***
Тем временем, как только Вик ушел на кухню, близнецы подсели к Паше с обеих сторон. - Простите, - немного испуганным голосом спросил он, - Вам что-нибудь нужно? - Давай знакомиться! Меня зовут Миха/Михей, а тебя? – сказали они и так же одновременно потянулись к нему за рукопожатием. - А, Паша, рад знакомству, - он пожал руки обоим одновременно, перекрестив свои. - Мы тоже! Скажи, Паш…А ты знаешь, где ты находишься? - Ну, это же кафе «Витражный ара», разве я не прав? - А ты знаешь, что здесь происходит после семи вечера? Почему мы закрываемся для обычных посетителей? - Ну… У вас происходит что-то, что запрещено для лиц младше восемнадцати лет. - На самом деле, нет, - тут они наклонились к нему и прошептали на ухо (с обеих сторон), - На самом деле, это гей клуб. - Ч… Чего?.. - Видишь вон ту девочку? Блондинка, в коротеньком платьице? - Ну… Вижу… - Так вот. Это мальчик. - Что?! – Паша не верил тому, что слышал. Как это милое маленькое создание может быть парнем? И что это за парень, который переодевается в девочку?! - Да да, парень. И что еще важнее – он – модель в нашем клубе. Т.е., ему могут заплатить и он переспит с этим человеком. За той дверью, - они указали на закрытую дверь слева от барной стойки, - лестница на этаж, где находятся комнаты для работы с «важными клиентами». Т.е., там мы с ними спим. - Что вы от меня хотите? – дрожащим голосом спросил Паша. - Мы все модели в этом клубе. Вик тоже. Это потрясло его, пожалуй, больше всего. Нет, он уже видел на рождество, как его целовал другой парень. Так, значит, это и был один из тех клиентов, о которых говорил тот мальчик, когда Паша приходил в прошлый раз и из-за чего обиделся на Вика?.. Так ему приходится делать такое с каждым, кто заплатит?! - И он любит тебя, - прошептали они, наблюдая за тем, как Паша медленно краснеет, и становится цветом, как спелый помидор, - Да, да любит, с первой вашей встречи. Что ты к нему чувствуешь? - Я? Не знаю… - Паша, конечно, задумывался о том, что они перешли ту границу, которая называется Дружбой, но как назвать следующую ступень, он не знал. - Хочешь узнать все от него? – спросил Михей и дал ему заклеенный, сделанный из плотной бумаги конверт с восковой печатью в виде попугая, - Приходи завтра к семи, не опоздай. Садись за столик с номером, который указан в конверте. Придешь? - Сколько… Я должен заплатить за встречу… Такого рода… - Эта встреча бесплатна. Приходи, только не говори Вику, что мы говорили с тобой о чем-то. Не подай виду, что ты знаешь о нем. - Кстати, - добавил Миха, уже вставая, - Он у нас – в пятерке самых дорогих и популярных моделей. Так что смотри, как бы его кто у тебя не увел. Есть много мужчин, которые хотели бы заполучить его и тело, и душу, и сердце. После этих слов и коварной ухмылки, они помахали ему ручкой и ушли дальше, обслуживать своих клиентов.***
Как бы я не искал, а я нашел только три коробки с нужной пометкой. Выставив их все в лифте, я вернулся к Эли, спросить, правильно ли он мне сказал. - Ох, прости. Их все-таки три, я, правда, ошибся, - виновато улыбнулся бармен. - Ну ты… Я мог посидеть с Пашей все это время! – прошипел я, - Ты же знаешь, его не было всю неделю! - Ладно, ладно, иди к своему Паше.***
POV Паши Наступило завтра. Я провалялся почти всю ночь, не в состоянии заснуть. Я до сих пор не мог поверить, что Вик – гей. И все в этом кафе – геи. И все они – спят с кем-то за деньги, как проститутки с улицы красных фонарей. Так, получается, они и есть проститутки! А как будет проститутка – мужского пола? Проститут? Как-то странно звучит: проститут, институт… Наверное, как-то по другому. А они называют себя моделями. Вторая часть моего шока – Вик меня любит. Да, я замечал – эти странные взгляды, эти прикосновения, которые не присущи просто друзьям. Да что там – даже лучшим закадычным друзьям не присущи. А что к нему чувствую я?.. Этот сон – неужели, я тоже… гей? Но, когда я рядом с Виком, мне так хорошо, как ни с кем другим. Даже с моей одноклассницей, в которую я один раз влюбился и провстречался с ней недели две или три – это были просто провожания домой и, иногда – совместное деланье уроков. Детьми были. Так вот – я даже тогда не чувствовал себя так же, как рядом с ним. А еще, как только он касается меня, у меня все внутри сжимается. И хочется, чтобы он сделал так же еще раз. Я ЧТО,И ПРАВДА ВЛЮБИЛСЯ В ПАРНЯ?! Был только один шанс проверить – это прийти сегодня (уже сегодня) в «ару», сесть за тот самый столик с номером «5», и поговорить с Виком. Я же буду с Виком, правильно? Значит, 5й – это его номер среди всех моделей. Значит, он 5й по популярности? И правда, он должен быть очень востребован. И тут до меня доходит, почему он выглядит таким невыспавшимся. Я краснею, потому что понимаю, что он каждую ночь спит с кем-то и получает за это деньги. Интересно, а если мы будем любить друг друга, мне можно будет приходить к нему бесплатно или тоже, как клиент, я должен буду платить деньги за каждую встречу? Да у меня же денег не хватит… Господи, о чем я только думаю?! «Если мы будем любить друг друга» - мозг, что за дела?! Как ты так легко свыкся с тем, что нас с тобой хотят сделать геями?! Три часа дня. Аппетит от волнения усилился, мама нарадоваться не может, что ее сын наконец-то начал нормально питаться. А у меня руки дрожат, даже три таблетки валерьянки не помогли – сердце колотится, как бешеное. Уже хочется побежать туда, сесть за этот чертов столик – ожидание съедает меня больше, чем сама ситуация. Но, кажется, ни мать, ни отец не заметили этого, более того – видя, что я еще вчера сделал все уроки на понедельник и вторник, - разрешили мне пойти куда-то, прогуляться. Я сказал, что в семь иду на свидание. Долго они выспрашивали, кто она, да как зовут, да сколько лет, да как выглядит, и прочее.… Сказал, что свидание вслепую. Мама волнуется, погладила мне красивую белую рубашку. Ту самую, полупрозрачную. Маман, ну ты, что ли, хочешь, чтобы твоего сына съели живьем вместо пироженки к чаю? Кстати… А как это у них, у парней, делается?.. Ну, поцелуи, и прочее – это понятно. Мои одноклассники даже раз приглашали посмотреть порно вместе с ними, подрочить друг другу. Но это было, якобы, нормально (я не согласился, конечно же). Итак, закрываюсь в комнате, сажусь с ноутом на кровать, надеваю наушники – у меня есть примерно час, чтобы узнать для себя что-нибудь новое, чтобы не оплошать перед Виком. Господи, я волнуюсь, чтобы не оплошать перед ним? Мозг, ну что за бред?.. Значит… Они суют его… Вот прям туда?.. Но там же… Это… Грязно очень… Такс… О, подготовка для пассивов… Стоп, это значит, я пассив? Ну да, вряд ли Вика можно назвать пассивом, он и выше, и сильнее… И не хочу я в него… Вставлять свой… В общем. Итак, подготовка… Вкладки закрыл, историю почистил, в душ сходил, и не только в душ… Почувствовал себя чище, чем когда-либо я был вообще. Надел узкие джинсы и ту самую полупрозрачную рубашку, которую мать для меня приготовила. Взял немного денег, как всегда, посмотрел на время – господи, половина седьмого! Как у меня получается так опаздывать, если я все стараюсь делать как можно быстрее?.. В клуб я прибежал без пяти минут семь. Охранник вежливо предложил мне оставить парку в гардеробе – и почему раньше я его тут не замечал? Так, зашел я в зал, несколько перепуганный и с трясущимися пальцами и губами, начал оглядываться по сторонам в поисках пятого столика. Нашел таки, с диванчиком. Пустой еще, Вика поблизости не видно. Ох, какое счастье! Могу немного успокоиться перед тем, как увижу его. Сердце так колотится, что становится трудно дышать, и я обхватываю себя руками, не знаю, только, чем мне это поможет. Делаю вдохи немного чаще и глубже. Смотрю на часы на телефоне – ровно семь. Ох, сейчас начнется… POV Вика Наступила суббота. Мастер объявил, что все конверты уже розданы, и что в половину седьмого мы все должны будем удалиться из зала, и выйти ровно в семь, чтобы не испортить сюрприз. Я посмотрел только, в какой стороне находится мой столик, чтобы совсем не растеряться, когда надо будет уверенно подойти к клиенту и поприветствовать его. Интересно, кого Мастер выбрал для меня? Думаю, что пожалел меня, и выбрал кого-то вроде Жана, или еще какого-то милого пасса. И почему я так волнуюсь? Какое-то у меня странное предчувствие. Высиживать последние пять минут оказалось невыносимой пыткой – так уже хотелось закончить эту из ниоткуда взявшуюся нервотрепку. Все говорили об этом, все беспокоились, кто же будет их клиент. Я захватил с собой плеер, и правильно сделал – теперь я мог погрузиться в музыку, не слушая их разговоры. Наверное, так я чувствовал бы себя в ожидании экзамена. Итак, решающий момент настал. Я вышел одним из первых – пятый, естественно. Сегодня даже весь топ5 спустился в бар. Только цифра «3» была пропущена, естественно. Интересно, как Мастер объяснит это остальным клиентам?.. Итак. Мой столик. Как я и ожидал, мальчишка. Стоп… Чего-то, до боли знакомая фигура. Может, обознался? - Добрый вечер, меня зовут Вик, и сегодня я буду вас обслуживать, - говорю я, останавливаясь рядом со столиком. Он поднимает голову – это, и правда, Паша! А глаза-то, перепуганные какие, никогда его таким не видел. Молча показывает мне, что я могу сесть рядом. Меня волнует только одно – когда, кто и как выдал ему конверт?.. И тут у меня в голове всплывает вчерашний день – близнецы… - Привет, Паша, - немного обеспокоенным голосом говорю я, садясь ближе, - Могу я спросить.… Почему ты здесь? - Ну… - замялся он, и тут же покраснел. Показал мне конверт, - Меня пригласили… - Ты знаешь, что предполагает данная встреча? - Я читал!.. – говорит он, и тут же понимает, что сказал что-то явно лишнее, краснеет еще больше и опускает взгляд. И смешно, и сдерживаться сил больше нет. - Пожалуйста, не бойся меня… - полушепотом выдыхаю я, пьянея от запаха его тела, готового для меня на все. Облизываю губы, чувствую, как крылья моего носа раздуваются сильнее и чаще. Смотрю ему прямо в глаза, и тону в этих черных омутах. Никогда не мог устоять перед кареглазыми людьми – я будто бы загипнотизирован, и полностью теряю контроль над собой. Только сегодня важно его не потерять. По крайней мере, раньше времени. О Господи, он умудрился надеть ту самую полупрозрачную рубашку, в которой он был в тот раз, когда… А, он же не помнит об этом. Может, оно и к лучшему, и сейчас для нас обоих все будет в новинку. Тут же осознаю, что ему будет неловко начинать здесь, когда его все видят. - Ты согласен пойти со мной, Паша? – беру его за руку, но срываюсь с места сразу, как вижу его осторожный кивок. Я, наверное, свечусь от счастья. Ключи мне бросает Эли, и это комната не под номером 5, увы. Значит, ту комнату тоже будут переделывать?.. Комната с номером «21», та самая, с которой я начинал здесь свою карьеру. Приятно, безусловно. А в какой же тогда комнате будет Банни?.. Или ему клиента вообще не попалось, что ли?.. Да, какая, к чертям, разница? Закрываю нас в комнате, веду его за руку и усаживаю на кровать, сам сажусь рядом. Момент истины настал. - Я люблю тебя, Паша, - осторожно касаюсь его щеки, он вздрагивает и отодвигается. Потом краснеет, и возвращается в «исходное положение». Интересно, это да? Или «я тоже»? Притягиваю его к себе, сжимая в объятиях. Бедный, трясется, как кролик перед удавом. Ну, я же не зверь какой-то, я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас, да и сам таким был. - Я не сделаю тебе больно, только, пожалуйста, не бойся меня. - Я не боюсь… - тихо-тихо сказал он, и в глазах читалось что-то, похожее на неуверенное согласие. Тут он, будто бы вспомнив что-то, начинает судорожно пытаться расстегнуть пуговицы на своей рубашке, но с его волнением у него совсем ничего не получается. Останавливаю его, сжимаю его руки в своих. - Успокойся, Паш. - Но, я читал… - Я хочу сам тебя раздеть, - ох, краснеет еще больше. Как он хочет, чтобы я сдерживался, при таком-то взгляде? Осторожно, медленно приближаюсь к его лицу, касаюсь губами его губ. Совсем легко, но отстраняясь всего на несколько миллиметров, даю ему пару секунд привыкнуть к тому, что я парень, и я целую его сейчас. Поглаживая его талию одной рукой, а второй – ероша волосы на затылке, углубляю поцелуй. Пока просто губы, никакого языка. Ох, он еще слаще, чем был тогда. И, самое главное – теперь он запомнит все. Запомнит от начала и до конца. Проникаю языком в его рот, он вздрагивает, но нелепо, неумело отвечает. Пытается отвечать, но, естественно, у него очень плохо получается. Может, это вообще – его первый поцелуй? Точнее, второй, но первый – при наличии сознания. Его язык – такой горячий, такой мягкий. Его губы – еще сочнее, еще чувственнее. Он отстраняется от меня, и я вижу, как он задыхается, как трудно ему дышать от всего происходящего. Касаюсь большими пальцами его сосков, через рубашку, осторожно провожу по ним подушечками пальцев. Он снова вздрагивает, промычав что-то невнятное, отклоняется немного назад, тем самым подавая грудь на меня. Нравится, значит, да?.. Продолжая ласкать его через одежду, целую его снова, на этот раз, более настойчиво. Он извивается в моих руках, дрожит, но уже, кажется, не от страха. Левой рукой спускаюсь ниже по животу, «натыкаюсь» на его вставший член. Как-то уж сильно по дибильному улыбаюсь, отстраняюсь и смотрю на него с полным благодарности и облегчения взглядом. - Ч… Что?.. – спрашивает он. - Я очень боялся, что тебе не понравится, - смеясь с самого себя, сказал я, и повалил его на спину, начиная расстегивать его рубашку. Господи, я и сам не попадаю по пуговицам, ну что за бред! Таки высвободил я его из нее, и бросил куда-то на пол. Надеюсь, он не сильно обидится. Резко захотелось снять и собственную форму, при всем при том, что я был, помимо рубашки, в галстуке и жилетке. Нависаю над Пашей, распускаю галстук, бросаю его туда же, куда и рубашку Паши. За ним уходит и все остальное, и я остаюсь пока еще в брюках. Паша смотрит на меня заворожено, восстанавливая дыхание. Как-то победно ухмыляюсь, принимаюсь снова целовать его, на этот раз, медленно спускаюсь к шее, прикусываю кожу там, где не так давно сам же поставил засос. Вскрикивает, дрожит, но не отталкивает. Как же я люблю тебя, люблю, люблю… Хочу попробовать каждый миллиметр его тела, целую его кожу на груди, ключицы, спускаюсь ниже, к животу, не тороплюсь, хотя и так хочу. Нельзя торопиться, нельзя, ни в коем случае, испугать моего мальчика. - Только мой, - шепчу ему в губы, - Запомни, Паша. Ты только мой. Он осторожно тянет ко мне руки, касается моего лица, шеи, проводит пальцем по нижней губе, видимо, осознавая, что я только что целовал его – краснеет, закрывает глаза и как-то обреченно вздыхает, мол «что поделать». Целую его палец, он вздрагивает, снова следя за моими действиями. Касаюсь губами его ладони, кисти, спускаюсь немного ниже – он зажмуривается, и дрожит пуще прежнего, когда я провожу кончиками пальцев по тыльной стороне предплечья, а, затем, рисую дорожку из поцелуев в том месте, по которому только что прошелся пальцами. Какой же ты все-таки чувствительный, мой мальчик. Прикусываю его соски, слышу его стон, чувствую на плечах его ладошки и жалкие попытки оттолкнуть меня. Ему это слишком нравится. Они так мило краснеют, слегка набухая. Такие мягкие и приятные. Поднимаю голову, повторяю, в который раз: - Я люблю тебя, Паша, - хочу, чтобы он запомнил эти слова. Запомнил, и никогда не забывал. Думаю, пора делать следующий шаг. Расстегиваю его джинсы, стягиваю их с него. Господи, какие же у него тоненькие, маленькие ножки. Как такое хрупкое существо еще существует в этом мире? Ничего, теперь я буду его защищать. Он немного испугался такого напора, рефлекторно сжимает ноги, стараясь спрятаться от меня, чем еще больше возбуждает меня и распаляет во мне желание снять с него все. Не долго думая, стаскиваю с него и боксеры. Ох, он очень возбужден, его член подрагивает, его сфинктер пульсирует. Не знаю, насколько еще он может покраснеть, но он краснеет, закрывая «причинное место» руками. - Не смотри! – шипит он, отбиваясь от моих рук, стараясь сделать так, чтобы я ни в коем случае не продвинулся дальше. Ладно, сам напросился. Хватаю обе его руки в одну, прижимаю их к его груди, успокаивающе смотрю ему в глаза, вижу, как он боится собственной беспомощности. - Все в порядке. Здесь ты красивей всего. Провожу по его члену пальцами, от самого основания до кончика сочащейся головки. Сейчас, желание взять его в рот возрастает еще с большей силой, чем тогда, когда нас обоих накачали коньяком и афродизиаком. Все, не могу больше. Опускаюсь к нему, обвожу головку языком, вбираю его в себя почти полностью. Он впервые замер, впиваясь ногтями в кожу на моих плечах. Дышит часто, судорожно, обхватил меня ногами, рефлекторно прижимает к себе. Ладно, как скажешь, мне только в радость. Начинаю двигаться, помогая себе пальцами, слегка сжимаю в другой руке его яички, перекатываю их в ладони. Он дрожит безумно, и вдруг резко замирает, выгибая спину и впиваясь в меня ногтями еще сильнее. В мой рот выливается его горячая, вязкая, слегка солоноватая сперма. Глотаю все до последней капли, продолжаю водить пальцами по его уже вновь крепнувшему члену, а сам возвращаюсь к его губам, чтобы получить что-то вроде благодарного поцелуя. О чем я только думаю? Он отклоняется от меня, конечно же. - А, прости, тебе будет неприятно, после того, как я… - надо было это как-то предусмотреть, только с другими проблем не было. Так и он же – не другие! - Н…Нет… - смотрит на меня виноватым взглядом, и сам притягивает меня к себе. Вот так натурал, вот так девственник… Господи, и я об этом еще думаю?.. Пока целую его и ласкаю везде, куда могу дотянуться руками в своем положении, он пытается распустить мой ремень. Даю ему свободу действий, и он быстро справляется и с расстегиванием брюк. Отстраняюсь от него, смотрю на него полным беспокойства взглядом. - Я тоже… Хочу… Тебе… - запинаясь, делая не слишком уместные паузы – неуместные тем, что они распаляют мое воображение, и я снова сгребаю его в объятия и целую. Его губы уже порядком распухли и покраснели еще больше. Что я с бедным мальчиком делаю?.. Итак, высвобождает мой член из боксеров, пытается привыкнуть, видимо, к его наличию. Но, он же сознательно на это шел? Да, ладно, сознательно или нет – для человека, крутившегося постоянно в гетеросексуальной среде, которого заставили выполнять роль пассива – это шок. Для меня самого это был большой шок, и, если бы не настойчивость и, в то же время, забота Ласта, я бы и сам получил боль не только физическую, но и травму – психологического характера. Теперь, самое главное – дать ему медленно и осторожно свыкнуться с его положением. Паша дотрагивается до меня руками, и я судорожно выдыхаю ему в губы. Ох, слишком сильно сжал, малыш, так ты можешь остаться без финальной части нашей с тобой совместной ночи. Беру его руки в свои, расслабляя его хватку: - Не надо так сильно сжимать, нежнее, легче, - говорю я, показывая ему, как стоит делать правильней, - Вот так, снизу – вверх, вверху – слегка оттягиваешь вверх, - в то же время одной рукой начинаю делать то же самое ему, он смотрит на меня такими глазами, как будто бы извиняясь, что чуть меня не убил, или, по крайней мере, не кастрировал. Смеюсь, снова целую его, шепчу, - Все хорошо, ты молодец. О, похвала его несколько расслабила. Стоп стоп стоп… Что это ты собрался делать, мой мальчик? Тянется к члену не только руками, но и ртом, хочет сделать мне тоже самое, что и я ему? Черт, как же мне сдержаться, как сдержаться… Только от осознания того, что он хочет сделать это, я готов кончить. Но – ни в коем случае – нельзя. Паша берет его в рот, но у него не получается настолько широко раскрыть рот, и он проходится по коже зубами. Ох, этого делать не стоит… - Не надо, - приподнимаю его за подбородок и валю на спину обратно, - Когда-нибудь я тебя научу. Но не сейчас. От одной мысли, что будет еще и «когда-нибудь», он замирает, и в глазах его читается явное представление будущих сцен с моим и его участием. Его зрачки расширены до предела, рот приоткрыт, член снова пульсирует. Настолько горячей кожи я еще, честно, не встречал. Он прямо обжигает меня. Мы – как две противоположности, но душа у нас – одна, разделенная на два тела. Пора подготовить моего Пашу к самому главному. Отрываюсь от него, давая знак, чтобы он подождал, беру с тумбочки флакон со смазкой и ленту в несколько презервативов. Ох, я, наверное, никогда не забуду это лицо, которое он показал мне тогда. Фантазия у него явно очень развита. Он весь содрогнулся и кончил, кажется, от одной мысли, что я буду с ним делать. Только член его все еще стоял. Господи, какой ненасытный, честное слово! Смотрит на меня полными слез глазами, шепчет что-то вроде «прости», «я не мог сдержаться», и прочее и прочее. Беру с тумбочки еще и коробку с бумажными салфетками, осторожно вытираю его живот и член. - Все хорошо, Паш, - улыбаясь как можно спокойнее, говорю я, - это нормально. А сейчас, - я вылил немного смазки на пальцы и начал массировать его анус, - Пожалуйста, выдохни и расслабься, как только я попытаюсь вставить в тебя палец… Ладно?.. – я сделал паузу, он кивнул, но зажмурил глаза и задышал еще чаще, видимо, стесняясь моих слов, - Сейчас. Он вошел на удивление легко. Но это только первый шаг. Паша перепугано смотрит на меня, оперся на локти, чтобы следить за моими движениями. Нет, не пойдет так. Свободной рукой ласкаю его член, целую его, отвлекая от процесса. Начинаю медленно, очень медленно в нем двигаться. Он издает такие умопомрачительные стоны, что практически невозможно сдержаться. Что же ты со мной делаешь, Паша… Выливаю еще немного смазки, и пытаюсь вставить второй палец. Вот тут загвоздка и нарисовалась – Паше жутко больно, криком кричит, не надо, да не надо. Неужели мы сегодня не дойдем даже до конца прелюдии? Нет, не хочу я так заканчивать… Продолжаю разрабатывать его одним пальцем, затыкая его возмущения поцелуями. Вижу, он, наконец, расслабился и полностью привык ко мне внутри. Тут же, достаточно легко, вставляю в него второй палец. Он вскрикивает, начинает тяжело дышать, сжимается – просто невероятно, как сильно – но расслабляется почти тут же. Прости, прости милый, что делаю тебе больно! - Расслабься, Паш, пожалуйста… Мне надо хорошо тебя разработать, иначе я не смогу в тебя войти… - наполненным волнением голосом шепчу я, начиная очень и очень медленно продвигаться двумя пальцами внутрь. Случайно задеваю что-то, и он кончает сразу же, уже в третий раз. И опять стоит… Только теперь двигаться стало намного легче, плюс – Паша стонет уже не от боли – ему нереально нравится то, что я с ним делаю. На таком энтузиазме легко входит и третий палец – больше впихивать не стоит, да и не нужно, иначе это получится уже немного другая сексуальная практика. Он стонет уже так громко, что я и сам не сдерживаюсь и кончаю. Такое чувство, что у меня у самого до этого секса вообще не было. Может быть, просто потому, что теперь это не просто секс и не работа – это занятие любовью с самым важным человеком в моей жизни? У обоих все еще стоит, и я думаю, что я уже достаточно его разработал. Медленно вынимаю пальцы – его сфинктер пульсирует, будто бы просит, чтобы в него снова вошли. С дрожащего члена каплями скатывается смазка. Грудь опускается и поднимается чаще, чем обычно, глаза – умоляют меня снова доставить ему невообразимое удовольствие. Как я могу не исполнить твою просьбу, Паша?.. - Я люблю тебя, Паш… - шепчу я, целую его и резко вхожу. Все равно – слишком узко, и член немного немеет от такого давления. Паша задержал дыхание на вдохе, рот открыт, глаза – еще шире. Господи, как же тебе больно… Немного меняю позу – приподнимаю его на себя, приподнимаюсь сам так, чтобы Паша лежал, опираясь на лопатки. Ноги раздвигаю ему как можно шире – а у него хорошая растяжка! – целую внутреннюю часть бедер, заставляя его стонать одновременно и от боли, и от удовольствия. Медленно выхожу, оставляя внутри только головку, выливаю остатки смазки на него и меня. - Расслабься немного, пожалуйста, мне надо начать двигаться… - Нет… Вик.… Пожалуйста… - вот черт, он уже плачет. Тянется ко мне ручонками, но не достает. Тянусь к нему сам, из-за чего снова вхожу, теперь на всю длину. Он кричит, сжимается, начинает дышать еще чаще, будто бы это чем-то поможет. Господи, ну, почему у меня с Ластом было легче?.. Уже неуверенный в том, что стоит что-то делать, при чем неуверенный настолько, что в голову закрадывается здравая мысль – остановиться на этом. Выхожу из него, осторожно, аккуратно, сгребаю его в объятия, целую лоб, веки, щеки, губы, шею, плечи… - Прости, Паш, умоляю, прости меня… Мы пока остановимся, я не хочу причинять тебе боль. Я лучше подготовлюсь, я сделаю все, только бы тебе не было больно… Паша судорожно прижимается ко мне, почти душит, плачет, уткнувшись в мое плечо. Осторожно подхватываю его на руки, придерживая за талию и колени, несу в ванную комнату. Там раздеваюсь и сам – и не заметил, что все еще находился в форменных брюках, которые теперь уже точно без стирки не наденешь – и мы вместе залезаем в душ. Включаю теплую воду, и, продолжая успокаивать его, осторожно обмываю его всего. Господи, у него все тело в засосах – как он в школу после такого покажется? Какой же я идиот… Как только я отмыл нас обоих от смазки, спермы и пота, я насухо вытер его, завернул в полотенце и отнес на кровать, с которой предварительно пришлось снять покрывало, на котором мы лежали. Пашу все еще трусило, и он почти не мог стоять сам. Что я за изверг вообще? - Ты сможешь остаться на ночь здесь? - Здесь?.. Не знаю… - говорит он, и это первые слова после того, как он, наконец, перестал плакать, - Я отошлю родителям смску… Завтра разберусь… Я подал ему телефон, который был в кармане джинс, и он написал что-то трясущимися пальцами. Так, где-то здесь должна была быть какая-то обезболивающая мазь… О, вот и она. Раздвигаю ему ноги и осторожно смазываю там, куда недавно пытался вставить свой член. Кажется, она довольно быстродействующая, потому как он перестает так сильно дрожать и его дыхание успокаивается уже минуты через три. Целую его, легко, осторожно, нежнее, чем я могу себе с кем-либо позволить. Укладываю его на кровать, прикрываю его одеялом, сам ложусь рядом. - Прости меня, Паш… Прости еще раз… - Все… Хорошо… - тихо говорит он, прижимаясь ко мне и кладя голову на грудь, - Если это ты… - и мгновенно отключается. - Я люблю тебя, Паша, - с вздохом облегчения говорю я, будто бы вместо «спокойной ночи» и засыпаю буквально сразу, в обнимку с ним.В эту ночь им обоим ничего не снилось.