Город фикрайтеров

– Ах, эти тучи в голубом… – пела секретарша, но под суровым взглядом затихла. Оно и правильно: несколько десятков арестованных слэшерок были набиты в одну камеру. Очень плотно одна к другой, юные тела к неудовольствию почитательниц однополой любви представителей другого пола тёрлись между собой. «Прямо как сельди в бочке», – подумал парень, один из потерпевших. Он и ещё шестеро стояли в коридоре и с улыбкой взирали на арестованных. «Вот точно селёдки…» И плеснули из бочки холодного рассола под визг девчонок. Наказание для слэшерок изобрёл, недолго думая, Вадим, осуществив задержание нарушительниц общественного порядка. Задержав вторую партию нарушительниц, раздевших и примотавших парней друг к другу за одну руку скотчем и заперших несчастных в комнате (и остались смотреть в глазок, зная по фикам, что должно произойти). А потом были ещё задержанные и приговорённые. Почему он приговаривал лично? Других желающих среди следственной группы не было, а суды… они же для людей. Так что: «Вы можете хранить или не хранить молчание. Всё что угодно может быть использовано против вас». На этих словах могучая фикрайтерская фантазия нарушителей начинала искрить и полностью исключала возможность сопротивления. Зависал человек. Пока потерпевшие с нарушительницами «развлекались», наверху проходило собрание штаба по борьбе с преступностью. – …Второй вопрос повестки дня. Саня, почему на тебе немецко-фашистская форма?! – строго уточнил Дарт Вадик. Парень пробурчал в ответ что-то невразумительное. – Чтоб этого больше не было! Марш переодеваться! Автомат на столе оставь. Взгляд был холодный, недовольный. Вернулся Александр скоро. Собственно, на этот раз на нём была выданная уже здесь, в Фикограде, форма утверждённого образца. Поменялись только эмблемы. На знаки Галактической Империи. – Другое дело, – кивнул ученик государя. Остальные лишь усмехнулись. Кроме Грибы. Он прикорнул. – Третий вопрос повестки дня, – зачитала Маха. – Есть обвиняемые по конкретным делам, но как они связаны – неизвестно. А связь… должна быть. Прямо ощущается… – с придыханием произнесла девушка. – Вадим! Зачем ты написал в тексте повестки дня эти многоточия и «читать с придыханием»? – зло бросила она. Начальник стражевого управления кусал губы. – Для эффекта… – он пожал плечами. – Ну так что? Обвиняемые говорят о связи? – уточнил Саша. – Между собой – нет, – потягиваясь, отчитался Грибы. – Но садовник говорил, что… кхм… состоял в связи с моей матерью и мной… и всей милицией… и городом… в извращённой, кхм, форме. – Допрашивал он. Как единственный человек с опытом и не спящий на тот момент. ДУрАКи переглянулись. Пожали плечами. Резюмировать не хотелось, не имея догадок. А приходилось. Набравшись решимости, парень начал пламенную речь: – Однажды наступит день, когда мы распишемся в своей несостоятельности… – проговорил Вадим. – Однажды наступит день, когда мы поймём, что все попытки бесполезны… Но что мы говорим этому дню? Часы на стене били в такт речи. – Не сегодня! – выкрикнул Саша. – Правильно! Уже шесть вечера – пора по домам! – юрист улыбнулся. На том и разошлись по домам, чтобы, возможно, потом собраться на ночном рейде. Дольше всех не хотела покидать помещение Мэри, раскачивавшаяся на стуле и выполнявшая роль группы поддержки. Ну и что, что мала! Она на коне, а в профессии или на коне, или под конём!