⎃ ⎃ ⎃
Раненая рука немеет. Арсений, кажется, так привык к перманентно ноющей боли в простреленных мышцах, что даже не сразу обращает на это внимание. Он ведёт плечом, пытаясь размять его, насколько это позволяет положение водителя, и на секунду думает, что организм специально напоминает ему о том, куда он держит путь. Да только он и так всё прекрасно понимает. Он уверен: парни не успеют его догнать, ведь транспорта у Стаса нет никакого, а угонять что-то ещё бессмысленно и опасно. Да и нахуй они ему там нужны. Они и без того натерпелись за день, а излишне осведомлённый о его личной жизни Илья может в порыве бешенства в два счёта пристрелить Шастуна в ответ на труп в багажнике, а такое Попов допустить не может. Пусть лучше пуля достанется ему, как и положено, и на этом история закончится, решив разом все проблемы. Он тратит на дорогу меньше отведённых двадцати минут, даже несмотря на то, что девяносто процентов пути тупо петляет дворами, — так меньше вероятности нарваться на гайцов. Салон всё так же в крови, но пока ещё не смердит: разбитое стекло в задней левой двери отлично проветривает и остужает и без того замёрзшего Арсения. Он нервно трёт шею и поправляет на себе одежду, думает, что будет говорить. Но идеи совсем не фиксируются в сознании, потому что голова уже занята бездумной мечтой о том, как Антон будет шарить рукой по сырой земле его могилы, словно слепой котёнок, и глотать слёзы, срывающиеся с родинки на кончике носа. Эгоистично? Но почему бы не помечтать. Ворота открываются перед ним ещё до того, как он решает посигналить — ждут, и, очевидно, даже очень. Под колёсами шуршат мелкие камушки и пожелтевшие листья, не сметённые садовником с площадки для авто, где сегодня нет ни одной хозяйской машины, только два обновлённых амбала с двух сторон от возвышающегося и улыбающегося во все тридцать два Макарова. Он сегодня в классических серых брюках, глянцевых туфлях, слепящих мужчину за рулём отблесками пожираемого тьмой солнца. На плечах в комплекте с брюками пиджак, а под ним бордовая водолазка, натянутая на широкой груди. Мафиози нетерпеливо делает шаг навстречу, как только Арсений открывает дверь и вываливается на улицу, сглатывая под грохот захлопнувшихся за спиной ворот. — Арсений, я в тебе не сомневался, — начинает Макар, оказываясь рядом и кидая заинтересованный взгляд в салон несчастной Камри. — Я знал, что ты не подведёшь. Арсений же из последних сил мысленно ищет у себя яйца и, взглянув прямо в глаза Макара, слегка дрогнувшим голосом начинает: — Возникли трудности. Холодный взгляд впивается в лобешник Попова, ощутимо, болезненно отдаваясь пульсацией в висках. Настроение мафиози мгновенно переходит из мнимо дружелюбного в истинно гневное: — Где Детков? Ты сказал, что взял его. — Он в багажнике, — кивает в названном направлении Попов, старательно держа лицо, — но… Но Макаров уже чувствует подвох. Он вскидывает брови, выражая искреннее недовольство, приказывает: — Показывай. Попов крепко стискивает зубы и коротко кивает, понимая, что хоть какие-то комментарии могут только сильнее разозлить, да и подготовленные оправдательные слова скопом забиваются под кадык, мерзким першением царапая глотку. Арсений чуть щурится от ярких отблесков желтушного солнца в дрогнувшем стекле дома и обходит машину, протягивая руку к выемке под крышкой багажника. Выдох через трубочку губ, слишком громкий щелчок замка в повисшем ожидании. Рывок правой рукой, пропущенный шаг зверя. — Я тебе сказал доставить его живым? Говорил, блять, или нет? — Макаров свирепеет на глазах, хватая мужчину перед собой за грудки, толкает, вжимая задницей в крыло, и ревёт в самое лицо: — Ты хочешь к нему прилечь или что?! Нахуя мне, блять, труп?! — А я, блять, говорил, что я вор, а не похититель! Лучшая защита — ответное нападение, потому что, ну, объективно хуже явно не станет. Арсений напрягает пресс и все прочие мышцы в теле, стараясь удержаться на ногах и не нырнуть назад, стесав петлёй багажника или кромкой его крышки себе полбашки, ведь Илья давит на его грудь со всей силы, и вероятность нырнуть назад излишне высока. — А какая, нахуй, разница? — цедит сквозь плотно сжатые зубы Макаров. — Заходишь в помещение, берёшь объект и пиздуешь к заказчику! — А в том, что вещь не пытаются пристрелить её же собственники! — огрызается. — Ты какого хера не предупредил, что у него, блять, нихуёвые такие враги? — Чё? Так это не ты его? Мафиози кажется растерянным. В его изначальной ориентировке не значились препятствия подобного рода, и потому он действительно не ожидал такой подставы. В его планах было, наоборот, дать новому вору максимально простое задание, чтобы убедиться больше в покорности, нежели в профессионализме. Арсений в свою очередь уже совсем забывает про подрагивающие от мелодии нихуёвого страха струны поджилок; пропускает сквозь толщу синевы пренебрежение с оттенком удивленного «ты дебил?» и отталкивает от себя мужчину, брезгливо расправляя смятую у ворота футболку. — Да, блять, нет конечно, я же помню суть задания, — лишь подтверждает раздумья мафиози. — Какие-то хуи высрались на чёрном Ровере из нихуя, и пока я пытался чувака увезти, они прострелили стекло в тачке, а заодно и мозги твоему этому, — кивает на труп перед собой. Но Макаров не унимается. Он кладёт широкую ладонь на свою шею и трёт её, умело избегая пальцами идеально уложенную рыжую бороду. — Блять, ты понимаешь, какой это пиздец? — наконец тянет он, сокрушаясь. — Я как из него теперь информацию выбью? — Надо было давать мне людей и обеспечивать охрану, сам же видел, что я без руки, — фыркает Арсений, ныряя пальцами правой в карман штанов и неторопливо ощупывая свой вероятный козырь. — Может, тебе ещё жопу вареньем обмазать и пригнать стаю молоденьких девственников, чтоб её облизать? — скалится Макаров. Не дожидаясь ответа достаёт из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар и, открыв его, невесомо пробегается пальцами по набору сигарет и самокруток в нём. — Хуй с этим всем, что в доме нашёл? И не прикидывайся дураком, я знаю, что ты точно его обыскивал. Тонких губ касается ухмылка, и Арсений фыркает, осознавая, что препираться бессмысленно. — Только это, — протягивает накопитель в раскрытой ладони. — Нашёл у него дома под лестницей. Мафиози меняется в лице: — Дай сюда. Выхватывает резким движением флешку и принимается внимательно рассматривать её, крутя прямо перед своим носом. Внезапно его взгляд проясняется, зацепившись за какую-то затертую цифру на корпусе, и он сжимает руку с переданным «козырем» в кулак, тут же командуя Попову: — За мной в кабинет. Живо. Открыть рот, чтобы хоть что-то возразить, Арсений не успевает — острое дуло Сайги многообещающе упирается под ребро, уколов фантомной вспышкой боли ещё не до конца зажившую рану в плече. Мужчина послушно плетётся в дом, впервые оказываясь на втором этаже и внимательно осматривая представший перед ним кабинет самого Ильи Макарова: темный, хоть и с большим окном справа от входа, с серыми обоями, каштановым паркетом и большим дубовым столом, своим пафосом напоминающим стол Матвиенко. Слева вдоль стены большой аквариум литров на двести с множеством разноцветных рыб. Макаров коротко машет своим шестёркам, и они, запихнув вора в кабинет, закрывают дверь с обратной стороны. — Пиздатый зоопарк, — кивает Арсений на рыбок, — у моего отца похожие были, такие, с большими ртами. — Что ты знаешь об этом? — вопрошает Илья, напрочь игнорируя экскурс в детство собеседника. Шагает к столу и не оборачиваясь поднимает флешку так, чтобы Арсений её видел. Попов кривится, переминаясь с ноги на ногу, но всё же нехотя отводит взгляд от водных жителей и двигается вглубь комнаты, вставая перед столом, за который тут же грузно падает хозяин. — Я повторяю вопрос, — громче звучит и без того яркий бас, чеканя: — Что. Ты. Об этом. Знаешь? — Чё? Это прикол какой-то? — Но по взгляду понимает, что нихуя. — Я шарился, искал тайник с бабками, а нашёл это. Я в душе не ебу, чё за хуйня. — На этой хуйне, — выделяет голосом, — очень важная информация, которую господин Детков у меня украл, предварительно зачистив первоисточник. И ты, мой друг, по своей счастливой простоте нашёл её для меня, не приложив никаких усилий, ещё и устранив самого Деткова за, скажем так, ненадобностью. Это, — показывает на флешку, — мой ключ к расширению бизнеса, а ты, Арсений, мой ключ к его, назовём это так, укоренению. — Я? — Именно, — кивает, внимательно осматривая ахуй собеседника. — С твоей изворотливостью, удачливостью и профессионализмом я смогу поиметь всех своих конкурентов. Однако если ты решишь меня предать, я не оставлю тебя в живых, но и умереть быстро не позволю. Если же и дальше будешь, как сегодня, демонстрировать готовность к сотрудничеству… Макаров затихает, опуская на край стола знакомый бархатный красный коробок, и двигает его вперёд по столу. — Это что? — не понимает Арсений, но послушно касается, поднимает и большим пальцем откидывает крышку, округляя глаза. — Помнится мне, ты оплатил полную стоимость браслета, но тебе не отдали его сразу, — комментирует Илья переливающиеся звенья белого золота в чужих зрачках, — а это не в моей политике. Ты платишь, значит, обладаешь. Плюс, ты явно купил это не себе, а сучку своего радовать необходимо, иначе никак, я уж в этом понимаю. — Не называй его так, — рычит Попов, мгновенно приходя в себя от радостного шока, хлопком закрывая крышку и шустро пряча в штаны подарок для Антона так, словно его кто-то здесь может отобрать. — Ха, ну извини, извини, — поднимает ладони в защитном жесте Илья, пребывая в заметно приподнятом настроении. — В любом случае ты меня не подвёл, а значит, пока что свободен. Как появится новая задача, я тебя найду. Но Арсений не спешит покинуть кабинет: кивает в окно и, оперевшись рукой о край стола, нависает над Макаром, негромко задавая животрепещущие вопросы: — А что делать с тачкой? С трупом? — Труп я беру на себя, — спокойно отвечает Макаров. — Избавлюсь от него и обеспечу нам всем алиби. Улики в части машины все на тебе, так как я заказывал только человека, и средство доставки меня уже не касается. — Чё? Но… — Я бы рад тебе помочь и рассказать, как поджигаются тачки, но уверен, ты взрослый мальчик и разберёшься сам. Опускает взгляд и, тряхнув левой рукой, обнажает наручные, наверняка дорогущие Ролекс, Арсений не разбирается. — А мне пора, у меня через сорок минут деловая встреча, поэтому… — поднимает многозначительный взгляд на дверь. Вставить ещё хоть вопрос Арсу не удаётся — его выпроваживают быстрее, чем он вообще осознаёт, что говорил ему Макаров. Он на каком-то слепом автопилоте плетётся назад за руль тачки, возле которой в две руки какие-то люди в белых халатах, чего Арсений здесь раньше не наблюдал, снимают с трупа пакет и молча, но красиво, грузят тело в большой чёрный мешок и всё так же беззвучно уносят его куда-то за дом. На город оседает ночная мгла ровно в тот момент, когда Камри, поскрипывая старыми колодками, покидает территорию элитного поселения и тормозит возле ближайшей автобусной остановки с единственными здесь запоздалыми путниками. Фары окутывают парней тусклым соломенным светом, но Арсений без лишних деталей знает, кому принадлежит фигура Белоснежки и двух его верных гномов. Дима, Антон и Серёга стоят в ряд, как под копирку, сложив руки на груди и грозно следя за тем, как Попов нарочито медленно покидает салон и почти бесшумно хлопает дверью. Зелёные глаза метают искры — Антон размышляет над тем, сколько раз стоить впечатать довольное ебало в плакат ЛДПР на стеклянной стенке остановки. — Ты какого хуя, блять, творишь опять? — шипит Шастун, озвучивая единый вопрос всей банды, мгновенно получая в ответ. — А вы? Нахуя припёрлись вообще? — А что нам было делать? — Ждать звонка? — вопросом на вопрос, как для дебилов, отвечает Арсений, при этом совсем не испытывая злости. Он устал, нет, заебался. Морально опустошён настолько, что хочет одного: пиво, бошку и в кровать лицом. — И ты бы прям позвонил, — склоняет голову к плечу Шастун, иронично кривя жевало: не верит от слова совсем. Но Попов кивает куда-то в сторону, упорно настаивая: — Вот как раз планировал, но вы на горизонте замаячили. Антон же напирает, шипя в самое лицо: — Ты ёбнутый, опять один полез? Сложно было сказать? Это не страшит Арсения вот ни разу. Попов в это время старательно не подаёт виду, как от чужого дыхания в скулу внутри на дыбы поднимается всё естество. — Хорош зудеть, — легко отталкивает он от себя Антона, — я всё сделал правильно и сгрузил жмурика Макарову. Матвиенко не верит своим ушам. — И чё, и он ничего не сказал? — встревает в чужую перепалку, совершенно не понимая, как Арсений вышел сухим из воды без очередного огнестрела, ведь тот, очевидно, не справился с заданием. Попов же пожимает плечами, смакуя вкус своего везения: — Повонял немного, но мы со всем разобрались. Дима знает: Попов что-то недоговаривает, но понятно, что сейчас правду из него достать не сможет даже Шастун. И потому он, тяжело вздохнув, меняет тему разговора: — И… что дальше? И Арсений заговорщицки ухмыляется, сверкая бесовским огоньком в глазах: — Надо сжечь тачку. Парни, к его благодарному удивлению, заметно оживляются, мгновенно подхватывая идею. — Бля, а канистра у Стаса осталась, — чешет бородатую щёку Серёга, оценивающе осматривая масштабы предстоявшего костра. Дима зато со знанием дела, словно всё происходящее вообще его стандартный такой вторник, обрубает: — Не ссыте. Сейчас заедем на заправку, нальём полный бак и подожжем сразу его. И даже Шастун на миг забывает обиду, почёсывая коротко стриженный затылок: — Надо куда-то за город выехать, где нас не найдут. — Можно к Усманке рвануть, — вторит Серёга. — Это другая сторона города, — качает головой Позов. — Но там точно можно нормально спрятаться. Пацан тем временем уже открывает в смартфоне навигатор, накидывая ещё вариант: — Или же по эм-четыре двинем и там где-нибудь найдём съезд. — Там пост ГАИ, не хочешь? — кривится Серый. У Арсения от этой командной работы откровенно рябит в глазах, и он устало сжимает двумя пальцами переносицу, встревая в спор нервным: — Ладно, хули спорить? Поехали уже куда-нибудь, я так заебался, просто пиздец. — Давай ключи тогда и пиздуй назад к Шасту, — Позов протягивает Попову руку, подгоняя заодно и пацана к машине, дабы не мешали оба взрослым дядям решать насущные проблемы. — Мы с Серым сейчас пробьём какую-нибудь заброшку. — Делайте что хотите. Арсений вкладывает ключи в ладонь Диме и, послушно упав на заднее сиденье, ждёт, когда рядом скрипнет пружина грязной, пропитанной кровью сидушки и родной запах окутает его сладостной пеленой, притянув тяжёлую голову на костлявое плечо.⎃ ⎃ ⎃
Слабых отблесков полной серебряной луны почти не видно из-за густого чёрного смога от горящей ярким пламенем машины в самом центре огромного поля. По его периметру — небольшой голый лесок, меж деревьев которого и стоят четверо, наблюдая за тем, как умирает в огне старушка Камри. Как, звучно скрипя, разваливается от мелких взрывов кузов, и жадные горячие языки слизывают остатки сумасшедших суток. Дима на кортах пьёт какое-то дешёвое пиво, купленное на заправке, Матвиенко, широко расставив ноги, держит руки в карманах брюк и о чём-то увлечённо молчит. Антон курит сигарету Арсения, привалившись плечом к дереву, с другой стороны которого его зеркалит Арс. Яркие оранжевые всполохи отражаются в зелёных глазах, пожирая последние крупицы души Попова. — Я тебе подарок приготовил, — вполголоса хрипит Арсений, стараясь ни коим образом не испортить момент, а лишь улучшить его, ныряя пальцами в карман штанов, — к твоему отъезду. Правда, я планировал к нему добавить ещё кое-что, но в общем… Он немного рассеян, взгляд потуплен на коробок в руке, а неловкая улыбка подрагивает в такт взволнованному сердцу. Антон же не догоняет вовсе: — Подарок? Ты чё, Арс? Зачем? — Я подумал, что к перстню будет заебато. Антон не то что не ожидал подобного, он прям вообще не знает, как реагировать. Да он и перстень по большому счёту не просил, но кто бы стал слушать его протесты? У него в голове до сих пор вакуум от пережитой дичи, что совсем не хочет перевариваться в нечто конкретное, оформленное. Антон, как и парни рядом, остался совсем без эмоций. Но даже при таком раскладе Арсению всегда есть, чем удивить. — Арс, но, — он колеблется с минуту, но мужчина требовательно впихивает в его ладони мягкий бархат, и Шасту не остаётся ничего, кроме как послушно открыть подарок и потерять под кедосами собственную челюсть. — Это же охуеть сколько стоит, — скользит восхищённым взглядом по драгоценному металлу, всё же одергивая себя: — Я не могу такое принять. — Заебал, Тох, — выдыхает устало Арсений, нагло вытаскивая из чужих губ свою сигарету и присасываясь к подслащенному Антоном фильтру, — пусть хоть что-то у тебя останется обо мне. Что-то хорошее. — Арс, блять… Шастун и рад бы вывалить на Попова гору вполне обоснованных претензий, да не может. У самого горечь предстоящего расставания с друзьями оседает на нёбо, и он только слабо откашливается, пока Арсений зажимает остатки сижки зубами и тянет обе руки к ювелирке. — Давай лучше застегну. Антон не спорит. Знает, что бесполезняк, а потому послушно протягивает левую руку с зажатым коробком ладонью вверх и правой тянет рукав толстовки на себя, обнажая совсем не по-мужски тонкую кисть. Зверь голодно сглатывает. Арсений дрожащими пальцами с силой сжимает карабин застёжки здоровой рукой, молясь про себя, чтобы и вторая не подвела, и торопливо цепляя его за колечко браслета. Он любовно осматривает идеально подошедший подарок, не понимая, что радует больше: с первого раза сработавший залежавшийся мышечный механизм или же Антон, восторженно, по-детски улыбающийся подарку. И его синие глаза уже так чётко отражаются в зелени. — А нам подарки будут? — усмехается Серый, прерывая лёгкое наваждение. Не назло, но специально. Арс фыркает, поворачиваясь к другу всем корпусом, но не выпуская Шаста из поля зрения: — Димке нет, тебе есть. Компания, навострив уши, усиленно выжигает на мужчине внимательными взглядами один большой вопросительный знак. А Попов тянется уже к карману куртки и лёгким движением протягивает Матвиенко чёрную визитку, поясняя: — Стянул со стола Макарова, когда был у него в кабинете. — Рамада плаза? — подлетают густые армянские брови на лоб. — Это же… — Пиздатый ресторан-отель в центре, — заканчивает за друга мысль. — Думаю, это то, что ты ищешь. — Охуеть не выхуеть, блять, — роняет Серый, неверяще ощупывая картонку. Вся его приобретённая долгими безрезультатными неделями под чужим забором безысходность сгорает сейчас в прах вместе с Тойотой перед ними. И Арсений даже почти счастлив в эту самую секунду, рядом с самыми родными братьями, в танцующих отблесках белого золота на молочной тонкой коже, пытаясь высмотреть шанс на сохранение этого общего под небосводом одного города. — Парни, — зовёт вдруг Дима, нарушая вновь образовавшуюся тишину, — это всё, конечно, опиздеть как здорово, и Арсюха молодец, но… — он делает паузу, словно повторно проговаривая в голове возникшую мысль, но в итоге всё же её озвучивает: — машину-то мы сожгли. Парни же синхронно хмурятся. — Ну да, — как на дебила смотрит на него Матвиенко. Но Дима отмахивается, наконец поясняя: — А домой мы на чём отсюда поедем? И хоровое «бля-я-я» вязнет в первых сгустках солового тумана.