Туссентские каникулы

Иан был уже слишком взрослым, чтобы сидеть у кого-то на коленях, и в тот вечер он долго крепился, стараясь не уронить своего достоинства. По случаю приезда долгожданных гостей, никто в доме не спал далеко за полночь. Геральт распорядился вытащить на стол все, что осталось от ужина, но еде уделяли мало внимания. К счастью, никто и не подумал прогонять Иана спать, и он занял почетное место между родителями, и поначалу очень много сил тратил на то, чтобы не пытаться прильнуть к ним обоим одновременно — лишь бы убедиться, что они настоящие. Наконец, не выдержав, наплевав на суровые правила жизни взрослого эльфа, Иан медленно и осторожно переместился на колени отца, и тот, почти не взглянув на него, продолжая сохранять независимо-веселый вид, прижал сына к себе крепче. А Иан, очутившись в эпицентре его родного запаха, наконец окончательно успокоился — все страхи были позади, его родители действительно приехали за ним — живыми и невредимыми. — И все же — что произошло? — допытывался Геральт, подавшись вперед и сверля гостей внимательным взглядом, — письма от Анаис были такими туманными, я, конечно, догадывался, что она имеет в виду, но понять наверняка было почти невозможно. — Думаю, она боялась, что письма перехватят реданские шпионы, — папа пожал плечами — когда Иан уполз со своего места, он придвинулся к отцу ближе, и теперь касался плечом его плеча, будто случайно, но Иан слишком часто видел такое прежде. Для родителей это был своего рода ритуал, негласная договоренность — они всегда стремились друг к другу, даже избегая откровенных прямых прикосновений. Очутившись рядом, попадали в орбиты друг друга и не могли поддерживать приличное расстояние между собой, если того не требовал строгий этикет. — На Севере назревает новая война, — продолжал папа, — вернее, не так — она уже созрела, может быть, даже успела начаться — но пока не ясно, как именно на ней предстоит воевать. — Нас это больше не касается, — встрял отец, и Иан услышал в его голосе холодное раздражение. Ведьмак, явно почувствовавший внезапную смену настроения, согласно кивнул, и отцу этого вроде бы оказалось достаточно. — А не случилось ничего особенного, — продолжал он уже более миролюбиво, — Вернону нравится дружить с коронованными особами, так нравится, что он даже начинает считать их дружбу искренней. И прошлая башка в короне вытащила его из нищеты, а нынешняя — из петли. Правда, по большому счету, они же были изначально виноваты, что он туда попал. — Прекрати, — устало попросил папа, — Иорвет просто никак не может успокоиться, что его не посвятили в план моего спасения с самого начала. Вычеркнули из хитроумной схемы. А он такого пренебрежения не терпит. — Я мог бы явиться на твою казнь и перерезать там кучу народа, — ядовито заметил отец, и нетронутая шрамом половина его лица саркастически дернулась, — как бы это вписывалось в планы твоего сердобольного приятеля? — Никогда не видела, чтобы кто-то так ревновал к Эмгыру, — спокойным, даже немного скучающим тоном заметила госпожа Йеннифер, и если бы Иан не сидел у отца на коленях, тот, возможно, бросился бы на нее через стол. — Так или иначе, — поспешил вмешаться папа, чуя назревающую в воздухе грозу, — я был помилован, но вынужден уехать из столицы. А чтобы меня не вздернули на территории Нильфгаарда или одной из его провинций, мне пришлось сменить имя и документы. У меня имеется даже патент от Торговой гильдии — по нему я теперь и правда купец-бакалейщик. Папа рассмеялся, а Геральт хмыкнул, но, кроме них двоих, шутку за столом больше никто не понял. — И что вы намерены делать? — требовательно спросила вдруг госпожа Йеннифер — взгляд ее глаз, в таком освещении казавшихся пурпурными, на мгновение остановился на Иане, и чародейка даже отчего-то досадливо поджала губы. Но лицо ее быстро приняло привычное отстраненное выражение, и на мальчика она больше не смотрела. — Пока не знаю, — ответил папа, немного подумав. — у нас есть облигации на сумму достаточную, чтобы купить землю и построить дом здесь, в Туссенте, но я не уверен, что винный край подойдет мне для жизни. Кроме того, ни у одного из нас уже очень давно не было собственного дома, и мы не знаем, нужен ли он нам. — Если он не нужен вам, то он определенно нужен Иану, — неожиданно заявила госпожа Йеннифер, и мальчик скорее почувствовал, чем увидел, как отец послал ей удивленный взгляд. Чародейка ничуть не смутилась. — Хотя бы такой дом, в который можно было бы возвращаться из путешествий, — поддержал ее Геральт, и отец, помедлив немного, кивнул, а папа сказал: — Так или иначе, на то, чтобы построить дом, понадобится время. И пока что мы должны решить, где проведем его. — Здесь, на Корво-Бьянко достаточно места, — слишком быстро, будто давно готовился дать этот ответ, заметил Геральт, — я сам-то его целиком так и не объехал. Оставайтесь. Иан увидел, как ладони папы на столе на секунду сжались в упрямые кулаки. — Я и так должен тебе слишком много, — сказал он твердо, — а когда между друзьями висит столько долгов, этот груз может перевесить дружбу. — Геральт предлагает это из исключительно корыстных целей, — возразила госпожа Йеннифер, — дело в том, что никто так не восхищается им, как Иан, а ведьмак успел слишком привыкнуть к постоянно следующей за ним восхищенной публике. Иан, до этого сидевший ниже травы, тише воды — только бы не погнали спать, только бы отец не ссадил его со своих коленей — собрался уже возразить — мол, никакая он не публика. Они с Геральтом, случалось, были напарниками в важных делах вроде ловли рыбы или охоты за павлинами, но кто говорит о восхищении? Но отец заговорил первым. — Полагаю, у нас нет выбора, кроме как согласиться. — Ладно, — папа помолчал пару мгновений, потом улыбнулся, — только у нас будет к тебе еще одна просьба, Геральт. Мы хотели бы устроить небольшой праздник — приглашать нам некого, так что совсем не шумный. И мы, конечно, за все заплатим. — Праздник? — переспросил Геральт удивленно, — а есть повод, кроме твоего чудесного спасения из лап большой политики? — Да, — отец повернулся к папе и улыбнулся ему неожиданно тепло и нежно — даже Иан это почувствовал, — Повод — есть. *** Никто не думал, что на праздник, намеченный через пять дней после приезда родителей, приедет сам знаменитый мастер Лютик. Ну то есть, Иан узнал, что он мастер и что он знаменит, от Варнавы-Базиля. Тот раздавал приказы слугам, и сообщил, что мастер Лютик не терпит сухого вина, и что в гостевой комнате непременно следует поставить букеты поздних астр и гладиолусов. — Какое странное имя, — заметил Варнаве-Базилю Иан, когда распоряжения были розданы, — у дочки кухарки в Вызимском дворце был кот, его тоже звали Лютиком. Но он был мастером только ловить мышей, а этим особенно не прославишься… Варнава-Базиль учтиво улыбнулся. — Мастер Лютик — виконт Юлиан де Леттенхоф, если точнее, — хорошо известен в Туссенте, но, правда, в основном тем, о чем вашей милости знать пока рано, — пояснил он, — но вообще-то он музыкант и поэт. Вы никогда не слышали его баллад? Иан заметно смутился — Варнава-Базиль словно уточнял, неужели юный эльф не в курсе, что трава зеленая, а огонь горячий. — Я не очень люблю музыку, — с достоинством ответил Иан, — если во дворце начинала играть музыка, это всегда значило только одно — что скоро начнется бал. А нет ничего хуже, чем балы. Ты бывал на балах, Варнава-Базиль? — решил он перейти в контр-наступление. — Случалось, ваша милость, — со сдержанный кивком подтвердил дворецкий, — но мастер Лютик прославился не тем, что играл на балах, хотя при дворе ее светлости княгини музыка его звучала довольно часто. Я даже слышал, что кого-то из придворных аристократов отправили в ссылку за то лишь, что он напевал одну из его баллад. Это был уже совершенно другой разговор. Иан, до сих пор не придававший большого значения грядущему визиту музыканта с таким смешным именем, внезапно загорелся любопытством. — Правда? — он шагнул к дворецкому ближе, — но почему? Его баллады такие… скандальные? — Думаю, ваша милость скоро это узнает, — таинственно ответил Варнава-Базиль, и большего от него добиться было невозможно. Так и вышло, что Иан с большим нетерпением ждал приезда знаменитого музыканта, чем самого праздника, к которому так тщательно готовились на Корво-Бьянко. Долгожданный гость прибыл рано утром за два дня до торжества. Иан, услышав, как начинает просыпаться дом, как за окнами поднимается шумная суета, выскользнул из кровати, спешно оделся и выбрался через окно в сад, и за приездом знаменитого музыканта наблюдал из укрытия недалеко от конюшни. Ворвавшийся в главные ворота винодельни человек на коренастом сером жеребце, был облачен в темно-зеленый с золотой вышивкой дорожный костюм, высокие алые сапоги и подбитый мехом багряный плащ — совершенно не по погоде. Несмотря на позднюю осень, утро было прозрачно-свежим, но вовсе не холодным. Иан слышал, что в Туссенте вообще не бывает сильных холодов. Даже зимой снег выпадал так редко, что непременно становился для княжества большим событием. Но мастер Лютик, кажется, облачился в свой плащ вовсе не для тепла, а для того, чтобы произвести нужное впечатление. И, чего греха таить, Иан был впечатлен. Мастер Лютик в своей яркой поспешности был похож на героя какой-нибудь старой эльфской легенды — он словно сошел с цветной иллюстрации, одной из тех, что Иану так нравилось рассматривать. Гость остановил своего коня посреди просторного двора, легко соскочил с седла, тряхнув медовыми кудрями, бросил поводья подоспевшему конюху и по-хозяйски огляделся — как добрый помещик, давно не навещавший родных мест. Заметив, что по лестнице из дома спускается Геральт, мастер Лютик широко улыбнулся, подбоченился и терпеливо ждал, пока хозяин дойдет до него сам, не спеша навстречу. — Старый друг, вот судьба и свела нас снова вместе! — заявил музыкант, раскрывая нетерпеливые объятия. Ведьмак быстро обнял его, похлопал по спине и отстранился. — Судьба и мое приглашение, — заметил Геральт ехидно, — сам-то ты не слишком рвался заглядывать в гости. — О, Геральт, — музыкант состроил на миг обиженную мину, но потом беззлобно усмехнулся, — думаешь, смог бы я приехать так быстро, если бы и так не прибыл в Туссент. И вовсе не ради того, чтобы засвидетельствовать мое почтение светлейшей княгине, уж поверь. — Тем более, что при дворе ты снова попал в немилость, — ответил Геральт. Иан и прежде видел, как ведьмак искренне улыбается, но улыбка, с которой он смотрел на гостя, была совершенно не похожа на все предыдущие. Мальчик будто видел перед собой совершенно нового Геральта — помолодевшего, легкого на подъем, не беззаботного, но уверенного, что все заботы — преодолимы. Музыкант же отвечал ему веселым взглядом с капелькой невесомой иронии, с какой разговаривают только с по-настоящему родными людьми. — Это недоразумение, — отмахнулся мастер Лютик, — сущий пустяк. Ласочка снова решила, что я посвятил последнюю балладу кому-то из местных графинь. А я уже не в том возрасте, знаешь ли, чтобы посвящать баллады не пойми каким графиням. Я серьезный человек. — А я — винодел, — рассмеялся Геральт и похлопал Лютика по плечу. Иан больше не мог сидеть на месте. Ему вдруг ужасно захотелось выйти из своего укрытия, подойти поближе, прикоснуться к этому странному, завораживающе яркому человеку, может быть, даже заговорить с ним. И дело было теперь вовсе не в том, что рассказал о нем Варнава-Базиль. Мастер Лютик сам по себе, без этих недомолвок, оказался феноменом — искрометным, как шутиха, ярким, как рассыпанные по полотну стеклянные бусины. Очень осторожно, стараясь не бросаться в глаза, маленький эльф выбрался из-за заграждения, скрывавшего его от глаз, и приблизился к хозяину и его гостю. Мастер Лютик заметил его первым. — Вот это да, — объявил он, глядя на мальчика в упор своими удивительными васильковыми глазами — даже у Анаис Иан не видел прежде такого чистого цвета, — это что, твой? Геральт тоже обернулся, громко фыркнул, как недовольный ретивый конь. — Нет, не мой. И если я скажу, чей, ты просто не поверишь, дружище. Иан застыл, не решаясь подойти ближе или хотя бы представиться по всей форме. Отчего-то слова застряли у него в горле, а сам он показался себе слишком маленьким и блеклым для того, чтобы заговорить с этим человеком. Лютик деловито обошел Геральта, остановился в шаге от мальчика, присел перед ним на корточки, утопая в пыли полами шикарного плаща. Посмотрел на Иана пристально и внимательно, словно хотел припомнить, не видел ли он его раньше. — Ты мне просто чертовски кого-то напоминаешь, малыш, — сообщил музыкант Иану. — А ты вообрази, что у него нет одного глаза, красная косынка на башке и он целится в тебя из лука, — подсказал Геральт из-за спины музыканта. Лицо Лютика просияло. — Да быть не может! — заявил он, — но ведь и правда, ты — маленькая копия этого ушастого смутьяна! — Меня зовут Иан, — совершенно растерявшись, встрял в поток непонятного ему узнавания мальчик. Человек, не поднимаясь, протянул ему руку. — Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, — церемонно представился он, — к вашим услугам, сударь. Иан аккуратно пожал протянутую ладонь, подметил, что пальцы у мастера Лютика твердые, сильные, с шершавыми мозолями на подушечках пальцев — пальцы лучника. — Варнава-Базиль сказал, вас зовут мастер Лютик, — решился возразить маленький эльф. Гость рассмеялся. — И он не обманул тебя! — объявил он, поднялся на ноги и, сорвав с головы бархатный берет с длинным пером, подмел им землю у своих ног, — под этим именем меня знают все по ту и эту сторону Яруги, но вам, сударь, я хотел быть представлен официально. — Очень польщен, — не задумавшись, ответил Иан, и тут же смутился, что сам не представился гостю официально, а сейчас момент был уже упущен. Ситуация спас Геральт. — Если церемониальная часть закончена, — сказал он, подходя, — идем в дом. Уверяю тебя, это еще не все сюрпризы. Лютик снова рассмеялся — Иан никогда не встречал никого, у кого бы смех получался таким легким и искреннем, словно собеседник всякий раз рассказывал самую забавную на свете шутку. Музыкант поднялся, подошел к своему жеребцу и снял с седла большой сафьяновый чехол, закинул его за спину, быстро подмигнул Иану, потом широкой, чуть раскачивающейся походкой двинулся следом за хозяином к дому. Госпожу Йеннифер мастер Лютик приветствовал куда более сдержанно, хоть и вполне душевно, она же ответила ему кратким, немного небрежным кивком. А вот, увидев папу, музыкант изобразил на своем лице такое изумление, словно тот был его давно потерянным родственником, о котором все знали, что он погиб славной смертью в бою. — Мне никто не сказал, что здесь намечается встреча старых боевых товарищей! — заявил Лютик, протягивая руку, и папа крепко пожал ее в ответ, — а то бы я написал эпическую балладу о том, как, потрепанные войной, мы все снова сходимся вместе под щедрым кровом нашего гостеприимного хозяина. Роше! Я слышал, конечно, что ты стал большой шишкой при дворе королевы Анаис, но никак не чаял встретить тебя здесь! Папа хмыкнул и пожал плечами — Сейчас я ни за что бы не сделал тебя вновь своим агентом, — заметил он, — твои сведения безнадежно устарели, Лютик. Я больше не большая шишка — и даже больше не Роше. Синие глаза музыканта жадно загорелись. — Ты должен немедленно мне все рассказать! — заявил он, — я-то думал, что еду на обычную скучную свадьбу, за которую мне даже не заплатят, а получается, что ничего скучного тут нет! И, кстати, милая Йеннифер, — он повернулся к чародейке и отвесил неглубокий шутливый поклон, — я так рад, что вы наконец решились узаконить ваши сложные отношения. Совет да любовь, и все в таком роде… Йеннифер ядовито усмехнулась. — Боюсь тебя разочаровать, милый Лютик, — ответила она ему в тон, — но ты приехал вовсе не на мою свадьбу. Так что поздравления приноси не мне. Мастер Лютик, казалось, наконец по-настоящему удивился. Оглядел комнату, в поисках ответа на незаданный вопрос, и Геральт, сжалившись над ним, великодушно похлопал друга по плечу. — Я же говорил тебе, — напомнил он, — сюрпризы еще не закончились. *** Иан и представить раньше не мог, что от появления одного-единственного человека, в доме может стать так шумно и весело, словно в гости пригласили целую театральную труппу. Лютик, очарованный романтической историей родителей маленького эльфа, хоть в подробности его и не посвятили, клялся, что в жизни ничего интересней не слышал. — А я всегда знал, — заявлял он, размахивая фазаньей костью за завтраком, время от времени указуя ею на Роше, — что вся эта ваша погоня друг за другом приведет либо к трагической смерти, либо в постель. Это же старый сюжет, но вечный, как сама любовь! Ненависть и непонимание, различия и сомнения — все это побеждает неутолимая страсть, и вчерашние враги становятся любовниками… — Воздержись от своих фантазий при ребенке, — холодно перебила его госпожа Йеннифер, и мастер Лютик обратил свой сияющий взгляд на Иана. Тот сидел рядом с Геральтом и, наблюдая за представлением музыканта, едва обращал внимание на тарелку с кашей, и лишь мельком задумался, почему отец не спустился к завтраку. — Верно! — возгласил, меж тем, мастер Лютик, — есть же еще и ребенок! Маленький Иан, плод древней запретной магии и великой судьбоносной любви! Чудесное дитя, тот, кого не могло быть. — Остановись, — попросил его Геральт, заметив, каким становится от этих рассуждений лицо папы — сам Иан не много понимал в рассуждениях музыканта, но то, с каким пафосом он рассказывал о его скромной персоне, было мальчику очень приятно. Мастер Лютик поднял руки, капитулируя перед неблагодарной публикой, и спросил уже серьезней: — А где, собственно, второй виновник торжества? На сцене, как я понимаю, не хватает примадонны, — он кинул взгляд на чародейку, — прости, Йеннифер. — Иорвет сказал, что не голоден, — сообщил папа со вздохом, — думаю, он пошел прогуляться по окрестностям. — Ну что же, — легкомысленно отмахнулся мастер Лютик, — уверен, случай засвидетельствовать ему мое почтение, мне еще представится. Каша в тарелке уже покрылась белесой холодной пленочкой, а Иан к ней так и не прикоснулся — он чувствовал себя участником странного, но восхитительного спектакля, который ему не просто разрешили посмотреть из первого ряда — он сам был участником действа. Мастер Лютик говорил о нем, и время от времени смотрел на него и приветливо улыбался. Музыкант же утер руки и губы салфеткой и изящно поднялся из-за стола. — Пойду и я прогуляюсь по окрестностям, — заявил он, — может быть, случайно наткнусь на нашего нелюдимого героя. А, может быть, на собственную музу. Не беспокойтесь, — он поднял руку, хотя никто вроде бы и не беспокоился, — сопровождающие мне не нужны. Это ведь винодельня — лучшее место после подмостков Боклерского театра. Иан, уже принявший решение, собрался выбраться из-за стола вслед за мастером Лютиком — тот не звал его с собой, но последовать за ним тоже не запрещал. Но мальчик наткнулся на суровый взгляд госпожи Йеннифер. — Сперва — каша, потом побег из дома, — строго заявила она, и Иан, подавленный силой ее личности, быстро взялся за ложку. Выбравшись из дома, он решил сперва, что упустил музыканта. Во дворе его не было, хотя крупный серый жеребец мирно жевал овес в деннике на конюшне. В саду за домом мастера Лютика тоже не нашлось, и дальше, у теплиц с травами. Иан перелез через забор и пошел по тропе вдоль виноградных лоз, стараясь присматриваться к следам под своими ногами, как его учил Геральт, когда они выслеживали зайцев. Но мастер Лютик был, как оказалось, куда проворней и хитрее зайца. Иан, разочарованный, досадуя на коварство никак не пустевшей тарелки с кашей, собрался уже поворачивать назад и дожидаться гостя во дворе, когда услышал, как со стороны реки доносится негромкая, плавная, как развевающаяся на ветру шелковая лента, музыка. Иан насторожился и прислушался. Музыка лилась неторопливо, и окутывала его, как мягкий ароматный дым — маленький эльф никогда не слышал этой мелодии, но вместе с тем, она казалась ему странно знакомой, навевавшей память о чем-то приятном давно позабытым, как сон, детали которого упрямо ускользают, оставляя лишь сладкое послевкусие. Он бесшумно, не побеспокоив ни одной травинки, спустился по узкой тропинке к реке. Мастер Лютик сидел у самой воды на изогнутом кривом стволе серебристой ивы, закрыв глаза, перебирал пальцами по струнам лютни, а на лице музыканта больше не было потешного фиглярства, пафосной бравады и даже задорного искреннего веселья. Это снова было лицо с иллюстрации, но на сей раз изображавшей легендарного эльфского знающего или полупрозрачный дух запретного леса. Иан не решался подойти ближе. Он застыл в паре шагов от музыканта и жадно слушал, следя, как ловко со струны на струну перескакивают искусные пальцы. Мастер Лютик, неизвестно как почуявший его присутствие, приоткрыл один глаз и посмотрел на мальчика. — Я так и знал, что ты придешь, чудо-ребенок, — сообщил он, — иди сюда, садись рядом. Это было как предложение вступить в тайный загадочный орден, как призыв к рыцарской присяге, как посвящение в величайшее таинство, и Иан с замиранием сердца, не чуя под собой ног, приблизился. — Вы очень красиво играли, — сказал он тихо-тихо, — я не хотел вам мешать. — Ты не помешал, мой юный друг, — заверил его мастер Лютик, похлопал по месту на стволе рядом с собой, и Иан, пока музыкант не передумал, стремительно уселся. — я хотел сочинить песню на торжество твоих родителей, — продолжал мастер Лютик, снова пробежав пальцами по струнам, — но, боюсь, нет таких слов, чтобы описать все произошедшее. Я знал твоего отца, когда он еще был бессердечным и безжалостным охотником на нелюдей, а твой второй отец так ненавидел людей, что готов был прикончить любого эльфа, который жил с ними бок о бок. Иан молчал. То, что говорил мастер Лютик, было неожиданно откровенно и горько, и мальчик хотел бы заявить ему, что все это неправда, что не было такого, если бы не тон музыканта. Таким тоном не лгут и не рассказывают небылиц. Мастер Лютик — искрометный, веселый, ослепительный — говорил с ним, как с настоящим взрослым. И был предельно честен. — Сколько же лет прошло? — продолжал рассуждать музыкант, теперь глядя на зеленоватые волны реки под их ногами, — десять? Всего десяток зим, и вот что вышло. Из зерен ненависти, на почве, пропитанной слезами и кровью, в свете все того же солнца, что всходило и заходило тогда, взошли и распустились прекрасные цветы любви — кто бы мог подумать, что так бывает? Если бы я не видел своими глазами, я никогда бы не поверил, что такое возможно. От мастера Лютика пахло розовым маслом, пряными специями и терпким вином. Он взмахнул рукой, словно собирался утереть увлажнившиеся глаза. Иан совершенно перестал что-либо понимать, и теперь от слов мастера Лютика ему становилось все более и более неловко, будто музыкант говорил о его родителях что-то оскорбительное, а мальчику нечего было возразить. Но заминка, к счастью, длилась недолго. Мастер Лютик тряхнул головой, повернулся к Иану и улыбнулся. — Ты должен мне помочь, мой юный друг, — заявил он, — без тебя мне эту песню ни за что не закончить. Иан посмотрел на него обескураженно. — Без меня? — переспросил он тихо, — но ведь я совсем не умею петь и играть. И стихи писать — тоже. — Ерунда, — отмахнулся мастер Лютик, — в твоих жилах течет эльфская кровь, пусть разбавленная, но она хранит память. А Старший народ всегда рождал лучших музыкантов, и нам, людям, оставалось только завидовать. Видишь эту лютню? — Иан посмотрел на прекрасный инструмент. По светлой поверхности струилась тонкая резьба, и казалось, что вырисованные ею цветы прорастают из легкого мерцающего дерева. — Я получил ее много лет назад в Дол-Блатанне, — продолжал музыкант, — от эльфки по имени Торувьель, и с тех пор хранил ее, как зеницу ока. — Она заколдованная? — тихо спросил Иан, не решаясь, но вместе с тем, жаждая прикоснуться к теплой гладкой поверхности инструмента. Мастер Лютик многозначительно хмыкнул. — Может быть, мой юный друг, — сказал он, — но она — моя единственная по-настоящему верная спутница, моя единственная настоящая любовь. Держи. Мастер Лютик поднял лютню со своих колен и вложил ее в руки мальчика, а у Иана душа ушла в пятки. Он ощущал себя так, словно сама Владычица Озера вдруг сунула ему в пальцы Меч Пяти Добродетелей, забыв уточнить, есть ли они у Иана. И обман вот-вот будет раскрыт. — Не бойся, — подбодрил мальчика мастер Лютик, — руки у тебя пока коротковаты, но мы попробуем взять самый простой аккорд. Давай, смелее, ладонь вот так…- музыкант ловко заставил пальцы Иана зажать одну струну на грифе лютни, и мальчик почувствовал, как она больно врезалась в мягкую подушечку, но ничего не сказал, стиснул ладонь посильнее. — Отлично, — похвалил мастер Лютик, — а теперь второй рукой перебирай струны, будто считаешь их, одну за другой. Ну, смелее. Иан задержал дыхание — как делал, когда нырял под воду за ракушками — прижал палец к грифу еще сильнее — так, что стало по-настоящему больно — и принялся медленно перебирать струны второй рукой. Звук вышел жалкий, тихий и неуклюжий, и мальчик почувствовал, что сейчас сгорит от смущения, но мастер Лютик ободряюще похлопал его по плечу. — Неплохо, мой юный друг, совсем неплохо! — заявил он, — в твоем возрасте я и пальцами едва перебирал, а ты сразу поймал ритм. Давай еще раз. Ободренный похвалой, хоть и не знал, что за ритм ему удалось поймать, Иан повторил все сначала — вышло не лучше, но и не хуже. Мастер Лютик похлопал в ладоши, а потом, хмыкнув, склонился к уху мальчика и пошептал, обдав его сладким винным запахом: — Кажется, у тебя уже и зрители появились. Иан, увлеченный своим новым умением, сперва не понял, о чем говорит музыкант. Потом, подняв взгляд от струн, заметил, что в нескольких шагах от них, полускрытый резной тенью древесной кроны, стоит отец. Мальчик не смог разглядеть выражения его лица — половина его была скрыта за светлым платком, хотя раньше отец никогда не старался особенно прятать свой шрам. Перехватив взгляд сына, Иорвет отступил за ствол дерева, и через мгновение исчез из вида. Отчего-то маленький эльф вдруг ощутил себя ужасно гадко — будто отец застукал его за чем-то недопустимым и неправильным, за чем-то, что могло страшно его разочаровать, хотя ничего такого мальчик не делал. Мастер Лютик, видимо, заметивший выражение его лица, тяжело вздохнул. — Боюсь, мой юный друг, я зашел в запретную рощу, и теперь меня ждет жестокая расправа, — сообщил он трагично. — Что?..- почти шепотом переспросил Иан, и музыкант рассмеялся. — Наверно, твой отец сам хотел научить тебя играть, — пояснил он уже совершенно обычным, человеческим тоном.- Есть такие вещи — особенно для эльфов — которые незнакомцам не доверяют. Иан уверенно покачал головой. — Мой папа ни на чем не играет, — возразил он, — у него и лютни-то никакой нет. — О, боюсь, ты ошибаешься, малыш, — улыбнулся мастер Лютик и забрал у него из рук инструмент, — и я бы на твоем месте догнал его. Мне кажется, он расстроился. Иан с сомнением посмотрел отцу вслед, потом снова — на мастера Лютика. — А как же песня? — тихо спросил он, — мы ее так и не закончили. — Ничего, — беззаботно отмахнулся мастер Лютик, — закончим вечером. Времени на это у нас еще предостаточно. Иди. Выследить отца было гораздо проще, чем мастера Лютика. Тем более, что он, кажется, совершенно не скрывался. Иан нагнал его у самой винодельни — отец неспешной походкой направлялся к воротам, и Иан зашагал с ним рядом. Некоторое время молчал. — Мастер Лютик хотел написать вам с папой песню в подарок, — заговорил он, наконец, и слова его звучали как оправдания, словно его уже успели в чем-то обвинить. — Никогда не любил человеческой музыки, — высокомерно ответил отец. Он всегда разговаривал с сыном на Старшей речи, но сейчас слова его звучали более отрывисто и небрежно, чем обычно, будто он даже их не хотел тратить в сложившейся ситуации. — Он очень красиво играл, — возразил Иан, но сразу понял, что дал неверный ответ. Отец притормозил и посмотрел на него. Иан поднял взгляд и виновато улыбнулся. — мастер Лютик сказал, ты тоже умеешь играть. Это правда? Лицо отца едва заметно дрогнуло. Он быстрым немного неловким жестом оправил косынку на голове — она явно с непривычки мешала ему, сползая на здоровый глаз. — Ничего особенного, — пожал плечами отец, — почти все эльфы умеют на чем-то играть. Когда-то у меня была флейта, но я… потерял ее. — Почти все эльфы умеют, а я нет, — Иан насупился, — ты никогда меня не учил. Отец нахмурился. — Я подумал, для тебя куда важнее научиться другим вещам, — заметил он, — к тому же, я же сказал тебе — флейты у меня больше нет. А тебе, кажется, больше по нраву пришлась лютня. Может быть, мастер Лютик, — это имя отец особенно выделил голосом, — согласится дать тебе несколько уроков? Иан поднял руку, демонстрируя ноющий распухший палец, которым зажимал изо всех сил струну на лютне. — На лютне играть больно, — ответил он, — мне не понравилось. Отец сперва усмехнулся, но потом присел перед ним на одно колено, взял его ладонь в свои, внимательно осмотрел распухшую подушечку пальца, осторожно коснулся ее прохладными сухими губами. Серьезно посмотрел на Иана. — На флейте играть ничуть не проще, — заметил он, — может быть, когда-нибудь, я тебе покажу. Иан улыбнулся ему в ответ. — А куда делась твоя флейта? — спросил он, — ты мне расскажешь? Отец на мгновение изобразил невыносимую усталость, потом со вздохом кивнул. — Когда-нибудь, — туманно пообещал он. *** Еще до обеда мастер Лютик, Геральт и папа уехали куда-то по дороге в сторону Боклера, и вернулись только к ужину. На этот раз отец спустился в общий зал, хотя нелепый платок все еще оставался у него на голове. Иан еще днем попытался спросить его, зачем отец его надел, но тот не удостоил его ответом. За столом на этот раз не царило то же театральное оживление, как во время завтрака, и Иан даже успел заскучать. Он очень быстро привык к тому, что вокруг мастера Лютика непременно образуется неудержимый яркий вихрь веселья, но сейчас музыкант просто ел и пил с остальными, время от времени обмениваясь ничего не значащими фразами с Геральтом или папой. Когда же тарелки унесли, и ужин почти закончился, мастер Лютик наконец поднялся на ноги с самым торжественным интригующим видом. — Друзья мои! — обратился он к сидящим рядом родителям, и лицо отца застыло, будто музыкант швырнул перед ним дуэльную перчатку, — я долго думал, и решил преподнести свадебный подарок немного раньше торжественного дня. — Если он начнет петь, я за себя не ручаюсь, — мрачно проговорила госпожа Йеннифер. — О, пресыщенные умы, неспособные оценить настоящего искусства! — трагично закатил глаза Лютик, — но, утешься, госпожа, главный свой дар я припасу на потом. Сегодняшнее же подношение куда более скромное, но, надеюсь, все же придется ко двору. Широким жестом, как актер, срывающий с себя маску, он извлек откуда-то из-за пазухи своего лилового дублета длинный бархатный чехол и опустил его на стол перед отцом. Тот сидел, не шевелясь, глядя на подарок, как на внезапно выползшую на дорогу перед ним ядовитую змею. — Боюсь, между нами возникла какая-то неловкость, Иорвет, — продолжал мастер Лютик, — и я верю, что это еще можно исправить. Мы съездили в Сан-Себастьян, где живет мой старый друг — большой мастер по части музыкальных инструментов. И если бы времени было побольше, уверен, он сделал бы все по индивидуальному заказу. Но, может быть, для начала подойдет и эта? Отец медлил, не сводя глаза с чехла, и папа даже шепнул ему ободряющее «ну же». — Не стоило, — чуть дрогнувшая рука отца коснулась мягкого синего бархата чехла, быстро, со щелчком открыла его. Иан заметил, как над гладкой перламутровой поверхностью изящной флейты его пальцы замерли, потом мельком, будто скрываясь, огладили ее. — Я ничерта не понимаю во флейтах, — тихо заметил папа, наклонившись почти к самому уху отца, — но Лютик сказал, эта — хорошая. Эльф медленно вытащил флейту из чехла, взвесил на ладони, пробежался подушечками пальцев по круглым отверстиям. — Да, — наконец проговорил он неожиданно хриплым голосом, — кажется, неплохая. Мастер Лютик, сияя, уселся обратно на свое место, а Иан, подвинувшись к отцу поближе, с любопытством смотрел на инструмент в его руках. — Ну, а теперь, — спросил он, решив, что пауза достаточно затянулась, — ты научишь меня играть?