Туссентские каникулы

Когда папа, Геральт и алхимик Регис ударились в воспоминания о старых недобрых временах прошедших войн, отец отставил в сторону свою кружку и решительно поднялся из-за стола. Госпожа Йеннифер ушла к себе еще раньше, сказав, что не в силах по сотому разу выслушивать одни и те же байки, а Иан, который раньше не слышал ни одной из них, жадно следил за повествованием. Праздник удался на славу. Он, конечно, был ни капли не похож на Йульские балы про дворе Анаис, но маленькому эльфу казалось, что никогда прежде ему не было так хорошо, вкусно и интересно. И он с удовольствием бы еще послушал о том, как Геральт, Регис и их спутники пробивались в чародейскую крепость, чтобы спасти Цири, или о том, как папа и его отряд много дней ждали подкрепления и питались одним лишь торфом, но отец громко заявил, что не намерен больше слушать истории о мертвецах, и, уходя, поманил мальчика рукой, приглашая последовать за собой. Иан на секунду заколебался, но трое собеседников, казалось, так глубоко погрузились в собственные воспоминания, что лучше было и правда оставить их с ними наедине. За день перед Йульской ночью Корво-Бьянко завалило снегом, хоть Геральт и досадовал, что к утру он весь все равно растает и превратится в грязную кашу, но сейчас поместье выглядело по-настоящему сказочно. Иан боялся, что отец пойдет спать — и его отправит, но эльф бесшумно выскользнул на террасу, и мальчик с замиранием сердца последовал за ним. Они пересекли широкую открытую площадку, окруженную невысокой деревянной загородкой, и отец, отряхнув с нее липкий снег, уселся, вытянув длинные ноги. Иан, не дождавшись от него приглашения, примостился рядом. Некоторое время эльфы молчали. Отец поднял голову, откинул назад свободно распущенные волосы и подставил лицо мелким мягким снежинкам, все еще сыпавшимся с неба. Иан наблюдал за ним украдкой, словно отец не звал его с собой, а сейчас и вовсе забыл о его присутствии, а мальчик незаконно вторгся в его умиротворенное одиночество, и вот-вот будет изгнан прочь. Веко единственного целого глаза было опущено, и маленький эльф видел, как ледяные брызги оседают на тяжелых темных ресницах отца. На губах старшего эльфа блуждала смутная едва заметная улыбка, и Иан вдруг ощутил его спокойствие, впустил его в себя — так, будто это было его собственное чувство, не имевшее ничего общего с азартом слушателя или радостью от приятного теплого вечера за столом в кругу близких. Сидя вот так, под легким редким снегопадом, отец и сын на несколько мгновений стали единым целом, и Иан подумал, что, реши он обратиться к Иорвету, ему не нужно было бы даже открывать рта — отец понял бы его без слов. — Тебе нравится здесь, в Туссенте? — вдруг спросил старший эльф, и младший слегка вздрогнул от неожиданности. Отец наконец повернулся к нему, но во взгляде его не было обычной пытливости. Он говорил так, словно заранее знал ответ на свой вопрос. — Да, конечно, — ответил мальчик, немного подумав, потом, еще секунду помолчав, добавил: — но я хотел бы увидеть и другие земли. Отец улыбнулся заметней, потом, выпрямившись, порылся за пазухой, вытащил оттуда что-то, завернутое в белую полотняную салфетку, развернул, и Иан увидел большой кусок Йульского пирога, явно только что утащенный со стола. Мальчик и раньше замечал, что отец почти всегда в конце трапезы прятал что-то из еды по карманам, будто собирался оставить это на потом, хотя за завтраком непременно наступал обед, за ним — ужин, и недостатка в еде на них никогда не было. Он не отваживался спрашивать, зачем отец так делает — лишь иногда перехватывал папины взгляды, и человек спешил отвернуться, сделать вид, что ничего не заметил. Но раз уж сейчас они с отцом были одни, и границ условностей между ними вроде как больше не существовало, мальчик отважился поинтересоваться: — Почему ты не съел это за столом? Тебе правда так надоели их истории? Отец удивленно посмотрел на него, а потом на кусок пирога в своей руке — так, словно тот только что появился прямо из воздуха. Потом хмыкнул, неприятно дернув уголками губ. Иан понял, что вопрос все же оказался неуместным. — Если не хочешь, я сам его съем, — ответил отец немного высокомерно, — но я надеялся разделить с тобой эту трапезу и послушать твой доклад о том, что произошло в Боклере. Иан почувствовал, что отчаянно краснеет от стыда. — Я хочу! — поспешил заявить он, хотя был совершенно сыт после праздничного ужина, — но только что рассказывать — самое главное ты и так узнал от папы… Иорвет осторожно разломил кусок пирога на две части, немного неровно, и большую протянул Иану. Мальчик взял ее, подумав, что, если откусит хоть кусочек, то непременно лопнет. Но обижать папу больше не отважился, а потому потащил пирог в рот. Непонятно было, что произошло — может быть, успевший припорошить сладкое тесто снег сделал свое дело, может быть, в отцовских руках была какая-то непонятная магия, но пирог неожиданно показался мальчику таким невероятно вкусным, что вслед за первым укусом он сделал еще три и чуть не подавился от жадности. — Не спеши, — тихо рассмеялся отец, — никто не отнимает. Сам он отломил от своей половины крохотную щепотку и отправил в рот, прикрыв глаз от удовольствия — видимо, непонятное волшебство подействовало и на него тоже. Пару минут они просто ели в молчании. Наконец, завернув внушительный остаток пирога в ту же салфетку, отец спрятал сверток обратно за пазуху и с любопытством посмотрел на Иана, который слизывал с пальцев последние сладкие крошки. — Докладывай, боец, — не предложил — скомандовал эльф, хоть и с прежней мягкой улыбкой. Иан задумался, подняв глаза к темному небу. — Если тебе интересно, целовался ли папа с Императором, — задумчиво начал он, — то нет, не целовался. Они играли в шахматы, и папа победил. Иорвет коротко хмыкнул — Иану показалось, с гордостью. — Но потом княгиня позвала папу в красивый зал с большими окнами, — уже уверенней продолжил он, — поблагодарила его за спасение ее жизни и поцеловала. Расслабленный и благостный эльф вдруг резко вздрогнул, и взгляд его стал жестким и прямым — хорошо знакомым Иану. — Что она сделала? — переспросил он, едва размыкая поджатые губы. — Поцеловала его, — Иан даже слегка оробел, сомневаясь теперь, не сболтнул ли он лишнего. Но доклад — это доклад, папа, отчитываясь перед Императором, не испугался говорить всю правду, и мальчик решил следовать его примеру, — она сказала, что рыцари и подлецы ей надоели, а папа — настоящий мужчина. А потом поцеловала его. — А он что? — резко спросил Иорвет, и даже чуть подался вперед, едва не соскользнув со своего ненадежного насеста. — А он… ничего, — мальчик пожал плечами, — она сказала ему уходить, и он ушел. Отец сжал кулаки. — Так значит, — проговорил он тихо, не глядя больше на Иана и не обращаясь к нему, — ну что ж, значит, я расплачусь с ним за это так, что завтра он ходить не сможет… — Ты его поколотишь? — холодея, переспросил Иан, и отец, глянув на него, фыркнул. — Нет, мой мальчик, я найду способ получше. — А еще, — поспешил Иан исправить сложившуюся ситуацию, — я подружился с Фергусом, сыном Императора. Он хоть и принц, но очень хороший. Показал мне свои игрушки, научил играть в солдатиков и обещал подарить красивые фигурки… Иорвет страдальчески поднял глаз к небу. — Одного, значит, купили красивой должностью, а второго — красивыми игрушками, — вздохнул он, — не будь я уверен, что твой папа никогда прежде не виделся с Виенной, заподозрил бы, что это он — твой настоящий отец. — Никто меня не покупал, — обиделся Иан, — Фергусу просто не с кем играть. Его мама ничего не понимает в войне, а его камергера повесили за измену. А еще он так восторженно рассказывал мне о тебе, что я пригласил его в Корво-Бьянко, чтобы вы могли познакомиться. Иорвет покосился на сына. — Ты — что? — спросил он, и на миг Иан засомневался, может, он невнятно говорил? Отец переспрашивал его уже второй раз. — Пригласил его в Корво-Бьянко, — повторил он почти по слогам, — когда он поправится, конечно. Отец секунду смотрел на него, потом вдруг рассмеялся. — Вот Геральт обрадуется! — заявил он, — ты его хотя бы предупредил о счастье, которое готово вот-вот на него обрушиться? Иан растерянно моргнул, понимая, что вообще-то никому не сообщил о планах принца приехать в гости — даже папе. И отчего-то, приглашая Фергуса, совсем не подумал о том, что зовет его в дом, где сам был гостем. — Нет, — ответил он, смущенно опуская глаза, — но, может, Фергус еще и не приедет. После покушения его папа может никуда его не отпустить… Иорвет снова рассмеялся, протянул руку и потрепал сына по волосам. — Ладно, я уверен, все будет хорошо. — сказал он, — Геральт ни в чем не может тебе отказать, даже если речь идет о том, чтобы идти выслеживать сколопендроморфов в полях. Иан насупился. — Мы наткнулись на них случайно, — с достоинством возразил он, — и Геральт их очень быстро убил. Мы не выслеживали их специально. — Ну конечно, и Йеннифер в тот вечер совершенно случайно понадобился яд этих тварей для какого-то зелья, — заявил Иорвет, продолжая веселиться. И такой отец Иану нравился гораздо больше напряженного и обиженного, потому мальчик рассмеялся вслед за ним. Еще некоторое время эльфы вновь молчали, и Иан, чувствуя, как ночной холод начинает пробираться ему под куртку, решил задать еще один вопрос, который мучил его, пока отец не погнал его в теплую постель. — Как ты думаешь, — начал он негромко, — когда я вырасту, я смогу стать таким же командиром, как ты или папа? Иорвет не взглянул на него и некоторое время ничего не говорил. Потом, вздохнув, покачал головой. — Таким, как мы с твоим папой — нет, — ответил он, и Иан заметно сник, но отец продолжал, — нас вылепила война. Твой папа родился в ужасной бедности, и каждую крошку хлеба ему приходилось добывать с боем. А потом — по трупам врагов, шаг за шагом, терпя лишения, теряя друзей и каждый день сбегая от смерти, он смог стать тем, кем стал. Для него война — как фисштех для какого-нибудь портового нищего, он знает, что она разрушает его, но не может ничего поделать со своей тягой. А я… Я родился в стане проигравших, и всю жизнь знал, если не буду безжалостным к себе и другим, меня самого никто не пожалеет. Я искал все новых врагов, и был главным врагом для себя самого. Совершал ошибки, потому что не видел дальше своих шор, и они стоили слишком дорого. И то, что такие поломанные существа, как мы с твоим папой, смогли не только встретиться и полюбить друг друга, потому что не сумели вовремя прикончить, но и вырастить такого замечательного мальчика, как ты — это настоящее чудо. Если бы я верил в богов, то сказал бы, что это их промысел. Так что нет — ты не станешь, таким, как мы. Ты станешь командиром, за которым пойдут добровольно и с радостью, таким, который никогда не разрушит надежд тех, кто за тобой пойдет. Ты станешь лучше, чем мы. Если захочешь. Но вообще-то, становиться чьим-то командиром тебе не обязательно. Ты можешь стать Знающим или ремесленником. Или музыкантом. Или даже циркачом, как Яссэ и его ребята. Перед тобой, мой родной, лежит весь мир, и, в отличие от нас, у тебя есть выбор. Отец замолчал, глядя в сторону, и Иан не смел прервать молчание. То, что говорил ему эльф, было так странно, так сложно — и так правдиво, что, хоть ему и следовало радоваться, Иан почувствовал, как к глазам подкатили горячие слезы. Возможно — от понимания того, что отец действительно имел в виду то, что говорил, а, возможно, — от обиды за то, что он говорил о себе и папе. Иан неслышно подвинулся к отцу ближе, прильнул к его боку и, почувствовав, что Иорвет обнял его одной рукой и крепко прижал к себе, закрыл глаза приказывая себе не расплакаться. Он услышал, как захрустел снег под чьими-то шагами, и скорее почувствовал, чем увидел, что к ним подошел папа. — Что тут за водопады? — спросил он тревожно, и над головой Иана раздался судорожный короткий всхлип. — На Йуле я всегда становлюсь сентиментальным, — ответил отец немного хриплым шепотом. — Это остатки вчерашнего хмеля из тебя выходят, — усмехнулся папа, и эльф, дернувшись, выпрямился. — Я слышал, ты неплохо провел время в Боклере, — заявил он уже самым обычным своим ядовитым тоном, — и судя по песням мастера Лютика, у княгини губы вкусом похожи на молодое вино и сливочную помадку. Это правда? Папа нахмурился и глянул на Иана так, будто тот донес о его преступлении жестокому тирану. — Нужна мне эта княгиня, как лошади пятая нога, — ответил он холодно, — но что я должен был сделать? Отпихнуть ее и убежать? — Будь ты порасторопней, может, получил бы титул графа и поместье, не хуже Корво-Бьянко, — продолжал язвить отец, и Иан вжался в него, осознавая, что рядом с ним снова разворачивается драма. — Я по-твоему шлюха какая-то? — с угрозой поинтересовался папа. — Не какая-то, а весьма шикарная, — откликнулся отец, — кроме того, я читал, в Туссенте это называется красивым словом «фаворит». На папином лице ходуном заходили желваки. — Иан, иди спать, — велел он тоном, не терпящим возражений. Мальчик отлип от теплого отцовского бока, спрыгнул в снег и поспешил выполнить приказ, но у самых дверей остановился и, хлопнув ими для вида, притаился в тени и оглянулся. Папа целовал отца так, будто собирался сломать ему шею и сожрать живьем, а одна рука уже безжалостно разрывала завязки красивой праздничной рубахи эльфа. Мальчик выдохнул — все это означало, что о ссоре больше не нужно было беспокоиться, и на этот раз дверь за собой он прикрыл совершенно бесшумно. На следующее утро за завтраком Иан встретился с Геральтом один на один — госпожа Йеннифер уехала куда-то рано утром, а Регис, кажется, отправился восвояси еще накануне ночью. И сейчас был самый удачный момент, чтобы сообщить хозяину, что в его доме ожидались гости. Но не успел мальчик открыть рот, в столовой возникли родители. Судя по виду отца, свою вчерашнюю угрозу он не выполнил — папа выглядел цветущим, отдохнувшим и благостным, а вот эльф шел, немного прихрамывая, и, сев на скамью у стола, слегка поморщился. Наверно, ночью они все же поменялись ролями, и у человека нашлись к отцу свои давние претензии. Однако, увидев, как при виде Иорвета усмехнулся Геральт, Иан решил не уточнять, что же произошло. — Ну вот все и в сборе, — объявил он, как накануне сделал это ведьмак. — У тебя какое-то объявление? — поинтересовался Геральт, и Иан, набравшись храбрости кивнул. — Я пригласил в гости Фергуса, — сообщил он, решив не ходить вокруг да около, — сюда, в Корво-Бьянко. Мальчик сразу заметил, как из сдержанно-ехидного лицо Геральта стало почти кровожадно-бесстрастным. — Ты пригласил принца ко мне в дом? — переспросил он прохладно. — Ну да, — Иан смело уставился на ведьмака, — Фергус мой друг, и он очень хотел познакомиться с отцом. Не знаю, что тебе рассказала о нем Цири, но он хороший. И будет хорошо себя вести. — Да хрен с ним, с Фергусом, мальчишкой больше, мальчишкой меньше — неважно, — отмахнулся Геральт, — но ты хоть представляешь, сколько рыцарей он с собой притащит? Только гарнизона нильфгаардских войск мне тут и не хватало! Иан, смущенный, уставился в свою тарелку. Он хотел сказать, что поделать-то уже ничего не может, да и выздоровление Фергуса и согласие на визит Императора были весьма трудными условиями. Но папа заговорил раньше него. — Да ладно тебе, дружище, — тон у человека был легкий, почти смеющийся. Хорошее настроение так и брызгало из него с каждым словом, — ну подумаешь, десяток черных встанет лагерем на твоих землях. С каких пор ты стал таким примерным помещиком? Никогда не подозревал в тебе такого уважения к понятию частной собственности. А у Иана впервые в жизни появился друг, который не потащит его убивать ядовитых многоножек и ограничится игрой в деревянных солдатиков. Геральт сурово сдвинул брови, явно хотел возразить, но потом, выдохнув, посмотрел на Иана. — И что — этот твой Фергус, и правда нормальный парень? — уточнил он, — я его видел всего один раз в жизни, и тогда он был крикливым младенцем. Но, учитывая, кто у него папаша… — А у Иана кто папаша? — внезапно вступил в разговор Иорвет, — один — террорист, второй — самый опасный темерский отморозок. Моему сыну не откажешь в проницательности, хотя, несмотря на это, ему и нравишься ты. Геральт молчал еще секунду, потом фыркнул и рассмеялся. — Ладно, вы меня уели, — признал он, — не думал я, что быть хозяином дома — это такая морока. Пригласишь гостей за стол — они и ноги на стол. — Не волнуйся, — улыбнулся отец, — через пару недель мы перестанем быть твоей проблемой. Фергус приехал через десять дней долгого тревожного ожидания. Под конец этого срока Иан уже начал сомневаться, что принц-таки доберется до Корво-Бьянко. Произойти могло что угодно — Император мог наотрез отказаться его отпускать. Или среди его рыцарей не нашлось достаточно надежных, чтобы сопровождать важного гостя. Или — и эту мысль Иан старательно гнал от себя — Фергус все же проиграл битву с ядом, и умер. Каждый вечер перед сном, лежа в одиночестве в своей постели, Иан сжимал в руках драгоценную фигурку Мэнно Коэгоорна и шепотом беседовал с фельдмаршалом о своих страхах, но не видел в его нарисованных глазах ни капли сочувствия — лишь непримиримую решимость. И это придавало мальчику смелости. Утром Геральт и папа затеяли тренировочную схватку на мечах во дворе поместья. В последние дни человек буквально замучил ведьмака требованиями помахать с ним оружием. Говорил, что за годы сытой жизни совершенно разучился держать меч в руках, но сейчас было очевидно, что сильно преувеличивал. Иан никогда не видел, чтобы кто-то обращался с клинком лучше, чем ведьмак, но папа умело и ловко отражал все его атаки, а потом бесстрашно сам шел в наступление. Мальчик так увлекся этим зрелищем, что сразу не заметил, как во двор въехал уже знакомый крупный серый конь, и звонкий голос Цири выкрикнул: — Слишком открываешься справа! Она — прекрасная и быстрая, как всегда — спрыгнула из седла и помогла слезть принцу. Фергус был одет в длинную замшевую куртку с гладким норковым воротником и нелепую круглую шапку в тон. Лицо его — раскрасневшееся от легкого морозца — выглядело совершенно обычно, ни следа пережитого на нем Иан не заметил. Он бросился к гостям раньше ведьмака и от переизбытка чувств обнял друга, сбивая шапку с его головы. — Приехали! — выкрикнул он, и Фергус, явно смущенный и не привыкший к таким порывам, обнял его в ответ. — А где же десяток рыцарей? — Иан отстранился от друга и огляделся по сторонам, ожидая увидеть, как за воротами поместья разворачивается вражеский лагерь. Но дорога была совершенно безлюдна, а снег лежал все таким же нетронутым. Цири звонко фыркнула. — Папá знает, что я смогу защитить Гуся лучше, чем целая хоругвь, — заявила она, — так что, извини, парень, никаких рыцарей — только я. Она ловко подняла с земли упавшую шапку, отряхнула ее и торжественно водрузила Фергусу на голову. — Простудишься, а Рия потом мне уши оторвет, — заявила девушка, и в ее тоне Иан с удивлением расслышал немного насмешливую, но ласковую заботу. Фергус величественно поправил шапку на голове, повернулся к подошедшим мужчинам и церемонно поклонился им, шаркнув ногой. — Приветствую, милсдарь Роше, — сказал он официальным тоном, — надеюсь, вы в добром здравии. Отец велел передавать вам привет. Папа, приняв совершенно серьезный вид, поклонился в ответ. — Благодарю, ваше высочество, — ответил он, — я не хвораю. И рад, что вы тоже поправились. Фергус кивнул, повернулся к Геральту. — Большая честь познакомиться с вами, сударь ведьмак, — объявил он, — я наслышан о ваших подвигах. Геральт, давя улыбку, подмигнул Цири и, откинув руку назад и выставив вперед левую ногу, поклонился принцу. — Ваше высочество, — сказал он, — добро пожаловать в мой дом. Я также о вас наслышан. — Правда? — Фергус посмотрел на ведьмака с живым интересом, словно не поверил, что герой всех тех историй, что он слышал, хоть что-то знает о нем. — Чистая правда, — ответил ведьмак, — сударь эльф рассказал, что вы — блестящий военный стратег, несмотря на юные годы, и умом пошли в батюшку. — У меня есть все дивизии нильфгаардской армии образца Второй Северной войны! — с энтузиазмом вцепился Фергус в его слова, — со всеми командирами. Я, правда, не привез их с собой, а то бы… — Геральту не интересно смотреть на твоих солдатиков, — Цири легонько подтолкнула брата в спину, — кончайте расшаркиваться, а то мне придется начать пить вино с самого утра. Фергус обиженно насупился, и Иан поспешил вмешаться. — Я сохранил фельдмаршала Коэгоорна, — сказал он, хватая Фергуса за руку, — идем, я верну его тебе, как и обещал. — Погоди, — Фергус снова улыбнулся, — у меня есть для тебя кое-что. Цирилла? — он через плечо надменно глянул на Цири. — Ах да, простите, милсдарь Гусь, минуточку, — Цири вернулась к своей лошади и сняла с седла большой темный сверток. Торжественно передала его в руки Фергуса, а тот с плохо скрываемым торжеством протянул его Иану. Под взглядами ведьмака и папы, чувствуя, что снова краснеет, Иан отогнул край расшитого солнцами полотна и увидел великолепный четырехплечный лук с искусной тонкой резьбой — не такой большой, как тот, из которого стреляла Виенна, но очень похожий и самый настоящий. — Это точная копия оружия бригады «Врихедд», — с гордостью проговорил принц, отступая на шаг и давая Иану разглядеть подарок, — уменьшенная, но совершенно боевая. Я еще привез несколько стрел — заказать наконечники из махакамской стали папа не успел, но через месяц все должно быть готово, он обещал. — Фергус…- у Иана от изумления и восторга позорно задрожали руки, — я… я ничего тебе не купил, — он поднял на друга глаза. — Ты меня пригласил! — заявил Фергус, — и ты же помнишь о своем обещании? Для меня этого будет достаточно. Геральт за спиной Иана едва слышано хмыкнул. — Идем! — Иан повернулся к папе, и тот подхватил из его рук обретенное сокровище, — найдем отца! Даже если он сбежал, мы его выследим! — А мы пока займемся катком, — решительно заявила Цири, — Геральт, ты обещал все устроить. — Что я тебе, колдун какой-то? — недовольно заворчал Геральт, следуя за девушкой к дому, — проси Йеннифер. Она, кажется, уже почти закончила марафетиться. Иан же снова схватив Фергуса за руку, потащил его за собой, прикидывая, куда мог спрятаться эльф, презиравший гостей. Эльф же тот, казалось, совершенно не намерен был прятаться. Мальчики нашли его в закрытой беседке в опустевшей оливковой роще за домом. Иорвет, вроде бы случайно одетый в походный зеленый костюм, в котором в пору идти охотиться, а не встречать гостей, сидел на резной скамейке и маленьким оселком точил длинный изогнутый кинжал — подарок папы на Йуле. На вторженцев он даже глаза не поднял. Фергус же застыл на пороге беседки, будто врос в пол. — Это он, — прошептал он Иану, словно в этом оставались какие-то сомнения, — самый настоящий Иорвет… только на моей фигурке у него два глаза… Эльф наконец соизволил взглянуть на них. — Сведения того, кто вырезал твою фигурку, устарели, маленький человек, — сказал отец на подчеркнуто правильной Старшей речи. — Простите, — Фергус легко перешел на тот же язык, выпустил ладонь Иана и робко шагнул к Иорвету, — я не хотел вас задеть. Я знаю обо всех ваших подвигах. И о том, как вы сражались вместе с Аэлиренн, и о том, как впервые объединили разрозненные отряды скоя’таэлей в Каэдвене, и о том, как вы сражались в армии моего отца. Я и не надеялся… Иан заметил, что в глазу отца проступило искреннее любопытство. Он наконец отложил оселок и кинжал, немного демонстративно откинул волосы с лица, обнажая шрам, и прямо посмотрел на принца, не решавшегося подойти ближе. — Жаль, что я уже не тот, что на твоей фигурке, — надменно заявил он. — Нет-нет, вы лучше! — убежденно возразил Фергус и все же отважился шагнуть навстречу, — а шрам… У всех отважных полководцев есть шрамы — на груди или на лицах. И только у трусов — только на спине. Иорвет, чуть склонив голову, хмыкнул. — Ты любопытный маленький человек, — заявил он, — подойди. Можешь рассмотреть меня получше. Фергус не стал ждать второго приглашения. Он оказался рядом с эльфом в несколько быстрых шагов, снова уронив с головы свою шапку, но даже не заметив этого. Пару секунд он разглядывал лицо эльфа, а потом, подняв руку, тихо спросил: — Можно потрогать? Иан замер — о таком они не договаривались. Мальчик знал, как отец болезненно относится к своему шраму — когда в Корво-Бьянко приезжали гости, он всегда носил косынку, скрывающую половину лица. И сейчас Фергус откровенно играл с огнем. Отец медлил. Он сам коснулся своей щеки, а потом, коротко кивнув, наклонился вперед. Бледные, нервные, как у его отца, пальцы принца едва-едва прикоснулись к шраму на скуле эльфа, осторожно прошлись вверх к пустой глазнице. В лице мальчика не появилось ни страха, ни отвращения, лишь чистый, незамутненный восторг. — Вы получили его в бою? — спросил он с трепетом. — Можно и так сказать, — отец отстранился, выпрямился и скупо улыбнулся, — если пытки считать боем за выживание. — Короли Севера пытали вас перед казнью? — непослушными губами спросил принц, — но зачем? Война ведь тогда уже закончилась. Иорвет усмехнулся. — Людям просто нравится смотреть, как нелюди орут от боли и просят пощады, — ответил он. — Но вы не просили? И не орали? — Фергус смотрел на эльфа во все глаза. — Не просил, — подтвердил отец, — но только потому что орал так, что не мог связать двух слов. Иан никогда прежде не слышал этой истории, не спрашивал, откуда у отца шрам, и сейчас слушал с не меньшим изумлением, чем Фергус. Он никогда не питал особых иллюзий насчет Иорвета. В то, что папа был «самым опасным отморозком» поверить было сложно, но в то, что рассказывали об отце, можно было ни секунды не сомневаться. И сейчас мальчик испытал странное, пугающее желание не обнять его и утешить, стереть болезненные воспоминания, а взять подаренный Фергусом лук и отправиться мстить тем, кто причинил эльфу столько боли. — Но кто старое помянет — тому глаз вон, — вдруг улыбнулся отец, — а ты, значит, нареченный жених нашей Серебряной Лилии, верно? Фергус пожал плечами. — Мама сказала, это государственная необходимость, — ответил он, — ей самой пришлось поэтому выйти замуж за папу, но у них все хорошо получилось, и появился я. Думаю, мне тоже придется подарить королеве наследника… Последнюю фразу он произнес с явным сомнением, будто понятия не имел, откуда этот самый наследник возьмется. Иорвет усмехнулся. — Делать наследников — это самое легкое и приятное в обязанностях короля, — заявил он. — Я не буду королем, — возразил Фергус, — я буду коснортом. — Консортом, Гусь! — в дверях беседки стояла Цири, и через плечо ее были перекинуты две пары коньков, — хватит позорить папá своим невежеством, ай-да на каток! Фергус недовольно глянул на сестру, а потом — снова на Иорвета. — А вы пойдете на каток? — спросил он робко. Иорвет задумался на мгновение. — Я не катаюсь на коньках, — наконец сказал он, — но с удовольствием посмотрю, как ты катаешься. — Он отлично катается, — гордо заявила Цири, — моя школа! Девушка не обманула. На замороженном магией госпожи Йеннифер пруду лед блестел, как начищенное серебряное блюдо. И пока Иан, спотыкаясь, делал первые осторожные шаги на коньках, Цири рассекала вокруг него, наматывая круги, стремительная, как белая молния. — Да не бойся ты! — кричала она мальчику, — ставь ноги, как будто идешь, а не как парализованная стрыга! Фергус старался помочь другу, как мог. Сперва он держал Иана за обе руки, не давая упасть и ведя за собой, а потом, когда маленький эльф немного освоился, отпустил его и скользил рядом, хотя было видно, что принц очень хочет броситься вдогонку за Цири. Когда начало смеркаться, а Иан набил себе несколько синяков, у него наконец начало получаться. Он с восторгом поглядывал, как девушка выписывает на льду круги и восьмерки, прыгает, приземляясь точно на ребро конька, взмахнув руками, а Фергус, хоть и не умел выделывать пируэты, зато двигался резко и уверенно, словно гнался по льду за кем-то. За ужином принц сперва с опаской посмотрел на кружку с горячим шоколадом, стоявшую перед ним, и Иан, поняв его беспокойство, протянулся к ней, сделал первый маленький глоток. — Нормальный, — шепнул он, — вроде не отравленный. Фергус, явно смущенный своей трусостью, благодарно кивнул. — Папа велел нам вернуться завтра утром, — сказал он тихо, — но я бы остался тут, с тобой. Научил бы тебя кататься получше… Иан ободряюще улыбнулся. — Мы скоро уезжаем из Корво-Бьянко, — сказал он, — так что, думаю, еще увидимся. И я тогда научу тебя стрелять из лука. На ночь для принца, разумеется, была приготовлена одна из гостевых комнат, но Иан решительно заявил, что ночевать друг будет с ним. Никто не решился возражать, и до поздней ночи, когда светильники в спальне уже не горели, мальчики неспешно разговаривали и строили планы на будущее. — Если я стану косно… консортом Темерии, я смогу сделать тебя своим офицером, — сказал Фергус, широко зевнув, — или придворным ловчим. Ты что больше любишь — охотиться или сражаться? Иан задумался. — Я подумываю стать циркачом, как моя мама, — наконец заявил он, — или магом, как госпожа Йеннифер. Хочешь, буду твоим придворным чародеем? Фергус просиял, даже перестав клевать носом. — А ты можешь?! — спросил он с надеждой. — Мой отец сказал, я все могу, — гордо ответил Иан, — думаю, это тоже. Надо только понять, где учат на Знающих. — Наверно, в Бан Арде, — предположил Фергус, — это школа чародеев недалеко от Шаэрраведа. — Или вот, к примеру, Геральт предлагал мне стать ведьмаком, — продолжал размышлять Иан. — Придворный ведьмак — это еще даже лучше! — с жаром подтвердил Фергус, но Иан покачал головой. — Ведьмаки не служат при дворе, — возразил он, — они идут по Пути и спасают людей от чудовищ. — заметив, что Фергус заметно скуксился, Иан поспешил добавить: — но, если я стану ведьмаком, ты можешь давать мне задания. Я мог бы избавить Вызиму от утопцев и болотников. Знаешь, их там сколько! За достойную плату, конечно. — Конечно, — серьезно кивнул Фергус, — хороший ведьмак — на вес золота. Они еще немного поговорили о преимуществах работы ведьмака над должностью придворного чародея, и наконец Фергус заснул на полуслове. Иан полежал немного, глядя в потолок, и вдруг вспомнил то, что хранил до сих пор в сердце все эти дни ожидания. Он неслышно выбрался из постели, порылся в ящике стола у окна, а потом, зажав в руках свое сокровище, поспешил прочь из комнаты. Цири и Геральта он обнаружил в столовой. Девушка устроила голову на плече ведьмака, и тот, приобнимая ее, что-то тихо ей рассказывал. Иан хотел пробраться бесшумно, но Геральт, подняв голову, шикнул на него. — Ты чего не спишь? — Я хотел, — Иан замялся, понимая, что предстал перед Цири в одной ночной сорочке. Руку он держал за спиной, — поговорить с Цири наедине, если можно. Цири, тихо рассмеявшись, скинула руку ведьмака с плеча и встала. — Конечно, парень. Идем на кухню, там никого нет. От горячей печки пахло жаренным мясом и пряностями. Иан — все еще босой — хотел взобраться на скамью и поджать ноги, но подумал, что стоя говорить то, что он собирался — правильней. — Цирилла, — повернувшись к девушке начал он, и та, подняв брови, прошептала удивленное «Ого», — Цири, — решил сбавить торжественность и не смущать ее Иан, — я никогда не встречал таких прекрасных девушек, как ты. Ты — уникальная, и я понял это с первого взгляда, когда ты скакала через снежное поле, и ветер развевал твои прекрасные серебряные волосы. — Правду говорят, поэзия у эльфов в крови, — улыбнулась девушка. — И именно тогда я понял, — продолжал Иан, не давая ей сбить себя, — что ты — моя единственная. Я готов отдать за тебя свою жизнь, если понадобится. А пока — прими этот подарок в знак моей любви. Он вытащил руку из-за спины, и с пальцев его, замерцав в свете очага, соскользнул белый кулон на цепочке. Цири смотрела на него широко раскрытыми глазами, и на мгновение Иан испугался, что она рассмеется и снова обратит его слова в шутку. И маленький эльф был готов к тому, что его сердце разобьют, лишь бы Цири еще немного посмотрела на него своими изумрудными глазами. Девушка помедлила пару секунд, потом плавно опустилась на одно колено перед ним. — Иан, — заговорила она очень серьезно, глядя прямо в его глаза, — твои слова мне очень приятны, но, увы, я — наследница Нильфгаарда и не хозяйка своей судьбе. Кроме того, я человек, и, к тому моменту, как ты войдешь в возраст, уже состарюсь, а еще через несколько лет, которые вам, эльфам, кажутся такими короткими, вовсе умру. — Мой папа — человек, — горячо возразил Иан, — а отец — эльф. Но они, видимо, придумали способ, как папе жить дольше, чем всем людям. Только скажи, и я узнаю их секрет, чтобы и тебе подарить долгую жизнь! Цири на секунду нахмурилась, словно размышляя. Потом лицо ее снова разгладилось. Она протянула руку, взяла кулон и быстро надела его на шею, спрятав камень в глубоком вырезе своей рубашки, в ложбинке между грудей. — Я — не охотница до чужих секретов, — проговорила она, — но пообещай мне, что, если через двадцать лет после этого дня, мы снова встретимся, и, если ты все еще захочешь отдать за меня свою жизнь, я подумаю, что ответить тебе и, может быть, соглашусь. Иан смотрел в ее лицо — такое юное, гладкое и ясное — не в силах поверить, что через двадцать лет оно могло измениться до неузнаваемости. Он видел, как стареют люди — придворные Анаис, с которыми он часто здоровался и разговаривал, седели, их лица покрывались морщинами, а плечи начинали сутулиться, как от усталости. Но папа его оставался неизменным, и не могло быть такого, чтобы и Цири не сумела также. — Хорошо, — кивнул он, отступив на полшага, — я обещаю тебе. А ты обещай, что подумаешь над моими словами уже сейчас. Цири поднялась с пола, склонилась к Иану и оставила на его щеке долгий теплый поцелуй, пахнущий крепкой медовухой. — Я обещаю, — шепнула она.