Туссентские каникулы

— Хочешь еще кусочек пирога, малыш? — спросила у Иана полная улыбчивая трактирщица. Мальчик с готовностью кивнул, а отец осуждающе покачал головой. — Объешься, потом опять будешь жаловаться, что тебя укачивает в седле, — заметил он недовольно. — Не цепляйся к нему, — папа поднял глаза от письма, которое просматривал, и улыбнулся Иану, — его укачивает в седле, потому что Серебряный, когда устает, перестает тебя слушаться. Меня бы тоже укачивало. Отец поджал губы, но ничего не ответил. В трактире — их последней остановке перед Оксенфуртом — было тепло, пахло дымом, пивом и немытыми людскими телами. Иан, за время долгого пути успевший привыкнуть к местам для ночевки и похуже, с любопытством оглядывался по сторонам. В этот ранний час зал был почти пуст. За одним из деревянных столов, упав головой в пустую миску, спал какой-то человек. У стойки о чем-то спорили двое парней, похожих на грязных бродяг. Маленький эльф знал — тут они задержатся совсем ненадолго. За ночь лошади смогли отдохнуть, их самих не успели покусать кровожадные реданские клопы, и можно было отправляться дальше. Папа выложил на стол несколько золотых монет. Трактирщица, поставив перед Ианом тарелку с куском орехового пирога, округлила глаза. — Этого слишком много, милсдарь, — сказала она полушепотом. Папа отмахнулся. — Это за вашу доброту, милая Роза, — сказал он, — ни в одном трактире по пути никто так не заботился о моем сыне. Трактирщица расплылась в цветущей улыбке, посмотрела на Иана, уплетавшего пирог за обе щеки. — У вас очаровательный мальчуган, милсдарь, — сказала она, потом на мгновение помрачнела, — так похож на моего Вилли, пусть Мелитэле хранит его невинную душу. Папа сочувственно покачал головой, потом поднялся из-за стола. Отец неторопливо последовал его примеру, накинул на голову капюшон. Иан, подъев последние крошки с тарелки, ухватился за папину руку — человек сказал ему вести себя, как глупый милый несмышленыш, и маленький эльф старательно исполнял эту роль. Он знал, что папа любезничает с трактирщиками и в каждой новой корчме произносит одну и ту же фразу и отсыпает гораздо больше золота, чем нужно, не просто так. Это называлось вербовкой, и было понятно, что папа собирался позже вернуться в эти места и напомнить о себе задобренным корчмарям. Когда они выезжали со двора трактира, занимался рассвет. Снег тяжелыми шапками лежал на пригибающихся ветвях деревьев, и Иан, поплотнее закутавшись в дорожный плащ, прижался к папиной груди. Молодая сизая кобылка, которую пожаловала папе княгиня Анна-Генриетта, бежала ровно и подчинялась малейшему движению. С отцом они ехали бок о бок. Тот, с тех пор, как осталась позади граница Редании, явно нервничал, озирался по сторонам и — Иан был в этом уверен — едва ли спал по ночам. В корчмах, где они ночевали, спать им чаще всего приходилось втроем на одной кровати — Иан был совсем не против. Он и забыл, какие в Северных королевствах бывают холодные зимы, когда даже жаркий огонь в печке не может изгнать из комнаты ледяной холод. Но иногда, просыпаясь по ночам, мальчик видел, как отец, стоя у окна, вглядывается в темноту, будто ждет чего-то, а под его подушкой маленький эльф однажды нащупал кинжал. Папа всех этих тревог либо не замечал, либо предоставил отцу самому справляться со своими демонами. Иан же, когда отец все же возвращался от окна в постель, прижимался к нему, как мог крепко, несмотря на то, что руки у отца делались совершенно ледяными. Мальчик готов был это потерпеть, лишь бы услышать в какой-то момент над своей головой спокойное спящее дыхание отца. Хрусткая ледяная дорога вела все дальше в лес. Отец ехал, склонив голову, не глядя по сторонам, и Иану показалось, что он заснул. Папа тоже хранил молчание, хотя обычно по дороге ему нравилось развлекать мальчика играми в слова или в угадайку. Сейчас, судя по всему, человек был слишком глубоко погружен в раздумья после прочтения полученного накануне письма. Что в нем было, мальчик не знал, а спрашивать не решался. Неожиданно отец, встрепенувшись в седле, выпрямился и напряженно повел головой. Чуть натянул поводья, пуская Серебряного ровным ритмичным ходом. — В чем дело? — спросил заметивший этот маневр папа. — Лучники, — свистящим шепотом ответил отец, — трое на деревьях и один в кустах прямо перед нами. Иан испуганно вскинул голову — сам он ничего не замечал, но фигура отца вдруг выпрямилась и напряглась. Он медленно откинул с головы капюшон. — Скачите вперед быстрее, — сказал он очень спокойно и ровно, не повышая голоса, — им нужен я. Папа резко дернул поводья, и Луна, немного погорцевав, остановилась. — Ну уж нет, — папа передал поводья Иану и медленно поднял руки, демонстрируя, что они пусты. — Выходите! Мы безоружны, — крикнул он громко, и Иан заметил, как отец на мгновение сжался в седле, но потом гордо вскинул голову, откинул волосы со шрама и посмотрел по сторонам. Маленький эльф понимал, что то, что сейчас происходило, мало было похоже на приключение из рыцарского романа, и что им грозила реальная, хоть и пока непонятная опасность. Но ни капли настоящего страха мальчик не испытывал — дорога из Туссента выдалась на редкость скучной, и только сейчас начинало происходить что-то увлекательное. А в том, что родители смогут легко отбиться от нападения, Иан даже не сомневался. С кустов у обочины дороги короткими толчками слетели хлопья снега, и перед путниками появился высокий эльф в потертой, кое-где прохудившийся кожаной куртке, висевшей на нем, как на пугале. Иан с любопытством разглядывал его, и, чем больше смотрел, тем больше убеждался — бояться было нечего. Незнакомец выглядел изможденным и совершенно больным. Кожа, плотно обтягивающая острые скулы, была нездорового желтого цвета, глаза — покрасневшими и мутными. Вокруг потрескавшихся губ запеклись бурые корки. Большой тисовый лук эльф держал неровно, будто ему было тяжело удерживать корпус прямо. — Смотрите, ребята, Гарек не обманул, — хрипло крикнул незнакомец, обращаясь к кому-то в кронах деревьев над головой, — тут у нас особенная добыча. Оседлые, да еще и с ребенком. Давай, красавчик, — незнакомец навел стрелу на отца, и Иан увидел, как тот удивленно моргнул, будто не понял сразу, что речь идет именно о нем, — выворачивай карманы, и никто не пострадает. А то мы вас живо нашпигуем стрелами, а мальчонку заберем в лагерь. Вырастим из него настоящего скоя’таэля, а не зажравшегося увальня вроде тебя. Отец был явно совершенно обескуражен. Он бросил растерянный взгляд на папу. Тот тоже скинул капюшон, а потом медленно опустил руки. Тощий эльф прицелился в него. — И ты не дергайся, приблуда, — выплюнул он, — выворачивайте карманы, я сказал, считаю до трех, потом стреляем! Папа наклонился к седельной сумке, вытащил оттуда увесистый мешочек с золотом, подкинул его на руке. — Мы никому не хотим зла, — сказал он. Тощий эльф следил за полетом кошеля, как завороженный бантиком на нитке кот. — забирайте деньги и не трогайте нас. Мы — просто путники. — Кидай, — выплюнул эльф, и, когда папа легко подкинул кошель в его сторону, не успел его поймать. Лук в его руках снова дернулся, — И коня, — тощий прицелился в отца, — слезай, нам он тоже пригодится. Отец кровожадно усмехнулся, рывком натянул поводья Серебряного, и жеребец, громко заржав, встал на дыбы. Лучник вздрогнул и попятился. Ветви деревьев над их головами заходили ходуном, и Иан приготовился, что вот-вот из них полетят дождем пущенные невидимыми эльфами стрелы, но ничего не произошло. Тощий неуклюже потянулся к кошелю на земле, схватил его, покачнулся и чуть не упал — казалось, под весом собственного лука. Пока длилось это замешательство, родители пришпорили своих лошадей — Серебряный и Луна припустили с места одновременно, и Иан, замирая от восторга непонятной ему немой сцены, снова тесно прижался к папиной груди. Стремительным галопом они ехали еще около четверти часа, пока наконец, не сговариваясь, снова не сбавили шаг. — Они меня не узнали, — заметил отец, негромко хмыкнув, — обычные жалкие головорезы — вот во что превратились скоя’таэли в Редании, все, как ты и говорил. — Заметь, меня они тоже не узнали, — фыркнул папа, — хотя моя рожа должна быть им не менее известна, чем твоя. Но этот парень был так крепко набит фисштехом, что я сомневаюсь, чтобы он мог узнать даже родную матушку, встреться она ему на дороге. — Папа, — неуверенно подал голос Иан, — это были скоя’таэли? Настоящие? Человек помедлил с ответом, невесело усмехнулся. — Ну можно и так сказать, — проговорил он наконец, — хотя, те скоя’таэли, с которыми прежде приходилось иметь дело мне, могли удержать лук в руках. Иан кивнул и замолчал. Ему и раньше доводилось видеть нищих, больных и несчастных — в Вызиме в таких недостатка не было, да и в прекрасном солнечном Туссенте нет-нет, да и приходил к воротам Корво-Бьянко какой-нибудь человек в лохмотьях — просить милостыню. Но тощий лучник был совсем не похож на обычного нищего, и вид его напугал Иана. Не потому что он целился стрелой в родителей — сомнений в том, что те могли легко с ним справиться, все еще не оставалось. Но было в эльфе что-то пугающе отталкивающее, неприятное и неправильное. Что-то такое, с чем Иан столкнулся впервые, и больше сталкиваться не хотел. Случившееся они больше не обсуждали. В середине дня, когда холодное зимнее солнце начало клониться к западу, сделали короткий привал, а потом уже ехали без остановок. Папа заметно повеселел, и к заставе на большом каменном мосту, ведущем в город с резными высокими башнями, они подъезжали, не успев завершить очередной раунд угадайки — папа никак не мог понять, что же это такое «Вот иголки и булавки//Выползают из-под лавки,//На меня они глядят,//Молока они хотят.», а отец почему-то сказал, что это — политически опасная загадка. На посту стояли усталые стражи в красных кирасах, которые едва взглянули на подорожные документы и открыли ворота. Папа, все еще изображая приветливость, спросил у них, как дела у какой-то Анниты, и один из стражников, мельком улыбнувшись, ответил, что она ждет в доме под холмом. Иан уже привык, что с некоторыми встречными людьми папа разговаривал загадками, но сейчас слишком устал, чтобы спрашивать, в чем ее суть. По освещенным желтыми фонарями улицам они добрались до небольшого деревянного дома. Папа помог Иану, уже вовсю клевавшему носом, вылезти из седла. — Мда, — скептически заметил отец, беря под уздцы Серебряного и разглядывая незамысловатый фасад, — начинали мы, помнится, с королевского дворца, а теперь ты привез меня в какую-то халупу. — Начинали мы с пещеры посреди леса, — напомнил папа, улыбаясь, — к тому же это — временное жилище, не стоит к нему привыкать. Иан хотел бы рассмотреть их новый дом, пусть и временный, получше, но слишком устал для этого, а потому позволил папе отнести себя вверх по скрипучей деревянной лестнице в маленькую комнату на втором этаже. Кровать оказалась свежей и жесткой, но Иану было все равно — он не запомнил даже, как папа стаскивал с него сапоги и одежду, так быстро провалился в сон. Проснулся он, когда за окном было еще темно, от странного звука совсем рядом — вроде бы, прямо за стенкой. Прислушавшись, Иан понял, что слышит голос папы — тот то ли стонал, то ли всхлипывал, и от звука этого маленький эльф похолодел. Что если папе стало плохо? На него ведь могли совершить покушение — совсем как на Фергуса! Или он вдруг понял, что будет скучать по Корво-Бьянко, хотя так сильно успел возненавидеть поместье. Так или иначе, но нужно было проверить, в чем дело. Мальчик неслышно выбрался из кровати, и, как был, босиком, скользнул за дверь, в узкий темный коридор. Звуки доносились из-за соседней двери, и Иан прильнул к ней ухом и прислушался. Пару мгновений стояла тишина, потом голос папы, какой-то придушенный и сдавленный, произнес: — Иорвет! Ситуация становилась серьезней — выходило, что что-то произошло с ними обоими, и маленький эльф счел своим долгом немедленно вмешаться. Он толкнул дверь и застыл на пороге. Папа лежал в кровати, накрытый одеялом до середины голой груди, откинувшись на подушке, и дышал так, словно ему не хватало воздуха. Отца видно не было, и Иан тревожно шагнул вперед. — Папа! — позвал он. Человек дернулся, распахнул глаза и уставился на мальчика, потом хрипло выругался. — Иан, какого лешего! — воскликнул он, и от странного выражения его лица — смеси растерянности, злости и недоумения — Иан невольно попятился. Одеяло перед папой зашевелилось, и через мгновение на поверхность вынырнула растрепанная голова отца — Иан заметил, что эльф раскраснелся, а губы его распухли и блестели в свете одинокой свечи у кровати. Оценив обстановку, отец помедлил немного в легком замешательстве, потом, коротко усмехнувшись, подтянулся повыше и сел рядом с папой. — Мы тебя разбудили, мой мальчик? — спросил он, как ни в чем не бывало, и Иан увидел, как с папиного лица красные пятна смущения поползли ниже, по шее, на грудь. — Я…- Иан моргнул, попятился еще, — мне показалось, папе плохо… Простите. — Все в порядке, — мальчик давно не замечал в отце такой нежности, какую он вкладывал в свои слова сейчас, но было совершенно понятно, что он просто не хочет обидеть Иана, но при этом — мечтает выставить его вон. — Ладно, — мальчик оправил на себе сорочку, — тогда… я пойду. Спокойной ночи. — Приятных снов, мой милый, — кивнул отец, а папа остался неподвижным и безмолвным, будто враз лишился дара речи. Возвращаясь в свою спальню, Иан от всей души надеялся, что утром об этом инциденте никто не заговорит. Вроде бы не произошло ничего страшного, но мальчику вдруг ужасно захотелось стереть из памяти выражение папиного лица до того, как он заметил вторжение. Проснулся он от неприятного муторного сна, в котором тощий, покрытый бурыми струпьями эльф целился в папу — совершенно голого, с печально-страдальческим выражением на бледном лице. В маленькое окно, наполовину заваленное снегом, пробивался скупой сероватый свет, и в комнате было ужасно холодно, но Иан был этому даже рад — холод помог липкому послевкусию сна раствориться почти без следа. Выскочив из-под одеяла, мальчик, подпрыгивая, принялся одеваться, стараясь выкинуть тревожный сон из головы, а потом, застегнув на все пуговицы подбитую мехом куртку, вылетел из спальни и почти бегом скатился по лестнице вниз. Родители сидели за небольшим деревянным столом. Отец пытливо разглядывал какой-то лист бумаги, а папа задумчиво жевал хлеб с большим куском ветчины — явно из остатков их дорожных припасов. Появление Иана человек приветствовал тревожным взглядом, но мальчик поспешил легкомысленно ему улыбнуться. Отец же отложил бумагу в сторону и оценивающе посмотрел на сына. — Ты заспался, малыш, — сообщил он, — папа уже готов был уехать, не прощаясь. — Уехать? — переспросил Иан, усаживаясь за стол. — Мне нужно в Новиград, — кивнул папа, наконец изобразив бледную улыбку, — но я постараюсь вернуться поскорее. — А у нас в это время будут свои дела, — объявил отец, пододвигая к Иану еще один бутерброд. — Ты уверен, что готов остаться тут один? — поинтересовался папа, переведя взгляд на эльфа, и тот демонстративно рассмеялся. — Ты сам говорил, в Оксенфурте никто не помнит моего лица, — заявил он, — и опасность нам здесь не угрожает. — Я говорю вовсе не об опасности, — ответил папа, — но сам подумай — вы с Ианом остаетесь одни… да вообще впервые с его рождения. Отец пожал плечами. — Если боишься, что я немедленно отправлю его в лес отстреливать реданцев, то не волнуйся, — откликнулся он уязвленно, — я думал подождать с этим до весны. Простудится еще. Папа нахмурился, а эльф, снова усмехнувшись, встал, обошел стол и, склонившись, легко поцеловал человека в гладко выбритую щеку. — Мы с Ианом сможем друг о друге позаботиться, — сказал он тихо, и впервые в жизни Иан ощутил странную неловкость, наблюдая за их нежными объятиями. Папа же, вздохнув, кивнул. — Грабители забрали почти все наше золото, — сказал он, — но до моего возвращения должно хватить. Когда отправишься в университет, не бери с собой оружия — по крайней мере, такого, которое смогут заметить. Если понадобится помощь, иди на пост у Третогорских ворот и спроси Норса. Он был в моем отряде, может быть, ты его помнишь? Отец гордо вскинул голову и выпрямился. — Я не такой беспомощный, как ты обо мне думаешь! — заявил он заносчиво, — выметайся уже. Может быть, без тебя поблизости, я наконец смогу научить моего сына, как быть правильным эльфом! Папа болезненно поморщился, но потом хмыкнул. — Если ты кого-нибудь убьешь, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — тоже найди Норса… — Но сначала нужно спрятать тело, я помню, — отец вальяжно махнул рукой, — проваливай, Вернон Роше, или как там тебя теперь зовут? Стоило за папой закрыться двери, выражение лица отца заметно переменилось. Он снова взял в руки лист бумаги и пробежал его глазами. Вздохнул и спрятал за пазуху. — Мы с твоим папой не расставались больше, чем на две ночи, уже почти десять лет, — сказал он, толком не обращаясь к Иану, будто говорил сам с собой, — и каждый раз, когда я ложусь спать без него, я думаю, что его могли убить, и он больше никогда не вернется. Иан аккуратно подвинулся по скамье под бок отцу и прижался головой к его плечу. — А что у папы за татуировка на груди? — спросил он, чтобы немного разбавить воцарившееся в кухне напряжение. Это сработало — Иорвет негромко рассмеялся. — Когда будешь спрашивать это у Вернона, непременно позови меня — мечтаю взглянуть на его выражение лица, — заявил эльф, потом хлопнул ладонью по столу, — ну, достаточно разговоров. Ты готов? Мы отправляемся на важное задание. Иан быстро запихал в рот остатки своего бутерброда и с готовностью кивнул. — Послушай меня внимательно, мой мальчик, — серьезно обратился к нему отец, — я беру тебя с собой не просто так. Мы направляемся в такое место, где я буду, скорее всего, вести бессмысленные разговоры, и дальше положенного, меня никто не пустит. Ты же должен стать моими глазами и ушами. Это уже знакомая тебе миссия, и я уверен, ты с ней справишься. Если вдруг тебя поймают, делай грустные глаза, можешь даже заплакать, и говори, что потерялся и ищешь своего папу, все ясно? Иан с готовностью кивнул — нечто подобное ему уже приходилось делать в Боклерском дворце, и сейчас он был полон решимости. Они вышли из дома на оживленную узкую улицу, и мальчик почти сразу заметил, как резко изменилось настроение отца. Легкомысленная веселость слетела с него мгновенно. Он огляделся по сторонам, и, когда какой-то человек, проходя мимо, слегка задел его плечом, отпрянул и застыл, будто не мог понять, где очутился. Иан, прежде иногда сбегавший, чтобы по гулять по Вызиме, ничуть не пугался города — он знал, как лавировать в толпе и прятаться от тех, с кем не хочешь сталкиваться. К отцу же вернулась та напряженная, хмурая нервозность, какую мальчик замечал в нем по пути в Оксенфурт. Эльф сделал неуверенный шаг по брусчатке мостовой, снова попытался обернуться, оступился на ровном месте, и Иан поспешил дать ему руку. — Столько людей, — шепнул он, когда пальцы отца немного крепче, чем нужно, сжали его ладонь, — мне не по себе. Иорвет посмотрел на него и благодарно улыбнулся, но свободной рукой провел по своей груди — Иан догадывался, что там, под простым серым сюртуком, совершенно неприметным в толпе, скрывался тот самый кинжал, который отец держал под подушкой. Улицы были полны народа. Закутанные в шерстяные платки женщины спешили куда-то маленькими группками, громко разговаривая на ходу. Солдаты с символами белого орла на груди неспешной походкой двигались вдоль тротуара, поглядывая на прохожих. Бедно одетые мужчины слонялись туда-сюда с таким видом, будто ждали, пока солдаты отвернутся, чтобы стащить буханку хлеба с низкого уличного прилавка. Стайка детей промчалась мимо них, на бегу задевая Иана, но не взглянув на него. Пару раз мальчик даже узнал в прохожих эльфов — ни в Вызиме, ни в Туссенте он их практически не встречал, и сейчас разглядывал с тайным любопытством. Эти собратья были мало похожи на тех, что подстерегли их в лесу — все они выглядели здоровыми, улыбались, на пути здоровались с лавочниками, одеты были просто, но опрятно. Когда один из этих эльфов, проходя мимо них, улыбнулся Иану и поздоровался на Старшей речи, отец вздрогнул, уставился на него, но эльф лишь учтиво склонил голову и пошел дальше. Совершенно никто не обращал на отца и сына внимания, и, когда они уже подходили к мосту, ведущему в другую часть города, Иорвет заметно расслабился и успокоился. Сильно отросшие волосы, которые обычно эльф носил затянутыми в небрежный пучок, сегодня он распустил по плечам, стараясь скрыть половину лица, но они нещадно лезли в здоровый глаз, потому, подходя к воротам университета, Иорвет наконец сдался и, вытащив из кармана тонкий черный шнурок, собрал волосы на затылке, полностью открывая лицо. И Иан знал, что это для него — большая победа. У тяжелых дубовых створок их встретил еще один пост стражи. Солдаты окинули эльфов безразличными взглядами, и, когда Иорвет сообщил, что они прибыли по приглашению профессора Фридриха Шинце, без единого слова, даже не попросив показать документы, посторонились, открывая проход. Сразу за воротами обнаружилась широкая, мощеная разноцветным кирпичом площадь. Посреди нее, окруженное низким резным забором, возвышалось раскидистое, сбросившее на зиму листву дерево, и на его ветках Иан с удивлением заметил удобно устроившихся эльфов. Те сидели, оседлав ветки или прислонившись к толстому стволу, и вели неспешную беседу на каком-то странном диалекте, похожем на обычную Старшую речь, но, прислушавшись, мальчик не смог собрать воедино ни одной сказанной ими фразы. Вокруг в разных концах площади сидели или прогуливались люди и эльфы, одетые в длинные темные плащи. На широких каменных скамьях расположилось несколько девушек, на удивление легко одетых — они вместе штудировали одну огромную книгу в темном переплете, и время от времени переругивались над какой-то строчкой. Отец застыл, потерянно глядя по сторонам, и Иан не мог его осуждать — зрелище и впрямь было впечатляющее. Разношерстная толпа в городе была как спокойный речной поток, огибавший отца и сына, как валуны. Здесь же, посреди этого неторопливого движения, негромких разговоров, эльфы оказались, словно выброшенные на берег рыбы — неуместные, выделявшиеся на общем фоне, не одеждой даже, а своим неприкаянным видом. Видимо, заметив их, к ним поспешила миловидная рыжеволосая женщина, с очень приветливым, открытым лицом. Первым делом она, конечно, улыбнулась Иану — мальчик уже успел заметить, что для многих взрослых само его присутствие рядом было достаточным поводом завязать разговор. — Здравствуй, малыш, — сказала женщина, церемонно протянув маленькому эльфу руку, и тот, решив и дальше прикидываться милым дурачком, робко пожал ее в ответ и прижался к отцу. Для того, конечно, чтобы не дать тому отшатнуться от настойчивой незнакомки. — Добрый день, — обратилась, меж тем, женщина к старшему эльфу, — я могу вам чем-то помочь? Отец помедлил секунду. — Я — гость профессора Фридриха Шинце, — ответил он заученный текст немного напряженным тоном, — и, честно говоря, я понятия не имею, где его искать. — О, вы, должно быть, тот самый эльфский ученый, о котором он рассказывал, — просияла женщина, — идите за мной, я вас провожу. Мое имя Шани, я с факультета медицины, но профессор Шинце — человек широких взглядов, так что в нашем университете его знают все. Отец благодарно кивнул, но имени своего называть не стал. Женщина, впрочем, не обратила на это внимания и стремительно зашагала через площадь, будто вовсе не волнуясь, следуют гости за ней или нет. — Проклятье, — шепнул Иорвет Иану, устремляясь за ней, — Вернон просил меня выучить ту историю, которую сочинил для меня Регис, но я совсем об этом забыл. — Ничего, — ободряюще улыбнулся Иан, — ты же такой умный — выкрутишься! — Ага, — буркнул отец себе под нос, — такой умный… С площади вдоль высокого кирпичного здания вела стрельчатая галерея, и Шани почти бежала по ней, огибая встречных людей, время от времени здороваясь с кем-то. Эльфы едва за ней поспевали, и, чем дальше пролегал их путь, тем больше мрачнел отец. Иан почти слышал, о чем он думал — зря они сунулись в этот университет. Даже если их не выставят с позором вон, казаться идиотом этим плавным размеренным незнакомцам Иорвет совершенно не хотел. Наверняка он с куда большим удовольствием еще раз встретился бы в лесу с грабителями или сразился с группой стражников с одним только кинжалом в руках. Здесь, посреди неспешных, тихих и явно очень мудреных разговоров, Иорвет был чужим, неестественным, как шрам на красивом лице. И Иан уже не знал, как его подбодрить — не станешь же советовать отцу вместе с ним прикинуться несмышленышем, эта тактика в случае со взрослым эльфом едва ли сработала бы. Шани легко распахнула высокую узкую дверь в конце галереи и на первой ступени каменной лестницы обернулась к спутникам. От пробежки на морозе ее лицо раскраснелось, и стало еще более симпатичным, чем прежде, Иан, взглянув на нее, невольно улыбнулся. Незнакомка внушала доверие, с ней хотелось откровенно поделиться своими проблемами в надежде услышать мудрый совет или хотя бы искренние слова поддержки. — Вы прибыли из Туссента, правда? — спросила она, и Иорвет коротко кивнул, — я, конечно, никогда не занималась вопросами эльфского наследия специально, но меня завораживает древняя архитектура. Говорят, Боклер был построен на месте старых эльфских поселений. — Как и почти все человеческие города, — мрачно откликнулся Иорвет, и женщина понимающе кивнула. — Увы, — сказала она, — люди зачастую совершенно не интересуются тем, что существовало на свете задолго до их рождения. Если хотите, я могла бы позже проводить вас в окрестности Оксенфурта — здесь полно старых ритуальных построек и развалин эльфских дворцов. Может быть, вас это заинтересует? — Благодарю, — ответил Иорвет, — но для того, кто помнит эти здания целыми, довольно печально смотреть на их обломки. Женщина явно стушевалась, и остаток пути по лестнице вверх они проделали молча. Коридор, увешанный портретами, открывшийся перед ними, был совершенно не похож на светлую торжественную галерею Боклерского дворца. Здесь давно мертвые люди взирали на посетителей мрачными, надменными нарисованными глазами, и на картинах этих совершенно не хотелось задерживать взгляд. Иан снова покосился на папу — тот шел, не оборачиваясь по сторонам, и лицо его выражало холодную решимость, словно он отправлялся в последний бой с грозным противником почти безоружным. У еще одной двери, похожей на все предыдущие, женщина наконец остановилась. — Думаю, профессор Шинце вас ожидает, — сказала она, смущенно улыбнувшись. — Всего хорошего. — Подождите, — неожиданно остановил ее Иорвет, — вы ведь с факультета медицины, правда? Женщина удивленно кивнула. — Может быть, вам знаком человек по имени Йозеф Хаимбель? — отец невольным жестом снова коснулся своего сюртука на груди — на этот раз там, где утром спрятал лист бумаги. — Конечно, — женщина посмотрела на эльфа пристальней, и в ее прямом взгляде приветливости почти не осталось, — но, боюсь, профессор Хаимбель не слишком жалует посетителей. Он сейчас слишком погружен в свои исследования. Лицо Иорвета едва заметно нахмурилось, но он поспешил скупо улыбнуться. — Один мой знакомый — Эмиель Регис — просил меня передать привет профессору Хаимбелю, если будет такая возможность, — сказал он, — но, думаю, это совершенно не обязательно. Спасибо за все, Шани. Женщина еще пару секунд сверлила эльфа подозрительным взглядом — от разительной перемены, произошедшей в ней, Иану вдруг стало холодно. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять — Шани что-то всерьез насторожило, а профессором Хаимбелем, был, видимо, тот человек, который прислал Регису подозрительное письмо. Вполне могло получиться, что и эта милая приветливая женщина была как-то в этом замешана. Когда она наконец откланялась, Иорвет наклонился к сыну и быстро шепнул: — Иди за ней, — а потом решительно постучал в дверь. Иану не нужно было повторять дважды. Отец, судя по всему, пришел к тем же выводам, что и он, и сейчас полная ответственность за успех расследования легла на плечи маленького эльфа. Очень быстро, но совершенно бесшумно он поспешил за удалявшейся Шани. Та шла, не оборачиваясь, и у поворота к лестнице не затормозила, а двинулась дальше. Невидимой тенью Иан спрятался за углом, наблюдая за ней. Гулкие шаги женщины отражались от каменных стен, а коридор был таким ровным, что спрятаться в нем было невозможно. Пришлось дождаться, пока Шани скроется за очередным изгибом стены, и только потом устремиться следом. Слежка вышла весьма утомительной. Пару раз женщина заходила в какие-то комнаты, но сквозь замочные скважины Иан ничего не мог разглядеть. Выходила Шани, впрочем, почти не задерживаясь, и шла дальше — по еще одной узкой винтовой лестнице она поднялась на длинный деревянный балкон, нависавший над площадью с деревом. Здесь можно было легко вскарабкаться к потолку галереи и продолжать путь по широким деревянным балкам. Скат крыши балкона скрывал Иана от глаз, и он мог перемещаться совершенно незамеченным. Шани же, дойдя до середины балкона, остановилась перед маленькой дверью с круглым окошечком и постучала два раза — это явно был условный сигнал, и Иан замер в нетерпении. Дверь перед женщиной открылась почти сразу, наружу пахнуло сизым паром с резким запахом, но Шани уверенно вошла внутрь. Иан огляделся. Под самой крышей, как раз там, где он сидел, обнаружилось небольшое окно, и, чуть надавив на раму, мальчик смог открыть его и залез внутрь. Он оказался в низком помещении под самым скатом крыши. Здесь, сквозь широкие щели в полу, просачивался тот самый неприятный дым, от которого у Иана немедленно запершило в горле и заслезились глаза. Но он решил, что ради дела нужно потерпеть. Внизу, в полной сизого чада комнате, разговаривали, и маленький эльф прижался ухом к теплым доскам пола, чтобы все расслышать. — Вы опять за свое, профессор Хаимбель, — сокрушенно сказала Шани, — сколько раз я просила вас завязывать с этим. Иан услышал сухой сдавленный кашель, потом хриплый голос раздраженно произнес: — Не твоего это ума дела, девочка. — В университет приехал какой-то эльф, — продолжала Шани, — сказал, что знаком с Регисом, и тот просил передать вам привет. А я же знаю, что это значит. Я понимаю, ваши исследования много значат для науки, но… — Эльф? — зло перебил ее профессор Хаимбель, — какой еще эльф? Иан хотел расслышать, что ответила на это Шани, но в этот момент от пахучего дыма у мальчика перехватило дыхание, и он понял, что еще секунда — и он раскашляется, и тем самым обнаружит себя. И сложно будет прикинуться дурачком, потерявшим папу, лежа под потолком комнаты, в которой беседовали заговорщики. Очень быстро, но стараясь блюсти тишину, маленький эльф пополз обратно к окошку, и еле успел высунуть из него голову и глотнуть свежего воздуха. Иан выбрался на потолочную балку, а потом ловко, как белка, слез по столбику вниз, на деревянный пол балкона. Он прекрасно понимал, что едва ли быстро найдет обратный путь по всем этим коридорам к кабинету профессора Фридриха, а потому оставалось только одно. Мальчик перегнулся через перила балкона, вылез на небольшой уступ, потом ловко спрыгнул с него на деревянный навес, ближе к земле, а потом уже без особых сложностей спустился на площадь. Быстрой походкой мальчик двинулся между прогуливающимися людьми к центру площади, где эльфы уже успели слезть со своего насеста. Теперь их величавая группа медленно шагала прямо навстречу Иану. Тот поспешил принять независимый вид, будто не было в мире ничего более нормального, чем прогуливающийся по двору университета восьмилетний эльф, но высокие торжественные незнакомцы, конечно, заметили его. Один из них — самый рослый, белокурый и светлокожий, со странным заостренным лицом и прозрачно-рыбьими глазами, окинул мальчишку взглядом. — Не рановато тебе еще поступать в Университет, дитя? — поинтересовался он на этот раз на совершенно обычной Старшей речи. Иан решил воспользоваться готовой легендой и наивно похлопал густыми ресницами. — Мой папа приехал в гости к одному профессору, — пояснил он, — и я его жду. То, что промелькнуло по скуластому лицу эльфа вполне можно было принять за улыбку. — Как это чудесно, что люди наконец одумались, — заговорил он, возведя прозрачные глаза к небу, — и теперь эльфские дети могут безбоязненно ходить среди них, не думая прятаться. Как твое имя, дитя? — Иорвет, — совершенно неожиданно для себя ляпнул Иан. Если это и была попытка скрыть свою личность, то она явно не задалась. Лицо рыбоглазого, казалось, еще больше заострилось. — Я слышал об одном Иорвете, — заявил эльф, — он, кажется, возглавлял отряды оборванцев-мятежников в темерских лесах, а потом был застрелен собственными бойцами. Иан, чувствуя, как, сметая осторожность, в его груди закипает злость, сжал кулаки, но, снова глянув в рыбьи глаза, вздернул подбородок. — А я слышал, что Иорвет был настоящим героем, — ответил он с достоинством, — сражался за идеалы свободы и процветания эльфского народа! И меня назвали в честь него. Рыбоглазый снова возвел очи горе. — Эти эльфы Гор совершенно забыли о традициях и чести, — обратился он к своим спутникам, и те согласно закивали. Краем глаза Иан вдруг заметил, как через двор, чуть не ни под руку с каким-то усатым человеком в синей мантии, движется отец. Его лицо все еще было совершенно открыто любопытным взглядам, но если в их сторону кто-то и смотрел, то лишь затем, чтобы поздороваться с усатым человеком, идущим рядом с эльфом. Но Иан, конечно, явственно осознал надвигающуюся угрозу. Может быть, рыбоглазый только слышал о Иорвете, командире скоя’таэлей, но могло ведь статься и так, что и в лицо он его помнит. Нужно было спасать отца, отвлечь внимание угловатого эльфа и его неразговорчивых спутников. Мальчик быстро огляделся, потом, неожиданно махнув рукой кому-то в противоположном конце площади, крикнул «Папа!» и ринулся вперед. Высокому белокурому эльфу мальчик едва доходил до пояса, и потому ловко толкнуть его было проще простого. В своем неудержимом порыве к воображаемому отцу Иан вроде случайно ударил рыбоглазого по колену и чуть задал ему ускорения, пихнув рукой. Все вышло так легко и естественно — высокий эльф покачнулся, вскрикнул и начал заваливаться назад, на своих безмолвных двойников. Те, растерявшись, расступились, и рыбоглазый рухнул плашмя на спину, со странным плотным звуком. Его товарищи, сообразив, что произошло, ринулись его поднимать, и вокруг начали собираться любопытные зеваки — всем хотелось поглазеть, с чего это величественная эльфская статуя вдруг упала, как подкошенная. Иан же, ловко вывернувшись из собиравшейся толпы, поспешил к отцу. Тот вместе с усатым человеком в мантии наблюдал за произошедшим с опасливым удивлением. Иан перехватил его руку. — Идем скорее, — шепнул мальчик, — я его отвлек. — Восхитительно, — неожиданно подал голос усатый профессор, — юный бунтарь наделал шуму в этом храме высокомерия. Впрочем, Эренвалю давно пора было засадить по яйцам. Идемте, пока он не поднялся. Иан заметил, как отец послал ему быстрый взгляд, и, если бы мог, подмигнул бы. На этот раз они не стали подниматься по лестницам и заходить в длинные мрачные галереи. Усатый профессор вывел эльфов через неприметную дверь в кирпичной стене, и они оказались в небольшом круглом саду под стеклянной крышей. Здесь удивительно пахло летом. На длинных грядках цвели посаженные ровными рядами аренарии, ласточкина трава, мышехвост и вербена, а еще какие-то растения, названий которых Иан не успел узнать у Геральта во время их приключений. — Так, стало быть, этот резвый юноша — ваш сын, милсдарь Иан? — поинтересовался усатый профессор, усаживаясь на скамью между двумя грядками. Мальчик послал отцу вопросительный взгляд, но тот лишь быстро пожал плечами. — Да, это мой сын, — отец сделал едва заметную паузу, — Вернон. С воображением у отца всегда были нелады, если речь не шла о способах поставить собеседника на место, и, внутренне усмехаясь, маленький эльф учтиво поклонился. — А это — профессор Фридрих Шинце, — представил отец, — и его очень интересуют мои исследования в области эльфской истории. — Да-да, — подтвердил профессор, — сейчас, когда научный мир наконец начал понимать, что, навязанные церковью Вечного Огня, идеалы аскезы и самобичевания, противоестественные природе, необходимо свергнуть, все важнее становится обращаться к идеям тех, кого можно назвать сверх-существами. Прежние божества отходят в тень и умирают, и новые должны занять их место. Те, кто способен превзойти… Иан потерял нить его рассуждения, но видел, с каким пониманием кивает словам странного профессора отец. Ему хотелось одного — поскорее доложить отцу о результатах слежки. Но, похоже, беседа продолжалась к взаимному удовольствию обоих участников. Говорил, конечно, в основном профессор, но удивительным образом время от времени Иорвет делал какие-то замечания насчет эльфской природы, и они вызывали в усатом почти восторженный отклик. — О, у вас такой свежий взгляд на вопрос, коллега! — заявил он, наконец, — я бы беседовал с вами хоть до завтрашнего утра. Но, увы, меня ждут студенты. Шум на площади, должно быть, уже улегся, и вы можете спокойно выйти. — Благодарю вас, профессор, — Иорвет вежливо кивнул — Иан никогда раньше не замечал в нем подобных выражений. Может быть, отец просто немного успокоился, и теперь решил играть свою роль благодарного слушателя, а, может быть, все эти сложные разговоры в сверхлюдях и смерти богов и правда заинтересовали его. — Заходите в любое время, — заявил профессор на прощание, — друг Региса — мой желанный гость. Может быть, вам будет даже интересно посетить одну из моих открытых лекций? Когда они пересекали мост в жилую часть города, уже начинало смеркаться. Иана аж распирало от желания поделиться своими наблюдениями, но он дождался, пока пост стражи останется за спиной, и только после этого заговорил, рассказав отцу все о странном разговоре Шани и таинственного профессора Хаимбеля в дымной комнатушке. Отец слушал внимательно, кивал, и наконец гордо улыбнулся мальчику. — Прекрасно, — похвалил он, — значит, завтра попробуем поговорить с этим Хаимбелем. Профессор Шинце хорошо знаком с ним — вроде как, по его мнению, все науки — и медицина, и история, служат одной цели, или что-то в этом роде. Так что он сможет провести нас к нему. Иан, боясь поверить, что отец всерьез говорит про завтрашний поход «мы» и «нас», ставя мальчика в один ряд с собой, не вычеркивая его из расследования, а делая его важной частью операции, с жаром закивал. В пустом темном доме, куда они вернулись, пахло пылью и чужими вещами. Отец прошелся по кухне, зажег свечу на столе, остановился у окна и выглянул наружу. Некоторое время он привычно вглядывался в темноту, и Иан знал, о чем он думает — потому что и сам подумал о том же. Конечно, это невозможно и глупо, но как было бы замечательно, вернись папа из Новиграда прямо сегодня… Отец повернул голову и глянул на Иана через плечо. — Можно я сегодня посплю с тобой? — спросил он неожиданно тихо и так печально, что у мальчика сдавило горло. Он поспешил подойти к отцу, обнять его спереди и прижаться лбом к его груди. Другого ответа старшему эльфу не требовалось — несколько минут они стояли так, обнявшись, слушая, как размеренно бьются их сердца. Неожиданно ровный ритм прервал неприятный, бурлящий звук, и Иан почувствовал изумленный взгляд отца у себя на макушке. — Что это с тобой? — спросил он тревожно. Иан поднял на него глаза, смущенно улыбнулся. — Есть хочется… Мы ведь только завтракали, а сейчас уже почти ночь… — Есть? — растерянно переспросил Иорвет, с таким видом, будто ему прежде и в голову не приходило, что Иану для жизни нужна еда. Она ведь прежде всегда появлялась сама собой — ее готовили повара во дворце, а потом — кухарка Геральта Марлена. Даже по дороге в Оксенфурт пища появлялась готовой из кухни корчмы или из папиной сумки с припасами. — Точно, — повторил отец, — раньше я мог по нескольку дней не есть, и, видимо, мое тело вспомнило те времена, а ты… Сейчас. Он поспешил разжать объятия, и Иан с любопытством наблюдал, как отец бегом взлетел по лестнице на второй этаж, потом вернулся, держа в руках небольшой белый сверток. Опустив его на стол, эльф развернул полотняную салфетку, и Иан с удивлением увидел кусок орехового пирога, который им подавали в последней на их пути корчме. Отец победоносно улыбался. — А я ведь знал, что пригодится! — гордо заявил он.