Подводные угли

Сыворотке Верде потребовалось примерно месяц, чтобы вырастить их до прежних взрослых форм. Месяц, в течение которого они вместе жили в особняке. Конечно, после такого долгого отсутствия их снова встретят торжеством эпических масштабов, любезно предоставленным взволнованным Вонгола Дечимо. Честно говоря, у Черепа были другие заботы. Вечеринка была хорошей и все такое, еда выглядела восхитительно, и ему хотелось бы поболтать с одним из наиболее здравомыслящих участников вечеринки. Но… Хибари Кёя тоже присутствовал. И, как обычно, в тот момент, когда Череп заметил отчужденное присутствие Облака Вонголы, все, что осталось от его скудного внимания, было обращено на 17-летнего. Он смотрит не из-за красивой внешности молодого человека или его устрашающего боевого мастерства, нет. Единственная причина, по которой Скалл не может оторвать от него глаз, это потому что… Ну, у них есть история. И Кёя может этого еще не знать, но им есть что обсудить. У Черепа есть объяснения, которые молодой Облако заслуживает. Итак, собрав то, что осталось от его храбрости, Череп приближается к более сильному Облаку, что можно рассматривать как довольно смелый шаг. Серые глаза Кёи сразу же обращаются к нему, считая его, возможно, враждебной угрозой, и Черепу приходится сглатывать комок в горле. Находясь на прицеле этого взгляда, который все еще прожигает что-то в его кишках… Но он проходит через это ощущение, стоя перед пугающим человеком и избегая зрительного контакта, просто чтобы не потерять самообладание. Перво-наперво… Череп расстегивает застежку-липучку левой перчатки, плавно стягивает ее с кожи и подтягивает рукав. Движение показывает серый шрам, обернутый вокруг бледно-белого запястья. Потому что сдерживание его было единственным способом, которым проклятый Клан справился с его частыми приступами ярости. Даже в его инфантильном теле эти шрамы и синяки не исчезли. Был ли он в ярости, когда ему было два года? Или этот клан просто оскорблял его с момента его рождения? Эти шрамы были постоянным напоминанием о том, что его ждет, если он когда-нибудь снова погрузится в искушающее кипение своей ярости. Это всегда было довольно эффективным сдерживающим фактором. Он представляет эти шрамы другому Облаку в следующий момент, прежде чем он сможет передумать и отказаться от этой затеи. Наконец-то он получил свое тело. Он чувствует, что наконец-то может что-то с этим сделать. И минутное замешательство, сопровождаемое удивлением на лице Кёи, говорит о многом. Он четко понимает сообщение, которое Череп не может выразить словами. Потому что только один человек в мире мог бы показать такие шрамы Кёи в таком странном и резком контексте. Вероятно, он также понимает, что за этим стоит. Кёя нахмурился, глядя на него так, будто существование Черепа было большим оскорблением. Вот почему Скалл теряет нервы, опускает рукав назад и издает слабое, почти истерическое хихиканье. «Забудь. Я просто…» Но Кёя резко отрезает его дальнейшие слова. «Ты мог бы сказать что-нибудь раньше». Череп немного сдувается, глубокая неуверенность покидает его кости, когда он замечает микроскопические изменения в выражении лица Кёи. Это не гнев, это просто гнев с оттенком разочарования и печали. «Я… Мог бы. Ты бы мне поверил?» Кёя отпускает его, взмахнув ладонью, тем же движением хватает его за руку и начинает тащить за собой. Череп идет охотно, хотя немного спотыкается. Кёя по-прежнему звучит… странно расстроено. «Ты мог бы попробовать». Череп не возражает на это, слабо вздыхая и вместо этого глядя на их руки. Им на пользу то, что Кёя стоял так далеко от главного очага праздника, как чудак. По крайней мере, благодаря этому никто не обращает внимания, когда Кёя тащит его к машине и запихивает в нее. Черноволосое Облако продолжает толкаться, пока Череп не переместится на другое место, затем парень садится рядом с ним, и шофер с каменным лицом запускает двигатель, после чего спокойно уезжает. Череп почти чувствует, как напряжение возвращается в его тело. «Куда ты меня везешь?» Кёя тихонько и протяжно вздохнул рядом с ним, глядя в окно. «Я отвезу своего брата в безопасное место. Вот и все». Скалл слегка покраснел, когда его так назвали, потому что… Это приятно. Очевидно, они будут бороться из-за этого целую вечность. Но признание со стороны другого без постоянных угроз было… успокаивающим. Достаточно успокаивающее, чтобы придать ему смелости найти слова. «Я… Прости, послушай, я…» Но Кёя снова прерывает его, на этот раз подняв руку. «Молчи. Мне нужно подумать». Поэтому Череп послушно закрывает рот и в следующий момент съеживается. Следование приказам, не задумываясь… Перенося бесконечные оскорбления, словесные и прочие… Ни разу даже не заговорив, чтобы защитить себя с позиции искренности… Вот как низко он упал. Позор. Слабый. Бесполезный. Полный провал Облака. Скалл не замечает, что он дрожит, до тех пор, пока Кёя снова не заговорит, его голос стал тише, а глаза мягче… Там не жалость, нет, но что-то похожее. Возможно, сочувствие. «Это было… Не в порядке, я полагаю. Извини». Череп просто делает глубокий вдох, разжимает руки и позволяет взгляду скользить по шраму вокруг запястья. Он все еще может чувствовать нервные приступы паники в своей системе, но голос Кёи довольно успокаивающий, даже после стольких лет. «Это… Хорошо…» Кёя по-прежнему осторожно смотрит на него, поэтому Скалл одарил своего младшего брата самой лучшей улыбкой, которой только мог. Он уже чувствует горячие булавочные уколы за глазами, но за последние несколько десятилетий он научился сдерживать слезы. Но даже в этом случае Череп не может обмануть Кёю, поскольку его брат просто протягивает ему шелковый платок и смотрит в окно. Вежливый жест, дающий Скаллу иллюзию уединения, если он решит выразить свое горе. Череп не знает, но, тем не менее, ценит этот жест. Остальная часть поездки в машине протекает быстро и бесшумно, что не так уж необычно, учитывая личность отчужденного Облака. Скалл все еще чувствует себя так, как будто кто-то вырвал его легкие из груди и оставил его с обнаженными, открытыми ранами. И молчание Кёи поливает эти раны солью и лимонным соком. Затем они попадают в странный особняк, возле которого припаркована машина. Это не тот комплекс, в котором вырос Череп. Вместо него — причудливое маленькое местечко на окраине Намимори, расположенное именно там, между святыней и входом в лес Намимори. Никаких железных ворот с усиленной охраной, никаких невозможно высоких электрических заборов. Ворота открываются с тихим гулом при нажатии кнопки, а стены, окружающие великолепные сады, кажутся здесь скорее для уединения, чем для удержания людей снаружи или внутри. Это место настолько не похоже на особняки-клетки, к которым привык Череп, что он в конечном итоге просто немного хихикает. Как он смеет чувствовать что-то подобное… Безопасность… в этом долбаном мире… Кёя слегка нахмурился, снова схватил его за руку и потащил из машины в тихий особняк. Вот тогда каскадёр тонет, это место кажется таким безопасным, потому что оно полностью охвачено мирным Пламенем Облака. Фактически, Пламененем Облака Кёи. Хибари на самом деле утащил Черепа в самый эпицентр своей территории. Этот особняк — святилище, которое Кёя выковал с нуля собственными руками. Место, которое принадлежит ему во всех смыслах этого слова. Его «владеть», Его «приказывать», Его «выбирать» и Его «разрушать». Вот почему кажется, что есть мощный, жестокий водоворот, кипящий прямо под землей, мерцающий от жажды крови и постоянного скрытого раздражения. Череп не может отдышаться. Тот простой факт, что ему разрешено находиться на чужой территории, в личном убежище, не просто лишил его дара речи. Это пробудило что-то внутри него, его Пламя закрутилось, успокаивая мягкую и грустную часть души, которая просто плачет и хнычет из-за этого… Ему только что оказали честь. А потом Кёя затаскивает его в здание, прямиком на какую-то кухню. Здесь Пламя кажется самым живым и активным, и даже Череп может легко сделать вывод, что эта комната площадью 5×10 м с современной техникой, шикарная, черная конструкция и широкие открытые окна — это то, что Кёя назвал бы своим. Череп также совершенно уверен, что он первый человек, ступивший сюда в присутствии Облака, которому принадлежит это пространство. И описывая то, что чувствует Череп в этот момент, — это настоящие американские горки. Во-первых, Пламя Кёи так же сладко, как и раньше. Подступая к нему с неохотой, а не с неуверенностью, узнавая его таким, какой он есть, и расцветая от осознания этого. Череп занимает место в первом ряду, чтобы увидеть, как этот водоворот Пламени переключается из режима враждебного искоренения в игривый, довольный и крошечный. Не крошечный в том смысле, что он каким-то образом уменьшает свой огромный объем, но крошечный в смысле… Чувство отчетливо детское и любопытное. Ласковый и бесстыдный, что немного освежает. То, как он реагирует на собственное разбитое Пламя Черепа, тоже ново. В отличие от определенного набора Пламени, которое увядает, как клей, и притупляет его чувства, или толкает его, как дешевую игрушку, Пламя Облака Кёи цепляется с решимостью радостного ребенка, липкий, как карамель, надоедливый, но не нежелательный. Грязное сладкое угощение. И действительно, Череп прямо расплакался от этого, выкладываясь изо всех сил с жалким сопением и резкими рыданиями. И это немного комично, потому что Кёя, очевидно, не знает, что с ним делать. Потому что молодое Облако сажает его за обеденный стол и начинает бурно что-то делать, как будто это поможет. И так или иначе, потому что такая реакция самого жестокого человека номер один, как знает Скалл, просто заставляет его… Смеяться сквозь слезы. К тому времени, когда Кёя заканчивает то, что он готовил, за рекордное время в 20 минут, Череп превратился в рыдающую кашу, задыхаясь от истерического смеха между гортанными рыданиями. Кёя пока не прокомментировал его жалкий вопль, сохраняя неловкое молчание, ставя перед ним миску и усаживаясь напротив. Скалл анализирует содержимое чаши сквозь слезящуюся дымку, как только он немного успокоится. Он резко фыркает и немного поскуливает, когда за его глазами начинается резкое покалывание. Обезвоживание, здорово… «Жареный рис?» Кёя на самом деле бормочет, и это не значит, что он так чертовски мил. «Да. Это быстро приготовить. Ешь». И на этот раз Череп решает поесть не потому, что это что-то вроде команды, а потому, что это правильно, когда вы находитесь в чужом пространстве, и вам подают еду. Это вкусно, и он говорит об этом Кёе сквозь новую волну слез. Хибари просто смотрит на него усталым, раздраженным взглядом, хватает из буфета большой кувшин и наполняет его водой и кубиками льда. Кёя ставит это чудовище на два с половиной литра перед Черепом, и так проходит остаток дня. Череп действительно рушится после попытки встать после их совместного ужина. И Кёя действительно не знает, что, черт возьми, теперь делать.