***
Hidden Citizens — Out of Time (feat. Erin McCarley)
Ночной воздух разрезали звуки волн. Хлестающие по ровному песку, отбрасывающие брызги, они могли бы блестеть на лунном свете, однако облака настолько плотно перекрыли небо, что ни одна звезда не могла прорваться своим светом сквозь бесконечную серость. Будто мало такого не спускающегося тумана, Юнги вместе с Джином добавляли сигаретный дым, выдыхая, запрокидывая головы назад. Расположившись между домами мэра и Чимина, двое старших сидели молча. Им нечего обсуждать, но в тоже время, всегда было о чём поговорить, вот только никто не решался задать главный вопрос. Откидывая в сторону очередную докуренную сигарету, Юнги поднялся, продолжая смотреть на неспокойную воду, которая манила своими волнами, стоит только подойти чуть ближе, как тебя захватит эта чернота и утащит за собой. — Намджун? — он произносит только одно слово, но оно кроет в себе несколько вопросов. Как он? Что с ним? Как он относится к тебе? Что с ним происходит сейчас? Почему он почти пропал, ведь о друге давно не было ничего слышно. Юнги тут же усмехается себе под нос, и от этой усмешки больно. Колко между рёбер. Друг? А они теперь друзья? Юнги предал его, хотя по сути, разве тот факт, что тебе просто напросто нравятся парни и ты это принял, можно считать предательством? Наверное да, когда твой друг гомофоб… — Я не знаю… — Джин тоже поднялся. — То, что с ним что-то происходит это точно, но я не могу понять что именно. Юнги… я не знаю как поговорить с ним. Хочу, пытался… Но у нас ничего не выходит. Сука… Джин достаёт новую сигарету. Так много он курил в своём юном возрасте по двум причинам. Когда узнал, что ему придётся переехать в маленький городок из мегаполиса, и когда думал о Намджуне. Впрочем, это одна причина. Ким Намджун. Тот, кто захватил сердце ещё младшего Джина, и до сих пор, к выпускному классу, не покинул его. И расскажи Джин такое матери или кому из взрослых, разве они поймут? Поймут насколько это серьёзно, когда твой максимализм на самом пике. Когда для тебя любимый человек — это мир, а в случае с Ким Намджуном, в этот мир ещё нужно пробиться. — Он ведь и врезать мне не может даже… — продолжил Джин. — Хоть бы раз что-то нормальное сказал. — А ты ему? — Юнги продолжал вглядываться в воду, которая и отличалась от тёмного неба, разве что белой пеной. — Хочешь врезать Наму? — С чего бы? Да и за что? — Джин резко повернул голову в сторону рядом стоящего друга. — Да чёрт его знает… Может, подерётесь, да всё решится? М? — Юнги снова усмехнулся, вспоминая, как один раз дрался с младшим. — Знаешь, как в кино. Сначала враги, а потом и поебаться можно будет. — Иди ты! — Джин толкнул друга в плечо, от чего Юнги пошатнулся и сделал пару шагов вперёд. — Я серьёзно вообще-то. Его отец… Я не понимаю этого мужика. Мама умерла, так ты вырасти ребёнка в любви, к чему такая жестокость к окружающим? — А к чему такая жестокость в школе к Тэ? Это стадо Джин, и ты не хуже меня знаешь, — Юнги обернулся на дом Чимина. — Если ты хоть немного выделяешься, маленькую капельку, в обществе, где такое воспринимается как нечто зловещее, тебя загрызут. А его отец, и часть этого стада, и его предводитель. Джин ничего не ответил. Он только встал рядом с Юнги, тоже поднимая взгляд от песка к волнам. — Джин, хён… — Юнги повернулся к старшему. Между ними на самом деле не была такой уж большая разница, но всё же, Джин считался старше из-за разницы годов рождения и классов. И парень напрягся. Широкие плечи распрямились ещё сильнее, показывая идеальную осанку, которой могли бы позавидовать даже балерины. Если Юнги обращался к нему как к старшему, то только когда речь была о чём то серьёзном для него. — Как… как ты понял и смирился с этим? — Юнги смотрел прямо в глаза снизу вверх. — С чем? — Джин не дурак и понимал, что друг спрашивает его о нетрадиционной ориентации, но также, парень понимал, что другу нужно не только принять, но и научиться называть всё своими словами. Свободно, не стыдясь. Как это делает он сам. — Гей, — произносит с небольшой заминкой Юнги. — Как ты понял и принял, то что ты гей? Джин улыбнулся. Он часто улыбается, но искренне, крайне редко. Вот прям как сейчас. — Просто заметил, что парни привлекают больше, — он обвёл небо глазами. — Кажется, на съёмках, где не было нормальных раздельных раздевалок и мы переодевались вместе с девушками. Так и понял. — И всё? — Юнги был слегка ошарашен. — Ты тупо предпочёл больше пялить на полуголых парней, чем на девок, и решил что гей? Джин тихо рассмеялся, чтобы его смех не был слышен в двух домах. И, хотя это больше походило на звуки умирающей чайки, ведь его смех всегда громкий и обрывистый, он всё же продолжил. — Нет конечно, — делая вид, что вытирает выступившие слёзы, парень приобнял друга за плечи одной рукой, прижимая к себе ближе, а второй рукой указывая куда-то вдаль. — Я долго, очень долго копался в себе. В поисках истинного себя я оказался прижатым к стенке одним парнем, который мне больше всего нравился и… Юнги замер, следя за чужой рукой. — Я просто попробовал такие отношения, придурок, — Джин отпустил друга, который чертыхался после ожиданий чего-то хоть немного близкого к мудрому. — У каждого это по своему. Понял, встречался, в паре отношений не обошлось и без секса. Что ещё? Ну не привлекают меня девушки. — Зато Намджун привлекает, — Юнги снова приземлился на песок. — Бляяя… и с хуя-ли я решил спросить? Джин также сел рядом, улыбаясь. — Ты можешь быть геем, можешь быть натуралом, а можешь быть бисексуалом, какая нахуй разница? Ты же сам говорил, лишь бы человек хорошим был, — Джин чуть наклонился к другу. — А Чимин вроде хороший. Глухой удар в плечо утонул в ударах волн о песок. Небо и не собиралось расчищаться, когда парни заходили в дома. По нему всё также, не спеша, чуть обгоняя друг друга, скользили облака, встречаясь друг с другом рваными кусками, перекрывая любой путь к звёздному свету. Юнги аккуратно прошёл по лестнице наверх. Чимин спал, наверняка видя уже десятый сон. Парень тихой поступью подошёл к огромной кровати, где одна половина пустовала, в ожидании его. То, что Чимин сжалился над ворчуном, которому не нравилось спать на полу, было чем-то милым. Он смешно дул губы, говоря, чтобы Юнги не смел обниматься во сне. А ещё притащил второе одеяло, которое бросил на постель сложенным. И, хотя через пару минут, сам же расправил его, продолжал говорить о том, что предпочёл бы спать с осьминогом Тэ, чем с холодным Мином, который сейчас, отвернувшись, свернулся в клубок, накрывая себя с головой и проваливаясь в болезненный сон. Юнги мало спит. Ведь тут, в темноте, под шум волн, его опять будут преследовать образы затонувших родителей, чьи тела сильно повредились от налётов чаек и лучей июльского солнца, собственное отражение в зеркале, кричащее что он ничтожество и толпа обезумевших жителей городка, который он знает наизусть. Джин, как и всегда, тихо заглянул в комнату того, кого ему нужно звать братом, и плевать что они не родные ни в одной капельки крови. Намджун как всегда храпел, а Джина это забавляло. Он всегда выглядит таким уверенным, сильным, но во сне, похож на маленького дракончика, который лежит уткнувшись лицом в подушку, и иногда пускает слюни. Закрывая двери собственной спальни, парень падает на кровать. Он и через стенку слышит, как тот, кого назвали бы чудовищем те, кто жалеет и поддерживает Тэхёна, похрапывает. А ещё слышит приглушённое «Мама…». Джин вздыхает. Плохая идея была поставить свою кровать к стене, за которой кровать того, кого хочется любить, и кого любит, но эти чувства причиняют боль, а не окрылённость и розовую пелену на глазах. — Ведь ты же не такой… я знаю… — Джин поворачивается к стене, прикладывая к ней руку. А ведь на самом деле, что он знает о жизни парня, на которого больше всего внимания в этом городке? Разве что, Ким Намджун один из тех, кто сам нуждается в помощи, пускай и создаёт условия, где требуется помощь его жертве. А такой уж и его? Кому, как не Джину знать, что всеобщую травлю на паренька, который в соседнем доме обвивал своими конечностями, словно щупальцами, черноволосого парня, как не взрослые. Дети повторяют то, что слышат дома. В любом возрасте. Будь это в шесть или двенадцать лет. Или в семнадцать. Дети слушают, запоминают, перенимают настрой своих родителей. Закон, о котором все молчат. Закон, о котором не догадываются даже те, кто подвергается травле. Не всегда виноваты те, кто бьёт или унижает. Виноваты те, кто допускает это в поведении. Не укрываясь и позволяя продрогнуть себе, Джин закрывает глаза, уже не слыша, также еле уловимое слово, как и первое — «Сокджин~ии…».***
J2 — Simple Man (Acoustic Piano Version feat. Rafferty)
Лучи солнца не были прямыми, как летом. Слабо рассеиваясь через туман, они помогали погрузиться городку в серость. Соседние дома ещё виднелись более чётко, перестав быть яркими, а вот через них уже наступала мгла. Как легенда, полная тайн и разных сюжетов, туман скрывал в себе дорогу, уходящую в сторону школы. Поглощая всё вокруг, он спускался медленными каплями, оседая на любых поверхностях, тут же делая всё влажным, как щёки после слёз. Даже море сдавалось перед этой густотой белизны. Позволяя скрыть линию горизонта и забывая про свет маяка, вода стала тёмно-зелёной, синей, серой как и всё вокруг. Забыв как перебирать ракушки в песке, как откидывать противную гальку, как врезаться в скалы, морской мир погрузился в ленивую спячку до ухода этого покрывала. Чимин привычно подставлял щёки для поцелуев от своих мам, махая дедушке и выбегая на улицу, чтобы завести машину. Тэхён и Чонгук спускались последними. Пока Юнги допивал свой кофе, заботливо приготовленный родной мамой Чимина, эти двое успели втолкнуть в себя завтрак. Погода на всех оказывала своё влияние, не давая по нормальному раскрыть глаза и прийти в бодрый дух. — Ну же, не стесняйся Тэ, Чимин говорил ты любишь сладкое, — блондинка подвинула к парню тарелку с конфетами и печеньем. — Чонгук, давай положу ещё? Ты же вроде пловец? тебе нужно хорошо питаться. — Если он будет есть ещё больше, то превратиться в шкаф, — отозвался Юнги. — Это у Тэхёна всё в задницу уходит, как по заказу. — Вот ты ворчун! Сам бы лучше нормально ел и глядишь больше бы на человека стал походить, посмотри на себя, — вторая мама их друга потыкала в грудь парня, от чего тот только ехидно улыбнулся. — Давайте мальчики, в школу опоздаете. В доме Чимина было уютно всем. Здесь действительно царили любовь и мир. Такого не видели ни Тэхён, выращенный двумя пожилыми женщинами, чьи родители всё время пропадали где-то на работе. Ни Юнги, у которого родные родители погибли, когда он был ребёнком, а семья взявшая на себя опекунство, предпочла вести пагубный образ жизни, выпивая, а может и употребляя что-то… Юнги и сам не знал, предпочитая появляться дома, как можно реже. И даже Чонгук не особо знал, что такое настоящая родительская любовь. Нет, его мама конечно любила, вот только он не знал отца, а ещё с раннего детства пропадал на тренировках, а затем и в разъездах на соревнования. Он скучал по матери… Хё Чжин вышла на крыльцо, махая удаляющейся старой машине. Но вышла она не только за этим… Дверь соседнего дома открылась и оттуда появился парень, побрякивая ключами от автомобиля с парой брелков. — Джун… — женщина выдохнула. Кажется, туман действительно очень густой сегодня, раз так сильно ощущается, как влага оседает где-то в лёгких, от чего дышать тяжелее. — Намджун! Блондинка почти бегом сошла с крыльца, подбегая к сыну мэра. — Мы знакомы? — парень непонимающе смотрел на женщину перед собой. Она была ниже его, гораздо старше… — Я думала, что никогда не увижу тебя… — её рука протянулась к чужому лицу, а парень стоял неподвижно, наблюдая лишь глазами за тем, как касаются его щеки. — Извините, кто Вы? — Намджун не понимал кто перед ним. Он заметил, что женщина приближалась из соседнего дома. — Вы мама Чимина? Парень нахмурил брови, в то время, как женщина одёрнула руку и заглянула в его глаза. — Мне столько нужно рассказать, Джун… — она чуть замялась. — Я Ан Хё Чжин, Намджун. Твоя мама. Звук капель от оседающего тумана в скопившихся сливах разрезало бряканье ключей об асфальт. Намджун резко обернулся на свой дом, а затем снова встретился взглядом с женщиной. — Тут какая-то ошибка, моя мать умерла, когда мне ещё и года не было, — он наклонился за ключами и сделал шаг назад. — Мне пора, я опаздываю в школу. Извините. — Подожди Намджун, прошу тебя, — Хё Чжин схватила парня за рукав. — Пожалуйста, давай поговорим после школы. Я так долго ждала этой встречи, как только приехала сюда, искала подходящего момента, но никак не могла подойти… Прошу тебя… Посмотри в мои глаза… У Намджуна и так с утра рой мыслей в голове, а сейчас, когда на него наседал тренер с требованием найти людей в команду, а ещё лучше привести Чон Чонгука. Когда ему предстоит ехать в одной машине со сводным братцем, на месте которого он предпочёл бы кого угодно, но только не его. Ещё и отец вчера снова злился из-за каких-то проблем на стройке порта… А сейчас в добавок это? Мама? Может ещё Пресвятая Дева Мария? Но он осёкся в собственных мыслях, когда всё же посмотрел в глаза этой женщины. Там внутри, его отражение. Отражение во взгляде, который он видит в зеркале каждый день. Взгляд, который закрывает очками, даже сейчас находящихся на его голове. Взгляд, на который все показывают пальцем, а кто-то шепчется за спиной. Он ненавидит свои глаза. Глаза дракона. И сейчас на него смотрят именно таким взглядом. Взглядом, который достался ему от матери… В этот раз отшатнувшись, Намджун продолжал смотреть на женщину перед собой. — То есть, Вы… ты… моя мать? — звук открывающихся дверей заставил его резко обернуться. — После школы, в кафе на заправке, — женщина ещё раз попыталась заглянуть в глаза сына. — Я всё тебе расскажу… и покажу. Оставляя парня стоять в растерянности, пока к нему идёт Джин, она повернулась и быстро зашла в свой дом. — Разве это была не сестра матери Чимина? — Джин стоял совсем рядом, провожая уходящую взглядом. — Забавно, она больше похожа с ним, чем его мать, которая приходила на тот ужин в начале сентября. — Садись уже, — Намджун дёрнул головой, спуская очки на нос, закрывая глаза. — Мы опаздываем из-за тебя.***
— Я надеюсь мне не придётся повторять два раза? — учитель был особенно строгим сегодня, а все друзья опоздали. — Чимин и Чонгук, вас ждут после этого урока в учительской. Тэхён, твоё наказание — дежурство сегодня по классу. И чтобы к следующему уроку доска блестела! Проходя к своим местам, никто даже не обратил внимания на посмеивающихся одноклассников. Урок длился медленно, Тэхён всё время пропадал в окне, пытаясь рассмотреть на небе хоть один светлый участок. Казалось, будто серость неба предвещает что-то плохое. И казалось бы, ему не привыкать к такому чувству, но благодаря Чимину и Чонгуку в его жизни появились эти светлые островки. Конечно, Хосок был солнцем на этом небе жизни, однако, он не всегда рядом, особенно сейчас, когда закончил школу и стал пропадать на работе. И эти два новых друга для него, как глоток свежего воздуха. Иногда ему даже казалось, что его стали меньше толкать в коридоре, задевая плечами. Кажется он перестал слышать новых обидных слов, а на парте больше не появлялись надписи. Но звонок вырвал его из размышлений, заставляя обернуться на голос Чимина. — Так, мы с Гуком пойдём сходим, а ты тогда справишься? Или, может подождёшь нас? — Чимин чувствовал обеспокоенность Тэ. Тот весь урок просидел тихо. — Валите уже, — Тэхён улыбнулся. — Мне же не пять лет, и я не инвалид. Друзья оставили его, направляясь туда, куда их послал учитель, хотя предпочли бы другое путешествие, хотя бы просто потому что не хочется выслушивать крики неадекватного взрослого человека, который выбрал себе работу с детьми, с подростками, не имея к этому ни призвания, ни желания помогать и понимать, направлять в конце концов. А ещё не хотелось оставлять Тэхёна одного с этим зверинцем, который особенно много посмеивался за урок, оглядываясь на последнюю парту у окна. Тэхён смахнул чёлку чуть в сторону, поднимаясь со стула и направляясь к доске. Тряпка лежала на специальной имитированной полочке, в то время, как ведро с водой стояло в углу рядом с мусоркой. «И всё же, небо сегодня слишком серое…», Тэхён даже не успел до конца домыслить что-то про себя, как почувствовал спиной удар, прямо между лопаток. Чем-то остро-тупым. Резко выгнувшись от боли, сводя лопатки, он тут же оглянулся. Точно, как он мог забыться. Перед ним сейчас был весь его класс, весь, кроме пары учеников, которые являлись его друзьями. Опуская взгляд он увидел учебник. Тут же пробегаясь глазами по партам, до него доходит. Его парта пустая. На ней нет его вещей. Наклоняясь и поднимая учебник, видя на корке собственное имя, которое он вывел как только получил учебник в руки, он снова посмотрел на тех, кто сейчас зверино улыбается. Они скалятся. Все. Как гиены. Хуже, наверное так скалятся паразиты, когда находят жертву. Хотя нет. Для таких честь сравнивать их даже с ленточным червём, с бычьим цепнем, с грёбаной личинкой бычьего цепня. Такую кроху, которая может выходить на белый свет с фекалиями животных может оскорбить что её сравнивают с такими уродами. — Кто? — тихо спрашивает Тэхён, тут же добавляя громче. — Кто это сделал? По классу проходит смешок. — Ну я, — один из кучки парней выходит вперёд. — А чё, Златовласка? Или ты предпочитаешь когда тебя только по заднице бьют? По классу снова идут смешки, которые резко прекращаются. Тэхён резко замахивается и швыряет учебник точно в цель, в того кто вышел. Парень уворачивается, чуть закрываясь рукой. — Ах ты Пидр, уёбок, — он тут же подлетает к Тэхёну, а следом за ним ещё несколько, человек пять. — Ты чё, нюх потерял?! Этот парень заносит руку для удара, Тэхён хотел её перехватить, но ему не дают, тут же хватая за руки по обеим сторонам. Потянув парня наоборот вперёд под удар, кто-то встаёт сзади, крепко хватая, чтобы он наверняка не смог вырваться. Один точный сильный удар. А Тэхён уже чувствует через притупленную жгучую боль, как внутри носа начинает течь кровь, капающая ниже к губам. Он брыкается ногами, пытаясь достать. Старается вывернуть руки даже через боль в плечах и локтях. Наугад сильно запрокидывает голову, надеясь ударить того, кто позади. Но всё тщетно. — Эй, подождите! — визжит какая-то девчонка. — Его же просили доску помыть! Проносится новый смех. А у Тэхёна начинает темнеть в глазах от только что полученных двух ударов в живот. Его ударили, словно по боксёрской груше. Хватка на руках слабеет, но все его силы уходят на то, чтобы стоять на ногах. Он чувствует, как с него пытаются стянуть футболку и снова пытается дать отпор, выбрасывая удары вперёд. Парню, что пытался стянуть с него одежду это надоедает. Тэхёну всё же удаётся зацепить кого-то, но он тут же получает удар ногой в ногу, а следом чужая рука оказывается под его футболкой у спины и его практически припечатывают к доске затылком. Из класса слышатся одобряющие звуки, кто-то кричит, что нужно намочить доску, и в следующую минуту Тэхён получает выплеснутую грязную меловую воду в лицо. Другой парень с размаху выплеснул на него воду, которая сейчас стекала с мокрых волос и капала с одежды. Тот, что вытирал доску куском футболки стал протирать ещё сильнее, усмехаясь собственным действиям. Тэхён снова машет рукой, брыкает ногой, но получает сначала удар в скулу кулаком, а затем по лицу более сильный, хлёсткий, обжигающий. Одна из девок встала и схватила тряпку для доски, скрутив её и хлестанув парня. — Э! Смотрите чё есть! — пока одни развлекались, мучая парня, другие в классе рылись в его портфеле. А точнее, они просто вывалили всё на пол в конце класса. И среди всех тетрадей, ручек и карандашей, был скетчбук. Тэхён был предусмотрительным, не носил его с собой. Но вчера, вчера они ездил к Ба в больницу, он захватил свои рисунки, чтобы похвастаться в продвижении, а потом ночевал у Чимина, и пришёл в школу с ним. — Ля! Так этот пидр ещё и других пидоров рисует! — они листали, передавали из в руки, а Тэхён не хотел одного, чтобы они не дошли до его вчерашнего рисунка, который он сделал украдкой, пока никто из друзей не видел. — Оставьте это! Уроды! — парень вырывался, в какой-то момент его отпустили и он тут же подлетел, ударяясь на ходу бедром об парту, к тому, кто сейчас держал его скетчбук. — Отвалите! Он вырвал книжку, но остальным было только смешно. Тэхён сейчас стоял перед ними, из носа течёт кровь, на одной скуле новая ссадина, а на второй ещё виден красный след от тряпки. Он мокрый, грязный, футболку можно хоть сейчас выкидывать. Сзади она болтается оттянутая, что уже не исправит ни одна стирка, джинсы запачканы. Тэхён, продолжая держать только свои рисунки выбежал из класса. На глазах и слёзы, и ярость внутри бескрайняя. Ну что? Что он им сделал не так? он такой же ведь. Две руки, две ноги, два глаза. Он слышит, не слепой. Чимин и Хосок говорят, что он красивый… Юнги говорит что ему в актёры надо… За что? Просто за что? Тэхён бежит по коридору не замечая никого вокруг. Хочется укрыться где-нибудь. Спрятаться. Опять же, он приехал с Чимином, велосипеда сейчас нет, чтобы уехать домой. Хочется в воду. И плевать на одежду, он и так уже мокрый. Вода его успокоение. Но море где-то там… И парень бежит, бежит спотыкаясь о чужую подножку, пытаясь перепрыгнуть, бежит не замечая «Пидр» «Сукин сын» «Шлюха» в догонку. Вниз по лестнице, дверь открыта. Ему везёт, хотя занятий в бассейне быть не должно. И он залетает туда. Буквально падая прямо у воды на бортике, бросая свой скетчбук. Он и не замечает, как тот открывается прямо на его вчерашнем рисунке. Бассейн не море. Вода здесь тихая, без движения. И Тэхён, словно в зеркале, видит своё отражение. От этого ещё сильнее хочется плакать и кричать. Он, опять избитый, опять с испорченной одеждой, опять униженный и оскорблённый. Ведь он пытается постоять за себя, но не владеет боевыми искусствами, и один против толпы. Что он может сделать. Рука сама тянется к воде. Ещё чуть-чуть, вот она соприкоснётся с этой гладью, с собственным отражением, и Тэхён просто рухнет в воду. Сползёт прям так, сидя на коленях с этого проклятого бортика. Туда, ко дну, где тишина и только звук собственного давления на барабанных перепонках… Он представит, хотя бы попытается что это море… ещё пару сантиметров до воды пальцам… — Какого хуя ты тут забыл, да ещё в таком виде?! — Тэхён от неожиданности откидывается назад и подскакивает на месте. Перед ним стоит тренер. — Я кажется уже сказал, что нехуй тут делать таким пидорам как ты! Вон отсюда! Пошёл вон! Тэхён пытается выпрямиться. — П… простите, можно я просто посижу здесь немного. Я не буду плавать… — он смотрит с надеждой на учителя. — Меня избили… я. я не знаю куда… Но его хватают за шиворот, когда проходят мимо. — Я тебе ещё щас добавлю сучёныш! Позор школы! Пошёл на хуй отсюда я сказал!!! — Моя тетрадь! — Тэхён пытается вырваться из хватки, чтобы подобрать свой скетчбук, но тот тут же летит от пинка в воду… — Нет! — Пшёл отсюда! О, Чонгук… ты всё ж решил прийти? А это кто? Твой друг? Тоже хочет быть в нашей команде? — прямо в дверях, которые открыл тренер, стояли одноклассники Тэхёна. — Ну что же, заходите ребятки, а я сейчас тут, мусор уберу, и поговорим с вами. Скоро и Намджун должен прийти. Мужчина выталкивает Тэхёна, тут же открывая проход Чимину и Чонгуку. Но те не торопятся зайти. Чимин зло смотрит на учителя, тут же осматривая Тэхёна, который просто стоит перед друзьями, словно разбитая хрустальная ваза. На его глазах слёзы, а всё тело дрожит. — Кажется, мы удачно зашли, — у Чимина голос мягкий. Он не грубый, довольно высокий и с нежной хрипотцой, что делает его таким уникальным и приятным. Этот голос дотрагивается сердца, до самых глубоких душевных струн. — Тэ, а камеры тут есть? Тэхён только мотает головой. Он выпрямляется, не зная для чего друзья пришли к бассейну. Не уж то и правда. Его сейчас добьют тем, что они зайдут внутрь, а завтра он прочитает объявление что в команде пловцов новенькие? — Увези его, — у Чонгука голос другой. Он вообще другой. Голосу Чимина можно дать определение «сладкий». Именно так сказал Вонхо, когда их познакомил Хосок. «Сладкий зад, сладкие губки, сладкий голосок. Прям сладкий» — кажется именно так он тогда сказал, Чимин не расслышал, ведь было адресовано не ему, а, кажется Юнги, который тогда как раз его разглядывал. Голос Чонгука совсем не такой. Он гораздо ниже. Но иногда Чонгук ещё сильнее понижает его, особенно когда говорит, обращаясь к Тэхёну. Его голос многогранный. И сейчас. Холодный, будто сталь, холоднее, чем плитка в этом бассейне. — Чимин! — Чонгук смотрит, не отводя глаз и почти не моргая на мужчину, который удивлённо выглядывал на них. У него лицо ещё только отходило от багровой злости, которая была по отношению к Тэхёну и выражение лица было максимально глупым. — Давай ТэТэ, идём, мама ждёт нас, хотела о чём-то поговорить… — Чимин хватает друга за руку, тут же замечая как парень морщится, когда задевают его костяшки. На них небольшие покраснения, но бил он явно не тренера. — Вещи… они в классе… на полу… — Тэхён поднимается вслед за другом, крепко держа того за руку. Макушка Чимина перед ним сейчас, как тот самый свет в конце тоннеля. Светлая, отражающая свет тусклых ламп. Его волосы чуть колышутся от шагов. У Тэхёна этот момент навсегда будет в голове. Как его ведут за руку наверх, он будто идёт за ангелом. Чимин хотел отвести Тэхёна сначала в машину и сам сходить за их вещами, но тот отпирался. — Я не трус Чимин… и не собираюсь так сбегать, — он только слёзы сильнее вытирает с глаз. Его друг вздыхает. А ведь это был только первый урок… Перемена, на которой им с Чонгуком нужно было выйти только на пять минут, оставить Тэхёна всего на пять минут… Да что здесь со всеми такое?! Если и существует грёбаное проклятье, то только потому что здесь одни звери, животные, нелюди. Дверь в класс открывается, и Чимин был готов увидеть что угодно, но всё выглядело так, будто здесь ничего и не произошло. Разве что, вещи Тэхёна были неаккуратно свалены на его же парту, а рюкзак просто валялся рядом на полу. Да грязный, как и листы тетрадей, где отчётливо просматривались следы обуви коричневатым цветом песка. Тэхён молча проходит к своей парте, сразу закидывая в поднятый с пола рюкзак учебники. Все в классе молча следят за ним, а ещё следят за Чимином, который старался сохранить спокойствие и свой обычный вид. Но только кто-то кидает в слух «Пидорки», как спокойствие парня срывает. Чимин в два шага подходит к тому, кто произнёс слово, молча, без предупреждения, сразу ударяя со всего размаха так, что парень слетает со стула. У всех шок. Да, Чимин уже как-то влез в драку, защищая Тэхёна, но защищая, а не нападая первым. — Вы ещё пожалеете, мрази, — лицо Чимина совершенно другое. Его обычно ярко блестящие глаза, которые превращаются в щёлки, когда он широко улыбается, сейчас смотрели будто как огнедышащий дракон. Он смотрел на всех исподлобья, направляя палец на каждого, обводя рукой класс. Даже у Тэхёна в этот момент пробежал неприятный холодок от такого друга. Этот взгляд, он видел его уже вчера у родной матери Чимина. А ещё видел его у старого знакомого, того, кого он зря боялся больше всех, ведь, хоть от Намджуна и прилетало, но одноклассники были ещё хуже. Ведь даже Тэхён, особенно сейчас, понимал, что Намджун больше угрожал словесно. Да бил, но не так. Не пытался забить на смерть. Не унижал при таком количестве людей вокруг. Так, с дружками своими, которых и в живых сейчас то нет. И даже один раз уже защитил его… Чимин и Тэхён покинули класс, захватывая сразу вещи Чонгука. Они отправились к машине на парковку, чтобы уехать в дом, откуда сегодня сюда приехали. Сейчас Тэхёну нет смысла ехать к себе домой, где как всегда никто не ждёт. И нельзя приехать к Хосоку, зато сам Хо сможет приехать к ним.***
Намджун весь день был не в своей тарелке. Ему нужно на Праве сосредоточиться, как никак его вступительный экзамен через два года будет именно по этому предмету в юридическом университете. Но в голове женщина, которая подходила утром. Её слова. Намджун помнит, как отец не любил его вопросы, когда тот был маленьким, о матери. Он злился, мог даже руку поднять. И только один раз сказал: — Сдохла она. Умерла. Болела. Намджун рос без неё. А теперь, объявляется женщина и говорит, что она его мать… А ещё она выходила из дома Паков. Что она там делала? Намджуну бы думать о том, где найти новую команду по плаванию, а не о том, как отец чуть ли не мантрой талдычил ему, мол, сынок, таких тварей, как геи, лесбиянки, и прочие отбросы, чуть ли не убивать надо. Странно звучит да? Но ведь, отношение Намджуна к ориентации Тэхёна и Джина не из воздуха прилетело. Воспитание, мать его. Парень усмехается. А если отбросить всё. Как он отбрасывает мысли о бассейне, о праве, о юридическом университете, который ему нахрен не сдался, а просто отец его хочет туда отправить. Если всё отбросить. Отбросить то, что ему вкладывали. Что Намджун чувствует на самом деле? Парень смотрит на небо. Он никогда не понимал этих злоебучих романтиков, кстати, Тэхён таким в детстве точно был, которые ищут ответы в небе, среди облаков. Что там? Да там серость одна, и серостью погоняет. Вы видите там что-то? Вот и Намджун ни хуя не видел. Массы только, из которых дождь может политься, тягуче перемещаются, как их ветер гонит. В несколько слоёв, обгоняя друг друга, почти не пропуская солнечный свет. Уроки заканчиваются. Намджун практически пролетает мимо Джина, который вышел из своего класса, не замечая того. Нет. Ему всё же интересно. Кто эта женщина. Он поговорит с ней, пока есть возможность. Хотя бы спросит, почему она его оставила. Он даже забывает заглянуть в бассейн и предупредить тренера, что его не будет сегодня. В голове копятся вопросы, в тоже время их перехватывают мысли, что оно того не стоит. Смысл ему тратить время на человека, которого он не знает. А что он вообще знает? Намджун останавливается перед своей машиной. Медленно садится, тут же открывая окно и закуривая. Глаза падают в зеркало заднего вида. Эти глаза. У неё кажется были похожие, разве нет? Не выкидывая сигарету, парень хватается руками за голову. Что вообще происходит? Три друга, члены команды по плаванию — умерли. Пловцы утонули. У мелкого сучёныша появились друзья, из которых один больно уж странный. Новые соседи, богачи, которые собираются строить порт. Юнги его кинул. Этот грёбаный Джин. Намджун снова открывает глаза. Ким Сокджин. Может Намджун злится, потому что чувствует себя настоящим уёбищем рядом с ним. Машина медленно трогается с места. А что, Намджун смотрит на дорогу, но сам поглощён мыслями. Джин правда, очень красивый. Эти пухлые губы, блять, да они созданы чтобы прикоснуться к ним. Его глаза, взгляд, выразительный, полный эмоций и в тоже время такой отстранённый. Намджун отчего-то вспоминает как старший поцеловал его. Тут же давясь дымом, парень выбрасывает наконец окурок. Он сука с парнем целовался, а ещё что-то Тэхёну высказывает? Да тому наверное поцелуи даже и не снились, а вот Намджун лучше умрёт с секретом в виде своих снов, где перед ним всегда одно и тоже прекрасное лицо. Заправка оказалась не так и далеко, когда ты поглощён самим собой. О чём он сейчас вообще думал? Намджун снова хватается за голову, запуская пальцы в светловатые жёсткие волосы, от чего те ещё сильнее встали торчком. Внутри всё рвёт и он чувствует это. Словно земля расползается на мелкие трещины, отделяя друг от друга огромные и мелкие куски себя. Он так устал жить с этим. К своим юным годам Намджун уже заебался. Ему бы сейчас рожу чью-нибудь начистить, а хочется тупо рыдать. Всё же выходя из машины и встряхивая джинсовку на себе, парень направляется к кафе, где за столиком его уже ждёт та самая женщина. Он приветствует официантку, и садится. Два взгляда встречаются, а кажется мир переворачивается окончательно. — Спасибо, что пришёл, мой дракончик Джуни, — эта фраза, то как она назвала его. Только один человек так называл Намджуна с любовью и лаской, Бабушка Мэй… — Вы хотели поговорить. Я пришёл. Слушаю, — парень чуть напрягается. Он не знает как себя вести и чего ожидать. Его отец не знает, что он тут, а соответственно не смог как-то объяснить как себя вести. Тренер не в курсе, что Намджун сейчас услышит правду о своей матери, и не может надавить на него. Сейчас здесь сидит Ким Намджун. Тот, кто уже и сам запутался каким является на самом деле, ведя всё время внутреннюю бесконечную войну. Он напряжён и у него острое желание вжаться в самого себя, но парень только горбится слегка, имея немаленькие пропорции своего тела. Он отпустил все мысли из головы, а вместе с ними и все те придирки, все желания, которые не являлись для него личными. Перед женщиной сидит тот Намджун, которым он почти никогда и не был. — Как я говорила, я твоя мама, — женщина опускает глаза, но затем снова смотрит напротив себя. — Ан Хё Чжин. — И? Сейчас это имеет значение? — Намджун старается быть спокойным, просто потому что не знает что и чувствует то на самом деле. — Намджун… имя, которое тебе дали мы с твоим отцом, знаешь, я так была счастлива когда впервые обратилась к тебе, взяв тебя на руки, стоило тебе появиться на свет, — женщина снова стала смотреть на свои руки, вспоминая светлый день. — Я сама не знаю с чего начать. Не знаю, как рассказать, что так вышло и меня не стало в твоей жизни. Что ОН тебе сказал? На лбу парня пролегла складка от нахмуренных бровей. — Что моя мать была больна. Она умерла. Больше ничего. — Как видишь, это не так… — тихо отозвалась Хё Чжин. — Видимо нет… Что тогда случилось? Женщина огляделась, будто бы искала подтверждения своим будущим словам. — Я знаю, знаю как ОН воспитал тебя… вижу, что происходит в этом городке… я помню его историю и сама стала частью того, что творится сейчас между молодыми людьми… — О чём ты? — Намджун чуть повёл головой, словно тоже хотел осмотреться, но передумал. Она вздохнула. И уже начала жалеть, что решила начать свой рассказ, видя, как в лице меняется собственный сын. — Он выгнал меня, продолжала женщина. — Узнал о моей старой любви и выгнал. Пригрозил отобрать всё и отобрал тебя… я бежала, бежала куда могла… — Ты ему изменила? — Нет… я любила его, когда мы были вместе. Но, до него у меня были отношения… не совсем те, к которым все привыкли здесь… Я встречалась с девушкой. Как это чувство называется? Злоба? Нет, это не злость, которая ядом, будто сама кислота, разъедает тебя изнутри, заставляя прочувствовать каждый миллиметр твоей кровеносной системы. Может быть, отвратность? Но человек не чувствует отвращение к тому, что сам не знает и не понимает. Отчуждённость? Отстранённость? Как назвать то чувство, когда ты находишься в своём теле, когда видишь собственными глазами, а слышишь своими же ушами, но всё это будто не с тобой. Словно ты смотришь со стороны. Думаешь о том, как такое могло произойти, если утром ещё проснулся как обычно? Что это вообще? Сон? Но ты не спишь. Ты просто сидишь и слушаешь дальше, не зная совершенно как реагировать. А мгновенная реакция не приходит даже у импульсивного человека в этот момент. Нет желания орать, да и ты этого и не делаешь. Не вскакиваешь. Не убегаешь. Просто сидишь и слушаешь. И Намджун также. Он просто сидел и слушал дальше, узнавая, как прошлые отношения матери были неугодны его отцу, ведь они являлись теми самыми отношениями, которые Намджун и сам презирал. Его учили их презирать. Говоря в открытую ребёнку, что это плохо, нехорошо когда мальчик с мальчиком, а девочка с девочкой. Или преподносили завуалировано под разными шутками, под разными по сути ненужными словами, которые образовывались в самые настоящие гомофобские пропаганды со стороны отца. И вот, отец Намджуна выгнал его мать из дома, оставив ребёнка себе. — Я не могла ничего сделать, Джуни, мне пришлось уехать… — в глазах, в которые с трудом сейчас смотрел Намджун, стала скапливаться влага. Они стали сильнее блестеть в желтовато-притухшем освещении кафе и от фонарей, что на улице. — Я уехала… мне нужно было, иначе я бы не смогла здесь просто выжить. Мне негде было. В итоге, я нашла работу… пыталась вернуться, поговорить с твоим отцом, но он, — слёзы по щекам стали течь, будто нескончаемый ручей, капая в итоге с подбородка на салфетку, которая лежала на столе. — Он каждый раз закрывал передо мной двери. Полиция, опека, тогда все были на его стороне… Из-за него я чуть не попала в тюрьму и мне пришлось снова уехать… — Почему… — Намджун не мог собрать всё сказанное хоть в какую-ту картину, хотя она и была вполне очевидной. Отец-тиран, отбирает ребёнка у женщины и выгоняет её. Затем приходит к власти и местные органы уже ничего не могут сделать. Но для парня всё равно было тяжело осознать хоть что-то сказанное Хё Чжин. -Спустя время, я познакомилась с девушкой… она оказалась очень хорошей, а ещё, позже, выяснилось что из богатой семьи. Её родители приняли наши отношения, а меня в свою семью, сделав для общества не готового принимать подобное своей второй дочерью. И вот, мы оказались здесь… Намджун! Парень резко подскочил. — Это не может быть правдой… — прошептал он, смотря куда-то перед собой. — Это бред какой-то. Моя мать конченая лесбуха, которая кинула меня. Нет! Моя мать мертва! Парень резко сорвался наружу, хватая ключи от машины со стола и оставляя женщину трястись в рыданиях, захлёбываясь тем, что вылила на бедного парня… осознавая, что не сказала главного. Что она не могла рисковать, ведь была беременна. Что не могла просто бросаться в борьбу за ребёнка, потому что растила одна ещё одного. Она смотрела, как с парковки резко выезжает машина, оставляя за собой только следы шин. Хё Чжин в который раз стала вытирать своё лицо. Она просто не могла ничего сделать тогда, и не может сейчас. Не может изменить того, что её не было в жизни мальчика. Что не могла подарить ему свою любовь. Она надеялась, что когда парень вырастет, у неё получится всё объяснить ему. Получится рассказать обо всём и он поймёт. Она таила надежду, что сможет дать ему время и что примет любой его ответ. Ведь она просто не могла появиться, каждый раз боясь выдать себя… ведь этот брат полностью родной, он не от другого мужчины… младший брат Намджуна, у которого с ним разница всего лишь год… Она не смогла бы потерять ещё и свет её жизни, Чимина…***
Дом Чимина действительно большой. В нём спален четыре, не меньше, огромная кухня и столовая, зал. Дом двухэтажный, но в нём достаточно высокие потолки. А ещё в нём уют. Там всегда пахнет чем-то вкусным, что приготовила По Ён. А ещё всегда ждут и всегда принимают в объятия, как сейчас. — Боже! Минни, что там произошло?! — вторая мама Чимина, стоило дверям открыться, сразу бросилась к Тэхёну, осматривая грязного и мокрого парня. — Ты говорил что с Тэ-Тэ случилась беда, но посмотри на него. Мальчик мой, у тебя что-то болит? Покажи где! Идём! Срочно в ванную! Тэхён стоял без возможности пошевелиться. У него глаза красные и опухшие после слёз, которые лились неконтролируемым потоком в машине по дороге сюда. Чимин не мог ничего сделать и только догадался позвонить домой и предупредить о своём возвращении с раненым другом. И сейчас он тоже стоял растерянный, не зная что ему делать. Тэхён только попытался слабо улыбнуться. — Всё в порядке, спасибо нуна… Чимин, он просто… я… — у парня снова глаза наполняются солёной водой, где соли настолько много, что щипать начинает. — Простите… что потревожил… вас… — Что за глупости, мальчик мой! Так! Минни, тащи что-нибудь из одежды, и веди друга в ванную, а я принесу аптечку, нужно посмотреть твоё лицо, — женщина суетилась вокруг высоких парней, словно воробушек среди соколов. Толкая сына вперёд, вместе с его другом, она сама исчезла в стороне кухни. — Давай Тэ, идём, — Чимин сам потянул его, хватая за запястье в сторону ванной комнаты, чтобы привести в порядок. А у самого в голове огонь бушевал, который даже океана не хватит чтобы затушить. Тэхён только плёлся за ним, глотая новые слёзы и новые обиды, новые попытки уничтожить самого себя где-то внутри за свою слабость. Мысли, что такое слабость в его случае, когда он один, когда в чём-то может уступать физически, когда он другой. Неправильный. Он разрушает сам себя ими, тут же выползая из них, словно стягивая собственную одежду, как сейчас футболку. А в чём он неправильный? Бабушки всегда ему говорили, что он особенный. Что он не такой как все, но не в этом месте, не в этой чёртовой школе. Здесь он не особенный, здесь он изгой. Тот, кого можно, нужно ударить, чтобы показать какой он отвратительный для них. Здесь его нужно оскорбить, чтобы почувствовать превосходство над жалким существом, ведь за человека его не считают… Женщина примчалась, стоило Чимину включить тёплую воду. Она залетела в ванную, даже забыв постучаться и тут же застывая на пороге, взвизгивая и прикрывая глаза одной рукой, растопыривая на ней пальцы, а второй продолжая держать небольшой пластмассовый чемоданчик с красным крестиком. Тэхён стоял одной ногой в ванной, оставаясь в одних боксёрах, куда постепенно стала набираться вода, в то время, как Чимин сам стягивал свою рубашку, чтобы не забрызгать её. — Маам! — Извини Тэ-Тэ! — женщина чуть выглядывала из-под собственной руки, почти ненарочно осматривая друга собственного сына. — Минни, здесь. аптечка, помоги ему. После своих слов она тут же резко вышла в коридор, закрывая за собой дверь и прислоняясь к ней спиной. — Тэ-Тэ, а ты красивый! Очень! — женщина кокетливо и звонко хохотнула, после чего сразу устремилась на кухню, чтобы подготовить обед для ребят. — Прости, Тэ, — Чимин смущённо улыбнулся, поворачиваясь к другу, который так и стоял, замерев, одной ногой в ванной, а другой на полу. — Давай залезай уже. Тэхён обратил внимание обратно на друга. Не сказать, что он сильно стеснялся Чимина. Этот парень стал для него больше чем братом даже. Он действительно для него родственная душа и некий спаситель в этом мире, однако всё же… — Чимин, мне не пять лет, и я не в полуобморочном состоянии, сам смогу смыть всё это… — его голос сейчас был сильно севший, хриплый, и даже у Чимина от этого бежали мурашки. — Если ты сам до конца не разденешься и не позволишь мне помочь тебе, я стяну с тебя эти чёртовы трусы и… — И что? — не дал договорить другу Тэхён, перелезая в ванную окончательно и становясь во весь рост, складывая руки на груди. — Да иди ты! — блондин кинул в парня мочалкой, снимая следом за рубашкой джинсы. У Тэхёна кожа особенная. Она слегка обветренная, но остаётся такой же нежной. Не шелушиться, не грубая. Просто чувствуется когда подушечками пальцев касаешься плеч, как по ним гулял ветер, пока парень лазил по скалам. Чимин это хорошо ощущает, когда растирает её мочалкой как можно аккуратнее, чтобы не задеть синяки. Сейчас Тэхён сидел перед ним прямо в ванной, пока Чимин сидел на её краю и намыливал своего друга. Тёплая вода приятно окутывала каждую клеточку тела, расслабляя его, позволяя боли уходить, сменяясь на чувство притупления. — Знаешь, я думаю после этого Чонгук всю школу затопит нахрен, — вдруг сказал Чимин. Он всё пытался отвлечь Тэхёна, постоянно говоря, как их отчитывали, как его матери будут сетовать теперь, и что может его другу вообще на время перебраться к нему. — О чём ты? — Тэхён резко развернулся полубоком, хватаясь руками за бортики ванной, чтобы видеть лицо друга. — Хэй! — Чимин чуть не вылил ему шампунь в глаза. — Аккуратней ты! Я уже сам весь мокрый, ладно хоть додумался тоже одежду снять. Тэхён только фыркнул разворачиваясь обратно, уже забывая о только что брошенной фразе, зато вспоминая, что в отличие от Чимина, на котором всё же имеется нижнее бельё, сам он полностью голый перед другом и это немного его смущает, хотя отчасти нет же ничего такого запретного. Они оба парни, а Чимин просто знает, что сейчас оставлять Тэхёна одного нельзя. Шрамы на запястьях, которые он увидел первый раз, стоило Тэхёну стянуть бандану с руки, не отпугнули его. Он не чувствует жалости к парню, хотя и жалеет друга. Но он словно увидел в этих сросшихся, блестящих, будто покрытых лаком, участках кожи, которые были неровными полосами на несколько тонов кожи светлее, всю вселенскую боль, которую Тэхён переживает каждый день. Боль, которую он получает снаружи от мира, и та боль, которая спряталась внутри. И если со второй Тэхён борется, одерживая победу за победой, в принятии себя, в том что впускает в свою жизнь новых людей, то боль от внешнего мира не может исчезнуть просто так. И неизвестно, что может на неё повлиять. Сам Тэхён, изменив поведение, но перестав быть собой. Кто-то, кто может быть рядом, как Чимин или Хосок. Или кто-то, кто будет не просто рядом, а кто воздвигнет щит от этого угнетения, и ради кого Тэхён поднимет свой собственный щит, чтобы тоже защитить. В глазах Чимина прекрасная картина, и он просто отбрасывает все мысли на второй план, дурачась, ловя смех, любуясь красотой друга и утопая в совершенно других мыслях, которые непрошенными гостями постучали в его голове. Даже Тэхён заметил, что его друг вдруг завис, никак не реагируя на брызги со стороны Тэ. А у Чимина в голове перед собой вместо высветленных прядей, сейчас рыжие, переливающиеся на солнце разными оттенками, будто от этого светила и впитали цвет, волосы. Не такая широкая как у Тэхёна спина, но с прямыми острыми плечами. Под пальцами кожа, искупанная в лучах солнца, и руки, которые сейчас хватают за колена чуть меньше и утончённее, но не такие красивые. — Если хочешь подкатить к Хо, то я могу с ним поговорить об этом. — Что?! — неожиданно услышанные слова выдёргивают парня из его прострации и визуальных мечтаний. — В смысле??? Чимин смотрел на Тэхёна перед собой, словно впервые видит. В этот момент он уже обрабатывал ссадины на лице друга ватным диском с щиплющей жидкостью, которую нарыл в аптечке, пока его друг сидел в его же футболке, которая была большеватой для Чимина, но в пору для Тэ. — Я вижу как ты смотришь на него, или я не прав? — Тэхён ухмыльнулся, тут же возвращая обратно губы в линию, тихо шипя от боли. — Скажи, что он тебе не нравится. — Пф! Ещё чего! С чего ты взял, я… — Чимин отпрянул от парня, тут же дуя себе на упавшие на глаза волосы и пытаясь всеми силами показать обратное. — Нет, он конечно клёвый друг, но нравится в том смысле, что нравится… Прекращай Тэ. Ты извини, я конечно не отрицаю бисексуальность, как возможность, но что? — Расслабься, — Тэхён протянул руку, хватая друга в районе бицепса, чтобы тот придвинулся обратно. — Просто скажи, если что вдруг. В ванной снова раздались звуки шипения и тихого мата, Чимин вылил много жидкости на диск, плотно прижимая его к ссадине на скуле Тэ. — Ещё чего… мне? Хосок? — продолжал возмущаться парень, когда они уже направлялись на кухню к накрытому и ожидающему их столу с суетливой По Ён. — Я скорее в тебя влюблюсь такими темпами. Хотя… кажется мысли твои уже покорил один черноглазый пловец. Тэхён только обернулся на друга, заговорщески приподнимая одну бровь, чуть подняв уголки рта. Возражать он не смеет. Если Чимин его лучший друг, то смысл скрывать, что Тэхёну действительно интересен Чонгук. Пускай, даже если это невзаимно, когда мы не влюблялись просто в кого-нибудь? Вот и у Тэхёна, только от одного воспоминания об ещё одном друге, возникает образ с того самого дня. Когда руки держат друг друга, переплетая пальцы, а впереди свобода длиной в пару-тройку секунд, пока они летят в море со скалы бок о бок.***
serezhadelal — know it is?
Маленький городок. Чертовски маленький. Намджун доезжает до дома настолько быстро, что краснота с лица от злости и страха ещё не сошла с лица. Не задумываясь о парковке, он бросает автомобиль, стоило только остановиться, влетая в дом, он направляется сразу в кабинет отца. Ему срочно нужно знать. Тема, не поднимающаяся годами, сама нашла парня, и теперь, он точно получит чёткий ответ на собственные вопросы. И сам Намджун не знает, что хочет услышать в ответ. То, что его мать умерла, а эта женщина какая-то сумасшедшая? Перепутала что-то? Или же… что его мать жива и вот она, совсем рядом, прямо в соседнем доме, где сейчас горит свет и он может пойти прямиком туда. А зачем? Чтобы убедиться, что его мать действительно… Парень тормозит прямо перед дверьми, за которыми его отец и все ответы. Неужели, тот, кого Намджун зовёт папой, был тем, кто выгнал женщину из дома, разлучив сына с матерью. Стоп. Если это правда, то получается, она встречалась с женщиной?! И сейчас тоже… Парень хватается за голову, вместо того, чтобы открыть двери. — Дожили… Ким Намджун, твоя мать грёбаная лесбиянка… — у него сейчас в голове что-то взрывается, но это не фейерверки. Там всё рушится. Огромные здания, связанные с его установками в жизни… мосты, которые он построил для того, чтобы отличать чёрного от белого. А сейчас в голове слишком много цветов. Там ядерная война. А в душе. Ладонь ложится на дверь, распахивая её, предварительно дёрнув за ручку. — Отец! — Намджун правильно угадал. Мужчина сидит за рабочим столом, читая очередные бумаги. — Это важно и просто ответь мне. Моя мать жива? Моя мать… Ан Хё Чжин жива и ты на самом деле выгнал её? Намджун не остался стоять в дверях, подойдя к столу в плотную и смотря прямо в глаза мужчины напротив, который с резким появлением сына, положил бумаги на стол и смотрел в ответ снизу вверх, продолжая сидеть в огромном офисном кресле. — Не понимаю о чём ты, Намджун. Выйди пожалуйста я работаю. — Нет ответь! Я не уйду, пока не скажешь! — Намджун начинает закипать. Его злость вырывается наружу, та самая злость, которую он привык из страха перед отцом выплёскивать на других. — Разве я учил тебя повышать голос на собственного отца? — мужчина тоже поднимается, тут же выходя из-за стола. Сейчас их глаза были точно друг напротив друга, но Намджун отбросил страх детства, давая эмоциям волю. — Ты говорил, она умерла! А сегодня я видел её! Я общался с ней! Она мне всё рассказала! — парень кричал, забываясь в собственных словах. Он не хотел утверждать, а только спросить, но потерял контроль, стоило отцу попытаться вновь уйти от нормального ответа. — Ты выгнал её! Не давал ей видеться со мной! И всё почему?! Потому что у неё были отношения с девушкой, да?! Как ты посмел скрыть это от меня? В кабинете послышался звонкий шлепок, а краснота лица Намджуна стала становиться сильнее с одной стороны лица. Сильная пощёчина от крепкого мужчина в годах ещё перерастёт в синяк, а сейчас место удара начинало гореть, наливаясь пламенем. — Ещё раз! — зарычал мужчина, хватая парня за грудки. — Ещё раз хоть что-то услышу о твоей матери и вышвырну тебя из дома, понял?! Ты неблагодарная скотина! Сколько раз я тебе повторял! Не смей о ней говорить! Сдохла она! Понятно?! А теперь катись отсюда! Встряхнув собственного сына, словно мешок, мужчина резко опустил руки, швыряя парня к своим ногам. — Так это правда?! — Намджуну больно. Больно внутри, а не там где ударил отец. В который раз внутри него война? Каждый день. В который раз там всё взрывается и рушится? Впервые. Впервые его мир падает, уходит испод ног, не давая подняться и выпрямиться. Он, тот кто считается самым главным в школе, самый крутой, самый лучший, тот кто загоняет таких как Тэхён по углам, самый сильный, сейчас стоит на четвереньках перед собственным отцом, а по лицу бегут слёзы. Всё, что Намджун с детства хотел, это чтобы как и всех его везде водила мама за руку. Чтобы на разбитые колени нежно дули, а после целовали в лоб. Чтобы было с кем поговорить. Чтобы у него была нормальная семья. А не отец, для которого карьера была важнее. Для которого малейший проступок мальчишки чуть ли не крах вселенной, за которым следовало наказание в виде таких же пощёчин и ударов. В виде нескончаемых криков: Мало! Ты должен лучше! Этого недостаточно, Намджун! Веди себя прилично! Будь лидером! Намджун! Намджун! Намджун! В ушах всё ещё некий звон, толи от очередной воронки, которая образовалась где-то в душе, толи от этой самой пощёчины. Но он подымается, вновь вставая перед мужчиной. — Просто ответь, — голос невзрачный, совсем лишённый эмоций, что Намджун сам не ожидает от себя и дёргается, кривясь. — Это правда, что я сказал? Мужчина перед ним пыхтит от злости. У него чуть ли не пар из ушей идёт от злости на собственного сына. Он снова хватает парня теперь одной рукой, тут же размашисто ударяя другой по той же щеке. А потом ещё раз. И ещё. И ещё. Намджун когда-то в детстве считал, сколько раз подряд его бьют. Сам не знал для чего. Наверное, чтобы понять насколько он разозлил отца? Наверное надо было также считать, когда он бил Тэхёна. Разве не забавно ли было? Однажды Намджун задумался. Почему Хосок всё ещё дружит с Тэхёном. Почему также не станет над ним издеваться. Ведь тот же педик. Это нормально. А потом его мысли увели туда, где они втроём, а иногда вдвоём, только Намджун и Тэхён, сидят где-нибудь на берегу. Смеются себе, о чём-то разговаривают, мечтают, как и все дети. И если посмотреть, их общение не изменилось с тех пор, как Джин сболтнул про чувства Тэхёна к Намджуну. Теперь они вдвоём, также сидят на берегу, болтают, мечтают уехать отсюда… Тэхён — гей, и этого, наверное, не исправить, если парень сам однажды не захочет отношений с девушкой. Но он всё такой же. Такой же прекрасный, такой же смешной, такой же, как и в детстве. Смотрит только теперь по другому. Со страхом и ненавистью, а ещё… с жалостью. Намджун не раз задавал себе вопрос, вторя словам Юнги. На хуя? Зачем он избивает его? Просто, просто потому что захотелось. Потому что может. Это ведь правильно. Потому что так… учили? Новая пощёчина и Намджун взрывает свой собственный внутренний мир полностью, самостоятельно. Один замах. Один удар и мужчина отшатывается от него. — Ты на кого руку поднял, щенок?! — его отец кричит, но парень не слышит, выбегая уже на улицу и прыгая обратно в машину, оставляя после себя свист шин. Пожалеет ли он? Очень может быть. Он только что сделал то, что хотел давно. Ударил собственного отца. Пускай один раз, но сильно, со всей злостью, так что на костяшках ссадины от небритого лица. Внутри случился коллапс. Там нет того выстроенного мира, который он не сам и строил, а только лишь иногда пытался чем-то украсить. Намджун нещадно давит на педаль, вытирая слёзы рукавом любимой джинсовки. За окном мелькают огни этого проклятого городка с его дурацкими негласными законами, и он стремительно выезжает за его пределы, чувствуя, как начинает опухать щека. Сколько в этот раз ударов? Три? Пять? Он давно уже не считает. И хорошо, что сейчас нет рядом ни друзей, ни Юнги, хорошо, что он не видел, как днём Чимин привёз Тэхёна к себе домой, иначе кто знает, способен ли Намджун ворваться к соседям, чтобы выплеснуть очередную порцию злобы. Сорвать всё это на другом человеке, как на нём сорвал её отец и срывает всю жизнь. Да и сможет ли теперь? Мысли о том, что мама жива, что он мог с ней видеться, если бы не его отец не оставляют в покое, мешая сосредоточиться на дороге. Мысли о том, что его мать лесбиянка покидают после очередного сигнала чужой машины, когда руль снова повело на встречную полосу. У Намджуна мир разрушился. Уничтожен.***
В баре тихо. Разве что шум волн доносится, бьющихся о скалы да о волнорезы порта, но не музыки, ни шума людей сейчас здесь нет. Для общей картины не хватает только дождя с грозой, со сверкающими молниями за спиной, чтобы придать драматизма, который и так весь отображён на лице парня. Когда Намджун открывает заветные двери, где ждёт спасения, его встречает хозяин заведения, сидя за барной стойкой, вертя в руках бутылку прозрачного алкоголя. Вонхо развернулся на стуле в сторону открывшихся дверей и гостя, которого он не совсем ожидал изначально увидеть. — Думал ты никогда больше сюда не заявишься, Рэп Монстр. Намджун выглядел усталым, его взгляд показывал всю разбитость внутри и Вонхо сразу перестал скалиться. — Всё настолько серьёзно, парень? — он встал навстречу гостя, прихватывая ведро льда, которое стояло там же на баре и тут же осматривая раненое лицо. — Опять твой отец, Нам? — Вонхо, выпить… — Намджун сел на диван, принимая лёд. — И дай мне что-нибудь, чтобы потеряться нахуй. Парень скривился от приложенного льда, но продолжал прижимать злосчастные, и в то же время спасительные, кубики к коже. -Джин, красавчик, тащи ещё лёд сюда и хватай, там слева на полке, три стакана, — Вонхо тут же остановился, двинувшись к собственной комнате, которая служит ему спальней, в то время как Намджун не мигая смотрел на человека, чья голова показалась из-за преграды. — Какого?! — парень снова начал закипать, но спасительный пакетик со льдом в руках старшего сводного брата, где в другой было полотенце, чтобы Намджун не отморозил пальцы, тут же остудили его. — Похуй… Вонхо быстро вернулся обратно, наблюдая, как Джин сидел за столом у дивана, прямо напротив Намджуна, рассматривая того с обеспокоенным лицом. — Ладно красавицы… — он начал ходить из стороны в сторону, пока проверял карманы собственной куртки, которую и принёс. — Я конечно не сказать, что сильно против Нам, но ты же не курил никогда дурь. Уверен? Да ещё и с алкоголем. Как ты вообще обратно поедешь? — У тебя заночую, — спокойно ответил ему парень, отлепляя от щеки полотенце с холодным пакетом, и щупая пальцами ледяную кожу. Взрывной Вонхо всегда выглядит устрашающе. Глыба мышц, которая начинает орать и возмущаться немного пугает Джина, отчего тот нервно дёргается. Это не уходит от взгляда сердитого владельца бара, и он успокаивается. — Ладно, хуй с тобой. Давайте уже выпьем.***
airchade — house of cards
Бутылка давно стоит пустая на полу, её заменила совершенно другая, которая наполовину тоже была опустошена. Пепельница по середине стола напоминала ёжика, утыканная окурками трёх видов сигарет и несколькими самокрутками. Вокруг только дым стелился, заполняя собой лёгкие троих людей и всё помещение, заползая во все щели. Намджун уже не чувствовал боли. Он ничего не чувствовал. Перед ним немного плыла картинка в виде впереди сидящего человека. Профиль Джина даже размытым был красивым. Он словно нарисован. Чёткие линии, такие ровные, прекрасного правильного типа лица. Намджун вглядывался в них расфокусированным взглядом, пока тот, кого он братом называет, смеялся над очередной глупой шуткой явно заигрывающего Вонхо. — Спасибо, хоть рожу не бил, — смеётся парень, снова разливая по стаканам джин. — Вот с тех пор я и решил чуть подкачаться. — Ничего себе чуть, — смех Джина сильно граничит с его внешностью, но делает его только интереснее. Он смеётся громко, прерывисто, чуть задыхаясь и хлопая соседа по колену. Даже в таком состоянии, наполненным дурманом, от Намджуна не ускользает, как утончённые пальцы тянутся к чужому бицепсу выставленному напоказ благодаря специально закатанному рукаву футболки. И это начинает раздражать. Как в котле с кипящей водой, внутри начинает что-то булькать. Может это та самая лава, которая пришла стереть руины, чтобы затем застыть, как на вулканах, образуя новую основу для будущего строения. — Бесишь, — выговаривает он, приподнимаясь, обратно садясь, наклоняясь к столу за новой порцией прозрачного алкоголя. — Ну вот опять, — Джин картинно закатывает глаза и снова смеётся. — Знаешь, у нас с ним вообще нормального разговора не выходит. Я ему привет, он мне бесишь. Я ему спокойной ночи, он мне педик. Сука, это и смешно и плакать хочется. — А попробуйте поговорить сейчас, — Вонхо ухмыляется. — Если что я спасу тебя. Бармен пьяно смотрит на модель, но при этом тут же переводит взгляд на друга. — Ну же Нам, кажется несколько минут назад ты причитал, что хочешь перестать быть мудилой, так давай, твой собственный сводный брат, гей, перед тобой. Попробуй просто поговорить о чём вам там надо. А я пока ещё бутылку возьму. Вонхо ушёл в сторону барной стойки, а Намджун тупо уставился в глаза напротив. В глаза, в которые он готов смотреть не отрываясь. Там на дне взгляда, он видит теплоту, видит очарование, видит что-то, что совершенно не должен, но видит и это его бесит. — А что, братик, я давно говорил, нам нужно всё обсудить. Почему бы не сейчас, а Нам? — Джин пьяный это воодушевлённый Джин. Он более настойчивый, а ещё раскрасневшийся от алкоголя в крови и от смеха. — Бесишь., я уже говорил, нечего нам обсуждать, педик грёбаный. — Мудак, — Джин не будет в этот раз отмалчиваться. Не получается разговора? Парень только плечами пожимает и решает продолжить. — Пидр! — Намджун действительно думал несколько минут назад, что хочет пересмотреть свои взгляды. Он хочет ещё раз поговорить с матерью. А ещё с Тэхёном. С Юнги… и он прекрасно понимает, что пока не перешагнёт то, кем он является, то не сможет это сделать нормально, не наорав на одну, не дав пиздюлей второму, и не отхватив их же от третьего. Но сейчас градусы влитые внутрь смешались в состоянии с выкуренной дурью решили сыграть свою собственную смесь. — Хуйло! — Джин смеётся, он видит как закипает Намджун, но вместо страха или простого безразличия, он тоже заряжается. — Гомик! — Ебланище! — Шлюха! — Это я то шлюха?! — Джин окончательно срывается. — Ты блядь, хуй недоделанный! Джин реагирует не сразу, он замечает как Намджун приподнимается и зажмуривается, готовясь к удару, но вместо этого его руки, которые тянулись закрыть лицо, сталкиваются с чужой головой, в тот же момент, когда задрожавшие от злости губы накрывают чужие, тут же впиваясь в пьяный поцелуй, заставляя запутаться пальцы, так во время оказавшиеся тут, в густые жёсткие волосы, и приподняться самому. Стол, скрипя, отъезжает в сторону, грохоча падающей бутылкой, а Джин сразу оказывается прижатым к Намджуну. Он чувствует, как в его собственные волосы также вплетаются пальцы, а на губах смешанный привкус из более горького табака, чем у его собственных сигарет, и более сильный запах алкоголя, ведь Джин иногда пропускал выпивку. Намджун целовал не так умело, пьяно, его губы всё время соскальзывали, но Джин ловил их, перехватывая тут же инициативу на себя. А стоило парню чуть открыть рот, как старший воспользовался этим, проталкивая свой язык внутрь, тут же встречаясь с чужим и оплетая его. Руки с головы перешли на плечи и Джин уронил Намджуна обратно на диван, уже кладя того на спину и нависая сам сверху. Он отрывается всего на несколько секунд, чтобы заглянуть в пьяные глаза, которые заполнены туманом травы, скуренной недавно, а ещё где пустота. Где недавно лава была, а сейчас она застывает, чтобы на ней затем выстроили новый мир. И Джин хочет наконец этот мир помочь построить. — Э! Вонхо! — его голос меняется на более глубокий. Он не высокий, не низкий. Всегда спокойный и бегающий, если парень начинает нервничать и повышать его. Сейчас это глубокий голос. — У тебя же всяко есть набор для аналь… Джин не успевает договорить, когда его снова затягивают в поцелуй, потянув на себя рукой, хватая за воротник рубашки. Губы Намджуна снова сталкиваются с желанными губами Джина. Сколько раз ему снилось подобное? Сколько раз он боролся именно с этим. Да. То, что взывало ярость, то что заставляло метаться внутри себя. Чувство. Желание. То, что он сам считал неправильным, ужасным, отвратительным, оказалось приятным, нежным и горячим. Губы Джина пухлые и мягкие. Их приятно касаться собственными. И всё что сейчас чувствует парень, так рьяно отрицающий отношения между одним полом, так это наслаждение, он упивается этим. И пускай сейчас в нём скорее говорит состояние после пережитого дня, алкоголь и наркотики. Но он позволит этому состоянию наконец-то одолеть им. Уже позволил. Мыслей в голове нет. Там только новые огни появляются. Яркие, красочные. Такие цвета не разделить на белое и чёрное. Это чувство не затопить в бассейне, сколько не плавай. Не выкричать под водой. Оно по венам струится как что-то новое. Как проклятый наркотик, который будто бы и не курили, а вкололи. Ким Намджун. Сын мэра маленького городка. Гомофоб. Который влюбился в другого парня — Ким Сокджина, ещё тогда, при первой встрече. Ким Намджун. Сын мэра маленького городка. Который влюбился в другого парня — Ким Сокджина. Теперь он точно тот, кем хочет видеть себя сам, а не тот, кем его хотят видеть другие. — Пиздануться об хуйцы… — Вонхо стоял у бара, он всё осматривал свои запасы и несколько раз пожалел, что оглянулся на скрип и стук позади себя, когда перестал слышать выкрики безрассудных обзывательств, а вместо этого совершенно другие звуки.