Hans Zimmer, Jacob Shea & David Fleming — The Blue Planet
Сколько у синего цвета оттенков? Когда рисуют море или океан, используют голубой, синий, зелёный. Но даже эти три цвета, как ты не смешивай, никогда не смогут передать луч солнца, пробивающийся сквозь воду и разрезающий тьму, словно свет маяка для мореплавателей, только, здесь этот свет не будет спасением. Рыба погибнет, если она окажется на суше. Разве что, для тех, кто может дышать тем же воздухом, что и земные существа. Для того, кто так долго обитал на морском дне, не пытаясь и руки протянуть к спасительному свечению, которое золотистым блеском разбавляет синеву, давно ушедшую во тьму. Здесь, внизу, где рыбы разноцветнее цветов, окрашивая своей чешуёй морское дно сверху в цвета радуги, где водоросли, словно деревья, также возвышаются к солнцу, колышутся от малейшего движения, только не ветра, а воды, где песок обрёл оранжево-жёлтые краски, а огромные скалистые камни отбрасывают свои тени, у самых врат, что ведут в преисподнюю, блестит чёрная чешуя, переливаясь фиолетовым перламутром. Мощный, длинный, словно ноги, хвост, отталкивается от толщи воды, будто человек от воздуха при ходьбе, руки разрывают перед собой солёную, утекающую сквозь пальцы, невидимую стену, которая замедляет любое движение, своим давлением. Наверху чайки кричат, но здесь, под водой, звуки неуместны. Здесь немой мир с шумом волн над головой, здесь песня, которую можно услышать, приложив раковину к уху. Это хор миллионных сердцебиений всего живого, что скрывается под водной гладью. Открывая глаза, человеку сложно различить размывающиеся образы, яркие пятна, даже свет рассеивается, тут же перекрывая зрение тёмными точками, не давая увидеть лица перед собой. Мир ощущений, место, где чувствительность выше всего. И лучше отпустить себя, отдаться этой стихии, которая не терпит ни ошибок, ни страха, но и является живительной прохладой, дарующей жизнь для всего земного. Крепкие руки ощущаются на талии, прижимая ближе к себе, но и давая пространства, позволяя вытянуть собственные, чтобы пальцами коснуться скул, провести линии по острой челюсти и очертить подбородок. Тэхён почти не видит, он привык различать ракушки от камней, понимать виды рыб, но без очков или маски для плавания, он почти слепой котёнок, который давно уже отдался морю душой и телом, а сейчас, кажется, готов отдать и сердце… Тонкие длинные пальцы аккуратно ведут по носу, переходят к щекам, плавно проводя по ним большими пальцами, держа в своих руках чужое лицо. Нащупывается еле ощутимый небольшой шрам на одной стороне, а кончики пальцев тут же слегка касаются нижней губы. Остановившись, Тэхён пытается заглянуть в чужие глаза, где он видит только что-то чёрное, тёмное будто сама ночь, без ярких очертаний, как мог бы увидеть глаза человека наверху, на земле. Чужая рука хватает за тонкое запястье, сжимая пальцы прямо по линиям шрамов, кладя ладонь себе на грудь, давая понять, что можно исследовать дальше, ведь по другому, обычному человеку просто не увидеть здесь, внизу, когда над головами тихая вода отражает, словно зеркало звёзды и луну, освещающую две души, будто прожектор актёров на сцене. Невольно дёргаясь, Тэхён ведёт руками быстро наверх, тут же ощущая крепкую шею. Едва касаясь, ещё невесомее чем мог бы ветер, он проводит пальцами по чужим губам, понимая, что чувствует лёгкую улыбку в приподнятых уголках. Он поднимает руки выше, очерчивая лоб и запуская пальцы в волосы, так аккуратно и медленно, как только может. Тэхён чувствует, как чуть жестковатые мокрые волосы приподнялись кверху от воды, а могли бы чёлкой падать на глаза. Он видит их цвет, чёрный, будто уголь, как и эти две точки перед ним, внимательно следящие за каждым движением и эмоциям на лице. Руки сами опускаются на плечи, невольно хватаясь крепче, а на инстинктах прижимают ближе к оголённой груди. Понимая, что он слишком близко, Тэхён перекладывает руки на саму грудь, отталкиваясь назад и тут же чувствуя крепкие мышцы под кожей. Эта кожа светлее его, ей здесь, на глубине, столько солнца не хватало, в котором Тэхён ваннами купался с самого рождения, позволяя яркому светилу выцеловывать каждый миллиметр кожи, придавая ей бархатистость на ощупь и цвет навечно въевшегося крепкого загара оливы и мёда. Пальцы сами скользят вниз, заставляя забыть о смущении, крича о любопытстве. У того, кто перед ним сейчас, идеальная талия, о такой плавной гибкой линии от груди и вниз к бёдрам, мечтает каждая девушка, да и не только девушки, а все на свете. Но под пальцами чувствуется и ещё неровность в виде выраженных очерченных кубиков на торсе. Тэхён ведёт ладонями, в то время, как его самого ведёт от ощущений крепкого тела под руками и явно божественной красоты. Ему думается, что сам Посейдон перед ним. Пальцы доходят до тазобедренных костей, натыкаясь на то, что и называется — чешуя. Она крупнее, чем у обычной рыбёшки, кажется более жёсткой, но в тоже время — более гибкая, более эластичная. Опуская глаза, он видит как прямо под его ногами, монотонно и медленно, двигается хвост, заставляя их двоих держатся на одном месте, не всплывая и не уходя на самое дно. Туда-сюда, он словно барышня веером, машет им, делая не такие сильные и резкие взмахи, как если бы плыл. Тэхён замирает. Его глаза приковывает этот хвост, и он окончательно выпутывается из чужих рук, тут же отправляя своё тело ниже, желая прикоснуться к этому чуду, которое ещё более ярким перламутром, чем чешуя, сияет в лунном свете. Он старается запечатлеть каждую деталь, каждую чешуйку, каждую выпуклость, похожую на полоски, каждый перелив от чёрного к фиолетовому, который обычно в галактиках только и изображают. Тэхён поднял голову, зная, что как и во всех снах, и сейчас он увидит знакомый силуэт острого подбородка, смотрящего наверх русала, но вместо этого натыкается на две бездны. Его притягивают за лицо, аккуратно, не дёргая, нежно касаясь кожи большими пальцами, позволяя Тэхёну снова уложить руки на чужие плечи. Тэхёну нужно обязательно запомнить, и сделать зарисовки всего, что он сейчас видит в этом сне, в своём скетчбуке… Но сон не уходит, они поднимаются выше, и это чувствуется от исходящих движений хвоста русала. Вот сейчас ещё немного, уже видно ярко блестящие, словно бриллианты, звёзды. Водная гладь приподнимается от двух голов, а волосы сразу прилипают ко лбу, от чего и русал, и Тэхён, автоматически проводят по ним рукой, убирая назад. Быстро смаргивая воду с ресниц, Тэхён спешит открыть глаза, но видит только темноту, а на лице чувствуется чужая рука. — Почему? Я хочу увидеть тебя! Прошу! — Тэхён сразу взялся за чужое запястье, стараясь убрать руку. — Кто ты? Но ему даже не ответили, приложив к пухлым губам палец. Парень ожидал почувствовать холод, думал о том, что ему будет страшно. Но всё, что сейчас хочется, это увидеть наконец-то лицо того, кто захватывает мысли, кто снится почти каждую ночь, а то и стоит просто прикрыть глаза, как один и тот же образ застревает. — Ты не можешь говорить? — спрашивает Тэхён, стоило только почувствовать отсутствие пальца на губах. — Я Ким Тэ… Вкус солёной воды во рту Тэхён ощущал только когда сам раскрывал рот под водой, или же, когда они с Хосоком дурачились, но сейчас было неожиданно настолько, что, кажется, даже лёгкие порезались о невидимые кристаллики. Он понимает, что его снова тянут вниз. Ко дну, но он не успел набрать воздуха и сейчас должен паниковать. Тэхён любит воду, ему нравится посреди этого огромного мира, неизведанного человечеством и на десять процентов. Но никто не знает, как сильно Тэхён боится захлебнуться, как страшно на самом деле умереть здесь, под толщей неощущаемой на поверхности воды. Он хочет начать кричать, ему нужно выбраться из крепких рук, которые тянут за собой, но не может. Не делает этого, позволяя утягивать себя всё дальше, к самому основанию скалы адских ворот. Ещё пара секунд, и Тэхён вдохнёт, сделает главную ошибку и то, что так необходимо телу. Впустит вместо воздуха в лёгкие море, пускай наполнит его до краёв. Может это и правильно, он сейчас не один и не нужно звать на помощь. В руках только жемчужину сильнее сжимая, Тэхён ещё раз смотрит на размытое в его глазах лицо. Чувствует, как чужая ладонь снова оглаживает щёку, как пальцем проводят по губам, слегка касаясь ранки. Аккуратно проводят по ссадине на скуле, как нежно накрывают талию, чуть просчитав рёбра, где усыпаны синяки. Тэхён чувствует, как притягивают сильнее, а сам он только глаза закрывает, прощаясь с этим миром, а заодно и сном. Чужая рука оказывается между лопаток, проведя рукой и там, прямо в том месте, куда попали учебником сегодня днём. Стоп! Тэхён резко раскрывает глаза, почувствовав на губах совсем не палец. Видя перед собой чужие ресницы, дрогнувшие от соприкосновения с чужими губами. Тэхён замирает, словно превращаясь в статую, он позволяет притянуть себя на столько близко, что его ноги прижаты к хвосту так, что он чувствует как русал напряжён сейчас. Чужие губы не напирают, они нежно соприкоснулись, на долю секунды отдаляясь, и снова вернулись, позволяя себе почувствовать вкус пухлых губ на себе. Нежно, невесомо, скользяще, так чтобы не спугнуть, Тэхён и сам отвечает на поцелуй. Ему и воздух сейчас уже не нужен… а его он получает, стоило только приоткрыть свои губы. В него вдыхают столь необходимый кислород, заполняя и легкие, и кровь, и всего Тэхёна. Глаза сами закрываются, толи от приятного ощущения по всему телу, которое желает сейчас оказаться на песке, рьяно и жадно хватая ещё воздуха, толи от понимания, что вот, сейчас он проснётся и может даже не вспомнит этот момент. Первый поцелуй, а и тот приснился… Но, будто хватаясь за спасительную соломинку, стараясь продлить приятное сновидение, Тэхён сильнее прижимается своей грудью к чужой, позволяя чужим рукам оказаться на пояснице, когда сам зарывается пальцами в чёрные волосы. Ему бы ещё лицо увидеть… Снова открывая глаза и немного отстраняясь от чужих губ, Тэхён снова хочет посмотреть на чужое лицо и видит… за поцелуем, за этими новыми ощущениями на губах, за странным чувством во всём теле, парень даже не понял, что они снова над водой, также, две головы, которые нарушают водную гладь, а их отправляя в космос, посреди отражения миллионов звёзд. Чёрные глаза, бездны, в которых Тэхён пропал, когда увидел впервые, и улыбка, милая, ярче, чем звёзды, которую хочется видеть не только днём, но и постоянно. Русал смотрит на него, тянет руку к лицу, а Тэхён хочет прильнуть к ней. Он начинает шевелить только одними губами, произнося беззвучно имя, на автомате, одной рукой хватаясь за жемчужину… -…у~кии…***
NF — Can You Hold Me (feat. Britt Nicole)
Перед глазами лицо друга и Тэхён сразу трёт их, пытаясь восстановить в памяти, что он только что видел. Кто ему снился. — Ну, ты нашёл место, где поспать, — Чимин, слегка запыхавшийся и успевший оббежать весь дом в поисках своего друга, сел рядом. Ночь, медленно уходящая, уступала место новому дню, позволяя ещё не вставшему солнцу проливать свет, постепенно окрашивая небо в светлые тона, которые не скрыть даже гуляющим тёмным облакам. Море, неспокойное с пробуждения, начало набрасываться на берег, усиливая свои волны. Тэхён ещё жмурился, выдернутый из сна, смотря на горизонт, где стало видно выныривающее яркое пятнышко. Небо всё больше стало приобретать различные краски, где облака служили показателями контраста между нежно голубоватым и серым, ярко оранжевым и розовым. — Ты чего тут? — Чимин заспанно потёр глаза, наблюдая за другом. Прохладный утренний ветер трепал их волосы, заставляя ёжиться и прижаться плечом к плечу. — Чонгук… — тихо ответил Тэ. — Он же так и не перезвонил. Я отправил ему несколько сообщений, а он ни на одно не ответил. И сюда так и не пришёл. — Не переживай Тэ, — Чимин тоже сразу проверил свой телефон на входящие звонки и сообщения. — Скорее всего он потом к себе умотал, всякое ведь бывает. Мы же даже не знаем, что у него за родители. Тэхён повернулся к другу. — Надеюсь, с ним всё хорошо… он же остался с тренером. Может, решил, всё-таки, записаться в команду? — Да всё может быть, — Чимин ободряюще толкнул друга, сразу поднимаясь. — Идём внутрь, холодно. Тэхён послушно пошёл следом. Внутри что-то неприятно скребло, не отпускало. А ещё сон… А самое главное, Тэхён даже не помнил как вышел на пляж с заднего выхода дома. В доме Чимина утром всегда тепло. Это именно то тепло, которое нельзя создать, разожги ты хоть сто костров. Его мамы улыбались, хотя Тэхён, как и его друг, заметили, что Хё Чжин выглядит более отстранённой, словно не может вылезти из собственных мыслей. — Всё в порядке? — Тэхён склонился к рядом сидящей женщине, стараясь заглянуть ей в глаза и увидеть там ответ на свой вопрос. — Тэ? — Хё Чжин отреагировала не сразу, её ответ напоминал замедленную съёмку. — Да, просто задумалась. Кушай больше. Чимин внимательно следил за её реакцией. В отличие от Бо Ён, Хё Чжин гораздо сдержаннее в своих эмоциях, но при этом всегда внимательна, особенно к своему сыну. И её состояние, свидетелями которого одноклассники случайно стали, напрягала любящего сына. — Так мальчики, давайте бегите! Опоздаете на первый урок! — Бо Ён стояла в дверях кухни, протягивая сыну и его другу по небольшому пакету с контейнером. — Я положила вам немного с собой сегодня. Чимин говорил, что вы можете после уроков пойти купаться. Уже садясь в машину, Тэхён снова стал проверять список вызовов и сообщений, надеясь увидеть хоть где-то приятное на собственный язык имя — Гукк~и.***
RY X — YaYaYa
Солнце, пытающееся выглянуть из-за туч, походило больше на мутный желток, нежели на тёплую яркую звезду. Новое туманное утро с серым небом, всё что осталось от красочного рассвета, который Тэхён и Чимин могли увидеть в первые минуты, находясь на пляже позади чиминова дома. — Чонгук! — Тэхён, если бы его твёрдо не держали ноги, скатился бы кубарем с крыльца к парню, стоящему возле старой машины. Чимин, всё ещё отвечающий что-то родителям тоже сразу выглянул из-за дверей на крик друга. Черноволосый парень стоял, облокотившись на капот машины. Неизменные чёрные джинсы как и всегда идеально его длинные ноги с крепкими бёдрами. А вот джинсовая куртка с худи, сменилась на кожаную куртку, усыпанную клёпами на манер байкерских. Чонгук стоял с невидящим взглядом, погружённый в собственные мысли, известные ему одному, но стоило услышать собственное имя, как голова сразу поднялась, а губ коснулась улыбка. — Тэ? Его друг подбежал к нему, на ходу поправляя высветленную чёлку и закидывая болтающуюся лямку рюкзака и на второе плечо. Тэхён, обеспокоенный и не спавший почти всю ночь, обхватил лицо парня руками, внимательно разглядывая его на предмет следов побоев. — Ты чего? — чёрные глаза блестели, отражая страх в чужих. — Тэхён? Но вместо объяснений Чонгук оказался в неожиданно сильных объятиях. Тэхён обнимал его, обвив свои руки вокруг чужой шеи. — Ты не брал телефон и не перезвонил… — тихо начал говорить Тэ на ухо. — Я беспокоился. Сейчас, Тэхён, уткнувшись в шею друга не мог видеть, как его собственный шёпот заставил измениться чужое лицо. Не чувствовал, как по телу пробежали мурашки, а чёрные глаза стали ещё чернее. Зато Тэхён почувствовал чужие руки на боках своей талии и то, как теперь его прижимают ближе, как утыкаются лицом в его плечо. — Прости, я… — чёрные глаза, в которых только что выключили блестящий свет, подняли взгляд на стоящего позади них владельца машины. Секунда осознания, и блеск вернули, как по выключателю, а следом и удивление. И руки сами разжали хватку, не позволяющую даже думать, что из этих объятий можно выбраться. — Я кажется телефон потерял. Неощущаемую никем вокруг силу, которая только что заставляла одного прижиматься к другому, а второму крепче прижимать к себе, как мрак, растворилась, стоило солнцу слегка выглянуть из-за туч. И сейчас это солнце стояло и улыбалось, протягивая руку, чтобы по-братски пожать и приобнять. Чимин, не успел уловить изменения, которые отражались на лице и в глазах Чонгука за эти считанные секунды. И просто был рад видеть друга целым и невредимым. — Ну ты пиздец, — вместо приветствия посмеялся блондин. — Тэ-Тэ уже собирался в морг соседнего города звонить. Чонгук сам начал смеяться. Тэхён только несильно ударил Чимина в плечо с лёгким возмущением. Не объяснишь же, что эти двое, помимо Хосока, теперь для него как семья. Что он настолько жалок в своих же глазах, раз принимает дружбу так близко к сердцу, отчего и волнуется, и будет волноваться, за близких ему людей, даже когда они всего лишь со вчерашнего дня не подходят к телефону. А Чимин теперь ещё и в курсе, что Чонгук в глазах Тэхёна больше, чем друг.***
Маленький, ещё сонный городок, мелькал своими домами за окном. Люди на улицах прибавлялись, чтобы вскоре исчезнуть по магазинам, по офисам и домам. Негустой туман оседал на крышах домов, скатываясь дождевыми каплями по шиферу и доскам, падая тут же на землю, собираясь в небольшие лужицы возле сточных труб. У школы собирался народ, заполняющий собой весь школьный двор. Кто-то ещё одевался более легко, сейчас дрожа от утренней прохлады в спортивных костюмах, кто-то же, как и Чонгук, уже достал кожаные куртки и ветровки, расхаживая в них сейчас, словно павлины, которые меряются красотой хвостов. — О, называется как всегда не звали, зато сам появился, — Чимин, поджимая губы, смотрел на место парковки, которое успел облюбовать за эти дни. Юнги, пользуясь дальностью расположения пустующей площадки, зажимал зубами сигарету, выдыхая дым больше через нос, при этом нервно пыхтя, роясь в собственном рюкзаке в поисках блокнота с текстами. Знакомый звук мотора приближающейся машины, заставил поднять голову. Непроизвольно, рот сам приоткрылся, а сигарета сразу полетела на влажный, от сырости тумана, асфальт. Он уже не раз видел Чимина за рулём со стороны. Но каждый раз не может перестать так реагировать на этого светловолосого парня. Кто-нибудь, возьмите его уже моделью, думается Юнги, пока он делает несколько шагов назад. А ещё, заодно, тресните по затылку самого Мина, чтобы перестал так реагировать на этого блондина. Что с ним вообще происходит? После разговора с Вонхо, Юнги постепенно, пускай ещё упираясь иногда в глубине души, стал принимать свои новые мысли и даже… фантазии, с невозможно пухлыми губами, — Хён! — ещё один человек, к которому Тэхён готов бежать со всех ног. — Ты не рано сегодня? — В самый раз, — Юнги не особо любит контактность младшего, но и в тоже время, каждый раз смягчается, стоит увидеть прямоугольную улыбку. — Чонгука, до тебя хуй дозвонишься. Чонгук, уже стоящий позади улыбающегося Тэхёна, приветливо кивнул. — Телефон посеял где-то, — парень ещё не до конца понимал, как может относится к старшему, поэтому старался держаться более нейтрально, не проявляя особо каких-либо эмоций, будь то беспокойство, ведь, могло что-то случиться, раз ему звонили. Так же не проявляя и тёплых чувств, молча улыбаясь, даже не думая о просьбе прощении. По сути, в их образовавшейся компании, нет особо старых знакомых. Есть Тэхён и Хосок. знающие и дружащие с детства, есть Юнги, который также знал их с раннего возраста, и он даже раньше тусил вместе с ними. Но также, есть и он, сам Чонгук, только приехавший в новый город, и есть Чимин, такой же новенький. — Только не говори, что нас ждал, — Чимин запирающий дверцу машину, запустил руку в волосы, убирая их назад — жест, который уже успел вызвать смешные пародии в их маленькой компании, когда кто-то дразнил блондина. Юнги, доставая новую сигарету, небрежно встряхнул головой, скидывая отросшую чёлку с глаз. Красный цвет волос сильно смылся, и сейчас, под отфильтрованным серостью солнцем, больше походил на тёмно бордовой, местами в котором виднелся более тёмный оттенок его собственного цвета волос. — Ждал… — парень задумчиво затянулся дымом, не спеша выпускать его из лёгких. Тэхён внимательно следил за старшим и за тем, как меняются его эмоции. Заметив, взгляд, прикованный от Юнги к Чимину, его губы тронула лёгкая улыбка, появившаяся лишь в уголках губ. — Хён, а ты закончил свою новую песню? — спросил он, увидев знакомый блокнот в руках Юнги. — Почти, пока нет. Валите уже на уроки, — Юнги быстро засунул свои записи обратно в рюкзак, забыв о том, как тщательно выуживал его среди тетрадей. Чимин только сложил руки на груди, бухтя себе под нос, что-то вроде «и зачем ждал вообще спрашивается, бесит он». Но его никто не услышал, потому что в дверях школы раздался крик.***
Fleurie — Breathe
Когда Намджун вышел из душа, капли воды, которые не впитались в полотенце, теперь стекали по его торсу, как раз в то самое полотенце, повязанное на бёдрах. Вонхо уже ушёл, и парни даже не слышали, как он что-то бросил перед уходом в свою комнатку. Зато Намджун потом отчётливо слышал тяжёлое дыхание, опаляющее его ухо каждый раз, когда губы отрывались от кожи его шеи. В тот момент он слышал кажется всё, абсолютно всё, от пенных взрывов волн, до биения собственного сердца, а вот свой разум он точно не слышал. Опьянённый и одурманенный, и далеко не только алкоголем и наркотой, он упал спиной на чёртов диван, когда Джин навис сверху, вставая между добровольно разведённых ног. Яркие розовые губы становились краснее при каждом поцелуе, где в самом начале Намджун ещё пытался взять верх, но когда широкие ладони парня перед ним провели по его бокам, пальцами очертили кубики пресса, а затем скользнули к полотенцу, то он услышал голос разума, но тот только и дал понять, что сопротивляться бесполезно. Как ныряешь в бассейне с головой, погружаясь до самого дна, чтобы затем оттолкнуться от него за новым глотком воздуха, так и сейчас, ему нужно просто погрузиться, утягиваемым на самое дно, чтобы потом оттолкнуться и сделать свежий глоток, если конечно он сможет всплыть после всего происходящего. — Блять, ты бы хоть рубашку снял, — Намджун откинул голову назад, подставляя шею под что-то жгучее, под то, из-за чего каждая клеточка тела кажется взрывается, а в ушах толи звон, толи музыка, и в глазах неясные разноцветные пятна. Неужели про это говорят: фейерверки взрываются? Джин осыпал его шею нескончаемыми поцелуями, всё сильнее начиная затягивать кожу, покусывать её, проходится по ней языком, требуя большего, чтобы Намджун сам не отпускал его голову от себя, сильнее вцепляясь в чёрные волосы Джина. И кажется точно взрывается, что-то внутри, как бомба замедленного действия, дремавшая, будто мина посреди песков или же спрятанная в потайных глубинах моря, ожидающая, когда же на неё наступят, делая шаг вперёд, отбрасывая рубашку назад, когда же дотронуться рукой, в момент, когда брякает бляшка ремня, расстёгнутая не без помощи намджуновых подрагивающих рук. А Джин наоборот. Его холод одолевает со всех сторон. Толи страх, что всё сейчас прекратится, толи это такой контраст температур, стоит ему меньше прижиматься к горячему телу Джуна. Он жадно вдыхает запах тела парня, лежащего перед ним, упиваясь тем, как пахнет морской свежестью наперебой с хлоркой, которая от воды в бассейне давно впиталась глубоко внутрь, припадает губами снова и снова, выводя дорожку от шеи к ключицам, от ключиц к груди, а там и к соскам, обводя их кончиком языка так, словно это кусочки сахара, пока жадно не обхватывает своими пухлыми губами и не начинает посасывать их. — Да, бляяять… — Намджун резко выдыхает в желании возмутиться, что он не девка какая-то проделывать с ним такие манипуляции, и сам же задыхается от чуть не вырвавшегося стона. От новых ощущений его тряхнуло, что позволило Джину сильнее распустить свои, и без того блуждающие по всему телу Намджуна, руки. Парень уже оглаживал ягодицы пловца под ним, прощупывая их упругость и подтянутость. Полотенце было развязано, а губы, наконец отставшие от сосков, спускались по животу к низу. Намджуну казалось он не дышит, и это было ошибочным ощущением, потому что он давно чувствовал как у него стоит, ещё до всех этих ласк, пожалуй, возбуждение пришло ещё в момент когда они начали ругаться. Когда всё сильнее хотелось завладеть губами напротив, выпаливающие маты, и сейчас, когда эти самые губы прикоснулись к головке члена Намджуна, парень замирает, окончательно позабыв, что воздух необходим. А Джин не останавливался. Испытывая терпение, наслаждаясь рваным дыханием, он облизывал головку, проходясь языком по уздечке, обволакивая губами и обводя языком по кругу, словно пробует леденец на вкус. Кончиком языка тычет в уретру в момент, когда губы скользят, плотнее сжимаясь и всасывая головку внутрь вопреки тому, что вот-вот её выпустят изо рта. Намджун полотенце в кулаках сжимает, пытается толкнуться глубже внутрь, но руки Джина держат его тело, покоясь на торсе, прижимая спиной к дивану. Пока в один момент одна рука не исчезает куда-то, пока другая тянется к соску, и Намджун в сию секунду видит чёртовы звёзды на потолке бара, находящегося прямо внутри скалы. Джин, одновременно заглатывая член до самого основания, расслабляя своё горло, пальцами сжимает бусинку соска, прокручивая их по нежной чувствительной коже, которая после посасываний стала ещё сильнее реагировать, вставил в Намджуна один палец другой руки, успев обмазать его смазкой, как только убрал руку с торса Намджуна. Парня опять почти подбрасывает от этих ощущений, которые пронзили тело со всех сторон. Джин теперь не игрался с головкой, он насаживался ртом на всю длину, проходясь языком по каждой венке, втягивая щёки, и не выпуская член изо рта до конца. Одна рука блуждала по телу, отрываясь от одного соска и накрывая второй, спускаясь снова к прессу, который то напрягался, то расслаблялся от чёртовых ощущений, а палец внутри обводил нерастянутые стенки мышц, сгибаясь, оказывая непривычные ощущения для Намджуна, которые были и не неприятны, но и не совсем радовали его в этот момент. Почти до конца вытаскивая палец, Джин аккуратно и медленно добавил второй, вводя его паралельно с первым. Он, продолжая сосать, бросил взгляд на лицо перед ним. Намджун сдвинул брови, прикрыв глаза, отдаваясь в новые ощущения с головой, раскрыв рот и хватая воздух, который никак не может до конца наполнить его лёгкие. Тело всё сильнее дрожало, а ноги, забыв кто их хозяин, подогнулись сильнее, позволяя Джину двигаться рукой легче, открывая полный доступ. С добавлением третьего пальца Намджун раскрыл глаза, издавая звук, схожий с рычанием, тут же заглушаемым стоном. Низким, утробным, неожидаемым для самого себя — стоном. Джин только приподнял уголки губ, вновь играясь с головкой члена Намджуна языком. Он нашёл то, что искал, комочек нервов, который позволит ему теперь доставить парню перед ним целый океан удовольствия. И если в море за стенами бара Джин плавать не умеет, зато в море чувств и желании тела — он олимпийский чемпион, потому что тело Намджуна для него идеально. Он чувствует жар от каждой клеточки, ощущает, как напрягаются мышцы под вспотевшей кожей, ловит краем взгляда любое мимолётное движение, чтобы перехватить его и сделать всё то, что от него хотят. Три пальца ускоряются внутри, периодически выходя и оглаживая сжимающееся колечко мышц, чтобы снова погрузиться в него. В момент, когда член во рту Джина стал сильнее напрягаться, парень выпустил его изо рта, начиная выцеловывать тазобедренные косточки, нижние мышцы торса, которые напрягаются от каждого прикосновения. Если бы Джину кто сказал, что Ким Намджун бреет пах, он бы рассмеялся. Но нет, ослеплённый собственными чувствами, Джин забывает, что капитан команды по плаванию, выглядящий крутым, на самом деле состоит из комплексов. И в раздевалку всегда ходит один, чтобы никто не посмел увидеть, как ярый гомофоб ухаживает за своим телом. Ничего. Сокджин будет разбивать каждый его комплекс о скалы, топить в волнах, терзать ураганным ветром в клочки, пока ни одного не останется. Джин горит. Перед ним самый красивый парень на земле. Дышит через раз, головой мотает из стороны в стороны, выстанывая нечленораздельное, его широкая грудь вздымается высоко, часто, а виски блестят от пота. Русые пряди волос, стоящих обычно торчком, прилипли ко лбу, а глаза, взгляд которых способен убить — прикрыты, ресницы дрожат, алеющие искусанные губы раскрыты. Колени всё больше прижимаются к себе, подхваченные руками, открывая Джину полный обзор на подрагивающий член с красной головкой, предэякулят медленно скатывался по головке, попадая на живот белёсыми каплями, тут же размазываясь по коже от движений Намджуна, когда он сам насаживался на пальцы, стараясь получить больше незнакомого удовольствия, которое пока ещё граничит с болью, сладкой болью. Облизывая пересохшие губы, Джин думает, как в следующий раз сам оседлает этот прекрасный член с голубыми выпирающими венками, а он уверен, следующий раз будет, и не один… Резко наклоняясь, вытаскивая пальцы из разработанного отверстия, Джин впивается в губы, надеясь отвлечь от страшного. Он входит аккуратно. Поднеся головку собственного члена к колечку мышц, предварительно обильно полив изнывающую плоть смазкой, проводит по кругу и входит. Погружается в нутро Намджуна, медленно толкаясь внутрь, расширяя сильнее сжимающиеся стенки своим размером. — Расслабься Джуни… — бормочет он прямо в губы, не отпуская их. — Давай, тебе же будет легче. Потерпи и будет лучше… Во рту чувствуется привкус металла, Намджун прокусил ему кожу на нижней губе получая резкую боль от вторгающегося члена. — Сам… блять… расслабься, — парень хватается руками за широкие плечи, впиваясь в них так, что коротчайшие ногти достают до кожи, оставляя после себя следы-полумесяцы. Внизу словно пламя разожгли. Оно ползёт по «разрываемым» мышцам, заставляя сильнее напрягаться и сжимать член Джина внутри себя, причиняя дискомфорт и ему. Горячие губы накрывают снова. Они захватывают, раскрывают рот, язык скользит внутрь, захватывая чужой и играясь с ним. Джин целует медленнее, тягучее, чтобы было приятно, чтобы отвлечь. Он отвлекается, переходя на шею, одной рукой держит себя, нависая над парнем, а второй поглаживает по бедру. — Джууннии… — от того, как собственное имя звучит с горячим дыханием на ухо, Намджун старается расслабиться, и у него начинает получаться. Джин пробует двинуться, выходя наполовину, и снова плавно погружая свой член внутрь, наблюдая, как тот исчезает в чужом теле. Намджун выдыхает резко, шумно, снова утробно простонав. Это больно, не передать как, ведь в уголках драконьих глаз подступили слёзы. Ужасно неприятно, это ощущение разрывает, но вместе с тем, когда Джин вот так, проходится своим членом по определённому месту внутри — приятно. От этого чувства хочется подпрыгнуть и тело содрогается. Намджун сильнее жмурит глаза и сам подаётся бёдрами навстречу, чтобы Джин опять вошёл под нужным углом и задел простату. Сокджина кроет сильнее от этого. Намджун под ним, сам двигается, сам насаживается на его член, отвечает на поцелуи и жмурится, позволяя двум противоположным ощущениям захлестнуть его волной и утащить в водовороте на дно. Ему приятно, ему нравится, хочется сильнее. — Джин… — имя само срывается с губ, когда руки отпускают наконец-то дрожащие колени, позволяя Сокджину самому разместится между ног так, чтобы ему было удобнее наращивать темп. — Не смей закрывать свои глаза, — в самое ухо. Прямо в него попал горячий воздух, а язык скользнул по ушной раковине, после чего зубы царапнули мочку, слегка оттягивая кольцо серёжки. Намджун раскрывает глаза, изо рта вылетают стоны, а перед ним луна отражается, и плевать, что они в тёмном баре, глаза напротив отражают луну. И этот взгляд, горящий, желающий утопить в себе, захватывает. А Джин любуется. На него смотрят самые красивые глаза во вселенной, в которых смешались все чувства, от ненависти до желания, до уловимого кайфа, до любви…? Они смотрят друг на друга, цепляясь за каждую стекающую капельку пота, улавливая каждый стон друг друга, утробное рычание Намджуна, и сдавленный пониженный голос Сокджина. Тела горят, Джин наращивает темп, когда чувствует, как Намджун его сжимает, но теперь по другому. Не норовя препятствовать, а доставить удовольствие. Джин скользит губами по шее, где засосы друг на друге разместились, становясь похожими на карту как у моряков. Тела издают звук шлепков, а дыхание совсем сбивается как и движение. Джин опирается на локти, расставляя руки с обеих сторон от головы Намджуна и начинает двигаться ещё быстрее, уже вдалбливаясь в тело младшего. Намджун заходится длинным стоном, когда от трения между двух животов, кончает, брызгая спермой на себя и задевая Джина. Мышцы непроизвольно сжимаются, и Джин кончает тоже, резко выходя, чтобы не попасть внутрь. Он кончает на бёдра Намджуна, жмурясь до белых точек, а затем, упираясь на одну руку, ложиться боком, наблюдая за вздымающейся грудью и бегающим глазам. Ему тяжело привести дыхание в норму, в то время как пловец гораздо быстрее унимает себя. Взгляды встречаются. Джин боится. Намджун уверен. Обхватывая подбородок пальцами и приподнимаясь на локте, Намджун тянется за поцелуем, сразу же получая его. И когда наступит утро один может пожалеть, а второй возненавидеть Но сейчас, сейчас Джин вытер их приготовленными влажными салфетками, внимательно осмотрел полотенце на кровь, которое так и осталось скомканным под Намджуном. Страх порвать был сильным, Джин не первый раз был сверху, но с человеком которого любит, к которому тянет с первой встречи, совсем другое отношение. Пока Намджун лёжа закуривает, Джин, сжимая свою сигарету в зубах уходит за одеялом. В мутных стёклах бара он пытается осмотреть спину и шею на предмет синяков и ссадин. Но, так ничего толком и не разглядев, полагается на собственные ощущения, подумав о том, что нужно купить мазь для быстрого заживления, негоже ходить модели с такими следами. — Сейчас, мы заснём. И ты, сука, утром ответишь за всё, — Намджун протрезвел. Он протрезвел ещё в душе, в котором специально изначально включил холодную воду. Это были не наркотики, это был не алкоголь. Это был Намджун. Несколько лет видящий только одно лицо в каждом проклятом сне. Сгрызающий сам себя за редкие мысли, которые приходили в его голову о другом парне, старше его на пару лет. Всё то, что между ними сейчас произошло, было необходимо и желанно. Намджун выпустил очередную струю дыма, думая о том, как теперь посмотреть на себя в зеркало. В заду начинала собираться боль. И, если он встанет сейчас, то просто рухнет. Но дело не в этом. А в том, что Ким Намджун, избивающий бывшего друга за то, что тот гей, сам — конченый пидорас.***
Within Temptation — Our Solemn Hour
— Ты видел Ким Намджуна? — классный руководитель класса Джуна выловила Юнги в коридоре, когда тот забежал с ребятами внутрь школы, услышав визги нескольких девчонок. В коридоре стояла полная неразбериха. Кто-то плакал, кто-то пробегал мимо к выходу, а кто-то наоборот бежал поскорее посмотреть, что же произошло. Единственный охранник, который имеется у школы, не мог сдержать всех у выхода на лестницу, которая вела в подвал… — Намджун? — Юнги вырвался из костлявой хватки женщины. — Да я откуда знаю? Что вообще происходит? Чимин, Тэхён и Чонгук, не обращая внимания на отставшего старшего, тут же устремились к басейну. Миновав охранника, мужчину в преклонном возрасте, который уже и не особо мешал проходу всем любопытным, они быстрым шагом спустились вниз. В тёмном коридоре то и дело мелькал свет от открывающихся и тут же закрывающихся дверей. Мимо, наверх, перепрыгивая через одну ступеньку, бежали те, кто успел заглянуть внутрь. Тэхён резко дёрнулся, ударяясь плечом о плечо Чонгука, когда только что, ещё один любопытный, который заглядывал внутрь помещения с бассейном, не выдержал и начал блевать себе под ноги. — Всё в порядке? — Чонгук приобнял Тэхёна за плечо, пользуясь тем, что он совсем близко. Чимин же шёл впереди, совсем позабыв об этих двоих. Уже и без ясной картины понятно, впереди явно что-то жуткое, страшное… Отчего же ещё может быть такая паника. Дрожащая рука дрогнула, но всё же схватила ручку двери, распахивая её и сразу делая шаг внутрь. Может показаться, что Чимин трус. Или, что он неженка. Но это далеко не так. Он дрался и не один раз, и уже успел поучаствовать в драке, защищая Тэхёна. За короткую жизнь он успел многое увидеть в ночных барах, да в школах. Но подобное — Н И К О Г Д А.***
— Парни! — Юнги сразу же побежал за друзьями, стоило ему отделаться от преподавателя. Весь народ, словно крысы, резко устремился на выход, спешно покидая здание школы. Ученики огромным потоком двигались против Юнги, но тот юрко пробирался вперёд, периодически поглядывая на лица: вдруг они уже тоже идут обратно. На тёмной лестнице, чуть не поскользнувшись на чужой блевотине и матерясь на ходу, парень резко дёрнул дверь, ведущую в помещение с бассейном, на себя. Теперь блевать хочет и Юнги, спасённый от такого позора Чимином, который так вовремя врезался в грудь старшего и хватаясь за бледные руки, сам закрывая ими себе глаза.***
polnalyubvi — Юность
1951 год
По нарушаемой поверхности воды разлетаются брызги, поблёскивая на солнце яркими небольшими фейерверками. — Попался! — Оушен быстро настигает Рокка, даже после того, как дал тому фору в одну третью длину бассейна. — А говорил уже можешь плавать также быстро как и я. В чёрных глазах задорный блеск, а на лице улыбка, обнажающая два чуть торчащих передних зуба. Парень, захваченный в плен сильных рук, развернулся, сталкиваясь нос к носу, на лице полное разочарование в себе. — Да ладно, Рокк, ты молодец, для человека который совершенно не умел плавать у тебя уже очень хороший уровень, — Оушен продолжал улыбаться, убирая мокрые отросшие пшеничные пряди Рокка ему за ухо. — Всё потому, что у меня был хороший учитель, — Рокк быстро оживился на сказанные ему слова. — Конечно, я же супер учитель… — но Оушен не успевает договорить. Любимые губы, мокрые и с лёгким привкусом хлорки от воды, закрыли его рот поцелуем. Тонкие длинные пальцы сразу же запутались в смоляных волосах, не давая оторваться от поцелуя. Оушен приглушённо промычал с напускным недовольством, но сам ещё жарче отвечал на поцелуй, притягивая Рокка ближе к себе, так плотно, что их ноги цепляются друг за друга под водой, а грудь прижимается к груди, вытесняя воздух между ними и из них самих. — Люблю тебя, мой русал, — Рокк тяжело дышал, а в его глазах загоралось желание. — Оушен, я готов… — Прямо здесь и сейчас? А если нас застукают, — чёрные глаза были ещё темнее от возбуждения. — Рокк, это не правильно. Да и нас могут увидеть. Но наперекор собственным словам, Оушен продолжал прижимать к себе тело Рокка, пока руки с головы медленно спускались по спине к талии. Они продолжали целоваться, прерывисто, поочерёдно накрывая губы друг друга своими, не давая нормально вздохнуть. Рокк полностью отдавался ощущениям, позволяя Оушену контролировать его тело в воде. — Уверен? — Ты со мной, и я уверен… Ещё один поцелуй. Ещё один и Оушен сдастся. Они стоят посередине бассейна у стены, там, где вода по уровню им обоим по грудь. Оушен движется вперёд, постепенно прижимая Рокка к стене бассейна, его руки спускаются на бёдро, а затем, пальцы резко сжимаются, подхватывая парня и заставляя Рокка обвить ногами талию Оушена. А Рокк сам поддаётся на все манипуляции. Позволяет крепким рукам подхватить его за ягодицы, вцепившись в них так сильно, что и синяки могут остаться. Спина прижимается к холодной стене и из-за контраста температур между льдом и огнём, который исходит от возбуждённого Оушена, Рокк сходит с ума. Каждая клеточка его тела покрывается мурашками, а губы раскрываются, когда Оушен припадает к шее. Парень откидывает голову назад в наслаждении от прикосновений к его коже, но тут же резко дёргается, ударяясь затылком о плитку. — Что вы здесь делаете? — детский голос застаёт врасплох, и Оушен резко отпускает Рокка, пока тот держится за свой затылок. Парни поворачивают головы в сторону выхода и обнаруживают там маленького мальчика. Они уже видели его, это сын их учительницы по физической культуре. Видимо садик опять закрыли на карантин из-за очередной вспышки ветрянки, как часто бывает. — Ты чего тут один? — не смотря на ноющую боль, Рокк быстрее приходит в себя. Он делает пару шагов, погружаясь телом в воду, чтобы оставшееся расстояние проплыть. Оушен же замирает на месте, пытаясь выровнять сбившееся дыхание и унять собственное возбуждение, прийти в себя наконец. — Вы что? Целовались? — мальчик стоял хмуря свои бровки и стараясь осознать, что только что увидел его детский мозг. — Но вы же мальчики! Вам нельзя целоваться! Я всё маме расскажу! — Тише, малыш, — Рокк улыбается как можно нежнее. — Тебе просто показалось. Он… Оушен… он… делал мне искусственное дыхание. Я учусь плавать и чуть не утонул. А как тебя зовут? Мы уже виделись. Твоя мама приводила тебя, когда мой класс занимался физкультурой. Парень старался отвлечь ребёнка, мысленно проклиная себя, что повёлся на поводу у собственных желаний, не подумав хотя бы запереть дверь. Мальчик стоял, вылупив на Рокка свои глазки, а после переводя взгляд на стоящего в стороне Оушена. — Меня зовут Пэк Чонвон. — Какое славное имя, — Рокк улыбнулся так широко, что Оушен смог снова увидеть любимую прямоугольную улыбку. — А я Ким Рокк. А этот парень — мой… Быстро бросив взгляд в сторону Оушена, Рокк тяжело сглотнул. Он не любит врать. И дело не в воспитании или каких-то нормах. Каждый раз, при «чужих» называя друг друга не теми, кем они на самом деле являются, больно самим парням. Ведь так хочется закричать на весь мир, на самом деле: «Это мой парень! Мой парень это!» — Мой друг, — Рокк успел увидеть еле заметную улыбку и взгляд, который говорит без слов, что всё в порядке, всё хорошо, так надо, главное — они вдвоём и они рядом. — Чон Оушен.***
2020 год
По некогда белой плитке стекает тонкая красная струйка. Похоже, будто художник не рассчитал с водой для краски, и теперь вот она, бежит в самый низ, добавляя больше красного оттенка на стены, будто его здесь мало. Тэхён тяжело сглотнул, обводя взглядом всё помещение. В отличие от Чимина и Юнги, он стоял почти по середине перед бассейном. Пустым бассейном. Если температура воздуха раскалится настолько, что вода испарится, то наверное именно так этот бассейн и выглядел бы. Ни капли внутри, будто здесь вода и не была вовсе изначально. Не было еле ощутимого движения от фильтров, не было брызг от плавающих внутри. Как будто вообще ничего не было. И неизвестно, что пугает больше. То, что вода исчезла вот так, оставив иссыхающий бассейн, или же то, что стены вокруг окрашены красными узорами чужой крови, а это кровь не иначе, ведь тело прямо здесь, перед Тэхёном. — Да что здесь вообще произошло? — Тэхён округляет глаза от ужаса. Увидеть троих затонувших, это одно. Узнать, что кого-то толи смыло волной, толи сам утонул, тоже, но, видеть окровавленное тело, из которого, кажется вытянули всю кровь, содрав кожу будто наждачкой, и при этом неестественно сухой бассейн, ещё вчера наполненный водой — уже совсем другое. Пэк Чонвон, тренер команды по плаванию лежал неестественно. Бордово-синее нечто, вместо смуглого мужчины в возрасте покоилось на плиточном полу, глаза раскрыты, как и рот, в немом ужасе. Если долго всматриваться, то можно и крик услышать. Тэхёна передёргивает. Чимин, позади, сильнее вцепляется в чужие руки, которые сам же и схватил, чтобы закрыть себе глаза, пятится назад, заставляя то же самое делать и Юнги, который всё ещё на ногах благодаря дрожи парня перед ним. Чонгук смотрит на Тэхёна. Он не может даже взглянуть вокруг. кажется, если начнёт двигать зрачком, то упадёт, потому что голову от увиденной картины, пронзила острая боль. Как и внутри груди, его будто кто-то схватил, обвил своим крепким хвостом не выпуская, не давая вздохнуть, а лёгкие словно вода заполнила, обжигая изнутри, не давая сделать и глоток воздуха. — Ребятки, что вы тут делаете? — шериф застыл сразу, как увидел то же, что и остальные, заглядывающие сюда до этого. — Какого… Шерифа перебивает директор, который только сейчас спустился вниз. Теперь двое мужчин стояли в немом ступоре. Шесть человек нарушало тишину бассейна с кровавыми узорами на стенах помещения. Сбивчивое дыхание, хватание ртом воздуха, всхлипывания, рвотные позывы, и никто не мог пошевелиться. — Да пусти ты меня, падла старая! — крики сверху заставили всех вздрогнуть, и даже взрослых. — Какого хуя там произошло? Где тренер Пэк? Громкий топот по лестнице, приближающегося. Скрип старой двери. Тэхён обернулся, минуя взгляд чёрных глаз и встречаясь с драконьими глазами. Намджун смотрит сначала на него, на всех кто внутри. Он словно не видит ничего вокруг, потому что глаза закрывает неведомая пелена. Сзади руки обхватывают, спереди перекрывают путь. Намджун ненавидел тренера. Не любил его как преподавателя, или как старого друга отца. Но сейчас он дёргается. Вырывается из двух пар рук взрослых мужчин, сразу подлетая к Тэхёну и Чонгуку, который стоит совсем рядом. Глаза успевают увидеть, как струями текла окрашенная вода от потолка к полу. Замечают тело, которое трудно узнать без кожи. Парень падает на колени, сдаваясь. Его мысли с утра только о собственной болящей заднице, о том, что проснулся один и не дозвонился до Джина. Голова забита миллионами мыслей, которые даже не пытаются уже сражаться внутри, а просто разрушают его сознание. Картина перед глазами становится последней каплей терпения. Намджун чувствует чужие руки на плечах, и он прекрасно знает кому принадлежат эти тонкие длинные пальцы. Слышит шёпот друга, стоящего позади него и продолжающего закрывать глаза другому парню. К морю. Намджуну надо к морю.***
Тэхён садится позади, между Чонгуком и Намджуном. Чимин сидит на переднем пассажирском, подняв ноги на сидение, обнимая собственные колени, пока Юнги опять за рулём его машины. Салон заполняется дымом от двух сигарет, пока они все ждут ещё одного человека. Хосок выбегает из магазина сразу же, как его порог переступает сменщик. — Тэхён? Я видел, из вашей школы уже показали снимки, Тэхён, ты как? — рыжеволосого сейчас волнует одно, состояние его младшего. Увидеть такую картину вживую, это не курицу у Ба зарубить. — Нам нужно в участок, — Юнги выдохнул очередную порцию дыма. — Там всех заберут родители, как только дадим показания. Сейчас Мин будто снова стал собой. Отстранённый, холодный, скучающий. Каким всегда был, без лишних эмоций на лице и в голосе. Но было то, что отличалось. Правая рука уходила к соседнему сидению и сжималась чужими короткими пальцами. Чимин снова держался за Юнги, забывая о том, как глупо это выглядит. Хоби-хён, — в машину словно лучик солнца заглянул, что наконец оживило Пака, парень развернулся на сидении, выпуская минову руку. — Что у вас тут вообще происходит? Более тонкий, чем обычно, голос дрожал. Из глаз чуть-ли не слёзы льются. Хосок запускает руку в открытое окно машины, проходясь ладонью по светлым волосам. — Мне бы кто рассказал, — Хосок оглядывается, проверяя слышит ли кто. — Рассказал, что легенды оживают по-настоящему.***
— Чон Чонгук, верно? — шериф забивал данные, озвученные ему, в компьютер, неуклюже передвигая палец по клавиатуре. — Ученик школы города… перевёлся в этом году, проживает… — Мужчина перевёл взгляд от экрана на лицо, сидящее перед ним. — А ты где живёшь то? Родители твои где? Всех вон, уже разобрали, — мужчина откинулся на спинку стула, складывая руки на груди. — И почему никаких данных о них нет в школьной базе? — Я сам перевёлся, — Чонгук смотрел своими чёрными глазами прямо в глаза шерифа. — Мне помогла тренер, родители ещё не успели переехать. — То есть ты живёшь один, так хочешь сказать, а парень? — мужчина чуть повысил голос, не особо доверяя услышанному. — Знаешь, в этом городке, приезжие, это не просто редкость. — Я получил травму, не могу больше ездить на соревнования. Остался в городе, который был ближе всех на тот момент, — Чонгук почти не моргал. Нужно быть аккуратнее, не скажет же он, что приехал сюда, сходил до цыганки, и сейчас сам не понимает, что с ним творится. Пить только сильнее хочется, за окном уже темно давно и дело идёт к ночи. — Но твои родители, они ведь знают, где ты, как ты? — шерифу самому уже надоели эти расспросы. Но, протокол обязывает, да и телефон паренька был найден в бассейне. Как и альбом со странными рисунками, подписанные все одной буквой «V». — Шериф, — подал вдруг голос Чонгук первым. — А вы верите в легенды Вашего городка? Мужчина нахмурился. Народ уже шепчется. Ни разу здесь не происходили подобные случаи. Люди тонули, бывало, и всё списывали на русала, который словно грозовая туча, навис старой шестьдесят девятилетней легендой над городком. Но чтобы вот так, кожу словно наждачкой снимали, и Шериф видел подобные раны только у местных моряков, которые когда-то ходили в плавания в океан и охотились на белых акул. Вот эти то твари и могут сотворить такое с кожей человека, если потереться об их кожу. А здесь, в бассейне, который ещё и чувство, будто воду фонтаном из себя выплюнул, растекаясь по плитке стен, окнам и потолку. Мужчина почесал затылок под шляпой. — Ладно парень, ты только всё-таки дай мне номера родителей, чтобы я мог позвонить им завтра, и ступай уже, — мужчина взялся за ручку, записывая диктующиеся ему цифры. Чонгук вышел из здания полицейского участка, бросая взгляд сразу же в сторону дороги, которая может быстрее привести его к морю. На улице уже почти ночь, и он движется в обратном направлении от стороны, где находится отель…***
polnalyubvi — Девочка и море
Телефон разрывается тихой вибрацией в кармане шорт, оставленных лежать на песке. Но Чонгук не слышит. Всё, что заполняет его голову, это чужой голос. Тот самый, который овладевает им каждый раз, стоит разозлится, как только он видит, как страдает любимый человек. Чонгука опять душит. Воздух из лёгких выбит, а вместо него вливается морская вода. В такие моменты в памяти всплывают все фрагменты прошлой ночи, но уже поздно. Назад ничего не вернёшь, а Оушен уже снова рассекает своим хвостом воду, уходя в глубь моря… Чонгук засыпает…