Elsa & Emilie — Under the Blood Moon
Волны разбивались о скалы вокруг маленького пляжа, образуя пенистые фейерверки, разлетающиеся на метры вокруг под светом звёзд и маяка. Ветер, не порывистый, не резкий, словно невесомая шаль укрывал собой всё вокруг, заставляя трепыхаться вечные маки на склонах, трепя чёрные волосы, поглаживая по голове. Даже слезу с щеки не сдувает, нежный, ласковый, словно присмиренный. Ночь полностью завладела маленьким городком, заставляя потухнуть огни в домах, даже в полицейском участке стало тихо. Завтра. Все дела на завтра, а сейчас время моря и его песен. Легенды, пробирающиеся по утрам туманом, сейчас бродят по улицам, их ноги несут к воде скорее, чтобы сбросить боль ступней, показать неполной луне блестящую чешую, переливающуюся от бесконечно чёрного к перламутровому фиолетовому. Чонгук, запыхавшийся, остановился только возле грота, куда приходил не так давно за помощью. Аккуратно, чтобы не подскользнуться на мокрых камнях, он пробрался внутрь, вот только там никто не ждёт. Старуха, что жила здесь — ни следа, будто и не было никого, а всё, что парень видел — сон. Только сон не будет рваться наружу, заставляя лёгкие гореть, мысли стирать в песок. Наспех срывая с себя одежду, Чонгук оглядывается по сторонам. Он уже знает, что будет дальше. Стоит ногам коснуться моря сейчас — он очнётся утром от первых лучей где-нибудь выброшенным волнами на скалы. Но и остановить он это не в силах. Воспоминания о произошедшем в бассейне застилали всё собой, перекрывали, точно вентиль воду в трубах. Он был там, видел как терзали тело тренера. Как кожа несчастного человека стиралась, будто снимаемая наждачкой. Как поднялась из бассейна вода, точно облако пыли, вся, до последней капли, как водоворотом закружила двоих, где один жертва, а второй хищник. Чонгук был там. Чон прекрасно слышал крики, то, как булькала вода, пока жертва захлёбывалась, как красный цвет рассеивался, словно краской капнули с кисточки — стремительно, сигаретным дымом, окрашивая всё вокруг красным. Чонгуку не забыть картину перед глазами, он даже слышал имя, которое назвал Пэк Чонвон. А ведь он слышал его только раз, в раннем детстве, когда его мать не уследила за ним, и мальчишка случайно забрёл в бассейн, помешав двум влюблённым… Чонгук был там. Видел, слышал, чувствовал. Это был Чонгук…«Чонгук… выпусти меня…»
Голос внутри опять становился всё сильнее, а руки переставали слушаться. Прикрывая глаза, Чонгук делает шаг к воде, позволяя набегающей волне укутать его ноги собой. Хотел бы я сейчас чтобы ты оказался рядом… Волны всё также разбивались о скалы, толи ликуя, что хозяин снова с ними, толи наоборот — из страха, что Оушен всё больше набирает силу. Теперь он способен убивать и вдали от моря. Кожа Чонгука больше не реагирует на пресную воду.***
Тэхён как не пытался уснуть этой ночью — не мог. Одни и те же образы его преследовали во снах, сменяясь с нежных прикосновений чьих-то рук на животный страх перед обрывом скалы, на которой возвышается маяк. У него то вода кругом и полное спокойствие, в котором он рассекает руками синеву, а рядом кто-то такой родной и близкий. То лужи крови, волны, сносящие дома. Впервые ему снились такие кошмары. Под утро он измотан настолько, словно всю ночь бегал, а не лежал у себя в кровати. Перебирая в пальцах свою чёрную жемчужину на цепочке, он резко подорвался с постели. Море. Ему нужно к морю, оно успокоит, огладит своими пенистыми руками его лицо, укроет волной, будто одеялом, нашепчет, перебирая ракушки по песку, свою колыбельную. Вчерашняя картина до сих пор перед глазами, хочется думать о чём-то другом, но никак не получается. Не вяжется… Натянув купальные шорты и старые спортивные штаны поверх них, Тэхён влез в олимпийку из того же спортивного костюма и, чтобы не разбудить родителей, перелез в открытое окно. Спуск из своей комнаты уже давно привычное дело, не первый раз так сбегает из дома перед рассветом. Он бежит, так, чтобы быстрее добраться до места. Чуть поскальзываясь на влажной от оседающей росы траве, цепляется за ветки дерева на пути спуска, и вот он — пляж. Пустой, как и всегда. Слабо освещаемый звёздами и светом маяка. Тэхён сразу же стягивает с себя лишнюю одежду, раскидывая её по песку в стороны, приближаясь к воде. На секунду, ему чудится, что жемчужина, стоило ей коснуться голой кожи груди, обожгла. Всего на секунду. Но этого было достаточно, чтобы он обхватил её двумя пальцами, поднося к глазам, чтобы рассмотреть, вдруг ему так померещился укол о шероховатость, а жемчужина окажется надломленной. Но нет. Взгляд приковывает совершенно другое… Там, в волнах, мелькнуло что-то. Хвост. Дельфин? Тэхён трёт глаза, неужели от бессонницы у него начались галлюцинации? «Первая волна» — начинает про себя считать парень, постепенно заходя в воду. Вторая волна, третья, они начинают нарастать, а Тэхён считает дальше, всё ещё смотря вдаль, где только что видел чёрный хвост с фиолетовым отливом. Шестая… вот она, самая сильная, сегодня цикл из семи волн. Тэхён ныряет.***
Evanescence — Together Again
Как он и предполагал. Море встречает его, словно мать сына. Обнимает, притягивает в свои объятия когда вбирает в себя воду для следующей волны. Тэхён плывёт, ещё слишком темно, чтобы что-то рассмотреть по дну, но привычка держать глаза открытыми под водой не исчезнет, и он, вглядываясь в темноту, продолжает двигаться вперёд. Ему нечего здесь бояться. Тэхён знает каждую травинку на морском дне, каждую рыбку, которая нашла себе домик посреди огромных камней, знает каждую скалу под водой, он знает всё. Но не знает чей это хвост перед глазами только что рассекал толщу воды. Резко останавливаясь и отталкиваясь ото дна, Тэхён поднимается вверх за глотком воздуха. Солнце совсем скоро встанет, а глаза, привыкшие к темноте, видят собственные ноги над пустотой. Парень оглядывается вокруг. — Показалось? — бормочет себе под нос Тэ, рисуя в голове то, что увидел в эту минуту. — Совсем уже крышак поехал… Мокрые руки с длинными пальцами трут глаза, пытаясь помочь привести себя в чувство. Тэхён ещё раз оглядывается, разворачиваясь в воде на триста шестьдесят градусов. Никого. Смотрит наверх, там звёзды прощаются, постепенно скрываясь из вида, стоит небу приобрести светлые оттенки ещё до полного восхода солнца. Отталкиваясь от невесомости, Тэхён приподнимается из воды, погружаясь ногами вперёд с новой силой. Он опускается, всё ниже, ниже, ниже, но здесь слишком глубоко до дна. Его руки подняты к верху, чтобы не мешать телу, пропуская воду сквозь пальцы, как невидимый канат. Кажется, стоит только дёрнуть и он резко всплывёт, вытягиваемый неведомой силой. Тэхён с морем на «ты». Так почему бы снова не открыть глаза. Парень застывает. Статуей, которую окружила непроглядная тьма для человеческого глаза, становится, не шевеля ни единым мускулом, всматриваясь в две чёрные точки, которые безднами заманивают его в самую глубь, в глаза напротив. «Неужели сны стали более ясными? Я научился ими управлять?» — Тэхён не хочет долго думать, он уже знает, что ему нужно делать. В другой бы раз он не спешил, позволил бы сну течь рекой, но не сейчас, не тогда когда он ясно мыслит и помнит, как пришёл сюда, как оказался в воде, как увидел лицо русала перед собой, заметив перед этим его хвост. Хватаясь за чужие плечи, Тэхён резко придвигается вплотную к обнажённой накаченной груди, сразу же, безошибочно, прижимаясь своими губами к чужим. Всё. Он сейчас проснётся и от этого ещё плотнее сжимает ресницы. Но нет. Не слышен звон будильника на телефоне. Не чувствуется, чтобы кто-то его аккуратно толкал в плечо. Даже лучи солнца не пробиваются сквозь веки, а ветер не треплет чёлку. Всё также, вокруг ощущается вода, наверху где-то волны неспокойно встречают рассвет. А чужие губы, горячие, отвечают. Руки обнимают, прижимая к себе сильнее, медленно спускаясь от лопаток к пояснице. Плечи под тэхёновыми ладонями чуть дёргаются, и теперь Тэхён чувствует, как в поцелуе перенимают роль главного. Он ахает от неожиданности, как сразу ощущает чужой язык внутри рта. Сразу же одёргивая руки с плеч, Ким перекладывает их на грудь, стараясь отодвинуть от себя того, кого даже не знает как назвать: человека? русала? Чон Чонгука? Тэхён мычит в поцелуй от нехватки кислорода, порываясь всплыть, но крепкая хватка не пускает, и он чувствует, что они опускаются ещё ниже, ещё дальше от берега, от городка, от мира живых… Лёгкие разом заполняются кислородом, поданным будто из кислородной подушки. Тэхён распахивает свои глаза. Ему на секунду кажется, что он умер. Но глаза раскрываются и попадают на чужие губы, на которые сразу падает взгляд, на эту милую родинку под нижней губой. Смотрит выше, щурится от расфокусировки из-за воды, кажется, здесь на щеке виднеется шрам, дальше, глаза, чёрные, чернее любой ночи, захватывающие в свою власть при каждой встрече. Тэхён не успевает даже рта раскрыть, забыв, что всё ещё находится под водой, как его снова увлекают в поцелуй. Он цепляется за крупные бицепсы, но больше не отталкивает. Позволяет чужим рукам обхватить себя так, как вздумается, и плевать что одна ладонь лежит на его пояснице, пока вторая поднялась к шее. Он сам зарывается пальцами в чёрные волосы, слегка путаясь в них в воде. Сам прижимается, раскрывая рот, и снова, и снова сталкиваясь с чужими губами, открываясь для неизведанных ранее игр со своим языком, и дышит, дышит когда его лёгкие наполняют кислородом, чтобы не захлебнулся. Снова отстраняясь, Тэхён старается заглянуть в чужие глаза, спрашивая разрешения, чтобы всплыть, чтобы ему дали возможность разглядеть поближе лицо, тело, хвост… А в ответ словно видит чужой вопрос на свой, отвечая только глазами: — Ты уверен? — Ты со мной и я уверен.***
Hurts — Weight of the World
Телефон в кармане спортивных штанов разрывался мелодией звонка. От лёгкого ощутимо осеннего ветерка спина стала покрываться маленькими мурашками. Брови сдвинулись к переносице, а отстранятся от тепла совсем не хотелось. Тэхён поднялся, опираясь на чужую оголённую грудь, садясь, не поднимая век. Шум прибрежных волн, катающих по песку ракушки, заставил улыбнуться настойчивым лучам солнца. Наощупь находя свои штаны, парень полез в карман. — Да Минни? — голос после сна совсем хриплый, словно он только что скурил пачку крепких сигарет, низкий, подавляющий. — Вы там чё, трахаетесь с Чонгуком? До вас двоих не дозвонишься! Ты где? — Чимин на другом конце почти кричал, наверняка запуская руку в волосы, думает Тэхён, но, появившуюся улыбку, быстро смывает с лица, стоило до конца открыть свои глаза и посмотреть на рядом лежащего человека. Сознание начинает возвращаться. — Школа на сегодня закрыта, — Чимин быстро вернул внимание к себе. — Ты как? — Не знаю, я… — пытаясь уложить чёлку, Тэхён стал осматривать пляж, пока мозг старался восстановить в памяти прошедшее раннее утро. Облизнув губы по привычке, парень сразу прикоснулся к ним пальцами. Он уверен, ещё некоторое время назад на губах ощущалось размытое покалывание, словно он… словно он долго целовался! — Я звонил Хо, он предлагает собраться сегодня в «Скале», и пню трухлявому будет понятно, неладное что-то творится в городе, — на фоне голоса послышались звуки открывания дверей машины и то, как Чимин сказал кому-то «Привет». — Я уже забрал Юнги, Хо будет ждать в магазине, остались ты и Гук. Поехали, заедем к Ба заодно. — Подожди, Минни… — глубокий вдох. — Гукк~и со мной. Подъезжай к моему дому через минут двадцать. — Хоу… Ладно, потом расскажешь. Нажимая на красную трубку на экране телефона, Тэхён ещё раз провёл ладонью по чёлке. Не может быть — мозг только что дорисовал последний кадр перед глазами. Не бывает такого. То, что Тэхён видел… Но от мыслей его быстро отвлекает другое. На обнажённой груди Чонгука блестит что-то влажное, прямо в том месте, где была голова Тэхёна. Парень склонился, сразу же отпрянув после. По пляжу разнёсся гулкий хлопок ладони по лбу. Слюни. Подхватывая лежащую на песке футболку, Тэхён садится на колени рядом со спящим Чонгуком, поднося ткань к голой груди. Брюнет перед ним выглядел почти как обычно. Позволял опять обнимать себя во сне, как в прошлую совместную ночёвку, и сейчас лежит также, как был, когда Тэхён проснулся. Голая грудь вздымается медленно, а солнце ласкает каждый кубик на прессе, выделяя их сильнее в рельефе мышц. Тэхён навис сверху, застывая со своей футболкой в руках. Глаза непроизвольно тянутся по всему телу, запоминая каждую ещё не выученную родинку. Вниз, к пупку, обводят его взглядом и ниже. Тэхён усмехается про себя, они ещё совсем молоды, растительности ниже он не видит, взгляд, скользивший по чистой, более светлой чем его, коже, утыкается в кромку чёрных шорт. Чёрно-фиолетовая чешуя. Массивный хвост. Ничего из этого нет. Ноги, бёдра, на которые Ким сразу положил свой глаз, когда только «новенький» вошёл в их класс. Чонгук явно знает свои сильные стороны внешности, иначе бы не напяливал бы всё время невыносимо обтягивающие джинсы. Тэхёну требуются такие же крепкие нервы, как ткань этих самых джинс, которые сдерживают в себе, облегая, такую мощь. И чему удивляться, что на широкой подкаченной груди образовалась лужица из слюней Тэхёна. Да он если сейчас рот раскроет — пляж затопит. Мало красоты парня, лежащего перед ним на песке в одних шортах, возраст и гормоны тоже дают о себе знать. Тэхён гей, но не инвалид. Он также возбуждается, как и другие парни. Легко заводится, и ему трудно устоять и не коснуться своими пальцами слегка загоревшей кожи груди, когда он прикладывает ткань, чтобы вытереть Чонгука. Затаив дыхание, Тэхён проводит тканью по коже, очищая её, он уже готов был встать, но его резко хватают за запястье одной руки и в туже секунду Ким оказывается на песке, в то время, как сверху нависает огромное тело. Всё таки, разбудил… — Что ты? Гукк~и, это же я… — от смущения и жуткой неловкости Тэхён нервно улыбается, смотря прямо в чёрные бездны. Его руки, в одной из которых так и осталась футболка, были прижаты по обеим сторонам от головы, вдавливаемые в песок. Запястья в чужих руках казались ещё тоньше и более хрупкими, чуть сильнее сожми и сломаются, даже если на самом деле не так. Ким под этим парнем сразу выглядит в несколько раз меньше, а ведь в плечах он совсем не уступает, да и в росте. В мышцах да, но в остальном, было бы желание — с лёгкостью скинул бы с себя. Но только Тэхён даже не думает о такой возможности. Чонгук смотрит пронизывающе, пытаясь считать мысли, а Тэхён от этого взгляда плавится, как и его собственный мозг. В ту же секунду парень пользуется замешательством Чонгука и всё-таки переворачивает его на спину, выгибаясь в спине и подбрасывая того бёдрами. — И ты ни о чём меня не спросишь? — Чонгук нарушает своё молчание, наблюдая за тем, как длинные пальцы, крепче вцепившись в ткань, проходятся по его груди, заканчивая вытирать влажное пятно. — О чём? — стараясь максимально сосредоточиться на том, что делает, у Тэхёна совершенно нет никакого желания смотреть на лицо Чонгука. Сейчас, сидя сверху на этих самых чёртовых бёдрах, ощущая явную твёрдость прямо между своих ягодиц через ткани их шорт, Тэхён дрожит. Он ощущает как тело пробивает озноб, и не ясно, от заданного вопроса это, или от того, в какой позе они оказались. Он продолжает избегать чужих глаз, но за него всё решают, дёргая на себя, от чего носы сталкиваются, а Тэхён ахает. — Ты знаешь. Не говори, что не помнишь о том, что было утром, — твёрдый голос Чонгука, с небольшим хрипом после сна, делает только хуже. Тэхён слишком сильно прижат к торсу и теперь, помимо собственных воспоминаний, боится ещё и того, как его стояк почувствуют. Можно сослаться на возраст, ведь он сам готов понимающе кивать, ощущая тоже самое у Чонгука, вот только в голове чужие губы на собственной шее, а пальцы так и просят, чтобы ими прикоснулись к этому божественному телу. Что спросить? Ты русал? Но Тэхён действительно не уверен до конца, ему всё ещё кажется что померещилось, что его сознание настолько увлечённое снами с мифическим существом, что теперь путает реальность с вымыслом. Ведь в памяти точная картина, как выходили они из воды на ногах, как их руки сплетались в пальцах, как упали прямо здесь, вымотанные от долгого плавания. Всё, о чём он думает однозначно, это помнит как чужие губы прикоснулись к его. Сразу же, стоило им вынырнуть, влажные, слегка скользящие по нежной коже, горячие, со сладко-солёным привкусом, губы Чонгука на его, тэхёновых губах. Ему точно померещился хвост, потому что он помнит, как их ноги соприкасались вытанцовывая, топчась прям по невесомости, держа их на одном только рассвете, который отражался в утихающем море. — Минни звонил… он скоро приедет за нами… если ты, конечно, не против, — Тэхён снова уводил свои глаза, не представляя, что именно сейчас его глупая привычка облизывать губы творит с сознанием парня под ним. Чонгука тянуло изначально к этому парню. Но чтобы настолько, что не сдержался и поцеловал, был готов из воды на руках выносить, а сейчас он ощущает как идеально Тэхён сидит на нём, а предательское тело только и даёт, что незамедлительную реакцию. И что ему теперь со всем этим делать? Чонгук прекрасно понимает о том, что Ким гей, тот и не скрывал никогда, но как быть когда у тебя на этого гея стоит, когда каждый раз ищешь повода коснуться лишний раз, обнять, не отпускать от себя далеко. Чон не слабак, он может признаться сам себе — этот нереальный парень, который будто из самой пены морской вышел, ему определённо нравится за рамками «друг», «красивый парень» или простого слова «привлекательный». — Может пойдём… — Тэхён робкий, хоть и готов молиться Посейдону в благодарность за такую близость с объектом воздыхания, вот только как быть, если Чонгук спрашивает его о поцелуе, потому что сейчас ему противно, жалеет о том, что сделал, как думает Ким. — Просто не говори никому, пожалуйста, — Чон всё ещё не отпускает, перекладывая руки на талию, чтобы удержать на месте пытающегося слезть с него парня, из-за чего тот стал безбожно ёрзать по бугорку в шортах Чонгука. — И не собирался! — Тэхён действительно не слабый, он просто сам не хотел вставать, но слова, способные задеть, возвращают из далёких мечтаний и представлений в реальность. Долгожданная свобода от трения пришла, но Гук не рад этому, понимая, что мог обидеть, сказав не подумав, из-за чего его могли неправильно понять. — Подожди! — Тэхён успел уже подхватить олимпийку, как его снова хватают за запястье, а после спиной впечатывают в грудь, отчего лопатками чувствуется чужое сердцебиение, бешеное, вот-вот грудную клетку разорвёт. — Просто, дай мне немного всё осмыслить. Ким замирает, одна рука держит его руку, когда вторая притягивает, держась поперёк талии. Кто-нибудь, просто сфотографируйте их, такой кадр, думает про себя Тэхён. — Чонгук… — всё, что может выдавить из себя парень. — Я не могу отрицать того, что ты нравишься мне, Тэ, — дыхание за ухом, сбивчивый голос, Тэхён уже не выдерживает. — Но я не знаю, что это. Я хочу быть честным в своих чувствах. Светлые пряди чёлки развивает ветер, когда голова откидывается назад, располагаясь на плече. Длинные пальцы касаются предплечья руки, которая помогает ему в данный момент стоять на месте. Вокруг только они, пустой пляж и море. Солнце над головами, да ветер погуливает между скал. — Но если поцелуешь меня ещё раз «просто так», я тебя изнасилую, — лёгкий толчок локтем в живот помогает Чонгуку прийти в себя и улыбнуться. — Пошли давай, Чимин уже ждёт поди. Чонгук помнит, как попал под колёса машины. Он засмотрелся на фотографии одного парня в интернете. Неземной, явно что они были одного возраста. Его макияжи бывают обычными, как у айдолов по телевизору, а бывают вызывающими, как у рокеров. Он фотографирует всё вокруг, но эти кадры пропитаны особой атмосферой и эстетикой, даже если мусор сфотографирует, и в нём красоту можно найти. Много фотографий моря и скал, а ещё какого-то другого парня, который сразу не понравился Чону… Чонгук и не надеялся вспомнить аккаунт того парня, он не успел подписаться, торопился на соревнования. Но, кто же знал, что увидит его, сидящим на задней парте у окна. Может видел и до этого, когда только оказался внутри школьного коридора, где все стремились к каким-то дверям, похожими на вход в туалет. Были слышны крики… Чонгук тоже пошёл, замечая как три парня со свежими побоями появляются оттуда. А после Чонгук заглянул внутрь, так, издалека, а дальше не помнит ничего… Только то, как пришлось менять мокрую одежду, оказавшись на пляже, и снова спешить в школу… Только потом в новостях, на следующий день он узнал, что те самые трое парней утонули. Видимо, Чонгук хотел их спасти…? — KimTae, подписывайся давай! — Тэхён назвал ему свой аккаунт, и Чонгук подписался, теперь ежедневно лайкая все посты, увлекаясь фотографированием вслед за другом, и по прежнему недолюбливая того парня, который оказался рыжеволосым, и на самом деле очень даже хорошим человеком, оберегающий Тэхёна, Чон Хосок… — Одна просьба, — Тэхён оглянулся на идущего позади Чонгука. — Не говори Хосоку, что я приходил на пляж один рано утром. Не хочу опять лекции слушать. Прямоугольная улыбка светила ярче солнца, а сощуренные глаза были похожи на яркие чёрные полоски из-за пушистых ресниц. Перед Чонгуком точно не человек, а морское божество, чьи пряди высветленных волос падают на лоб, приподнимаясь от ветра, пока идеальное тело спрятано за одеждой. А ещё у Чонгука дежавю, и далеко не первое. Каждый раз, стоит увидеть перед собой вот такого Тэхёна, улыбающегося ему, серьёзного, склонившегося над тетрадью и грызшего кончик ручки, с фотоаппаратом в руках, каждый чёртовый раз, Чонгук думает, что уже видел это раньше… даже маки до сих пор растут на этих скалах, а пляж всё также скрыт от посторонних.***
The Lumineers — Salt And The Sea
Звук капающей воды из крана в пустую раковину о белый кафель — раздражал. Тихое тиканье часов на стене в комнате — раздражало. Мысли, состояние, отражение в зеркале, весь мир, сам себя — раздражает. Намджун уже полчаса стоял в ванной, смотря на себя. Глаза, которые вечно прячутся за тёмными очками, рельефное тело, покрытое смуглой кожей, темновато пшеничные волосы, торчащие к верху, он ненавидел в себе всё, а теперь ненавидит ещё и то, что прячется под всем этим. Когда парень вернулся домой, то был готов вскрыться прямо в этой ванне. Мысли о том, что он, парень, переспал с другим парнем, и что ему это… Нет, Намджун даже в мыслях не даёт себе признаться окончательно, что ему понравилось. Понравилось, как пухлые губы касались его кожи, как руки держали, не давая провалиться в собственное сознание, как чужая горячая плоть ощущалась внутри. Открытый кран и брызги в разные стороны. Кажется, холодной воды всего Северо-ледовитого океана будет мало, чтобы прийти в чувства. Всё смешалось, слишком много навалилось, и Намджун «в ответ» наваливается обеими руками на раковину, снова поднимая голову и пытаясь увидеть в зеркале ответ. Может кто-то пустит строчку по низу, как в новостях по телевизору, где всё утро обсуждается загадочное убийство школьного тренера команды по плаванию. Отец, накричавший вечером из-за того, что Намджун не ночевал дома, сейчас наверняка где-нибудь у школы или же в полицейском участке. Мачеха уехала в соседний город, а старший сводный брат… Если бы Намджун хотел, то от того, как он сжал края раковины, она бы превратилась в пыль. «Наследственность» — проносится в голове. Точно! Как он мог забыть о том, что на днях его ещё и добили новостью о родной матери, которая, как оказывается, сейчас живёт по соседству с другой девушкой. Ну что за проклятие-то?! Выходя из ванной комнаты, парень сразу хватает свой телефон, находя нужный ему контакт. Нужный ему, но он не нужен этому контакту. — Хён… — Намджуну не хватает Юнги. Он настолько привык, что старший всегда рядом, всегда на его стороне, а теперь. А что теперь? Кто кого предал? Юнги, который теперь всё время ошивается рядом с Тэхёном и его «голубой» компашкой, или Намджун, даже не пытающийся помириться. Парень падает на постель, смотря в потолок. Он опять разрывается. Внутри всё горит, но горит не так, как лес. Вода горит, будто кто-то посреди его внутреннего океана разлил чёртову нефть и поджог это чёрное пятно, которое отравляет, истребляет всё живое, сжигает каждый орган, медленно поглощая по клеточке, каждую каплю крови, впуская этот яд. Яд того, что нужно здесь и сейчас… Пальцы сами тянутся к губам, когда вновь вспоминается вкус чужих губ. Лёгкая улыбка озаряет лицо, проявляя небольшие ямочки на щеках, сразу же меняя парня, смягчая его суровые черты лица. Но другая рука одёргивает первую, а после тело, выворачиваясь на невидимую изнанку, желая выплеснуть весь этот пожар из себя, переворачивает его набок, заставляя согнуть колени, пока изо рта исходит немой крик, а по щекам в подушку начинают бежать слёзы. — Я НЕ ПИДР! Слова разлетаются по совершенно пустому и холодному дому, отталкиваясь от молчаливых стен, которые лучше других знают, кто снится этому человеку каждую ночь. Каждый плакат «видел своими глазами» как тот, кто является чьим-то кошмаром, страшный зверь для самого себя, терзаемый со всех сторон, исполосован невидимыми ножами, израненный, запутавшийся…***
BRNS — We Don't Care
— Так, значит вы решили поплавать вдвоём ночью? — Чимин обернулся на заднее сидение, пытаясь взглядом зацепить Тэхёна, сидевшего между Чонгуком и Хосоком. — Минни, смотри за дорогой, — послышалось справа от водителя из открытого окна, куда выпускался сигаретный дым. Блондин резко развернулся, проверяя путь перед собой. — Из-за твоих сигарет вся моя машина пропахла! — завозмущался парень, хлопая рукой по колену Юнги. — Между прочем, здесь только ты куришь. Может остальным не нравится? Когда Чимин злится, его брови сводятся к переносице, а взгляд тяжелеет. Веки слегка опускаются, отчего прикрывают глаза наполовину, и можно в обморок упасть от того, как он смотрит в этот момент. Так кажется Юнги, ведь Чимин всегда приподнимает подбородок вверх, смотря ещё и свысока, а его голова немного наклоняется набок, из-за чего кажется, сам дьявол начинает смотреть тебе в душу, вытаскивая из неё всё, до чего дотянутся эти одновременно милые и грубые руки. До души Юнги точно достал, на что Мин только очередную порцию дыма выпускает, скрывая в нём сердечки в собственных глазах, продолжая выглядеть безразличным в своём ленивом свешивании руки из машины наружу. Посетив больницу, где лежала бабушка Мэй, небольшая компания отправилась к порту, за которым и находился бар «Скала», где их уже ждал владелец, подготавливая всё самое необходимое для долгой беседы и бесконечных рассуждений, выстраиваемых теорий, а также, чтобы вновь напоить смешных младших. Солнце, которое днём проходилось лучами по коже, медленно спускалось к воде, постепенно окрашивая небо в причудливые тона красного и сиреневого. Эхо облаков приближалось, словно призраки кораблей, еле видимые, полупрозрачные, они неслись вдоль дороги, сопровождая каждого водителя, попадающегося на пути. — Если бы меня волновало, что кому-то не нравлюсь я курящий, то я бы не курил, — Юнги выкинул окурок, выдыхая остатки дыма, и также оборачиваясь назад. — Не понимаю я вас, ладно купаться днём, но ночью то, не видно же ничего! — А в этом и самый кайф, — подал вдруг голос, задремавший Хосок. Всё это время его голова мирно покоилась на плече младшего, щекотя при каждом дуновении ветра, подбородок Тэхёна, кончиками огненных волос. Чон начал зевать, тут же прикрывая рот кистью руки, не замечая, как пара глаз устремляется на него. Тэхён, так любящий, как его друг, имея милую манеру прикрываться, наблюдает сверху, отклонив голову в сторону Чонгука. И Чимин, который, как заметил Юнги, стоило Хосоку только начать говорить, сразу переключился в зеркало заднего вида, ведь парень сидел прямо за ним. Бывшее несколько секунд назад обозлённое лицо, вмиг вернуло ангельский облик, уголки невыносимо пухлых губ поползли вверх, а глаза снова смотрели на мир с блеском, сквозь зеленоватые линзы. Кажется, проснувшийся парень быстро разрядил обстановку в машине, ведь все ехали молча, Чонгук сам начинал дремать, пристроившись на другом плече Тэхёна, а Чимин был чересчур напряжён, всё же, водить в не особо знакомых местах ему ещё тяжело, а тут этот Мин Юнги, в который раз достаёт чёртовы сигареты и бесцеремонно начинает курить. Нет, Чимин не то чтобы сильно против, просто он знает, что Хосок не особый любитель запаха табака. Да и Тэхёну нечего с Чонгуком травится. О том, что в бардачке лежит пачка ментоловых сигарет, Пак предпочитает умалчивать и возмущаться на старшего, напрочь забывая, как ещё вчера лип к нему от страха. — Ночью можно увидеть как море фосфорится. Хочешь, покажу в следующий раз? — продолжил Хосок, потирая сонные глаза и отлипая наконец от тела друга, обращаясь к Юнги, вытягивая руку вперёд, хватаясь за спинку сидения, и касаясь тонкими пальцами плеча старшего. — Ну что, далеко ещё? — Да вот же порт, — Чимин свернул с трассы, подъезжая к огромным складским зданиям, постепенно выходя к дороге, ведущей вдоль скалы, внутри которой и спрятался нужный им бар. — Один вопрос, никто же не против ещё одного человека? Четыре пар глаз обратили внимание на водителя. — Джин, он… — Чимин резко прикусил губу, в надежде не сказать лишнего. — Вообщем, он писал мне, что тоже будет тут сегодня, так что… Больше всего сейчас Чимин смотрел на Тэхёна. Помня все рассказы из их прошлого, ему совершенно не хотелось, чтобы была ссора. Но Чимин хочет окружить себя близкими ему людьми, которые не являются членами семьи. Да и старшему, после того, как Пак услышал о ночи двух братьев Ким, Чимин предполагал, что нужно отдохнуть в хорошей компании. — Больше народу, тем веселее верно? — отреагировал Чонгук. — Идём, я есть хочу слишком сильно. ТэТэ, ты как, проголодался? Выходя из машины, Чонгук шире открыл дверь, чтобы Тэхёну было удобнее выходить, на что прозвучало еле слышимое «ещё руку ему подай» от Юнги. В будний день, когда на небе только появляются первые звёзды, а темнота ещё не опустилась к земле, людей нет совершенно. — Давно я не был здесь, и чтобы был народ, ты вообще ещё работаешь? — Юнги, заходивший первым, быстро обнаружил глазами Вонхо. — Джин, привет. В вечно тусклом помещении и вправду находились только его владелец, да Ким, сидевший за столом, где уже ждали несколько бутылок алкоголя и пара тарелок со скудным набором закусок, ожидающие, когда к ним добавят что-то посущественнее, привезённое из магазина, где работает Хосок. — А ты думаешь здесь новостей не показывают? — Вонхо, как и всегда, вынырнул из-под бара, протягивая руку, чтобы поочерёдно поздороваться со всеми входящими. — Три убийства, да все явно нечистые. Джин, оторвал свою прекрасную задницу и перенёс стаканы. Старший, выглядевший не так, как все привыкли, с открытым лбом благодаря убранным и чуть потрёпанным волосам, в наполовину расстёгнутой рубашке, которая явно на пару размеров больше, чем надо, ещё и вытащенной на одну сторону из джинсовых шорт, усыпанных дырками и в нелепых чёрных сланцах на толстой подошве, отчего он был выше даже Тэхёна, по сути, самого высокого в этой компании, нехотя отложил телефон, который держал в руках. — Задница прекрасная у тебя, а у меня ахуенная, — Ким тоже сразу поздоровался со всеми, приобнимая за плечо Юнги, за оба плеча Чимина, и становясь перед Тэхёном и Чонгуком. Последний вытянул свою руку для рукопожатия, и даже сам приобнял по-братски старшего, отмечая «превосходный» стиль в одежде. Тэхён только смотрел на Кима из-под своей высветленной чёлки. — Тебе правда, так очень идёт, Малыш Ким, — на лице Джина расцвела мягкая улыбка, а взгляд походил, словно он смотрит на милого щенка, а не на парня, который стоит в небольшой растерянности после комплимента по поводу волос, и не знающего как себя вести. — ТэТэ, я виноват и… — Тебе правда нравится, хён? — Тэхён не давая договорить Джину, почти запрыгнул на старшего. Чимин позади с облегчением выдохнул, понимая, что этот улыбающийся прямоугольником парень, самое дорогое, что он мог найти на этом краю света, соулмейт, ведь и сам Пак, мог бы после многолетней недоссоры и молчания растаять от комплемента, например, его линзам. — На меня не смотри, — Хосок поднял руки в сдающемся жесте. — Я с ним ни разу не говорил о тебе. Рыжеволосый также как и Юнги, дал приобнять себя за плечо, здороваясь за руку. — Джин! — Вонхо, который так и стоял пока за баром, напомнил старшему, для чего он вообще поднял его с дивана. — Сам бы уже десять раз отнёс, — пробухтел Ким, хватая разнос со стаканами. — Джин, — потянул Юнги, успевший сесть на тот же диван, где был парень. — Джин~а, у тебя не задница ахуенная, это ты ахуевший. Смех разных голосов заполнил тоскливое помещение, создавая видимость уюта и тепла, перекрывая собой отсыревшие стены и старые потёртые ткани.***
— Ви! Вот ты веришь в эти легенды сам-то? — пьяный Джин, чей язык уже порядком заплетался, а громкая и бурная речь была ещё громче и быстрее, обратился к младшему, который сидел прямо напротив него всё в том же окружении, двух Чонов. — Да почему Ви-то?! — парень, быстро захмелевший и уже пропускающий несколько стопок рома, который достал для них Вонхо из личных запасов, всё не мог понять, за что его так прозвал владелец бара, ведь Джина и Чимина, как и Хосока, и Чонгука, он называл по именам. Да и Юнги тоже давно звал по имени, вместо рэперского псевдонима. — Потому что «Мама, я спелая вишня! Ешь меня сладкого, только косточку выплюнь!» — передразнил звук, услышанный в интернете, Чимин, манерно кривляясь и заливаясь звонким хохотом, падая телом на колени рядом сидящего Юнги, из-за чего Мин чуть не подавился сигаретным дымом. Новая порция уже не смеха, а настоящего гогота, отразилась о стены по сути, пустого бара. — Он прав, ТэТэ, я понимаю этих двоих, которые так пристально охраняют твою сладкую попку, — переводя палец с Чонгука на Хосока, начал Вонхо, нехотя отводя взгляд от «катающегося» на коленях Юнги Чимина. — Ты только посмотри на них, знал бы ты мысли одного, давно бы пересел поближе к другому полушарию планеты, а знал бы мысли другого, так никогда бы не подходил к первому. — Отстань от моей пятой точки, извращенец! — лицо Тэхёна вспыхнуло так, словно он и есть, спелая вишня. — Ты сам не лучше! — Ох, мальчишки, я хоть не отрицаю своего сексуального интереса, вырос уж давно из всей этой романтической хуйни, как и из сказок про русала и всю эту его месть за любимого. Хосок, отпивающий в этот момент сок, что служил им в качестве разбавителя крепкого спиртного, подавился, отчего Тэхён начал стучать ему по спине. — Ты ровесник мой, — напомнил он Вонхо, который сейчас ощущал себя здесь самым взрослым. — Возраст не определяется по количеству прожитых лет, — послышался голос Чонгука, который приобнял Тэхёна за талию, развалившись на диване. — А ты, хён, значит особо опытный? К своему же удивлению, Чонгук по трезвости был на первом месте, хотя опыта выпивать у него было не так уж и много. Он ощущал себя гораздо увереннее, и, если бы не друзья за столом, не отказался бы от сладковато-горьких губ парня, чья талия идеально подходила его рукам. — Не не не, вот вы мне скажите лучше, — Чимин, покрасневший от выпитого алкоголя и долгого смеха на коленях Юнги, вынырнул из-под стола. — Вонхо, ТэТэ, вот вы геи. Как это называется, открытые? У меня самого — две мамы. Может это судьба тогда, что именно сейчас в этом сраном городке начала происходить невиданная поебень? Обычно гладко уложенные светлые волосы, были растрёпаны в разные стороны, чёлкой падая на глаза, после того, как Юнги, пользуясь моментом, успел потрепать эту блондинистую макушку. Глаза превратились в две маленькие щёлки от неисчезаемой улыбки, а белая рубашка давно была расстёгнута до последних пары пуговиц, открывая вид на прекрасный накаченный торс, ярко очерченную грудь с тёмно коричневыми сосками на светлой коже. Юнги видел Чимина полуголым, но мокрого, когда наблюдал за ребятами с пляжа, пока те резвились в воде. А такого Чимина, он видит впервые, ещё раз окончательно влепляя себе мысленно оплеуху под аккомпанемент старой детской песенки «Голубой вагон бежит качается», каждый раз одёргивая себя не пялиться, тем более вот так в упор, открыто, и каждый раз проваливая эту задачу. И впервые Юнги рад, что основное внимание, хоть зачастую и не всегда, Чимин дарит Хосоку, сидящему как раз рядом с Мином, не замечая, как старший готов пускать слюни на него. И Юнги не единственный, кто в который раз теряет суть разговора, забывая для чего вообще собрались, вот так «пропадает» утонув в образе тэхёнова ангела. Вонхо, что сидел прямо напротив на стуле и с таким задором подливающий всем ещё алкоголя, не раз скользил взглядом по худой шее, спускаясь к ключицам Чимина. Впрочем, ещё при первой встрече владелец бара успел обратить внимание на Пака, он любит таких вот, милых чертят. Жаль, Чимин не гей, заявивший об этом уже не раз. На какой-то миг Вонхо с лёгким сожалением бросает взгляд на Джина, которому явно повезло что Намджун оказался скрытым геем, но после быстро включается в разговор между Юнги, Джином и Хосоком. — ТэТэ, по легенде, русал подарил своему возлюбленному чёрную жемчужину, и смотри, у тебя есть чёрная жемчужина, — Джин обратил внимание на покоящуюся в ямке между ключицами бусину. — Как же его там звали… Рокк, кажется? — Ба говорила, что русал хотел только подарить её, но не успел. А тот парень, просто нашёл её и сохранил, — Тэхён обхватил свою подвеску, катая жемчужину в пальцах. — А Рокк… так звали моего… — Не так, — гораздо громче остальных произнёс Чонгук, перебивая Тэхёна и обращая внимание даже тех, кто давно успел сбегать за новыми бутылками спиртного в баре. — Кольцо, обручальное кольцо с цветом глаз самого Оушена, ведь… он так любил их. Постоянно норовил заглянуть в глаза, словно ребёнок, увидевший восьмое чудо света. Так удивительно. Все боялись чёрных глаз, считали, что это глаза демона, хотя и шептались об этом только за спиной. Чёрная жемчужина на обручальном кольце, чтобы уехать, найти место, где они смогут поженится и сменить это кольцо на другое, на настоящее обручальное… За столом, где общались по несколько человек, наступила тишина. Стало тихо настолько, что даже через ненавязчивую музыку были слышны набирающие силу волны за стенами бара. Море снаружи явно чувствовало изменившееся настроение компании, нагоняя жути с каждым ударом воды о волнорезы и о скалы. — А ты откуда знаешь, про смену кольца? — заговорил первым Тэхён. Глаза парня округлились, став ещё больше, а рот приоткрылся. Ким уверен, только ему известны такие подробности, ведь больше он, первое, нигде такого не слышал, второе, ему это рассказывала Ба, как она говорила: «Со слов твоего деда, Рокка…». — Да, кажется, ты же и говорил? — Чонгук, который был словно погружён в давние воспоминания прошлой жизни, широко улыбнулся, возвращая резко потухший свет в бар. — Ооо… а вот кому-то пора уже домой. Джин распластался на столе, пользуясь, что с его стороны больше никто не сидит, и мирно посапывал. Просмеявшись, остальные под руководством Вонхо, кто пошатываясь, а кто не рискуя вставать резко, убрали мусор за собой, спеша вернуться обратно в свой городок.***
— Только если двое сядут на колени к кому-то, — забрав ключи у вдрызг пьяного Чимина, на самом деле не так много выпивший Вонхо, собирался сесть за руль чиминовой машины, чтобы отвести всех домой к Паку, и самому там переночевать. Все столпились вокруг машины, если приехало пятеро, то сейчас уезжало семеро. Тэхён, слегка покачивающийся на неустойчивых ногах, в накинутой на него чонгуковой кофте, ёжился от холода ночной осени вблизи моря. Алкоголь уже не грел, а вот на мозги неплохо давал, потому что парень, переставая обнимать себя, навалился на Чонгука, обвивая его шею. — Гукк~ии, хочу на коленки к Гукк~ии, — выдохнул парень, давая ощутить своё горячее дыхание на затылке и за ухом Чонгуку. — Отлично, одна парочка есть, — Вонхо, придерживающий Джина под руку, пытался усадить старшего назад по середине. — Кто ещё на ком? — А я хочу к Хоб… — начал только Чимин, неконтролирующий себя в эмоциях, и махая руками, будто маленький ребёнок. — Ты, персик мой, поедешь спереди, — прервал его Вонхо наконец-то выдыхая, сбросив с себя тяжёлую тушку. — Кто дорогу то покажет? — Эээ… — хотел было возмутиться Чимин, но остатки хмельного разума не дали ему закончить, заставляя послушно приземлиться на переднее сидение под разочарованный взгляд Юнги. — Тогда Юнги на Хо, — решил Вонхо, открывая дверцу водителя. — Схуяли это я на нём? — быстро отреагировал Мин, косясь в сторону Чона. — Потому что судьба, мой милый всё решает за нас, — начал ехидничать Чон, хватая Юнги одной рукой за плечо, а второй притягивая его к себе за талию. Мин и без того не привыкший к телесному контакту с другими, начал кривиться, отворачивая голову в бок от приближающегося лица Хосока. — Уйди, уйди, уйди. — Юнги, блять! Поехали уже, ты сидишь на Хо потому что меньше его, а не потому что я ставлю на то, что будь вы парой, он будет сверху, что тут непонятного? — начал загибаться от смеха, ещё не успевший сесть в машину, Вонхо. — Поехали ребят, пока мой «навигатор» не отрубился. Чимин, всё это время выбирающий музыку, начинал нехотя склонять голову, готовясь пойти за Джином в царство снов.***
AQUA — My Mamma Said
В уютной столовой, где рады каждому гостю, Намджун чувствует себя будто зверь, загнанный в угол. За столом, на котором сейчас стояли две чашки чая, источая небольшой пар, он сидел рядом с женщиной, которая была через угол от него. Молчание, которое повисло после одного слова «Проходи», невыносимо давило, но слова, которые так долго копились, никак не хотели покидать головы обоих. — Джун, — женщина, не поднимая головы и сглатывая вязкий комок, что застрял в горле, всё-таки смогла преодолеть себя, ради собственного сына. — Я рада, что ты пришёл… Парень посмотрел на неё, стараясь взять верх над эмоциями, которые внутри смешались в одну бурю. — Я… Я ещё не знаю, как отношусь к тебе, — всё же заговорил Намджун. — Но, игнорировать тот факт, что ты здесь, я не могу. — Милый… — Не смей перебивать меня! — эмоции кружили, будто чайки над морем, раздражая внутренними криками. — Ты, ты бросила меня! Оставила одного! А ещё ты… Боже, да мне противно! Противно от тебя, от себя, что я сын какой-то лесбухи! Хё Чжин всё также не поднимала головы. Она потянулась к кружке, но дрожащие руки просто не давали ей взяться за неё, из-за чего женщина одёрнула их, скрестив пальцы и положив замок из рук на колени. — Ты хотя бы знаешь, через что я прошёл? — Намджун терял контроль всё больше, начиная выплёскивать из себя накопившееся, но далеко не то, что хотел. — Можешь себе представить, ты блять, можешь представить каково мне сейчас?! Я ненавижу таких как ты! Я бы может и простил, что ты бросила меня, но то, что ты… — Намджун… — голос Хё Чжин дрожал ещё сильнее рук. — Что Намджун?! Что?! Я думал ты мертва! Верил, что у меня нет матери! Слушался отца во всём, всегда делал только то, что он хотел! Ты знаешь, что он мне устроил, когда узнал, что мой друг гей? А что было на днях? А?! — парень подорвался со стула, резко отодвигая его назад и возвышаясь над собственной матерью. — Всё из-за тебя! Это из-за тебя я неправильный! Почему ты не могла просто жить с моим отцом? А сейчас ты заявилась! Да если хоть кто-то узнает о том, что у меня мать лесбиянка, ты представляешь, что будут говорить? Как мне теперь вообще жить? Как мне теперь жить после того как я и Джин, как… Голос, сорванный в крики, начинал хрипеть. Лицо краснело от злости, а внутри всё разрывалось на части. — Ты, если бы хоть немного обо мне знала, я бы мог просто поговорить с тобой, но ты же даже не знаешь кто я! — Намджун, я знаю кто ты! — их глаза встретились, стоило женщине поднять голову, и Намджун увидел в отражении женских слёз собственные. — Ни смей только себя в чём-то винить! Это я, я всё. Мне нет ни единого оправдания… — За что мне это, а, мама? — парень просто обессиленно упал на колене перед женщиной. — Почему я такой неправильный? Какого чёрта мне нравится парень? Я ненавижу их, ненавижу! Если бы Намджуну сказали, что он однажды будет плакать, стоя на собственных коленях, когда его голова лежит на коленях у его родной мамы, он бы рассмеялся, послал бы, а может даже избил. И сейчас он хотел бы избить самого себя. — Я не могу так больше, — продолжал хрипеть парень сквозь слёзы. — Ты мне так нужна… Я не хочу всего этого, хочу нормальную семью, хочу быть нормальным… — Джун, ты нормальный… — руки, на которых уже стали появляться первые маленькие морщинки, коснулись пшеничных жёстких волос, поглаживая по голове. Сама Хё Чжин спустилась на колени, вставая на полу перед сыном и обнимая его. — Я люблю тебя. Прости меня, милый. Если бы ты знал, как я всегда хотела прижать тебя к себе, забрать тебя, дать тебе всё. Милый мой, прости меня… я так виновата перед тобой… Прошу… позволь мне всё исправить. Парень убрал руки со своих плеч, оседая на пол окончательно. — Я рад, что ты жива, — его голос был совсем тихим, еле уловимым для человеческого слуха. — Я не знаю, что мне делать, как себя вести… меня учили другому. — Я знаю милый, я понимаю… — причитала мать Намджуна. — Всё хорошо, слышишь меня? Всё хорошо. — Я… — но парень не закончил, резко подрываясь. — Да какого чёрта я вообще с тобой тут разговариваю?! Ты лесбиянка, конченая тварь! Таких как вы в больницу класть нужно, лечить! Лучше бы ты сдохла и никогда не появлялась в моей жизни! На громких словах парень схватился за голову, которая давно шла кругом, разрываясь от происходящего внутри души. — Что мне теперь вообще делать? Как жить дальше? — Намджун снова вернулся к полушёпоту. — Мама… Я… Из-за меня пострадал друг… а другой друг бросил меня… а я сам… Это всё ты! — Намджун! — женщина поднялась, на ходу вытирая собственные слёзы и сразу обнимая по-матерински своего ребёнка. — Тише, милый… Ты ни в чём не виноват… — Отвали! Лесбуха! Я ненавижу тебя! — парень стал выворачиваться из тонких рук, но не те оказались на удивление цепкими и не выпускали из своих объятий. — Съебись! — Намджун! Все мы делаем ошибки, все мы совершаем глупости. позволь мне исправить мою ошибку, пожалуйста. Я так люблю тебя. Да, — Хё Чжин сама начинала биться в истерике. — Да, я люблю девушку, я чёртова лесбиянка, называй меня как хочешь, но пожалуйста, не отталкивая меня. Что такое? Что случилось? Почему ты так про себя говоришь? Голос матери хоть и дрожал, но это именно то, чего так не хватало. Спокойствия. Убежища в этих объятиях, решения всех проблем в этом лице. Отражение в точно таких же глазах напротив, вот что нужно было Намджуну. — Я ненавижу тебя… Ты бросила меня… — парень готов повторять это вечно, но слова никак не хотели въедаться. — Мама… — Мам! А вот и мы, встречайте ваших пьянчужек! — голос раздавшийся в дверях и быстро приближавшийся застал врасплох Намджуна и Хё Чжин. Но женщина продолжала стоять перед парнем. — Мам! — в прошлый раз мать Намджуна говорила ему, что у него есть брат, но голос, который никак не унимался… — Мам! О! Вот ты где… Хё Чжин не отворачивалась, всё также смотря на своего старшего сына, в то время, как взгляд Намджуна резко переместился на раскрытые двери, в дверях которых стоял Чимин…