polnalyubvi — Забери Солнце Моё
Комната была почти переполнена дымом от сигарет трёх курящих людей. Отмахиваясь от очередного выпущенного седого облака, Хё Чжин наклонилась к Тэхёну, в очередной раз проводя рукой по высветленным прядям парня, в надежде передать как можно больше материнского тепла, которого по её мнению сейчас так не хватает избитому мальчишке, который неровно дышит из-за боли от сломанных ребёр. — Да может хватит уже?! — не выдержала По Ён, возмущаясь на Юнги и Намджуна по большей части, которые курили в разы чаще, чем старший Пак. — Задохнуться можно, а из-за шторма и форточки не откроешь! — Будет тебе, дочка, — дедушка Пак всё не отводил взгляда от лица Тэхёна, покрытого ссадинами, которые стали постепенно покрываться корочками от засыхающей крови. Слишком до боли знакомое лицо… — Если шторм не прекратится, что же нам делать? — Хё Чжин обернулась на Чимина, сидящего рядом в кресле с откинутой головой. Один глаз парня был прикрыт, залитый красно-фиолетовым оттенком после точного удара чужого локтя. — Чонгук не звонил? — уточнил парень, косясь в сторону стола, где сидели старшие. — Где он там? — Не случится ничего с твоим Чонгуком! Дома сидит наверное, тушку греет. — Ты ничего не знаешь, Нам — Чимин говорил с паузами, разбитая губа неприятно горела вокруг раны. — А где Хо? — Что? — Юнги уже и забыл, что Чимин должен был сообщить и Хосоку тоже о потасовке в школе. — Сейчас наберу ему… Тишину, которая образовалась после слов Мина, нарушали только резкие порывы ветра за окном, вперемешку с жутким рёвом волн, который толи призывал выйти к морю, толи бежать как можно дальше от этого проклятого места. — Не берёт, — понуро произнёс Юнги, отбрасывая телефон на стол и переводя взгляд на Чимина. — К морю… надо… — внезапно севшим голосом произнёс Тэхён, возвращая всё внимание к себе. — Море… — Тише, тише, — Хё Чжин, отвлёкшаяся на Юнги, пока тот пробовал дозвониться до Хосока, снова стала гладить парня по голове. — Кому что, а этому лишь бы поплескаться, — попробовал улыбнуться Чимин. — Сейчас, только шорты наденем, и пойдём, Тэ. — Минни… — По Ён укоризненно посмотрела на сына. — Будет вам, не на похоронах же, — Чимин оторвал голову от спинки кресла, наклоняясь вперёд и складывая руки в замок перед собой. — Может, и не так всё страшно. А вот то, что от Хосока и Чонгука известий нет, вот это напрягает. — Да с чего бы?! Нахуй они сдались тебе?! — Намджун, всё это время сжимающий свой и джинов телефоны в руках, резко встал из-за стола. — Ты избит, Джин не лучше, этот вообще в полусознательном состоянии. — А то, что Чонгук остался там! Хосок может туда же пришёл после нашего ухода! Нас трое было! Ты не думал, что с ними хуже может получится?!!! Чимин начал кричать в ответ, морщась от боли разбитой губы, но тут же забывая про неё, как только раздался звонок, оповещающий, что за дверями кто-то стоит.***
polnalyubvi — Девочка и Море
Тишина, образовавшаяся в новом открывшемся царстве мёртвых заглушала вой за окном. Капли, падающие с потолка на бескрайние лужи, оказывались в разы громче тех, что стучали по окнам. Красный цвет вокруг был ярче, чем вечные маки на склонах скал маленького городка. То место, которое утром служило классом для проведения уроков, где выпускники сидели со скучающим видом, наблюдая за серостью за окном, сейчас было окрашено кровавым красным цветом. Кровь была повсюду, Хосок сидел, упав на пол, в луже из крови, она капала с потолка и стекала по стенам. Кровь и то, что явно было телами двадцати с лишним человек, хотя теперь больше походило на разбросанные куски мяса, которое плохо провернули через мясорубку. От увиденной картины парень стал пытаться как можно быстрее встать на ноги, но те скользили по жиже, быстро впитывающейся в одежду, волосы, кожу… Оскальзываясь, падая и снова поднимаясь, Хосоку удаётся встать. Бешенные глаза бегали по кабинету, а тело вертелось словно волчок, отрицая в глубине мозга то, что стоит перед глазами. Крупная дрожь стала пронизывать его, и не понятно, толи это от могильного холода морского дна, витающего в воздухе, толи это от страха, что среди этого может оказаться родной человек. — Т. Т. Тэ… — дрожащие губы никак не давали произнести имя, пока в ознобе руки стали ощупывать карманы в поисках телефона. Топот нескольких пар ног, врывающиеся люди, громкие возгласы, поднимающаяся паника, чьи-то чужие руки, которые хватали под локти, снова скользящие ноги по крови, Чон, как сломанная игрушка, утягиваемый преподавателями, которые смогли устоять после того, как переступили порог, только и повторял имя одного человека. — Юнги~я… — двух человек.***
Tommee Profitt feat. Fleurie — Wake Me Up
Яркий свет аккуратно проникал сквозь неподвижные шторы, освещая всю комнату, заполняя собой. Крики чаек, неугомонных птиц, вечно ищущих чем бы поживиться, пробуждал сильнее любого будильника, и длинные ресницы, тихонько трепещущие от нежелания раскрываться, всё же разомкнулись. Смуглая кожа, покрытая шрамами на более светлых запястьях, была теперь чистой, разве что местами теперь появятся новые небольшие шрамики. Чуть отросшие волосы рассыпались по подушке высветленными прядями, тёмные корни которых сильно выделялись, отливая тёмно-коричневым оттенком в лучах солнца. Широкая ладонь одной руки чуть сильнее сжалась, и Тэхён почувствовал в своих пальцах чужие спутанные жёсткие волосы. Приподнимаясь на локтях в больничной кровати, парень сразу обратил внимание на чёрную макушку, спящего парня. Чонгук сидел на полу, облокотившись руками на край кровати и положив на них голову, которую как раз и гладил во сне Тэхён. Кривясь от яркого света и появившейся тяжести в голове, Ким огляделся, понимая что находится в больнице соседнего, от родного места, города. Месяц… Он лежит здесь уже месяц. Сегодня должен быть день выписки… Все эти дни туманом рассеивались на осколках памяти. Очередной день в школе, смех Чимина, куртка Юнги на плечах, хранившая в себе тепло хозяина и запах его яркого успокаивающего парфюма в перемешку с остатками дыма сигарет, Чонгук, чью куртку хотелось бы увидеть на себе на самом деле… Чонгук! Тэхён снова опустил свой взгляд на спящего друга. Голова восстанавливала память, раскладывая каждое мгновение по полочкам, усиливая боль, кажется теперь не только в теле, но и во всём мире, если конечно этот проклятый мир вообще может чувствовать хоть что-то, в подкидывающихся криках Джина из воспоминаний. Кабинет старшеклассников, окружённый старший и… дальше Ким не хочет вспоминать. Это выше его сил, но и в тоже время не так, ведь тело помнит. Оно каждый удар навсегда сохранит в сердце юноши, желающего птицей летать в облаках, а лучше свободным дельфинам в волнах океана. Но потом из ниоткуда непроглядная тьма… А дальше только суета родных людей вокруг. Родных… Тэхён снова смотрит на более светлые руки, подогнутые под черноволосую голову Чона… Он помнит как приехали его родители, помнит как звенел звонок в доме Паков, как его привезли сюда и помнит как Чимин приходил каждый день, чтобы навестить друга. Помнит Юнги, курящего в форточку, чтобы меньше дыма попадало в палату, иначе медсестра больше не впустит его. Помнит даже слёзы… Если бы Ким Тэхёну, молодому человеку, гею, сказали, что Ким Намджун будет плакать на коленях, подниматься, ругаться матом, а потом снова падать на колени, хватая его за руки и вымаливая прощения… Он бы сам пришёл в психбольницу и сдал бы себя как крайне сумасшедшего и, возможно даже, опасного для общества. Ведь, когда Намджун извинялся за всё то, что творил до этого, у бедного Кима было слишком много чувств и слов, что всё что он мог делать это молчать. А хотелось крушить всё вокруг, хотелось в ответ матом кричать на Намджуна и тут же плакать, причитая, что он может понять… Пускай и странно такое понимание, но Тэхён поймёт. Понял и принял. Потому что Намджун как первая любовь, да и почему как? Именно Ким Намджун дал Тэхёну понять: кто он есть. А ещё отлично показал предательство всего мира, но затем то, что люди могут поменяться. Пускай с трудом, пускай при помощи других. Но могут. Даже, если ещё не до конца и терзая самих себя, разрываясь на кусочки. Но могут. Ради любви наверное все всё могут? И души могут встретиться вновь в следующих жизнях, чтобы наконец-то обрести эту любовь? Тэхён помнит, прекрасно помнит, весь этот месяц. Помнит родителей, которые кричали, обвиняли его. Зачем полез в драку… Как мог дать себя избить… Наверное его отец действительно разочарован в нём, раз собственный сын не смог выстоять против… а сколько их там было-то? Возможно, если бы Тэхёну эти люди не причиняли бы столько боли, то он бы передёрнулся, вспоминая новости, которые увидел по телевизору, стоящему в его палате. Двадцать с лишним закрытых гробов… Кто вообще хоронит пустые гробы, когда от целого класса остались одни ошмётки? Киму весь этот месяц было плевать как такое могло произойти. Им всем было плевать. Хоть вся их компания и хотела по своему разобраться в происходящем, расспросить Ба, но есть одна вещь, которая заставляет всех только приходить к Тэхёну, навещая его в больнице, поддерживая как только можно. Всех… кроме одного. Чимин, Юнги, Джин, Намджун и, конечно же, не отлипающий и часто ночующий, Чон Чонгук, приходили к Тэхёну, чтобы поддержать его. Все кроме Хосока, который находился в тюрьме, обвиняемый в массовом особо жестоком убийстве… В злополучный день, когда, по словам Чонгука, Чимина и Тэхёна увезли Юнги и Намджун, сам Чон только и смог, что наорать на всех и побежать в полицию. Он отобрал телефоны тех, кто снимал все избиения на них и побежал с ними к их шерифу. Сам не помнил половины, подхватив сильную простуду из-за ужасной погоды, но он точно был у шерифа, отдав тому видео-доказательства, хотя тот отказывается от этого, ведь… написанного заявления нет. Чонгук не совершеннолетний… А вот Хосок прибежал по сообщению Чимина, как только смог. Бросив работу, помчавшись на велосипеде, практически сбиваемый и ослеплённый мощным ливнем, он добрался до школы, где в классе его ждала самая страшная картина в жизни… Вот только к тому моменту как раз сбежались учителя… там и шериф подъехал проверить слова подростка Чонгука… а там Хосок, весь в крови, с безумными глазами, который только и делал, что крутился на месте. Чон Хосок, восемнадцатилетний… Чимин говорил Тэхёну, что никто не хочет даже вникать в масштабы такого убийства. Ким Тэхёна избили, а его лучший друг на месте преступления совершенно один… Этот городок слишком переполнен безумцами. Они в Чоне только фамилию слышат. Чон. Чон Оушен… — Ты проснулся? — хриплый ото сна голос заставил дёрнуться Тэхёна от неожиданности. — Гукк~и, ты опять уснул здесь… — Ким мягко улыбнулся. Если бы не его друзья и Чонгук, он бы с ума сошёл от новости, наверное… — Ты опять думаешь… Тэ, мы вытащим его, — Чонгук поднялся с пола, потягиваясь и разминаясь после неудобного сна. — Мама Джина обещала помочь… — Я просто тут подумал, — Тэхён отвернулся от Чона. — Как вообще такое могло произойти? Столько людей… такая картина… Чонгук, а если легенды действительно настоящие? Если Оушен видит во мне Рокка… все ведь говорят, что я очень похож на деда. Чонгук непроизвольно дёрнулся от произнесённого имени любимым, смахивая с рук что-то невидимое… Словно руки испачкал в чём-то. — Мы со всем разберёмся, Тэ. Обязательно. Но, сначала нужно вытащить Хосока. Ты тоже всё равно до конца не восстановился. Намджун звонил, он с Джином и его мамой сейчас занимаются этим. Чимин скоро приедет, чтобы забрать нас… — Они снова заняты, — горько усмехнулся Тэхён. Родители Кима были в больнице два раза… Нет, он не винит их. Они работают и зарабатывают деньги, как могут, чтобы он же мог купить себе новые джинсы и футболку, раз старые пришли в негодность. Да и это даже хорошо, что его кровная семья не появлялась здесь, иначе как бы он объяснил им, что какой-то парень ночует и практически живёт с ним. Обнимает, иногда невесомо целуя в щёки, в лоб, в макушку, когда думает, что Ким уже спит… Правильно, никак. Тэхён — гей. Парень, влюблённый в парня, принимающий любовь в ответ, пускай они ещё и не готовы до конца открыться друг другу. Но, что на это скажут люди? Что подумают про их семью? Этот городок слишком застрял в прошлом, кажется, навечно окутанный туманом, пришедшим проклятием с моря, расплачиваясь теперь за то, что так и не может дать любви существовать.***
Ruelle — Take It All
На блондине, стоявшем, облокотившись о капот машины, была кожаная куртка, скрывающая под замком такую же чёрную футболку, небрежно заправленную в не менее чёрные джинсы, облегающие плотные бёдра, показывающие миру чуть загоревшие колени. Чимин уже месяц как ходит в чёрном, словно показывая всю мрачность, которая теперь опустилась на их маленький городок, куда он сам недавно прибыл, став маленьким лучиком света для одного парня. — Ты смотри-ка, что, он опять ночевал у тебя? — видя двух друзей, парень не сдерживает улыбки. Только она-то и осталась напоминанием о том, что Пак всё ещё светлый человек, который всего лишь один из попавших под негодность правил этого мира. — Чонгук, тебе пора уже просто начать жить с ним и всего делов-то. — А где Юнги? — Чон всегда теперь сразу спрашивал про старшего у Чимина, заметив однажды то, какими глазами Мин смотрит на блондина, видя в них знакомый блеск. — Мне откуда знать? Тэхён, ты… готов вернуться? — у Чимина самого шрамы теперь не скоро сойдут, хотя лицо и вернуло прежнюю красоту. — А есть выбор? Поехали, Минни, давай сразу к пляжу, я соскучился по морю… — С ума сошёл? На улице всего плюс пятнадцать! Ноябрь месяц на носу, а тебе купаться приспичило? Да и это… море с тех пор постоянно неспокойное, Тэ. Не думаю, что это хорошая идея… Тэхён не стал ничего отвечать, понимая что бесполезно. Лучше он потом ночью опять выберется. У него за этот месяц было ещё кое-что важное, что парень хорошенько обдумывал, периодически теряясь в чёрных глазах, то в своих снах-воспоминаниях, то в реальных, что всегда были напротив него. Серое небо нал головой, да опадающая листва с деревьев, действительно ознаменовали приход настоящих холодов. Тэхён только и мог, что откинуться на спинку переднего сиденья и смотреть в окно. Надоевшие пейзажи города, которые он каждый день наблюдал из окна наконец-то скрывались, сменяясь на скалы и море, где белая пена от плещущих волн не давала разглядеть точный цвет воды и то, что скрыто под этой толщей. Казалось, Тэхёна не было не месяц, а всю жизнь… Одно только здесь не меняется из года в год уже на протяжении почти семидесяти лет, маки, которые вечными огнями в полях, да на обрывах скал, трепещутся своими изнеженными лепестками на порывах ветров, стойко хватаясь за стебель, не опадая, как сам Тэхён цепляется за жизнь. Они парню только одно напоминают — красную макушку, волосы переливающиеся всеми цветами огня, такого же яркого и стойкого человека, как сами маки, Чон Хосока, который сейчас рядом необходим чуть больше чем воздух, ведь воздухом его и так наполняет уже Чонгук. Тэхён не заметил как машина плавно въехала на улицу его дома, сопровождаемая по дороге десятками взглядов, буравящих черты лица, увековеченные в памяти старых жильцов, которые теперь до каждого маленького шрама идеально походили на то лицо, которое умывалось на краю обрыва слезами по умершему любимому, где до сих пор стоит старый маяк. До ровной даты в шестьдесят девять лет остаётся всё меньше времени, а Ким Тэхён теперь имеет новый взгляд из-под длинных ресниц. Он больше не запуган до смерти, в нём что-то совершенно новое плещется, нежели было в глазах Рокка, это ещё дедушка Пак заметил, при встрече когда забирал Ба из больницы и зашёл к Тэ в палату, проведать паренька. — У них глаза совсем не такие, какие были у нас… — вслух рассуждал тогда старик, закрывая дверь своей машины. — Эти мальчишки, буря-то, кажется, до конца не закончилась. — Всё ещё думаешь, что нас это не коснётся и придётся нашим ребятам разбираться с прошлым? — Мэй тяжело вздохнула, оглядываясь на сидевшую позади них женщину. — Ну что, малышка. Надеюсь ты готова повторить подвиг Хё Чжин и рассказать своим сыновьям, что они братья и почему ты бросила Хосока, а второго преспокойно родила за пределами родного города?***
Джин всё время смотрел то на часы, то на потухший экран телефона. Он даже не стал открывать сообщение от Чимина, где наверняка говорилось о том, что Тэхён вернулся домой. Искусанные пухлые губы чуть подрагивали, а пальцы то и дело впутывались в слегка отросшие собственные чёрные волосы. Намджун уехал куда-то с Юнги, сказав, что не верит в помощь матери Джина. Месяц довольно долгий срок, а никаких точных действий до сих пор на счёт Хосока, кроме того, что Миссис Ким ездила одна в участок к шерифу, где пробыла довольно долгое время, а после весь вечер ругалась с мужем, не было. Мэр маленького городка был обескуражен заявлением жены о требовании освобождения преступника. В их доме давно творится чёрти что и в итоге, Джин всё чаще стал винить себя в произошедшем. Подавленное состояние старшего сказывалось и на Намджуне. Парень всё время пропадал в соседнем доме со своей настоящей матерью и младшим братом, словно совсем забыл о том, кто ждёт хотя бы звонка от него, хотя Джин и не мог винить его, думая о той тяжести, которую несёт Намджун в одиночестве, сражаясь с самым сильным и сложным врагом — самим собой. В очередной раз переводя взгляд по кругу от настенных часов к телефону, Джин резко встал. В голове всё ещё были слова его матери о Хосоке. О том, что как один из вариантов освободить парня — это побег. Мэр города никак не собирался отпускать шанса отыграться на их маленькой компании, оказывая давление на шерифа. Схваченная пачка ментоловых сигарет с тумбы быстро лишалась своей плёнки, когда парень выходил из комнаты, направляясь к двери, ведущей на задний двор, как главные двери дома распахнулись. Намджун, чьи глаза сразу встретились с джиновыми, в несколько шагов оказался рядом. У них всех голова идёт кругом, слишком много происходящего для столь молодых парней, да только чувства давно завладели ими, захлёстывая собственными волнами и отодвигая куда-то назад всё вокруг.Ruelle — Bad Dream
— Ты с ума сошёл? — ударяясь затылком о стену, схваченный за руки, Джин оказался прижатым спиной. — Ты где опять был? Где мама и твой отец? Я целый день дома сижу один! Тэхён уже должен был вернуться! Но его слова игнорируют, а открытая, благодаря большому V-образному вырезу футболки, кожа шеи загорается от касания горячих губ. От Намджуна не пахнет алкоголем, скорее только немного запахом его старой машины и любимым Джином парфюмом, который тот подсунул ещё на рождество в качестве подарка через собственную мать, когда жил ещё в столице. — Джун?! — от такого Намджуна дышать невозможно, а грубые руки сильнее сжимают тонкие запястья Джина, уводя их наверх за голову. Младший не говорил не слова, только продолжая творить своими губами невозможное, переходя от шеи наверх, проходясь вскользь губами по линии челюсти и подступая к приоткрытым губам. Если это чувство, образовавшееся внутри можно сравнить с бурей, то та, что была месяц назад, покажется маленьким дуновением ветра, потому что между этими двумя слишком много недосказанного, а мир только и делал, что подкидывал совсем другие темы для небольших разговоров и заполненности мыслей. — Я люблю тебя, — низкий, хрипловатый от крепких сигарет, голос, осел мелкими частицами перламутра внутри души. — Я… люблю… тебя… Джин уже давно весь мир послал к морскому чёрту, ещё когда только впервые заглянул в глаза дракона, задумавшись о татуировке тигра однажды себе где-нибудь на плече. А сейчас, посылает и самого себя туда же, отдаваясь своей собственной слабости. Что им сейчас какие-то проблемы за пределами их собственного мира, власть в котором они перекатывают воздухом на кончиках сплетающихся языков, это всё подождёт в эту секунду. Намджун напирает сильнее, забывая, что может сделать больно не так давно восстановившемуся от избиения парня, но Джин не сильно слабее него, резко выдернул свои руки, грубо отталкивая младшего и теперь сам прижимая его к стене, разводя резким движением чужие ноги и ставя колено между ними, прижимаясь пахом к паху. Их губы сталкиваются, а длинные пальцы Джина сразу крадутся под футболкой Намджуна, мягко касаясь подушечками смуглой кожи жителя маленького полуострова. И секунды не проходит, как руки сжимают, впиваясь до следов от ногтей, в бока младшего, а затем резко задирают сильно мешающую футболку, открывая взору прекрасное тело пловца. — Ты уверен? — только и может тихо, сбиваясь с собственного дыхания, прошептать Джин, касаясь кончиком языка чужого уха. — Ты со мной и я уверен… Только что ворвавшийся громом Намджун резко даёт слабину, отдаваясь Джину, вверяя ему не только своё тело, но и все страхи, которыми недавно была затуманена голова, все предубеждения, лишаясь их окончательно с каждым прикосновением пухлых губ к шее, все свои правильные и неправильные мысли, всего себя, когда Джин резко прижимает его к себе, медленно ведя долгим поцелуем к себе в спальню. Даже дверь сама распахивается, не выдерживая натиска, который волнами обрушивается на стены дома с каждым тяжёлым выдохом от перевозбуждения. В какой-то момент сомнений Намджун ещё пытается взять всё в свои руки, перехватывая инициативу, слегка неумело прикладывая ладонь к паху Джина, чувствуя явную твёрдость под слоем ткани, но тут же чувствует ухмылку в поцелуе и, не успевает одёрнуть руку, как его хватают за запястье, плотнее притираясь к ладони давая ощутить сполна то, насколько Джин возбуждён. Банально падать на кровать в джинсах явно не в их стиле, ведь, сразу после манипуляций с рукой, Джин сам слегка отодвигает Намджуна от себя, хватаясь за чужую пряжку ремня, одновременно обласкивая добровольно подставленную шею. Намджун совсем теряется в ощущениях, откидывая голову назад, а его пальцы действуют механически, словно на плохо заученных движениях, вслепую дотягиваясь до пуговиц и молнии на джинсах Джина. — Нужно подготовиться, — отрывается от, разукрашенной неровными засосами, шеи Джин. — Я уже готов… Низкий голос Намджуна сродни какому-то проклятию, которое навсегда падает на широкие плечи старшего, ведь Джин окончательно теряет контроль срывая с младшего джинсы вместе с бельём, а следом быстро стягивая свои. Оставаясь совершенно голыми, они продолжали исследовать тела руками, пока языки завязывались в узлы в их ртах. Джин полностью обхватил талию Намджуна одной рукой, резко разворачивая того и заставляя встать на колени на кровать. Выставляя перед собой руки, младший слушается, не совсем понимая, что дальше хочет делать старший, тянущийся одной рукой к тумбе, а другой проводя по округлой подтянутой ягодице, тут же спуская руку по бедру, а затем, возвращая её наверх уже по внутренней стороне, проходясь кончиками пальцев по яйцам и, когда Джин все жё достаёт нужный им тюбик смазки, обхватывает стоящий, кажется с момента прихода домой, член Намджуна. От медленных движений рукой Джина, с поцелуями по лопаткам, из Намджуна вылетает сдавленный стон, и он непроизвольно начинает прогибаться в пояснице, сам того не ожидая от себя, действуя на одних только чувствах и ощущениях, которыми заправлял, как капитан кораблём, Джин. — Я. люблю тебя, — ещё раз произносит Намджун, услышав, как открывается крышка тюбика, а через несколько секунд, чувствуя влажные от смазки пальцы, скользящие по краям его заднего прохода. В этот раз Джин снова ввёл для начала один палец, но практически сразу, следом, он добавил второй, заставляя Намджуна снова сдавленно простонать. Тяжёлое дыхание наполнило комнату, заглушая весь мир за пределами. Джин всё время проходился губами по спине Намджуна, периодически дотягиваясь до мочки его уха, пока не обхватил его вокруг талии свободной рукой и не заставил оторвать руки от кровати, параллельно вводя третий палец, сильнее разрабатывая сжимающиеся колечко мышц. Младший сильно сморщился от порции боли, которая сменила получаемое наслаждение, но его лицо развернули, сразу нападая на губы, от которых и отрываться не хочется, и Намджун снова расслабился. Джин старался аккуратно двигать рукой, ощупывая стенки внутри пальцами, вспоминая под каким углом он нашёл простату в прошлый раз, как наконец-то почувствовал дрожь в младшем и увидел как тот жмурит глаза, меняя сморщенный от боли лоб на более расслабленное выражение лица. — И я люблю тебя, — проговорил в губы Намджуна Джин, отпуская его обратно встать на руки и вытаскивая пальцы, снова хватая тюбик смазки. Быстрым движением распределяя её по своему члену, Джин раздвинул большими пальцами ягодицы Джуна, опуская взгляд на раскрасневшийся сфинктер. — Люблю. Плавно входя, он продолжал оттягивать кожу, но, чувствуя, как Намджун сдавливает его внутри, переложил одну руку на позвоночник, мягко проходясь ладонью по всей спине, успокаивая и бормоча только одно слово. Член полностью заполнил младшего, от чего тому хотелось и кричать и, одновременно, рассыпаться на маленькие брызги, от волн ощущений, которые завладели молодым телом, пока ещё не привыкшего парня. — Давай Джун… ты знаешь, нужно немного потерпеть, расслабься… — Джин говорил тихо, продолжая оглаживать бока и спину Намджуна. В этот раз Намджун смог расслабиться быстрее. Неведомое желание, пришедшее в момент окончательного решения, стучало по вискам, будоража в памяти те чувства, которые были при первом сексе. Как только Джин почувствовал, что может двигаться, он медленно, не до конца, стал выходить, затем плавно входя обратно, слегка подтягиваясь, стоя на коленях, на сколько это возможно, чтобы войти под нужным углом. Намджун, сжимающий простыни в своих руках, готовый разорвать ткань в любую секунду, снова выгнулся в спине, от резкого тока, который прошиб всё его тело волной наслаждения. Грубый стон, а затем ещё один и ещё, стоны сталкивались с шумным дыханием Джина, который стал ускорять свои движения, крепче сжимая бёдра младшего. В этот момент Джин сам не осознавал, от чего его кроет больше. От узости внутри Намджуна, которая начинала выбивать полустоны и из старшего, или же от чувства, что сейчас всё действительно взаимно. Никто не накурен, не пьян. Они только что признались в любви друг другу и все тени сомнения рассеяны. Мысли о туманном будущем, об утре и о том, как они будут вести себя друг с другом дальше, остались где-то рассеянными вместе со всем остальным. Сейчас только они двое. Только их тела, которые звучали пошлыми шлепками, набирая скорость, только их голоса и дыхание. Только они двое. Видя под собой изнемогающего Намджуна, который метался на грани оргазма и сплошного удовольствия от смешивающихся ощущений, Джин хотел было потянуться к его члену, чтобы помочь кончить, как передумал, плотнее прижимаясь с каждым новым толчком, практически вжимаясь в парня. — Я. — Намджун только пытается что-то сказать, без возможности остановить собственные стоны, переходящие иногда на нечто схожее с рычанием, но само тело говорит за себя, когда по нему проходит крупная, видимая взгляду, дрожь, а сам он кончает, попадая спермой не только на постель, но и себе на пресс. У Джина в глазах, от сжавшегося Намджуна, весь мир накрыло волной удовольствия, от чего парень, быстрее выходя из младшего, кончил прямо на его задницу, откидывая голову назад. От наступившей слабости, Намджун опрокинулся набок, всё его тело пылало, а в заднем проходе начинало зудеть от раздражающей боли, которая пришла, сменив только что получаемое наслаждение. От злости, парень ударил кулаком по постели, замахиваясь из последних сил, но тут же резко поднял голову, оглядываясь назад, чувствуя на коже влажные прикосновения ткани. — Скоро пройдёт, — всё ещё запыхавшимся голосом произнёс Джин, вытирая влажной салфеткой младшего от собственных следов. — В этот раз, я был слишком не сдержанным, а алкоголь и травка не подавляют твои болезненные ощущения, поэтому тебе это может не так понравится, как в прошлый раз… Всё это время старший старался избегать зрительного контакта с внимательно наблюдающим за ним Намджуном. Он бросил салфетки в сторону урны, стоявшей под его рабочим столом и лёг рядом, лицом к нему, но до сих пор не смотря в глаза, старательно изучая тёмные ореолы сосков, иногда только поглядывая на потемневшие засосы на шее. Широкая ладонь Намджуна очутилась на щеке старшего, а шершавый палец прошёлся по мягким губам. — Мне хорошо так, — полушёпотом произнёс Намджун, посылая боль вместе со всем остальным, концентрируясь в глазах напротив, которые наконец-то смотрели в ответ. — Теперь, мне хорошо. Длинные, немного кривые пальцы, легли поверх руки на щеке, сильнее прижимая ту к лицу.***
A Day To Remember — End Of Me
— Ты молчал всю дорогу, — отметил Чимин, когда машина остановилась возле дома Тэхёна, откуда поздним вечером из окон притягивал лишь мрак. — Просто… — Тэхён тяжёло вздохнул, открывая дверцу машины. — Я всё ещё не могу поверить, что Хосока нет рядом. — Хэй, — вышел вслед за другом Пак. — Мы достанем его оттуда. Обязательно, нужно только немного подождать. — Да, Тэ, — Чонгук обошёл машину, забирая сумку Кима из багажника и подходя к нему. — Идём, я подниму сумку. — Спасибо, Чонгук, но я сам, — Тэхён поднял на него взгляд, в котором только омут, полный тайн мыслей и переживаний. — Хочу, побыть немного один. Сжав ручку сумки до побелевших костяшек, Чонгук протянул её хозяину. — Как скажешь, Тэхён. Тэхён помахал на прощание рукой, быстро проговорив, что напишет завтра, как проснётся и скрылся в темноте собственного дома, оставляя после себя только молчание и неслышный, из-за шума близкого моря, скрип зубов от нарастающей злости Чона. — Ну что, ты домой или ко мне? — повернулся к нему Чимин, продолжая улыбаться, как только что улыбнулся на прощание Тэхёну, только улыбка эта начала исчезать с лица. За спиной Чонгука показалась знакомая фигура, которая с момента знакомства преследовала Чимина везде, а с момента происшествия в классе Джина, вообще превратилась, кажется, в тень. — А ты что здесь делаешь, Юнги? Чонгук оглянулся, разворачиваясь, чтобы поприветствовать пришедшего друга, протягивая руку следом к вытянутой. — Я опоздал, хотел хотя бы здесь встретить Тэ-Тэ, как он? — у Юнги во рту сигарета, в лучах солнца волосы переливаются рубиновым цветом, будучи свеже подкрашенными в бордовый, а на бледной коже синяки под глазами опять проявились сильнее после бессонной ночи. — Он вернулся, но всё также, слишком расстроен из-за Хосока, — не смотря на пропавшую улыбку, Чимин последовал примеру Чонгука, протягивая руку для приветствия, сразу же после зачесывая постоянно мешающие волосы назад. — Ну, я пошёл, — ухмыльнувшись кинул этим двоим Чонгук, скользя взглядом по второму этажу дома Кимов. — Чонгук, тебя же подвезти надо, — спохватился Чимин, быстро ныряя обратно в машину. — Поехали! — Юнги подвези, я прогуляться хочу, — крикнул в ответ младший, удаляясь вперёд по улице. Вторая дверца машины хлопнула, а Юнги теперь сидел рядом с Чимином, выкидывая недокуренную сигарету из открытого окна, закрывая его обратно чтобы не застёгивать свою любимую кожаную куртку, надетую поверх старой чёрной водолазки. Чимин, поджимая губы, молча развернул машину, чтобы можно было нормально выехать с улицы, совершенно не смотрел на старшего, полностью игнорируя, как тот нервно покусывал ногти на руках, не отрывая пальцы от губ. — Так и будешь молчать? — по середине дороги до дома Чимина, Юнги проницательно посмотрел на младшего. — Я тут, хотел на самом деле дать тебе кое-что послушать. Длинные бледные пальцы подключили шнур, тянущийся от панели машины, к собственному телефону, другой рукой параллельно пролистывая многочисленный на разные треки плейлист. Раздавшиеся звуки барабанов и гитары заставили глаза Пака расшириться от удивления, от непривычного звучания песни, которую включил рэпер. Их общее молчание продолжалось, нарушаемое только надрывистым голосом вокалиста, от которого мурашки по кожи, вызванные из ниоткуда взявшейся внутренней боли неразделённой любви, о которой, возможно и не знают. — Намджун сегодня признается Джину, — неожиданно произнёс Юнги, всё же сдаваясь своей вредной привычке и открывая окно, чтобы закурить. — А ещё Чонгук так и не отходил, ведь, от Тэхёна. Выпуская облако дыма, сразу уносимое потоком воздуха прочь из машины, Мин повернул голову к Паку, задерживая свой взгляд на пухлых губах. — Счастлив за них, — Чимин раздражённо вздохнул, немного поведя головой из стороны в сторону, закатывая глаза, сразу же возвращая своё внимание на дорогу, поворачивая на улицу, где находился дом. — Чимин, ты… — Приехали, — машина резко остановилась, а Пак сразу отвернулся в другую сторону, чтобы не смотреть на Юнги. — Да почему ты всегда так ведёшь себя? — Юнги не собирался выходить, продолжая курить, устало откинувшись на спинку сидения. — Я ведь забочусь о тебе, переживаю за тебя. — Юнги, тебе пора. Короткий ответ Чимина оказался ударом по щеке Мина, отчего старший сразу выкинул сигарету в окно и повернулся к парню, хватая того за руку, чтобы развернуть к себе. — Какого хуя?! — взбунтовался Чимин, выдёргивая руку и выходя из машины. Мин последовал за ним, быстро обходя автомобиль и толкая Чимина к дверце, ставя руки по бокам от него. — Почему ты игнорируешь меня?! Что я сделал не так? Ты ко мне даже как к другу не относишься, а ведь ты мне нравишься! — начал кричать Юнги, перекладывая одну руку на щёку младшего. — Ты нравишься мне… — Да блять! Что?! — Чимин одёрнул руку старшего от себя, отталкивая того, чтобы сесть в машину, но Юнги схватил за руку парня не давая тому открыть дверцу. — Почему ты так поступаешь? Я не понимаю, почему они все могут быть вместе, а мы нет? Стараясь успокоиться, Чимин тяжело вздохнул, зачёсывая пряди со лба назад. — Юнги, я не гей. Я не против отношений между парнями или девушками, но я-то не гей. Да мы с тобой даже не такие уж и друзья, — парень смотрел прямо в глаза напротив, в которых только что обрушились скалы. — Ты говоришь я нравлюсь тебе, ты хоть знаешь меня? Знаешь какой я? Что ты делал? Просто постоянно ошивался где-то рядом, потому что оказался в нашей компании? И что дальше? Юнги продолжал стоять на месте, не отпуская руку Чимина. — Но ведь я… я заботился о тебе и песню написал… Чимин, положив на руку Юнги свою, продолжал смотреть в глаза старшего. Возможно, то самое странное чувство, которое его постоянно тревожило, когда Мин был рядом, подсказывало, что что-то здесь не так. Что забота о нём не такая, какую получает Тэхён от Юнги. Она не дружеская. Но Пак постоянно отталкивал эти мысли от себя. Ему всё это незачем. Что вообще здесь за странный городок? То одного парня гнобили, издевались над ним всем населением, а теперь сразу несколько парней решили влюбиться друг в друга? — Ты мне не нравишься, Юнги, — повторил ещё раз Чимин, всё же убирая его руку от себя. — На этом точка. Не знаю, что там творится в твоей голове, но даже если, ты бы мог мне понравиться, надо было тогда подходить к этому по другому. Ты же скорее преследовал меня, да я блять ненавижу когда ты рядом, одно твоё такое присутствие выбешивает. Стоило Чимину заговорит, Юнги опустил свою голову. В какой-то момент, когда песня закончилась, ему показалось, что начинается дождь, из-за влаги на собственных щеках. — А, если я изменюсь… — Нет, — Чимин устало помотал головой, словно подобное выяснение отношений у них каждый день, а не впервые со дня знакомства. — Иди домой, Юнги. Оставляя Мина стоять перед машиной одного, Пак быстро зашёл в дом, захлопывая за собой дверь и тут же прижимаясь к ней спиной. Ему приходилось делать больно людям, но его никогда ещё настолько не застигали врасплох те, кто преисполнен болью самим фактом своего существования, как тех, кто отличается от других. Но, всё же поднимаясь с пола, Чимин смотрит в глазок на двери, проверяя, ушёл ли старший. Возле машины никого не было, на лобовом стекле лежал только небольшой конверт…***
— Ты вернулся? — к Чимину в коридор из кухни вышла Хё Чжин, закидывающая на плечо полотенце, явно что-то готовящая к ужину. — Рановато, я думала вы все у нашего Медвежонка будете. У нас тут… гости. — Тэхён устал, мам, — блондин поцеловал щёку матери, скидывая с себя куртку, вместе со всем тяжёлым днём. — Кто приехал? Это к дедушке по бизнесу? В порту всё хорошо? — Из-за сильных штормов стройку пока так и не продолжают, ты же знаешь, он не хочет больше рисковать людьми, — женщина развернулась, зовя сына с собой. — Это одна старая знакомая дедушки и бабушки Мэй. -Ааа… — так, — Чимин резко остановился. — В смысле общая знакомая? Кто это? На кухни семьи Пак собрались все взрослые. Намджуна не было, и после слов Юнги, Чимин догадывался где он, с небольшой ухмылкой посмотрев на стену, за которой стоит дом их соседей. Хё Чжин вернулась к плите, помешивая готовящиеся блюда, По Ён как раз раскладывала приборы на столе, бросая это дело, завидев сына и подставляя щёку, на манер жене, а дедушка Пак сидел во главе стола, прямо напротив… женщины, возраста Хё Чжин. Чёрные, как смоль волосы, были аккуратно уложены волнами, а глаза скорее походили на разрезы маски, настолько их линии были идеальны. Чимин подобные видел только у двух людей, у Хосока и у Чонгука. Особенно у Чонгука, прямо точь в точь. Аккуратный вздёрнутый маленький носик, словно после пластики, вот это уже больше напомнило Хосока, и Чимин нехотя нахмурился из-за мыслей о друге. Женщина оглядела Чимина с ног до головы, останавливая взгляд на глазах. — А тот мальчишка был прав… Сестрёнка, в глаза твоего сына опасно смотреть, можно сразу влюбиться, — голос, завораживающий, словно пение русалки для рыбака, разливался по кухни, полностью завладевая мыслями. — Здравствуй, Пак Чимин. Я — Чон Сиа.