Свежая кровь

— Ой, простите… — Слышащий аж прянул и быстро удалился, закрыв дверь. — Эй, не дергайся, больно же будет. И не нервничай, вкус испортишь! — проворчала Бабетта. Вот ведь всего пара минут на весь процесс: Гаскар и так носил одежду без воротника и волосы собирал в хвост, а Ивона угораздило именно в это время попасть! И так-то удовольствия немного, у своей расы кровь пить — ну как простого хлеба поесть, и разочарования одно за другим, что обратить не получалось, так еще и мешают! Была мысль отказаться, но все же вонзила клыки и попила. Гаскар прижал ранки чистой тканью, но вместо того, чтобы немножко полежать, сорвался и поскакал искать главу Братства. Нашел. — Хм, выглядишь еще не совсем страшно, так полагаю, пока не обратился? — присмотрелся Ивон. — Пока нет. Я по важному делу, дражайший Слышащий. Дело в Хранителе. Он опять взялся за свое! — Поет и пляшет? Мог бы уже и привыкнуть. — Я и привык. Но он снова уверен, что тело Матери Ночи разлагается. — Мне казалось, я его убедил… — Цицерон, может, и притворился, что поверил вам, и на какое-то время, казалось, успокоился. Но потом! Он от гроба отошел, только когда вы приехали. Манипуляции, которые надо проводить раз в четыре недели, он проводит каждый день! — Ну натирает он ее маслом, какой от этого вред, кроме перерасхода масла. Он и сам им как-то намазывался, а ты Ингрид натирал, и все живы-здоровы, только кожа мягче стала. — Так было раньше, уважаемый Слышащий. Но вне гробницы с магической защитой, какая была в Бравиле, время начало брать свое, сейчас уже нужно вливать особые составы, далеко не безобидные. Раза в месяц достаточно, а Цицерон делает это каждый день, все рьяней и рьяней. Он думает, что спасает Мать Ночи, но такие процедуры ее могут погубить. Тело развалится быстрее, чем если бы мы ничего не делали! — Вот же ж… Ладно, Гаскар, я поговорю с ним. Ванусу не очень-то хотелось возвращаться с задания. Когда он уезжал, бешеный шут прям чуть ли не за ворот всех хватал и тащил к гробу Нечестивой Матроны. Тыкал носом, как нагадивших котят, и противным голосом спрашивал, не смердит ли она. Вот что прикажете отвечать? Так-то да, неизбежно пованивает, но он же Хранитель, сочтет оскорблением их Матери, выпотрошит и не почешется. Так что все отвечали, что нет, прямо благоухает, а потом живо улепетывали из убежища, благо контрактов хватало, платили неплохо, можно было в тавернах подольше жить. Ванус по пути пересекался и с Ингрид, и с близняшками, неплохо поужинали вместе. Ингрид подсказала, что и Назир все чаще бывает в «Ночных воротах», можно взять новый заказ, не рискуя опять столкнуться с Цицероном. Вроде уже задумывались о системе тайников, но пока удержались: еще хорошо помнили рассказы Жюстена о том, к чему это привело в конце Третьей Эры. Зато шут почти столкнулся с ним. Летел вперед на полной скорости, какую можно было выжать из пегой кобылки и орал: «МАААААААТЬ!» — Бляаааааадь, — тихо прошептал Ванус. Точно надо отпуск. И подальше. Котикам повезло, их в Сиродил отправили, но он предпочел бы чего поярче. Найти бы опять портал на Дрожащие острова да прогуляться снова по улочкам Блисса и по тропкам Мании. Потом можно будет и в Крусибл заглянуть, и возвращаться через Деменцию, чтобы от контраста со Скайримом шока не было. — Эй, Брат, догоняй шута! — вырвал его из мечтаний знакомый голос. Лучше делать как он говорит, приказы Слышащего не оспаривают. А сам он палил из арбалета по Цицерону и его лошади, но пока промахивался. Ванус развернулся, пришпорил коня и приготовил Ваббаджек. Один луч попал в пегую кобылку, и та превратилась в курицу, которая, конечно, никак не могла вывезти где-то семьдесят килограммов безумной человечины. Где в другом месте шут просто упал бы на зад и, возможно, придавил бы собой птицу, но в тот момент они были у оврага, куда оба и слетели. Ванус и Слышащий еле успели затормозить сами. Аккуратно спустившись, нашли и курицу, и шута не шевелящимися. — Курице я верю, Цицерону — нет, — подытожил имперец. — Возьмем обоих. Курицу — в суп. Насчет Цицерона решим в убежище, — решил Ивон, и на всякий случай связал Хранителя. В убежище, как ни странно, еще кто-то оставался. Бедные Бабетта и Гаскар. Впрочем, девочка могла куда запрятаться или просто наварить себе зелий невидимости, и ищи-свищи ее по всему убежищу. А Беламон был подмастерьем Хранителя, так что ему-то деваться было особо некуда. Огребал он, кажется, по-полной, выглядел так паршиво, словно уже стал вампиром, но будь это правдой, глаза бы у него зелеными не остались. Значит, просто замучали. Цицерон оказался вполне себе жив, так что все занялись им, а курицу, почему-то не превратившуюся обратно в лошадь, положили на стол. — Что вообще произошло-то? Из-за чего вся эта погоня?! — Маааать! Они говорят, что она страдает, но страдает из-за Цицерона! Они хотят разлучить меня с Матерью! Но Цицерон не хочет! — Ну, сначала покойный Слышащий, Жюстен, сказал, что у нее старый и усталый голос, Хранитель встревожился. Мы опробовали вливание экстракта крови с алкоголем, но его много не наготовишь, и перешли на химические растворы, потому что состояние тела без магической защиты неизбежно ухудшается, — устало пояснял Гаскар. — А после шторма Цицерон понял, что я еще не могу с должной компетенцией поддерживать тело, и начал проводить процедуры с особым рвением. Из-за чего тело очень страдает. Смердит ли Мать? Да! Я это уже через свой постоянный насморк чувствую. А у вас и насморка не было, вот все и сбежали. — Меня-то скорее нервозность Хранителя напрягала. Да и остальных тоже. — Так что глубокоуважаемый Слышащий предложил решение: построить гробницу во льдах под Винтерхолдом, при тамошних низких температурах тело еще долго простоит. Но вот Хранитель… — Я не оставлю Мать! Я ей нужен! Ей плохо, и бедный Цицерон обязан о ней заботиться, он поклялся ей и Отцу Ужаса! — Ты там и несколько часов не протянешь. Не думаю, что она оценит, если ты там просто бездарно замерзнешь! — сердился Слышащий. — Значит, так тому и быть! Цицерон всегда защитит Нечестивую Матрону! — Так, ладно, такие вещи за один вечер не решаются. Всем спать. А ты, Цицерон, пожалуйста, перестань вгонять в тело Матери эти едкие растворы, хватит уже. Погубишь ведь святыню своим фанатизмом! — приказал Ивон.