Фарон поёжился, стоя у основания витой лестницы. В пятый раз воззвал к своей вменяемости. Нет, глухо. Что ж, осталось надеяться только на наглость.
Ступени, как на вкус мага, закончились слишком быстро. Впрочем, сомнения всё равно пришлось оставить на нижней. Он поднял руку и постучал.
Никакого ответа. Дроу прикусил губу и нахмурился. Час не такой уж и поздний. В сравнении, конечно, но всё же. Наверняка он всё ещё работал… Частично по вине самого Миззрима — принести на исходе цикла больше шести десятков рукописных листов было чистейшим саботажем. Очень приятным саботажем. Раздумия между отступлением против следующего стука прервала слабо вспыхнувшая в инфракрасном спектре охранная сетка. Почти пропущенное разрешение войти. Фарон развернул плечи и широким движением открыл дверь, надевая маску томного подобострастия.
Кто бы что ни говорил, Миззрим не боялся архимага. Тот не был склонен ни ко вспышкам внезапного насилия, ни к пыткам многих ему подчинявшихся. Странно, учитывая родословную, но жаловаться не было и мысли — смелость это дарило невероятную. В разумных пределах, конечно — хотя бы по углам прятаться не приходилось. Большую часть времени.
Рационально бояться было нечего, пока младший маг был достаточно осмотрителен. Рационально. Но стоя вот так, в чужом логове, наполненном самой сутью звенящей магии, эфемерными нитями и вечнокипящими сосудами, Фарон обмирал снова и снова. С десятками прошедших лет чувство не утихало. А причиной — жёлтые глаза, с отстранённостью крупного хищника наблюдавшие будто за каждой мыслью. Тянущиеся слишком глубоко к самому существу для змеи, слишком чуждые и обманчиво-безразличные для зверя. Громф Бэнр молча ждал, пока нарушитель спокойствия не заговорит. Миззрим боялся? Не-ет. Для этого он был слишком парализован бездной, плясавшей в неестественно маленьких зрачках.
— Нижайше прошу прощения за вторжение, архимаг. Я не помешал вашей работе? — Маг очень надеялся, что дрожь горла удалось скрыть.
— Ты здесь стоишь. И знаешь, что это значит «нет».
— Я очень рад. Может быть, вы смогли бы уделить мне немного времени?
Миззрим шагнул вперёд, прошуршав шёлком мантии.
— Это настолько важно, что ты решил не одеваться? Надеюсь, не потому что Мили-Магтир сейчас горит демоническим пламенем. Говори. — Немигающие глаза с намёком на насмешку прошлись снизу вверх по домашнему одеянию.
— Пока до этого не дошло. Я хотел поговорить немного о другом.
Тёмный эльф остановился посреди комнаты и на секунду собрался с духом.
— Точнее, совсем о другом. Помните последнюю экспедицию в лабиринт к северу? — Он помедлил, — когда пропали двое? Несколько дней назад к его окраинам водили воинов второго курса. Сегодня один из них доложился мне о галлюцинациях.
— Воин? — Громф заинтересованно поднял бровь.
— Да, архимаг. Понимаете, я не совсем уверен, в чём здесь дело. Рассказывал он очень путано, бедный мальчик, наверное, не отошёл от света, — безразлично махнул рукой Фарон. — Меня заинтересовало… существо, с которым ему пришлось повстречаться на востоке. Повязанный магией пёс, по признанию Д… студента появившийся, когда тот наткнулся на лагерь кого-то неизвестного. До того его заинтересовали листы с записями, несколько из которых он успел забрать и решил показать мне, как доверенному преподавателю. Я просмотрел их и задался вопросом…
— Вопросом, почему воин обратил внимание на «колдовские бумажки»? — участливо поинтересовался архимаг, пробегаясь пальцами по развороченному артефакту на столе.
Миззрим стиснул зубы и взглянул на когда-то, видимо, филактерию с крупным рубином.
— Он сказал, что те слишком выделялись на полу, но, как я понял, найти их ему повезло в процессе поиска трофеев получше. Новое украшение, по крайней мере, отдавать он мне не захотел.
— Спасибо за историю, Фарон, ты почти меня развлёк. — Бэнр, в настроении на игры, нарочито потянулся спиной, как со сна. — Ты, наверное, не нашёл ничего, что можно использовать против других, и решил отдать бесполезные дневники путешественника мне? Мне есть, чем разжигать жаровню.
— Совсем нет, Громф. Я более чем уверен, что там содержатся чьи-то магические изыскания. Очень хорошо выполненные, чуть ли не по образцу для полевых исследователей. Только вот возникла небольшая сложность с, м-м, расшифровкой. И вот здесь я и хотел обратиться с маленькой просьбой…
За долю удара сердца из янтарного прищура испарилась вся насмешливая тягучесть. Голос, напоминавший далёкие переливы подземного потока через пороги, слышимые только под водой, жёстко хлестнул рыком.
— Не стал ли ты забываться, Миззрим? Много у тебя ко мне просьб в последнюю декаду. Доступ к закрытым даже половине Арах-Тинилита отделам в библиотеке. Личные покои в Мили-Магтире, потому что тебе лень преодолеть лишнюю сотню футов. Мистическим образом необходимый тебе для проведения занятий амулет аккумулирования субстанций. Который ты регулярно оставляешь в купальнях.
Маг дёрнулся от неожиданности, как от физического удара. И заткнул шевельнувшуюся было часть себя, которая, кажется, отвечала за инстинкт самосохранения, который ещё реагировал на разгорающуюся злость Бэнра, и мгновенно набрал в лёгкие побольше воздуха. Ладно амулет — сам виноват, но покои-то были вопросом жизни и… лучшей жизни! Но защитить деловую репутацию Громф ему не дал — просто не остановился.
— И прочее, прочее, прочее. А теперь ты пытаешься взвалить на меня собственные исследования, подкармливая сказками о пещерных лаборантах? — Каждое слово словно сочилось ядом, срываясь с искривлённых в пренебрежении губ.
Миззрим применил свою лучшую тактику. Испуганно распахнул глаза и захлопнул рот. Когда не доходило до смертоубийства — работало безотказно. Вот и сейчас презрение в архимаге явно пересилило желание усилить жалящий выговор каким-нибудь проклятием. Младший маг воспользовался мгновением и покорно склонился.
— Нет, архимаг, нет! Я всего лишь прошу покровительства! — Когда собеседник очевидно попытался бы его прервать, маг затараторил ещё быстрее, — мне нужно собрание, только собрание! Элементное чародейство То-лая. Я всего лишь преподаватель, поэтому не могу позволить себе требовать книги Земель Где Встаёт Солнце. Вам же доступно всё, и потому я прошу вас о помощи!
— Давай я скажу правильно: о том, чтобы всё внимание моего Дома было приковано ко мне, пока ты разбираешься со своими мелочными делами. Если ты думаешь, что я собираюсь хоть как-то покрывать тебя — я разочарован в твоих умственных способностях. Может, тебе стоит взять бессрочный отпуск, развеяться? — уничижительно прошипел Громф, с силой прихлопнув жалобно звякнувшую золотую оплётку.
Фарон досадливо поджал уши. Хоть он и не раз поносил самомнение Бэнра — что больше всего бесило, оправданное, — но не мог не отдавать должное его не угасающей с веками осторожности. Когда младший маг в первый раз вполз в этот кабинет с отчётами об одном из своих проверочных заданий, которые более всего напоминали горячечный бред, он почти не надеялся покинуть его хотя бы невредимым. Но тот выслушал и тогда, коротко похвалил, сообщил о принятии и отпустил. Маг даже и не помнил, как ушёл на наверняка негнущихся ногах. Выслушивал всегда, раздражающе точно делал выводы, казалось, таить от него хоть что-то бесполезно, потому что эльф не стал бы архимагом, если бы не учился допускать правдой самые дикие гипотезы. А сейчас тот ему явно не верит.
И Миззрим понял. Чародейство не поощрялось ни магами, ни аристократами. Поэтому принять за чистую монету интерес утончённого даже по меркам тёмных эльфов Фарона к неуправляемым стихиям было бы смехотворно. Что ж. Видимо, ничего не остаётся.
Скользнув рукой под мантию, маг глянул в золотые глаза напротив. Нервно облизнулся и вытянул дорогой пергамент с едва высохшими чернилами.
— Пожалуйста, посмотрите. Это те самые знаки.
Архимаг наклонился вперёд и подвинул осторожно положенные листы ближе к себе. Взгляд, полный пренебрежения, сменился сначала на скептический, а потом, к физически ощутимому облегчению Миззрима, на тот, который хорошо был ему знаком по часам совместной работы. На внимание, казалось бы хаотично прыгающее от одного края к другому, но на деле отпечатывающее перед внутренним зрением малейшую деталь, каждую из которых через секунды можно будет разобрать, чтобы сложить в целую картину.
— Школы волшебства знакомы мне до последнего символа печатей. Но то с чем они пересекаются… я не могу понять. — Фарон сам не заметил, как понизил голос до почти интимного.
Громф не ответил. Несколько минут он молчал, недвижимый, только прижал заворачивающийся нижний уголок страницы. Потёр двумя пальцами висок. Кажется, не обратил внимания и на то, что другой тёмный эльф придержал верхний. Маг даже успел испугаться, когда старший мужчина вдруг резко поднял глаза. Задумчиво поискал что-то в настороженных алых глубинах. И проговорил:
— Первый том возьмёшь на третьей полке раздела «до разлома». Остальные по одной в течение трёх недель.
Миззрим просиял.
— Я могу отплатить долг, как будет угодно вам, архимаг, — не сдерживаясь, снова растянул очерченные луком губы в сладкой улыбке.
— Исчезни. Книги получишь с посыльным. И не советую вертеться перед моими глазами в несколько следующих недель.
***
— Ты влетел в свои покои, ничего мне не объяснил, послал на поиски «чего-нибудь костяного и подозрительного вблизи от арок» и засел за свою ветошь, — воин неопределённо махнул рукой то ли в сторону мага, то ли в сторону полуразвалившейся книги на всеобщем, название которой мало кто смог бы произнести с первого раза. — Потом сбежал выслуживаться к своему Архимагу.
Рилд мог бы начать переживать за нехарактерно усидчивого друга, который последнюю неделю покидал покои только направляясь в общую трапезную. Только они были вместе уже слишком долго, чтобы он не знал, что в таких случаях переживать стоит только за себя.
— Эй, может, хотя бы ответишь мне?! — не пришлось с силой тряхнуть мага только потому что тот наконец оторвался от тома, с которым в руках с полчаса назад вернулся в Мили-Магтир.
— Ну что ты, тише. — Фарон совсем невинно округлил глаза на раздражение товарища. — Прости, эта книжечка мне достаточно много будет стоить. Хоть сейчас порадуюсь. — И он со вздохом обвёл стареющую страницу, испещрённую даже на отступах линиями. Наверное, красивыми или важными. Аргит не знал, да и не хотел, к демонам.
— Пока её никто не отбирает, так что, думаю, время поговорить с другом у тебя есть. — Недовольно бросил Рилд и сложил руки на груди.
Маг вздохнул себе под нос. И взвесил за и против. С одной стороны, очень хотелось продолжить вставшую было работу, сложить наконец все намёки и подтвердить (точно подтвердить!) свои подозрения… С другой, отмахнуться сейчас от воина значило бы то, что придётся какое-то время терпеть недоверчивые взгляды и отсутствие компании. А то и вовсе искать для помощи кого-нибудь другого, кто точно окажется разговорчивее. Всё-таки Рилд умел быть упрямым, когда хотел, и не действовали даже чары мага. Тем более, он и правда так долго сидел впустую, пытясь отгадать пробелы, что отпечатки огня свечи уже дёргали под веками. Немного отвлечься не повредит. Да и начинать только с одной частью сборника может быть бесполезно…
Аргит отрывисто покачал головой и поднялся с кровати.
— Раз ты не собираешься рассказывать мне, в чём дело, и с чем ты так усердно носишься — я ухожу. Не ты один занят. Или говори — или делай всё в одиночку.
Фарон коротко потянул воздух носом. И неожиданно покладисто согласился.
— Ну хорошо, мой милый шантажист, слушай. Сегодня, когда шестой курс освободил лаборатории, меня подкупили вероломно-сладкой речью…
Воин отогнал нешуточное беспокойство. Если маг поддался на настолько очевидную провокацию — всё очень и очень сложно.
***
Миззрим метался по комнате, то воздевая руки к потолку, то разводя в широких жестах. Как его не заносило на поворотах — загадка. Магические фокусы, не иначе. С такой экспрессией однозначно должны быть в комплекте.
— … ты представляешь, «с севера»?! «С севера», — говорит! «Наверное, кому-то стоит выделять чародеев получше. С такими охранниками весь Мезоберранзан ночью вынесут и не подавятся.», — противно передразнил чью-то очень знакомую интонацию маг. Напомни мне отказаться, когда он хоть ещё раз попросит ему помочь! Превратить его в пещерного урода можешь не отговаривать!
Рилд, прикрывший глаза рукой ещё полчаса назад, чтобы не наблюдать за мельтешением волшебника, в который раз попробовал увещевать того:
— Фарон. Ты первый поскачешь, когда тебе посулят удовлетворение твоего неуёмного любопытства. С ним хотя бы тебя вытаскивать не приходится мне. Перестань, что ты завёлся? Просто подожди, когда сможешь…
— Скажи мне, кому в нездоровую голову могло прийти припереть постамент в бейлор-знает-сколько-миль за границы города, чтобы воткнуть его посреди пустующей пещеры и уйти?! Да ещё рядом с этим памятником издевательству над зодчеством?! — Да, маг совершенно его не слышал. А махать руками просто так ему надоело — чернильница, стоявшая недостаточно ровно, с силой грохнула по столу, чуть не расплескав содержимое.
— На нём было вырезано личное тебе оскорбление? Что ты так взъелся на несчастный камень? — потеряв всякую надежду урезонить друга, с нотой обречённости отозвался воин.
— Рилд, ты вообще меня слушал?! Сечения! Не! Совпадают!
Миззрим с ещё большим остервенением забегал из угла в угол.
— Нет, я, конечно, могу понять, что это место можно было принять за свалку, только там изуверству над камнями и место! Но насколько же нужно быть упёртым!.. Или скрытным.
Маг даже остановился посреди комнаты. На радость воина. Но, к несчастью, на недолговечную. Он устало скорчил гримасу, когда услышал хлестнувшую от резкого движения в его сторону полу.
— Давай смоделируем одну ситуацию, Рилд. Представь, что тебе очень нужно провести, положим, пару ритуалов. Но тебе очень запретили. Но всё ещё нужно. Что бы ты сделал?
Аргит приподнял ладонь и с подозрением покосился на нездорово блестящего глазами друга.
— Не нравится мне, к чему ты клонишь.
— Ой, ты что, правда думаешь, что мне нужно будет сбегать, как какой-то черни, задумай я провернуть что-то такое? — Нетерпеливо отмахнулся Фарон. И, доводя воина до зубовного скрежета, развернулся для медленного шага.
— Если честно, не уверен, что ты не додумаешься. И не хочу проверять. Благо, Громф потакает тебе, как неразумному юнцу. И позволяет играться, с чем не следует. — Возможно, Рилд говорил больше, чем следовало, в приступе внезапной честности, но он и правда предполагал, что такое поведение выйдет боком волшебнику скорее рано, чем поздно.
Маг только закатил глаза.
— Не дури, архимаг меня ценит за то, что я — воплощение образцового и осмотрительного мага. И держит дальше от опасных игрушек, чем ты думаешь, — добавил он с сожалением.
— Это не отменяет правдивости моих слов.
— Да неважно. Я пытаюсь донести до твоей башки, что не может внезапное появление алтаря перед камнем со смесью рун быть случайным. Кто-то притащил его туда, причём не руками. Ни борозд, ни следов — ничего. — Фарон нахмурился, одним этим жестом раскрывая всю накопившуюся фрустрацию. — Я теперь уверен, что это не просто временная или брошенная святыня. Тут что-то ещё. Что очень старались скрыть вместе с трупами посягнувших.
— Ты так и не пояснил, почему должен решать всё это это сегодня. Сам же сказал — всё нужное будет у тебя не так и скоро. Что есть — твоё и никуда не денется. Был длинный день, длинная ночь. Можно и отдохнуть.
Миззрим молча покачал головой и вдруг улыбнулся. Надо же, научил ладно петь на свою голову. А ведь в чём-то он и прав. Опустив плечи, маг уселся на свою кровать и как-то измотанно посмотрел на друга.
— А ещё я тогда всю ночь лазил по пещерам ради того, что может вполне оказаться просто нагромождением делирия.
— Ничего, ты же получил больше, чем он обещал, верно? Над трупом поизмывался, может, ещё такую найдёшь, систематизировать сможешь. — Прибег к подлому, но эффективному успокоению Аргит, уже отлично зная, что мало что могло принести волшебнику больше непонятного наслаждения, чем видимые результаты очередного эксперимента. Тихо радуясь, что серо-голубое пятно, наконец, перестало мельтешить и спокойно уселось.
— И мне даже пришлось надеть невыразительную одежду! Этот параноик настаивал на полной неузнаваемости, — совсем обиженно пожаловался маг, положив голову на колени воину.
Тот не противился, расслабился и оперся на один из столбиков. Оба мужчины затихли. Полежав так немного, Миззрим решил, что ему не нравится. То поправлял одежду, то подтаскивал подушки, — будто чужого тела было мало, — складывал и распускал руки на груди. Никак не устраивался и с намёком вертелся, с каждой позой всё обречённее вздыхая. Рилд издал беззвучный смешок и начал гладить капризно подставленную голову.
