Стигматы преступлений

Индийские города мало чем отличались друг от друга, но каждый город обладал своими красотами, местами, достопримечательностями. Город Пуна выделялся изысканной природой, холмистыми зеленными долинами, водопадами и отдаленно напоминал американский Фэрбанкс, город в центре Аляски. Точнее они считалась городами-побратимами, но сопоставление далекими проблесками находилось в умах тех, кто бывал в Фэрнбаксе — невыносимо жаркий летом и поразительно холодный зимой, отличался же буквально всем. — Посмотри на меня, пожалуйста. — Я в норме, — выдавила Лейла Хассан и скинула руку Виктории с плеча, чтобы заняться делом. Она чинила Анимус. Бибо чувствовала напряжение, гнев, и знала, что эти кучные эмоции словно сцепились одним комом внутри, и ей это не нравилось. В отдельной обертке существовала ещё одна значимая деталь, о которой она никому не расскажет, не поведает и не выдаст собственных чувств. Сказывалась работа в Абстерго. Бесспорно, то уточнение, что к некоторым людям, которых выделяла их сотен, её благосклонность не принесла ничего хорошего, но и так просто избавиться от привязанностей тяжело. Виктория Бибо не спросила, где Саймон, видела все по безразличным лицам. Покорно кивнула и отошла на несколько шагов, устало потерев глаза, потом посмотрела на длинные пальцы и задумчиво постучала по колену. — Она почти убила нас, Виктория! А я почти убила других, хотела убить, — не выдержала Лейла и вскочила, бросив отвертку на бетон. Её лоб покрылся потом, а царапины и порезы заклеили белым пластырем, который серел на её смуглой коже. — Прости, но… Но впервые почувствовала глубокий ужас про который пишут в книгах или показывают в фильмам, — она сжала виски, и нашла пачку орешков в сумке. — Будешь? — Ты винишь себя или Хэтэуэя? — Виктория слабо улыбнулась. — Больше себя, конечно. Мы оставили его там, Рагху его не убил, не смог, я обернулась, посмотрела, но Хэтэуэй был жив, но без сознания, — шепотом поведала Лейла, и резко вытянула шею, найдя глазами Майлса. — Не говори ему, пожалуйста, он и так разочарован, а если узнает, что и тамплиера не смогли убить, то… Просто не говори ему. Хорошо? Виктория со вздохом согласно покачала головой и взяла один орешек, вдумчиво его пережевав. То, что произошло в пещере вызывало кучу вопросов, и все они продолжительное время оставались нерешенными, даже намека на завязку Бибо не видела, разве что Ису приложили свою призрачную руку. — Зато у нас есть табличка, — Рагху нахмурился и задергался, буравя табличку от которой откололся немалый кусочек. — Правда, она не совсем целая, — он запрокинул голову и улегся на траву, вдохнув прелый аромат нагретой на солнце травы. — Что ты знаешь про Чанунду? — Лейла подобрала брошенную отвертку и, стиснув зубы, занялась Анимусом. Корпус сильно пострадал, но имея запасные части, она собиралась починить его в ближайшее время. — Чамунду. Божественная мать в индуизме, в седьмой книге «Девы-махатья» говорится, что она убила двух демонов, Чанду и Мунду, она страшная богиня. Мне в детстве ментор рассказывал много история, и там она всегда была злой. Людей не любила, требовала жертвоприношений, а ещё изображают её жуткой, с черепами, а слуги её — вурдалаки, да колдуны. В жертву предпочитает людей, но больше всего ей нравятся красивые женщины. — Эй, — Лейла возмущенно поправила волосы на затылке. — Она хотела сожрать Хэтэуэя! Виктория хихикнула, а Рагху, пару раз хлопнув длинными черными ресницами, рассмеялся. Индиец веселился бурно, а недовольное лицо Хассан только подзадоривало. Он падал на землю и хватался за живот, откинув свой глубокий белый капюшон. — Почему же именно тебя выбрали в качестве лидера? — Хассан улыбнулась, словно вопрос совершенно невинный и без подтекста. Рагху нахмурился, резко встал на ноги с положения лежа. — Я лучший! — В чем? В убийствах? — резче, чем следовало, спросила Лейла. — Лейла! — возмущенно произнесла Виктория. — Разве я не права? С ним что-то не так, он не умеет убивать, да он ловок, силен, находчив, но — не убийца, — Лейла сложила руки на груди, выразительно подняв брови. — В индийском братстве есть люди постарше и намного опытнее, почему такое доверие? — На то были причины, — равнодушно пожала плечами Виктория, устало вздыхая, в тени дерева дышалось нелегче, и от дурманящего солнца уже кружилась голова. А им предстоял долгий путь в горы, в пылу дорог, и в горных вершинах ожидали следующие ключи, затаившись среди камней и тихих вод. Виктория уже не знала, чего ожидать от дороги, шаг получался нетвердым, каким-то кривым и вялым. Такая работа — собственный выбор почти не оплачивается, и последствия всегда жестоки, не щадят никого. — Я убью тамплиера. Докажу, что умею убивать, — взгляд Рагху изменился — гордый и спокойный. В его силах было доказать истинность своей природы, ведь сам ментор разглядел в нем ту хрупкую силу, справиться со всеми невзгодами, вести братство. Но где-то в глубине души Рагху боялся этого момента, в братстве не оспаривали лидерство, подсказывали, направляли, да только колючие, точно палки с твердым замахом, слова приносили боль, а им сопротивляться было бесполезно. Маленький червячок грыз и грыз. Рагху только учился. «Ты не ассасин». Он зажмурился, представляя, как встав в бесконечный ряд все ассасины прошлого и теперешнего говорят ему это, каждый со своей интонацией передает общепринятый факт; их слова били набатом, звучали единым хором, прорывались сквозь танцы и музыку ежегодных празднований. Но самым большим ударом было услышать от ментора, что он никто, больно даже представить, чтобы его любимый наставник, почти отец, сказал такое, даже не сказал, подумал. Рагху понимал, что нежно хранил, оберегал, защищал свое «я». Ассасин — убийца, а ему так не хотелось видеть в людях только зло, не хотелось убивать, даже злых тамплиеров. Индиец умел говорить, увиливать и скрываться, но смерть брата не поразила его так сильно, как осознание, что именно он должен убить… Клинок всегда с ним, не обагренный горячей алой кровью человека. Себе он виделся спасителем, героем. Иногда в груди поднимался жар гордости, что обходился без пролитой крови, и только Уильям Майлс испортил мир. Расколол своими модными, но испачканными в пыли индийских дорог башмаками баланс добра и зла; заметил и раскроил цельный единый щит бытия, четко обозначив «ассасины» и «тамплиеры». А их тамплиеры были же такими невидимыми, как и ассасины, почти не пересекались мировоззрения, не было пререканий и конфликта. Или были? Да, только Рагху не хотел видеть истину. «Ничто не истинно, сын». «Да, наставник». «Все дозволенно». «Да, наставник». Спустя время Рагху понял значение. Более того, прошло много лет, когда ему далось понимание сути, а ведь раньше эти пустыне слова вызывали только раздражение. Рагху отдал бы все на свете, чтобы услышать их вновь, чтобы ментор повторил своим любимым тоном, с трепетом и мудростью. А он бы ответил также бесхитростно. Но наставник ушёл и продолжался скрываться от Рагху, даже когда тот обыскивал каждый миллиметр храма, молил, просил, плакал и кричал. Наставник не выходил, и тогда он шёл домой, усталый и грязный. Рагху улыбнулся и махнул на прощание рукой. «Я принесу братству честь и славу», — говорили его глаза, но молчали уста, и снова накинув капюшон на голову, ушёл на поиски своей судьбы. — Рагху, стой! — Лейла сорвалась с места, и резко остановилась у края дороги. Мальчишки уже не было. — Чёрт, — скривилась она и схватилась за голову. — Чёрт бы побрал мой длинный язык. Майлс будет зол. — Рагху не вернётся, пока не убедит себя, что он — ассасин, — подтвердила слова Лейлы Виктория Бибо и встала рядом с ней, успокаивающе улыбнулась. Пусть когда-нибудь с Рагху случилось что-то подобное, однако прискорбным был тот факт, что он был коренной житель, с ним было намного проще путешествовать, а теперь их черноволосый и длинноногий, как для невысокого индийца, гид и путеводитель исчез в неизвестном направлении. — Ты всего лишь ускорила процесс осознания. — Я не хотела, — почти жалобно прохрипела Хассан. — Испортила. Опять. Лейла Хассан не могла сказать правду.

***

Множество голосов сплеталось в кучу, и не существовало ничего кроме сморенного духа и холодного камня возле щеки, все ужасы ночи растворились в утреннем солнце и узком проходе в зал Чамунды. Узорчатые стены обретали очертания и объем, вновь оживали божества и сцены. Осознание накатывало постепенно, впрок была начать возмущаться, но рядом кто-то явно опередил его и активно сквернословил на хидни прямо в святом месте для всех жителей востока. Его осторожно подняли и обтерли грязной, прохладной тряпкой или носовым платком, кажется с добавлением какого-то бодрящего масла. Саймон Хэтэуэй начинал понимать всю неизбежность своего положения — похоже, ему скоро запретят въезд в Индию, главное — чтобы в тюрьму не посадили, законы Индии были неучтенными и неизученными за неимением времени и способов. А ещё он катастрофически не разумел, почему ещё живой и не отправился к праотцам чтить святые писания. Конец подкрался, как внезапно застигнутая врасплох ядовитая змея и единственный шанс на спасение — нападение, Саймон не спрогнозировал вовремя, что именно сейчас все выйдет из-под хрупкого контроля. Хэтэуэй выдохнул и мутным взглядом смотрел в потолок, слабо видя склонившиеся лица — и точно не знал хотел бы он увидеть знакомые или нет, спустя несколько минут попробовал подняться, хватаясь за предложенные руки. Напротив, не скрывая улыбки, на колени присела китаянка. На груди сверкала синяя лента и карточка с наименованием туристической компании. — Сэр, вы в порядке? — она улыбнулась и протянула бутылку воды. Жажда сомкнула сухие губы, но сперва он опустил глаза, глядя на свои руки. Кровь осталась, запеклась и противной коркой укрывала ладони, пальцы и даже ногти, а значит, не сон. Разве что ночью здесь поднимаются какие-то ядовитые пары или чудодейственные благовония заставляют принимать собственные фантазии за реальность. Но такое очень трудно выдумать — подумал он и благодарно улыбнулся, сделав глоток. Прохладная жидкость с газами остудила голову, и Хэтэуэй нерешительно подвелся, не зная, что ему сказать. Начать с банального «Что произошло?», точно неведомым способом его принесло именно сюда, ну или выдавать все на колдунов, что желали принести человеческую жертву богине. Саймон бы точно не поверил в такие россказни… Раньше. — Не совсем, — выдавил он. Если ассасины пощадил его, а это глупость соразмерная с тем, что тамплиеры оставили ассасина в живых, то ему нужно уносить ноги, пока не поздно. И пока «возмездие» не очнулось и не прозрело. Хэтэуэй дружелюбно улыбнулся, даже не представив, какой у него вид, но женщина стойко выдержала его дружелюбие. — Который час? И когда меня нашли? Её английский был очень хорош, Саймон даже залюбовался произношением. — Почти семь, мы сегодня начали экскурсии пораньше, маленькое исключение. Нашёл вас охранник, вон он, кстати, — она кивком головы указала на мужчину в белой рубашке. Сравнение, что индиец увидал призрака, оказалось до ужаса точным, потому что охранник тут же залопотал на английском, обращаясь к туристам, что жертвоприношение сорвалось, и Саймону очень повело, а так его могли разорвать и сьесть. Хэтэуэй с этим был вполне согласен. Повезло. Теперь он будет намного уважительнее относится к богам. — Как вы себя чувствуете? — Вполне сносно, благодарю, — Саймон сощурился и потер глаза. Кровь медным привкусом оседала на языке, поставить все и так проиграть, слишком рано ассасины решили от него избавиться, очень рано. Он к этому не был готов ни на дюйм. — Как вы здесь оказались? — а вот этим пытливым и любопытным вопросом внутри поднялась волна раздражения. Не скажет он никому. Живой, да слава Богу. Оставалось продержаться в этом состоянии ещё некоторое время, потому что дурь из его головы будут выбивать долго и больно. Хэтэуэй ярко представил очередные разбирательства в ордене. — Может, вам нужно медицинская помощь? Аптечка есть, конечно, но для серьезных травм и повреждения никуда не годится. — Я в порядке, — помотал головой Хэтэуэй и тут же прекратил, показалось, что славным хороводом закружились звездочки. А ещё болела часть лица, у Рагху неплохо поставлен удар. — Если есть, то мне обезболивающее, пожалуйста, а то не пойму, что болит. Ему в руки дали Ибупрофен, с логотипом Абстерго Идастриз, напоминание о предстоящем мелькнуло перёд глазами, и, сжав коробочку, опустил взгляд. — Что-то не так? Лучшие таблетки, что я знаю, — китаянка снова улыбнулась, точно рекламировала лекарственный препарат и тут же требовала ввести его в оборот. Или предлагала наивным покупателям скупить оптом. — Нет, все хорошо, спасибо, — Хэтэуэй сосредоточенно рассмотрел окружающие лица. Вот в проеме теснилась группа китайских туристов, они тихо переговаривались между собой, а вот индийцы смотрели на спектакль и на него в главной роли с пониманием и таинством. Вихрь чуда поднимался горячим солнцем, которое уже опустилось на базальтовые скалы и просочилось по кривым склонам в центр храма. Темные глаза сверкали в полумраке залы, шепот сопровождался киванием головы или легким покачиванием. Саймон тем временем припоминал заголовки вырезок из газет про то, что однажды Шива испил молоко. Тогда весь мир гудел, а молоко быстро исчезало со всех прилавков Индии, а также странах и городах, где так или иначе проживали индийцы, и появлялось благодаря верующим во всех храмах, и даже в домашних пантеонах бог поглощал молоко. Люди массово принялись поить бога молоком, истерия продолжалась некоторое время, вплоть до того, что правительству пришлось закрывать храмы. И тамплиеру оставалось молиться, чтобы ничего подобного не произошло, потому что, ладно, молоко, продукты питания, но богиню то ублажали человеческими жертвами… Мяском человека… Хэтэуэю показалось, что его приглаженные волосы встали и поседели. Саймон посмотрел на индийцев и дрожащим голосом произнес: — На меня напал человек, не Чамунда. Просто человек. Обычный человек. Люди понимающе покивали головой и расступились. Саймон снова поседел. — Срочные новости. На директора исторического центра Абстерго Индастриз было совершенно покушение. Скандальный Саймон Хэтэуэй подвергся жестокому нападению неизвестного человека, источники утверждают, что его хотели принести в жертву богине Чамунде, — все камеры обратили на него, и тамплиер, едва не перекрестившись, стоял на месте, мысленно прокладывая маршрут побега. — Мистер Хэтэуэй, мистер Хэтэуэй, можете ли вы прокомментировать данный инцидент? — Саймон сглотнул, протянул коробочку Ибупрофена китаянке и, пробормотав короткое спасибо, сбежал. — Это ответ Абстерго на ваше недавнее выступлении? — послышалось вдогонку. «Молитва не поможет», — про себя решил тамплиер, пока бежал. — Саймон Хэтэуэй отказывается от комментирования ситуации. Следите за новостями с нами, — торжественно закончила речь ведущая.