Вы когда-либо задумывались над тем, кого именно мы убиваем? Это всегда люди, которые говорили нам жить вместе в гармонии и пытаться любить друг друга... Иисус, Ганди, Линкольн, Джон Кеннеди, Бобби Кеннеди, Мартин Лютер Кинг, Марта Риверс, Малкольм Икс, Джон Леннон... Все они говорили: «Пытайтесь жить в мире друг с другом!»
Джордж Карлин
— Как вы можете это объяснить? — холодный, как минус двадцать без шапки, голос пронзил Саймона сосулькой, пробив кожу на животе, зацепив многострадальную селезенку. Некоторым туристам посчастливилось увидеть, как недавнюю звезду новостей и центр всех слухов закинули в серый внедорожник. К счастью, запечатлеть знаменательный момент они не успели. Саймон успел вдоволь порадоваться небесному снисхождению, и даже был рад встретить недружелюбного Берга. Сразу бить не стали, что тоже было совсем неплохо. Саймон посмотрел на чашку ароматного чая, перевел усталый и серьезный взгляд на Летицию Инглэнд и рассмеялся. Заливисто, неудержимо и несколько истерично, Летиция выгнула бровь, нахмурившись, и выудила из сумки пузырек успокоительного, громко поставив его перед профессором. — Я… мне не нужно, спасибо. Но я не знаю, как описать все произошедшее коротко и по факту. За последние дни произошло слишком многое, — и он знал, что ему поверят. Саймон видел себя в зеркале. Казалось, он постарел лет на десять, успел похудеть, что только подкрепило уверенность членов внутреннего святилища ордена — помогал он не по собственной воли, дурости, может, да. Но и этот факт можно опровергнуть, простое совпадение не более, и только ради блага ордена, ради знаний продолжил путь в тылу врага. Строгие черты лица приобрели ещё большую выразительность, вкупе с неестественной бледностью и неравномерным загаром, потресканными и кровоточащими губами. Забои, синяки и травмы, даже та которую он заработал, ударившись коленом в темноте об камень — делали его бедной и несчастной жертвой. Роль оправдывала себя, потому что окончательный план не был идеален, даже на десять процентов, и не останови его обстоятельства, профессор бы прошёл весь пусть с врагами, возможно, после, без выбора и права голоса, подарил бы находку, заплатив жизнью, но бросить такую ветвь истории без внимания не в его власти. В любом случаи — ему нужны ответы. Теперь осталось убедить членов ордена, что за четырьмя медными табличками кроется Частица, а не нечто страшное… Находка будет стоить дорого, дороже дневника, человеческих жизней. Именно это шептал внутренний голос, похожий на голос шизофрении. — А где Деваш? — внезапно вспомнил о друге Хэтэуэй. Его лицо посветлело, он надеялся, что другу здесь будет безопаснее, чем с ассасинами. Летиция смотрела на Саймона ровно, собранная и хладнокровная, как всегда и никогда, и на удивление, опустила глаза, поджимая и так тонкие губы в одну розовую линию. Саймон считал этот цвет отвратительным, но никогда бы не решился заявить Летиции. Она славилась хорошим вкусом. — Мисс Инглэнд, где Деваш? — Мистер Хэтэуэй, сядьте! — он обнаружил себя нависшим над столом Инглэнд, между ними стоял золотой слоник с драгоценными маленькими камушками и боевой индийский слон. В древние времена при осаде слоны играли важнейшие роли: разметывали частоколы, проламывали городские стены, а сейчас он служил крохотной преградой между стеной непонимания и злости. И Саймон сел, сложил руки в замок и ждал объяснений. Утаение и скрытие простой информации наводили на наихудшие мысли и ожидания. Звонким тиканьем часов и скрипом шестеренок шествовало разочарование, вздымая давно улегшиеся, как штиль на море, обиды. Шторму быть — таков вердикт. — Когда я увидел друга, — он сделал огромную интонацию на последнем слове и продолжил, — увидел его в компании ассасинов, подумал, вот бы тамплиеры перехватили его как-то, успели первыми. И это потому что знаю какие мы, но практически ничего не знаю про ассасинов. Но знаю одно — они бы не убили невиновного, простого человека, получившего крупицы информации. Он, конечно, прувеличивал. Ничего такого не думал, зато надеялся пробудить хотя бы жалкие крохи совести. Если они ещё есть. — Тогда вы плохо знаете, что происходит в Абстерго, — Инглэнд ухмыльнулась, точно сейчас рассмеется ему в лицо, и отставила фигурку слона. Ей не нужна защита, не нужна обычная статуэтка, чтобы чувствовать себя комфортнее в беседе с тем, кто знает так мало, хотя и считается высокопоставленным лицом. А он знал. Только сама Летиция не рассчитала, насколько важным был для Саймона далекий индийский друг. Круг общения Хэтэуэя исключал всяких «друзей», даже слова уже покойного индийца не вызывали убеждения, что Хэтэуэй когда-нибудь вспомнил о нем. Но нет. Она скрыла глубокое невежество и чувствовала жалость по отношению к этому мужчине. — Саймон, Саймон, посмотри на меня. Всю официальность смело выстрелом из пистолета. — Информация, Саймон, её просочилось во внешний мир слишком много, — она скривилась. — А новый рекламный слоган «Абстерго — корпорация зла!». Если ты не забыл, мы фармацевтическая компания, в общем-то. А родились они именно из-за таких людей, как Деваш. Слухами наполнится вся Индия, и мы не сможем остановить то, что началось из-за твоей привязанности. Не нужны факты и учения, кто и что написал и придумал, ты и сам знаешь, сказал один, второй вдохновенно продолжит. — Подожди, — Саймон Хэтэуэй внимательно слушал этот бред и хотел уже поверить, что убили человека. Из-за него. Именно он сказал, что тамплиер. Хватило пару слов, чтобы разрушить человеческую жизнь. — Хватит, Саймон. Не хочу слушать. — Не вини во всем этом бреде меня, где-то люди правы, просто так не скроешь корпорацию, захватившую все рынки, политику, медицину и прочее… Но не об этом… Серьезно, один несчастный человек! Да кто ему поверил бы! Но убийство же лучшая часть, замечательно, но тогда один существенный минус — со вступлением в орден нужно уточнять, что друзей, знакомых желательно убивать самому, ну и сразу. Чего мелочиться! Это же так просто! — Информация важнее всего — ключ ко всему. И мы не вправе рассказывать всем желающим! Он мертв и точка. Смирись, Хэтэуэй. Он не был потомком того индийца. — Однако, и никакой необходимости в его существовании, — мрачно и едко констатировал он. Беспомощность дергала за ниточки: дерг — рука, дерг — нога, дерг — хрустнула шея. Ему предлагали смириться, потерпеть, пожалеть себя, и Саймон бы сделал так, только внутри уже горел пожар, холодный черный чай ассам обжег горечью рот. Он сжал переносицу. — Мы против насилия, против войны, но таки продолжаем давнее наследие. — Это уже давно в прошлом. — Но вас мисс Риккин должно быть забыла вылечить. Такой испытуемый пропадает, нужно ей поведать. А то мы ересью, да ересью занимаемся, нет, чтобы делом! — на прощание Хэтэуэй одарил её противной улыбочкой, которую смог выдавить через весь ужас, царящий внутри. Воняло склепом, болью, преданной надеждой. Величие ордена цвело и пахло тухлятиной, которую несколько часов назад познал Саймон. — Хорошо, что тебя вылечили! — напоследок хладнокровно произнесла Летиция и махнула ему рукой, приказывая убираться. А черепа все клац-клац. Он обернулся, глядя на простую деревянную дверь, за которой осталась Инглэнд, и невольно сравнил её с Чамундой. И та, и та требовали жертв во имя своего величия. На её фоне Саймон Хэтэуэй жалок, как мелкотравчатый сорняк в оранжерее дивных и экзотичных цветов, пустословный доброхот и преданный раб. Его принципы и понимание так устарели, что сегодняшний орден и слушать не хотел, выстроив новое понимание. Они шли в новое будущее, но продолжали проливать реки крови. — Может не так все плохо? — Берг с его туповатой улыбкой был как всегда некстати. Командир отряда «Сигма» на сей раз отличился, ни улыбки, ни потешных речей, простой взгляд со стороны. — Возможно, — важно кивнул Саймон, гнев сомкнул черные пальцы на шее. — Но я пока не узнал, что осталось хорошее, — скользнув равнодушным взглядом по Юхани, Хэтэуэй продолжил путь и не ответил на бесчисленное количество вопросов, связанных с новым делом, своей защитой и благими целями. Онлайн-собрание будет через несколько часов, и он к нему подготовится. Мрачное торжество расправило крылья, история клеймит предателей, но тысячи других дорог подсказывали несколько шумных вариантов. — Не натвори делов. — Постараюсь. Граница отеля заканчивалась стеклянными дверями, ни заборов, ни сетки с огромными дырами, куда пролазит рука, ни мелких кустарников, которые плотным квадратом служили обозначением — здесь можно, а здесь нельзя. Саймон остановился на пороге, замерев на лестнице, в шаге от бледной плитки в крадратики — границ не было, вся Индия в своем величии рушила привычные вещи, искусно подтачивала столбы понимания и терпения. И он вернулся, бежать он не сбирался, он не в чем не виноват…***
Среди груды металлолома Лейла искала одну крохотную деталь, недостающую, чтобы наконец-то запустить Анимус, и устало прислонилась к ржавому кузову, прячась в тени. Уильям сказал всего несколько слов, а именно: «Ждем Рагху пару дней». Последнее время, он отличался молчаливостью и задумчивостью, хотя и раньше не был достаточно многословным. Иногда Лейле казалось, что Майлс утратил возможность чувствовать, но их первая встреча подарила Хассан надежду, что не все так плохо, и она улыбнулась, запрокинув голову к голубому небу. День таял, как стаканчик клубничного мороженого прямо с морозилки, ещё целый и замерший, а через пару секунд странная нежно-розовая кашица. Поиски недостающей детали продолжался, и Лейла склонилась, подняв отвертку и осторожно, осматриваясь, заползла под каркас. — Лейла, ты здесь? — от неожиданности Хассан попыталась подняться и ударилась головой. — Да, Виктория, здесь, — она высунула ладонь, надеясь, что её заметили, и допрос о местонахождении продолжаться не будет. И была права, Виктория её заметила и присела рядом на резину, сложив руки на коленях. — Что-то ещё случилось? Как заметила Хассан, шляпа на голове психиатра была забавной, широкой и с белым цветоком, однако впрок было заметить, что совсем не шла. Слишком беспечная шляпа для такой жизни, солнечная и морская, безработная и безопасная. — Да, мистер Майлс хочет продолжать, нужно найти таблички раньше тамплиеров. Выезжаем через двадцать минут, поэтому тебе следует поторопиться. — Ненавижу, когда так говоришь, — фыркнула Хассан, устроившись поудобней. Необходимая деталь была почти у неё в руках, но на починку Анимуса требовалось больше времени, нежели двадцать минут. Тем более, им ещё нужно закупить продукты питания и воду, и пули. — Он догадался, что Хэтэуэй жив? — Об этом сказали по всем новостям. Абстерго Индастриз отказывается комментировать данный инцидент, но Саймон уже, скорее всего, там. За нами и так постоянно шли. Будет расследование, кто напал на него. Он утверждает, что человек. — Ну, извините, заявить всем, что напала Чамунда… или как там её, — вспыхнуло противоречивое чувство, что её вечно поправляли, то Хэтэуэй, то Рагху, нежно любящий своих богов, даже таких страшных, а теперь никто, — скорее подумают, что он чего-то накурился или много выпил, мол, решил себя побаловать. Хах. Это они Хэтэуэя не знают. Но, знаешь, это был так реально и страшно, мне казалось ещё несколько минут и сердце остановиться. Она кружила вокруг нас и те мерзкие черепа… В общем, никому не желаю пережить такое. Пускай лучше охраняют свой храм от ночных посетителей. Виктория улыбнулась. — Что? Ещё пара минут. И можем идти. — Хорошо. — Как думаешь, Рагху скоро вернется? Как скоро докажет себе, что ассасин? — Виктория не видела, но Хассан ухмылялась. Все они так стремятся быть кем-то… а не просто людьми, даже она, особенно она. Желание, чтобы заметили, пересиливало смятение и неприятности, вставшие, словно древние боги. Бибо не знала, однако предсказать что-то наверняка нельзя, разве что после детального изучения человека, и, к сожалению, все внимание было направлено исключительно трех людей: Уильям Майлс, Саймон Хэтэуэй и Лейла Хассан. Их портреты висели в голове, а вокруг точно на льняной ткани множились обозначения, кто есть кто, полная характеристика записана в голове и четко рассортирована, она уже редко использовала ручку и бумагу, подзабыла клавиатуру, за эти дни точно. Столько всего случилось, что безумный торнадо до сих пор кружил на гавани, ломая и круша все, что попадалось на его пути: ломалось дерево, вспухшее от влаги, трещали крыши, разбивались окна, вздымалась в небо трава с корнями, роняли лепестки цветы в общую кучу грязи и разнообразного вороха — так существовали и человеческие чувства, вечно грязные, откинутые и сломанные. Их трудно выпустить на волю, но ещё труднее осознать и понять их природу, потому запретные и странные они навсегда погребены под титановыми плитами и каленым железом, к которому без боли не дотронешься. — Там кто-то едет, Виктория, сюда, — Лейла высунула голову, прищурившись от поднятой пыли. К свалке вела одна единственная дорога, асфальт отсутствовал, и когда кто-то по ней шёл или ехал, поднималось густое облако пыли и песка. Бибо нахмурилась и осторожно последовала за Лейлой. — Мы можем свободно пролезть вон туда, — она указала на дыру в заборе в пятидесяти метрах. Там вполне мог пролезть ребенок, и Хассан надеялась, что они влезут тоже. Виктория сглотнула, работенка становилась в разы сложней, когда приходилось уносить ноги. К этому не привыкнуть. Вечный забег продолжался. — Они где-то здесь, — уверенно заявил агент тамплиеров, Виктория узнала его по нашивке. С этого ракурса открывался отличный вид, однако сказать, что их не видно точно нельзя было. — Нужна шляпа? — со вздохом другой агент поднял её и, прицелившись, бросил в другого агента, который присел на корточки и следил за тенями. — Идиот. Себе забери. Лейла скрыла тяжелое дыхание, стиснув с силой зубы, и нащупала парочку интересных приборов, которые сделала на досуге. Она, молча, указала на другую машину, там за грудой железа хорошее место для пряток. В руки вцепились колючки, и она случайно черкнула ногой карбюратор. Виктория зажмурилась и почувствовала, как на неё направили дуло пистолета. — Медленно выходим, — Бибо сглотнула, с ужасом поглядев на Лейлу, которую грубо дернули на себя, вытащив из-под машины, приставили пистолет к виску. Виктория поднялась, собрав все мужество в кулак и замерла. — Нада же, Виктория Бибо и Лейла Хассан… Вот как бывает в жизни, — несколько печально проговорил оперативник и проинформировал начальство. Бибо его знала, не раз их пути пересекались, когда она работала в Абстерго. — Медленно и без резких движений, — предупредил оперативник и сделал шаг вперед, пошатнувшись. Раскрыв рот, он хватался за грудь, по губам сочилась темно-красная жидкость. Из груди торчало лезвие, пробившее грудную клетку насквозь, а кровь полилась на форменную куртку. Другие оперативники среагировали быстро, автоматная очередь прогрохотала над свалкой металлолома. Лейла спряталась за машиной, закрывая уши, от звука вибрировало железо, и несколько оглушено оглядывалась в поисках Виктории. Её нигде не было, а единственным шансом спасения был Уильям. Дымовые шашки полетели под ноги агентам тамплиеров, от линии атаки они успели уйти, спрятавшись за перевернутым кузовом, где остался только ржавый каркас и несколько листов такого же железа. — Лейла, где Виктория? — Майлс присел рядом, потормошив её за плечо. На его холодном лице мелькнула досада, точно с минуту на минуту громкая тирада о беспечности, излишней самоуверенности должна занять положенное место и время. Не исключено, что речь принесла хоть какой-то прок, будь они младше, наивнее, не испачканные в грязь мира, а так сплошная трата драгоценного времени. — Была здесь, — прокричала Хассан и, резко извернувшись, перескочив через серый бампер, ударила оперативника клинком в шею. Её снова оглушило, кто-то стрелял совсем рядом, ещё немного и смертоносные пули черкнули бы руку. Пришлось снова упасть на землю, и, прижавшись ближе к пыли, сдерживая порыв закашляться, она внимательно смотрела. Виктории не было. — Она должна быть здесь, — почти истерично прошептала Лейла, в пылу этого странного боя кружилась голова. Бибо не было. Ржавые памятники некогда известным машинам, груды металла и истрепанной временем резины занимали свои привычные места, подминая под себя зеленую траву. Она закрыла глаза, стараясь дышать спокойно, и убрав грязный локон со щеки, с тревогой глянула на Майлса. Неужели они остались одни? В начале пути столько людей носились шумным хороводом, разводили жаркие споры о присутствии тамплиера, тревожно замолкали, когда видели рядом психиатра, изводили Уильяма и нетерпеливо ждали очередное решение и разгадку, а теперь от былой команды осталось всего ничего. Злость садняще горела в крови. Где чертов Рагху и остальные члены индийского братства или это нужно только им? К чёрту, она этого тоже не хотела, не подписывалась. Но вопреки всему пришла и готова была помочь пройти очередное испытание, которое преследовало ассасинов тенью истории, упущением, которое стоит кучу жизней, а на деле окажется очередной штуковиной, дарующей власть или силу. — Поищи Викторию, я задержу их, — Майлс тяжело дышал, слои дыма поднимались над территорией, боеприпасы заканчивались, ещё несколько минут, ещё пара гранат… — Сейчас! — он бросил ещё одну шашку и выстрелил в другую сторону, стараясь экономить. Лейла закрывая нос шарфом, кинулась в ту сторону, где потерялась Виктория. Она обогнула ещё одного агента, но успел Майлс, и ошеломленно застыла, выпрямившись во весь рост. Серая машина уезжала прочь. Над грудой металла пролетело пару птиц, и тревожно зашелестел ветер. «И что дальше?» — следовало задаться вопросом, однако у кого требовать ответ, Лейла не знала. Прижав грязную ладонь к лицу, она подняла глаза. Насколько было бы проще существуй боги и эти древние цивилизации только в умах людей, или на странницах очередной фантастики, даже в странных и ошеломляющих заголовках статей в интернете. И никаких могущественных артефактов Ису, собственные силы, знания были бы в приоритете, никто бы не заглядывал на гуманоидную расу. «Те, кто были до нас». Или тогда бы людей уничтожила очередная катастрофа.