Стигматы преступлений

Шамбала раскачивалась со стороны в сторону, безупречно стойкий камень, казалось, дрожит и плавится под неизвестной силой, высокие потолки становились выше, пол — ниже. Но через несколько минут картинка стала четче и яснее. Саймон содрогнулся, увидев каменные глыбы перед собой, и с трудом, тяжело дыша, осмотрел себя, облегченно выдохнув после. Цел и почти невредим. Смерть под завалами в самой Шамбале была бы ужасно мучительной, пока не закончилась бы вода и еда, или он решительно не прострелил бы себе голову. — Рагху? — шепотом позвал ассасина Саймон и нащупал дневник. Из-за завала, теплыми бликами древних чаш лился свет огня, холодный затхлый воздух залег вместе с пылью. Саймон осмотрелся еще раз, выискивая ассасина, но того рядом не было. Будто бы и никогда не было. Ужас закрался под кожу. Он тешил себя простыми мыслями, что выберись он из Шамбалы, и его встретят наименьшие из проблемы, которые ему под силу исправить, подправить и избежать в будущем. И держа дневник в руках, он надеялся, что без всех подручным средств сможет расшифровать текст и исправить то, что они все натворили. Шамбала не хотела никого видеть, монахам не нужны проблемы, но своим упорством и жаждой власти, они принесли хаос в закрытые стены, навсегда разрушив покой мироздания. В очередной раз. Холод камня чувствовался сквозь плотные перчатки, Саймон попытался заглянуть в тонкую брешь, и не увидел ничего кроме пирамиды, потом осмотрел сами камни. Почти идеальные треугольники, которые должны полностью закрывать все доступные проходы к алтарю, но часть этого ранее откололась, позволив ему разглядеть необходимое. На камне он заметил несколько рисунков, разобрать которые может кто и способен, однако не он. От досады и неопределенности, собрав всю волю в кулак, он двинулся по узкому проходу в неизвестность. В древней утопии и царства мечты пыль забивалась в горло, закашлявшись, он провел рукой по двери, толкнув ее, и замер, прислушиваясь. Странные звуки, нечто среднее между «Ом» и пением монахов, но ощущение были не особо приятные, после определенного количества минут прослушивания одно и того ж звука, с определенными вибрациями, появлялась некая зависимость, и избавиться от парализующего и живого звука становилось сложнее. Иногда только из-за этого он не любил буддизм, даосизма и прочие религии южной Азии, слишком они увлекали своего последователя, не только словами, а и вибрациями, мантрами, погружением в себя и свою природу. Саймон прочитал много книг, запрещенных и нет, знаменитых и тех, что хранились в Апостольской библиотеке, но людям всегда было мало, мало информации, мало знаний. Ему сосредоточение на поиске артефактов Ису помогало идти в одном направлении, и его уже не шатало как в море в шторм. Следование за звуком ничем глобальным не помогло. Нити же пронзительно стекались к центру Шамбалы, питая пирамиду, оторвать глаз было сложней — никто не мог помешать вести мир к началу. Ему не хотелось знать, что творится за пределами Тибета. В глубине души надеялся, что Абстерго что-то да предпримет, если хотят жить в этом мире дальше, как бы грубо не звучало. — Ход начал расширяться, — тихо заметил сам себе Саймон. Потеряться в Шамбале восстало давним кошмаром в памяти: когда-то он уже один раз потерялся в секторе ТТ33 Фиванской гробницы, самой большой гробнице. Её открыли еще в девятнадцатом веке, но полностью исследовать не удалось, но амбициозный профессор истории, следуя задачам Абстерго, решительно отделился от основной группы археологов, ради исследования. Когда одна из мумий нашлась, тогда он понял, что, вернуться назад тем же путем не выйдет. Его просто не было. Вот с тех самых пор он и не любил бродить по пирамидам в одиночку и почти проклял Изабель Ардан — бывшего руководителя. Остановившись возле источника света — зажженного огня, он присел возле стены, равнодушным взглядом окидывая длинный коридор. Шлем положил рядом. Если кто-то решит зайти сюда, Саймон увидит его тень первым, и углубился в изучение дневника. Начав с конца. О свойствах Шамбалы Генри Грин знал многое. И о шифрах тоже. Вокруг маленькой каменной пирамиды на желтой бумаге вились слова, зашифрованные ученым. Неразборчивый шрифт и язык. Саймон оценил попытки ассасина сберечь тайну, однако еще больше чувствовал досаду. Предположительная карта Шамбалы в роли разноцветной мандалы находилась на последних страницах. Он беззвучно водил пальцем по бумаге, пытаясь прочитать карту. Пирамида была в центре и обозначалась правильным треугольником, дальше  изогнутые и прямые линии то пресекались, то плыли на карте параллельно друг другу. Он поставил точки в этих местах. Все четыре точки, совпадали со сторонами света, а пятая находилась на чуть правее центра. Аппаратная? Место, откуда совершили свои злодеяние индийцы? Называть их тамплиерами, у него не поворачивался язык. Спрятав дневник, он еще раз проверил камеру и выключил деревянными от холода пальцами — заряда осталось немного, и на все путешествие вряд ли хватит. «Ом» же не прекращалось и продолжало бесить, возможно, кто-то хотел, чтобы они вышли на звук… а потом. Что потом? Медитация? Он почти рассмеялся над своим предположением, и мысли поплыли дальше. Смерть? Не для этого ли их зовут те, кто решил все загадки Генри Грина, ассасина прошлого и, как оказалось, будущего? Очередное наследие, которое поручили оберегать убийцам от злобных тамплиеров…  Коридор вывел его к просторному переходу, кое-где камень был грубо тесаный, местами необработанный — сомнений у него было, Шамбалу монахи считали своим храмом, и с веками наделили основными мотивами дворцов далай-лам. Внутри обычного дворца  насчитывалось около тысячи комнат, узких полутемных коридоров, переходов и лестниц. В первой части располагались жилые комнаты, молельни, ритуальные. Во второй части — главное святилище. А что представляла собой Шамбала со всеми своими ходами и залами с высокими потолками из черного камня оставалось за кардом темных стен, залитых слабым светом и сиянием энергии. Маленькая страна, всего точка на большой карте, но такая значимая и невороятная. Мотив песни сменился. Гул для медитации бил по ушам, казалось, он шел со стен, обходил все препятствия и, противно усиливаясь, давил на голову. Хэтэуэй надел шлем и заткнул уши наушниками. После образовавшейся тишины, его передернуло от облегчения, почему-то с медитациями не сложилось. Не слышать гула сейчас было единственной целью. Как некстати, вспомнилось заключение нейробиологов, что двигаясь синхронно под музыку с другими людьми, сам человек перестает чувствовать себя отдельной частью, и все-таки, историки считают, что на определенном историческом этапе музыка помогла объединению людей в сообщества. Групповой танец и пение хором сделали людей более альтруистичными и более склонными отождествлять себя с коллективом, в котором они существуют. Но на данном этапе ни с кем отождествлять себя не планировал — слишком губительной может стать музыка. — Рагху? — еще раз позвал ассасина, осматривая потолок и пол. Никаких следов. Даже пыль на месте. Ассасин определенно не мог исчезнуть под грудой камней, если, конечно, не проник к пирамиде прямо под булыжниками, проскользнув туда змеей, и если это так… То если они не найдут аппаратную, то мальчишка погибнет, как тот ассасин в кладовке «Кобры короля». «Жуткое зрелище», — мысленно потянул Саймон Хэтэуэй, воскрешая очередную картинку из недавнего прошлого, потом ему вспомнилась резко постаревшая женщина — возможно, уже тогда индийцы активировали пирамиду и все те механизмы. Конец обещал быть специфичным. Впереди в свете появились очередные двери, скрипучие, со ржавыми каменными петлями и совершенно неподъемные. Именно в следующем коридоре, кто-то был. Саймон осторожно вытащил наушники, но мелодия заглушала шаги и шепот, гулом проникала под кору мозга, вызывая глухое раздражение, и, достав пистолет, резко открыл двери, попадая в вязкую темноту. Свет Ису, как он про себя называл бесчисленные артерии Шамбалы, прошли возле них. Осветив лица. — Мисс Хассан? — подал голос он. А вдруг не они? Лейла обернулась и тронула за рукав Майлса. Саймон выдохнул с облегчением и раздражением одновременно, последнее — от собственной реакции. Выгодней было бы найти Берга и остальных, но судьба снова свела его с ассасинами. — Мистер Хэтэуэй, — лицом к лицу снова не получалось избавиться от официальности Абстерго, которая въелась тамплиеру под кожу, а вместе с ним передалась и ей. Лейла стряхнула с себя пыль, выставив ладони, уже готова использовать клинок, но он первым спрятал оружие и стянул шлем точно в доказательство своей личности. — Нужно поговорить. Перемирие? Дневник Саймон держал возле самого сердца и без Рагху не хотел показывать. Что-то в том моменте его насторожило. Да и объяснение, как тот попал в его руки, на правду не походило. На ложь тамплиера, убившего ассасина, вполне. Он задумчиво поскреб щеку и с усталостью смотрел на ассасинов, одним взглядом подгоняя к действиям, и вскоре получил ответ: они готовы объединить всю имеющуюся информацию и найти способ перевернуть пирамиду назад. Поверили ли они ему, еще остается догадываться, однако выбор был не слишком велик. Сейчас у них не было в наличии десяток различных комбинаций и возможностей, и продолжи они свою войну прямо у стен другого врага, то какова вероятность, что в сию же минуту все не окажутся со стрелой в глазу. — У нас нет связи с внешним миром, чтобы точно знать, происходит ли в мире что-то катастрофическое. Предположительно, Шамбала должна нести процветания и знания. Для этого энергия должна идти вверх, насколько я помню, то в дневнике ученого Генри Грина, в центре изображен правильный треугольник — вершина которого смотрит вверх, — Саймон рассуждал в голос, разглядывая разукрашенные стены символами и иероглифами, и находился возле стены, спиной к убийцам. Лейла потерла веки, неотрывно глядя на спину профессора, и задумалась о своем. О потерянных возможностях, если бы она не вспылила и не убила того человека, то сейчас бы у них бы живой индиец, который мог рассказать о планах. — Можно поймать одного и узнать, что именно они собираются делать с Шамбалой. Такой был, но уже нет… — она задержала дыхание, поймав обеспокоенный взгляд  Хэтэуэя. Она поправила свой нашейный платок и повозила подошвой по скользкому камню. — Замечательно, мисс Хассан. — А что мне было делать?! — зло поднялась Лейла, и села назад, потерев вспотевшие ладони. О враге они не знали ничего, ни сколько их, ни какое оружие, кроме пирамиды, они получили. — Где там ваша группа поддержки? — неожиданно вспомнив Берга, она демонстративно фыркнула и зло поджала губы. Профессор с досадой покачал головой, скосив взгляд на Лейлу. — Не знаю. Что скажете, мистер Майлс? Сначала стоит поискать аппаратную или живых людей, которые дадут ответы на вопросы. Только захотят ли они их дать… Саймон Хэтэуэй неотрывно смотрел на древний шифр, и ему уже казалось, что тот медленно плыл перед глазами, оживая и перестраиваясь. К гулу, оказалось, привыкнуть не сложно, голова перестала раскалываться, а внутри образовалась пустота. Существовали только чаши и он. Потом голос Майлса вывел его из сонного состояния. — Я не сомневаюсь, что они рядом. — Однако, — Саймон обернулся, окинув внимательным взглядом ассасинов. Как он мог забыть о неких способностях убийц. Древняя кровь давно играла, если не решающую, то основную роль в этой борьбе. Такой же особенной была Жанна Д’арк, а его предок просто счастливчик, которому удалось помочь девушке в нелегкой войне. Перед взором снова встала далекая Франция и как на старой кинопленке бежала чужая жизнь: костры и огни, шум голосов и стук копыт лошадей, лица, преступления и интриги. — Не могли же они провести сюда целый взвод. Но центральное святилище закрыто, и, возможно, помещение, откуда они это сделали, тоже. — Последовать за этой музыкой? Или что это? — Чаши, тибетские поющие чаши. Поразительный магический эффект, — он сглотнул, почему-то во рту чувствовался неприятный железный привкус, словно несколько минут назад он наглотался собственной крови. — Но настолько это безопасно… — Если они нас ждут, то придется сделать сюрприз. Шамбала пронизана тайными ходами и коридорами. — О которых противнику известно больше, чем нам. Если они управляют святилищем, то управляют всей Шамбалой, — Уильям Майлс на крышке чьего-то саркофага рисовал примерную карту, и в это же время Саймон с трудом сдерживал себя, чтобы не взять ДНК. Отличная возможность, если он выживет, конечно, исследовать историю жизни человека, похороненного в таинственных комнатах.  Задержав дыхание, он наконец-то перевел взгляд на карту — пыль древнее них самих отлично помогла восстановить несколько троп и ходов. Но та карта, поверх которой Генри наложил мандалу, и эта разительно отличались, и прикусил язык. Сравнить их он не мог, как и не мог достать дневник в присутствии ассасинов, оставалось уповать только на везение и удачное стечение обстоятельств. — Мы были здесь и здесь. — А если напасть в лоб? Кого-то врасплох точно застигнем, — Лейла пожала плечами и улыбнулась.  — Замечательный план: показать себя и умереть, — отмахнулся Саймон, доверяя Уильяму Майлсу куда больше, нежели бывшей сотрудницы и ярой мстительнице. Рассуждение над планом давались непросто, все естество Хэтэуэя сопротивлялось ходе к музыке и людям, ответственным за этот шум, пронизывающий Шамбалу, как стальными иглами, но услышал только одно единственное слово от Лейлы, брошенное полушепотом, но прогремевшее подобно взрыву. Трус… Трус и тамплиер. Для Лейлы Хассан эти слова синонимами, а злость бурлила в венах, когда он в очередной раз отверг план. — Рискованно и глупо, но вам виднее, мисс Хассан. Даже тамплиерам ваше хваленое Кредо известно, и что стоит уповать только на незаметность и внезапность, не то нас застрелят, как и всех остальных, кто попался им на пути. Но неужели до сих пор, боретесь с тем, что приняли осознано? Или на вас так влияет, что Незримые и ассасины в разных эпохах жили? — Саймону Хэтэуэю не удалось скрыть насмешку, и об этом пожалел, завидев, как напряглась Лейла, вскинула подбородок и смотрела своими черными уничтожающими глазами. Боль. В глаза было ничего, кроме боли. — Да, именно так убили мою подругу, внезапно, без шанса и доказательств. Даже преступники имеют шанс, но не в вашей корпорации! С фактами профессор никогда не спорил. Молча поджал губы, но взгляд прятать не стал — скрывать от Абстерго находку такой важности глупое решение, он однажды пытался узнать то, что не должен, и почти поплатился. А Лейла и Диана не почти. Лишнее и неподконтрольное звено в механизме борьбы за мир. Так само удалили Деваша из жизни, оставив после него лишь магазинчик с сувенирами и древностями в старых шухлядах. — Хватит! Сейчас не до этого, — Уильям поднялся, упираясь ладонями в колена, и холодным взором посмотрел сначала на Лейлу, потом на Саймона. — Если мы погибнем, больше никто не найдет святилище, а миру придет конец. Окончательный. Не допустите то, о чего нас уберег мой сын. Саймон закрыл глаза. А Лейла опустила голову. Чувство вины двигалось зигзагами, задевая всё и вся.