И вспыхнет пламя. Зима пришла

Начало года для всего Вестероса выдалось самым холодным за всю историю, и мороз только крепчал, не желая щадить людей, будто бы Боги наказывали своих созданий за все прегрешения. Простые люди всё чаще и чаще умирали от голода и холода, дети не видели ничего, кроме тьмы и стужи. Это была не просто самая долгая зима, а смерть, что нависла над Семью Королевствами. Своей рукой она беспощадно забирала жизни, несмотря ни на статус, ни на положение, ни на имя. Она равняла всех в своих глазах и с лихвой «награждала» муками. Если смерть один из ликов Бога, то есть ли смысл верить в него и возносить молитвы? Такие мрачные мысли посещали всех, особенно когда за окном не было ничего видно из-за метели, а стоны, издаваемые ветром, закладывали уши. Настроение, пропитанное страхом, передавалось будто бы по воздуху. Странное, гнетущее чувство окутывало внутренности, сжимало кости и пробиралось в голову. Даже те, кто не верил в Иных и никогда их не видел, неосознанно ощущали их приближение. Страшнее всего было королеве, которая невольно несла ответственность за происходящее. Иногда ей казалось, что и зима пришла по её вине. Люди шептались между собой и порой проклинали Таргариен просто потому, что она стояла во главе государства. Будто бы это в её силах было остановить холод и принести стране вечное лето. И всё же женщине приходилось думать не только о себе, но и о миллионах жизней. Она буквально видела эту пропасть, в которую скатывались Семь Королевств. Её мир разрушался. Тот мир, который она выстраивала, задвинув свои принципы и гордость. Лианна послушно сидела на пуфе, пока служанка заплетала её волосы в необычную причёску. Остальные слуги накрывали на стол завтрак, меняли постель и ночной горшок. Начался новый день, который ничем не отличался от предыдущих, только был ещё более мрачным, а вместе с этим настроение с самого пробуждения изрядно испортилось. Женщина прикрыла глаза и круговыми движениями погладила живот. Ребёнок, что рос внутри, был чуть ли ни единственной радостью. Она с трепетом наблюдала, как тело её начинало меняться. Живот ещё не был большим, но и скрывать положение не имело смысла. Поэтому сегодня королева предпочла чёрное приталенное платье с длинным шлейфом и золотой вышивкой, что украшала ткань на рукавах, груди, подоле и на самом шлейфе. Тёмные наряды часто могли создать иллюзию, что никакого живота нет, если смотреть на человека прямо, однако, если повернуться боком, то деликатное положение становилось видимым. Из украшений Лианна предпочла одно лишь золотое кольцо с вставкой из обсидиана. Беременность приукрасила королеву. Кожа окрасилась в персиковый цвет, волосы стали гуще и блестяще, грудь увеличилась. Женщина невольно вспомнила себя в тот период, когда она вынашивала Рейнис. Дочь в буквально смысле забрала всю красоту себе, а Лианна жутко располнела, на лице то и дело появлялись высыпания, она выглядела изнурённой и уставшей. Может именно поэтому королева чётко понимала, что сейчас под сердцем она носит сына. Закончив причёску и накрыв стол к завтраку, слуги удалились, оставив Таргариен в полном одиночестве. Ей уже стало привычно просыпаться и засыпать одной, одной завтракать, обедать и ужинать. После трудового дня оставаться наедине с собой было лучшим времяпрепровождением. И всё же порой у королевы проскальзывали мысли, что она была бы не прочь поговорить с сыном или помолчать вместе с Родриком. В ответ её скрытым желаниям в дверь постучали и Рейгар сообщил, что король желает её видеть. Возможно, беременность действовала на неё слишком сентиментально и она немного чувствовала вину перед мужем, поэтому без колебаний дала разрешение войти. Грейджой выглядел отдохнувшим, одежда прямо отражала его статус короля, и даже отросшую бороду он привёл в порядок и подстриг волосы. Лианна оторвалась от еды, удивившись таким изменениям. Родрик будто бы помолодел на несколько лет и заставил жену по-другому взглянуть на него. — Доброе утро, — сказал мужчина и оставил лёгкий поцелуй на щеке супруги. Он не думал, что Лианна пожелает впустить его, а уж тем более позавтракать вместе. Но королева указала рукой на свободный стул и Грейджой без раздумий принял приглашение. Женщина не смогла вытащить из себя приветствие и снова переключилась на еду. Голод стал её второй тенью и королева частенько просила добавки, даже когда есть уже было некуда. — Как ты себя чувствуешь? — Родрик откусил ломтик хлеба с маслом и запил всё горячим чаем, нагло украв напиток у своей жены. — Хорошо, — коротко ответила Лианна. Она не заметила, когда в их общении появилось такое стеснение. С каждым годом брака разговоры только сокращались, а общие темы и вовсе иссякли. Они разошлись по разным углам, найдя на стороне другие интересы и других людей, которые с удовольствием их слушали. Таргариен постаралась стереть всю неловкость их трапезы и просто представить, что это обычный завтрак. В конце концов, Родрик — её муж, и это нормально, что они проводят время вместе. Дальше общение явно не завязывалось, пусть оба и пытались подобрать хоть какую-то тему для разговора. Пожалуй, их последняя ссора стала действительно последним гвоздём. Внезапно королева схватилась за живот и застыла с ложкой в руке. Она так растерянно забегала глазами по комнате, пока не взглянула на супруга. Мужчина напрягся, готовый кинуться на помощь, если вдруг с Лианной что-то случится, но тут на лице женщины расплылась нежная улыбка. — Шевельнулся, — прошептала Таргариен. Всё произошло слишком внезапно и напряжённый момент наполнился неприкрытой радостью. Даже Родрик улыбнулся исподтишка, тут же скрыв нахлынувшую нежность к чужому ребёнку, сделав глоток чая. Он грустно вздохнул и решил начать разговор, который он намеревался затеять ещё несколько дней назад. То ли мужчина наконец-то смог со стороны оценить свою жизнь и поступки, то ли он так дорожил Лианной, что больше не хотел выстраивать с ней стену из боли и недоверия. Грейджой дал ей время, чтобы та сполна насладилась первым шевелением ребёнка, смогла утихомирить переполняющие её чувства. Он задумался над тем — будь это их малыш, позволила бы женщина ощутить этот трепетный момент вместе с ней? — Я хотел извиниться перед тобой, — Родрик сглотнул нервный комок, сказав эти слова. — За что? — не отнимая руки от живота, спросила в ответ Лианна. Она не была настроена видеть своего мужа сегодня, тем более говорить с ним, но вот он сидит перед ней и Таргариен вдруг пожелала сама извиниться. — За всё. Я столько обещал тебе, но в итоге только разочаровал. Мне очень стыдно, Лиа, правда. Я дико злился, после того, как ты сказала о… ребёнке, а потом понял, что всё это последствия моей безответственности. Ты столько раз нуждалась во мне, не только как в мужчине, но и как в опоре. А я просто поддавался ревности и уходил. Мне казалось, что уйти проще всего. Муж, отец, король — я ни с чем не справился, я облажался, сделал тебе больно, бросил тебя, оставил без поддержки. — Слова так и лились из Грейджоя бурным потоком. Впервые он честно признавал свою вину и не пытался осквернить супругу. Это было практически первым проявлением ответственности. Мужчина встал со стула, обошёл стол и опустился на одно колено перед Лианной, сжав её руки в своих ладонях. — Я не прошу больше шанса, для меня они все закончились. Но если ты позволишь быть рядом, то это будет самое лучшее прощение. Я всё ещё готов отдать ради тебя жизнь, знаешь? — Родрик опустил голову от стыда. Просить прощения было гораздо сложнее, чем просто сесть на корабль и уплыть. Лианна осторожно вытащила руку из его ладони и дотронулась до подбородка, заставляя мужчину посмотреть ей в глаза. — Ты тоже прости меня. Я искренне пыталась по-настоящему тебя полюбить, но никогда не спрашивала, какого тебе здесь, счастлив ли ты. Ты мне дорог, правда. Я очень скучаю по временам, когда нас не связывал долг и мы могли быть самими собой. Ты — моя семья, Родрик, и это никогда не изменится. — Таргариен не хотела больше ничего усложнять, она устала от недопонимания и ссор. Полюбить Грейджоя женщина уже не сможет, но и потерю не переживёт. Сейчас мужчина просто смотрел на неё без осуждения, без желания поцеловать или завладеть ей. Он видел в ней друга и человека, которого хотелось оберегать и защищать. Лианна подалась вперёд и чмокнула мужа в щёку, на мгновение задержав губы на его прохладной коже. — Я переживаю за Бейлона, — в очередной раз удивил Родрик. Неизвестно, что произошло с ним в ближайшее время, но это был совсем другой мужчина. До этого он всегда намеренно старался избегать тем о их детях, а если Таргариен и пыталась вытащить из него хоть какие-то слова, то Грейджой просто любил взваливать проблемы на жену и обвинять её. — Не ты один. Но сейчас он стал более… спокойным. — Он знает? — Родрик указал взглядом на живот. — Нет. Впрочем, сегодня узнают все. — Лианна замолчала, а потом продолжила: — Я не смею просить, чтобы ты принимал этого ребёнка, но… — Всё в порядке. Никто не узнает, чей он. — Грейджой буквально переступил через себя, возложив ответственность скрывать эту тайну. Старка мужчина по-прежнему ненавидел, всё было только ради Лианны и её счастья. В ответ на его благородный поступок в скрытую дверь постучалась совесть и напомнила ему, что он делал каждый вечер и с кем встречался. Может в этом и крылось его внезапное прозрение? Родрик стал получать физическое удовлетворение с девушкой, которая так походила на его жену, и теперь было время подумать о других сторонах семейной жизни. — Мне нужно на заседание совета, будет хорошо, если ты тоже присоединишься. Родрик поднялся на ноги и отряхнулся. С сердца будто сняли все замки и теперь общение с женой не выглядело вынужденным или неловким, да и настроение значительно поднялось. Пусть он уже давно упустил шанс быть для Лианны настоящим мужем, но внутри него ещё теплилась надежда, что они постараются забыть все обиды. — Я приду, только поговорю с Башем. Он ждёт меня. Лианна улыбнулась и проводила его взглядом до двери. Эмоции так и переполняли женщину. Всё смешалось в один большой ком и, чтобы его распутать, требовалось время, которого сейчас не было. Лианна быстро отошла от неожиданного разговора, накинула тёплый плащ и направилась на заседание Малого совета. По пути женщина столкнулась со своим десницей и при его появлении рука невольно коснулась живота. Видимо, подсознательно она хотела, чтобы о её положении узнали все, ведь до этого дня, кроме Родрика и мейстера все находились в неведении. Таргариен умело скрывала маленький живот с помощью нарядов, но ребёнок рос, да и скрывать уже больше не хотелось. Томмен не сразу обратил внимание на жест королевы, но когда они прошли ещё немного и он заметил довольную и нежную улыбку на лице Лианны, то затормозил на месте. — Когда это случилось? — Ланнистер захлопал ресницами, думая, что просто бредит, но платье женщины очень явно обтягивало живот. — Уже более четырёх лун. Прости, что сразу не сказала. Томмен хотел поддаться порыву и обнять подругу, но мимо прошёл лорд Бринден, остановившись, чтобы поприветствовать свою королеву, а потом сразу направился в зал заседаний. Женщина подумывала поговорить с Ланнистером позже и доверить ему свой секрет касательно Тео, но такое лучше было не обсуждать посреди коридора, где каждая стена могла слышать. — Это такая радостная новость. Давно замок не слышал детского плача и смеха. — Им впору было иметь уже внуков, и, признаться честно, Томмен ждал, когда дети обрадуют его приятными новостями. Теперь их потревожил лорд Дориан, потом Ренли с Ашей, мейстер Кралдар, сир Пейн, а затем и Родрик. Весь совет был в сборе, но Ланнистер приостановил королеву, рискнув задержать её ненадолго, чтобы кое о чём поговорить. Лианна с тревогой посмотрела на десницу и её невольно пробрал холод. — В прошлый раз, после заседания, когда мы уже ушли, произошёл спор насчёт жрицы, — Томмену не хотелось именно сейчас нагружать королеву, тем более узнав о её беременности. Он всегда очень щепетильно относился к женщинам в положении, ведь любая тревога могла спровоцировать неприятные последствия. — Лорд Дориан и лорд Бринден очень агрессивно настроены против неё. Они думают, что ты советуешься с ней. — Лучше бы они думали, как нам победить Иных. Я знала обо всех рисках, когда писала в Волантис. Им придётся смириться с её нахождением здесь. Тем более это временно. А если они не желают принимать моих решений, то я быстро подыщу им замену, — с явным гневом проговорила Лианна. Она не хотела начинать совет в таком настроении, да и должность королевы обязывала сдерживать эмоции в необходимые моменты. Заседание прошло довольно быстро. Многие вопросы были подняты, в том числе и тема со жрицей. Разумеется, не всем понравились слова Таргариен, но, стиснув зубы, лорды перестали жаловаться, однако лишь при всех. После они, конечно же, ещё раз обсудят эту тему, упрекая королеву за спиной. Их Лианна могла понять, ведь со стороны и правда могло показаться, что Кинвара здесь для каких-то секретных целей. Слухи распространялись быстро, и уже даже среди горожан ходила молва о том, что королева желает сменить веру и заставить жителей Семи Королевств поклоняться Р’глору. Даже еженедельные походы в септу поддавались сомнению. Для самой Лианны были важны не слухи и распри, что происходили в совете, а спасение от надвигающейся беды. Пусть весь мир начнёт ненавидеть её, зато она сможет подарить жизнь своим людям. Таргариен покинула зал первой, оставшись в небольшом раздражении. Жрица стала куда более обсуждаема, нежели вопросы о запасах, казне, долге перед Валирией. Лорды по-настоящему обезумели, стоило Кинваре сойти с корабля. Теперь буря только усиливалась, и у королевы не было сил успокаивать её. Будь она похожа на свою мать, то давно бы усмирила подданных, применив любимый метод Дейенерис — страх. Преданность своему делу, любовь к людям делали Лианну уязвимой и слабой. Женщина очень сильно задумалась, пока возвращалась к себе в покои. Голова неприятно закружилась в ответ на весь спектр самых разнообразных мыслей. Таргариен остановилась, чтобы отдышаться. Она не сразу поняла, что причина недомогания вовсе не мысли и не лорды со своими капризами. К горлу подступила тошнота и ноги готовы были подломиться. Лианна опёрлась рукой о стену и часто задышала, чтобы сбить нарастающий рвотный рефлекс. Двое гвардейцев сзади очевидно засуетились. Рейгар с беспокойством справился о состоянии королевы. Ей хотелось ответить, что всё хорошо и нужно просто немного перевести дыхание, у беременных такое в порядке вещей. Она погладила живот и сквозь плотный слой ткани почувствовала, как сильно он затвердел. И стоило королеве произнести это в мыслях, как внизу резко скрутило и она согнулась пополам, стараясь сдержать крик. Боль была настолько острой, она пробивала весь позвоночник и с тяжестью давила на живот. Сир Престер среагировал моментально и побежал в обратную сторону в надежде перехватить мейстера, пока тот не ушёл. Рейгар попытался облокотить на себя королеву, но та отшатнулась от него. Женщина заплакала, ощутив как по ноге медленно начинает что-то течь. Она оттолкнулась от стены и ухватилась за противоположную колонну. Рейгар в буквальном смысле не отходил от неё ни на шаг, жутко испугавшись, но все его попытки помочь тут же отвергались. Гвардеец не понимал причины слёз, не понимал, почему королева так сморщивается и будто бы старается сдержать невидимую боль. Так оно и было, и, в отличие от своего брата, Лианна прекрасно понимала, что происходит. Сделав маленький шаг в сторону внутреннего двора, она оставила после себя кровавый след. Низ живота опять скрутило будто в схватке, и теперь слёзы скатывались не от боли, а от осознания происходящего. Полусогнутая женщина вышла на открытую площадку и, не в силах больше держаться на ногах, упала на холодный снег. Одного жестка руки хватило, чтобы Рейгар остановился и больше не пытался ей помочь. Весь низ платья уже полностью пропитался кровью, а схватки так и продолжали изнурять королеву. Тело безо всякой помощи выталкивало плод, и остановить это Лианна уже не могла, никто не мог. Опустошение пришло ровно в тот момент, когда вместе с потоком крови и жидкости вышло что-то более твёрдое. Женщина опустила голову и зарыдала так громко, что весь Красный замок мог услышать её плач. Дрожащими руками Таргариен потянулась под юбку и осторожно взяла то, что вышло из неё. Маленький трупик малыша, размером чуть больше человеческой ладони. Пуповина всё ещё связывала мать и ребёнка. Лианна закрыла лицо кровавыми ладонями и её пронзила уже другая боль — душевная. Она смотрела на мёртвое тельце и все внутренности так и разрывались на части. Всё вокруг превратилось в не более чем размытое пятно. Женщина видела лишь белый снег, красную лужу под собой и мальчика, что лежал рядом. Ей хотелось разрезать себе грудь и вытащить это ноющее материнское сердце, прекратить эти рыдания, но всё шло изнутри, из глубины её израненной души. Лианна дотронулась до крохотной головки, провела рукой по ручкам и ножкам. Он был ещё таким слабеньким и худеньким, ему предстояло ещё несколько месяцев оставаться внутри матери и набираться сил. Но Боги решили отобрать у королевы мимолётное счастье, наказать её за грех, что она совершила с Тео, а может и за сотню других грехов. Послышался топот ног и двор наполнился лордами из Малого совета. Первым подлетел Родрик. Он единственный мгновенно отошёл от увиденного, упал рядом с Лианной и крепко прижал к себе. Мейстер тоже среагировал быстро и без какой-либо боли перерезал пуповину. Это стало последним, что связывало Таргариен с сыном, которому даже не суждено было родиться. — Скорее, отнесите королеву ко мне! — скомандовал Кралдар, и в ответ Родрик поднял супругу на руки, закрывая её заплаканное лицо от чужих глаз. Теперь Лианна не чувствовала ничего, только пустоту, но даже она была способна убить. Все слёзы закончились, а кровь продолжала неприятно стекать по ногам и капать на каменный пол, оставляя следы. Таргариен дотронулась до живота, но там уже никого не было. Её сын, её волчонок лежал там, в холодном снегу. Маленький и беспомощный человечек. Руки до сих пор тряслись от прикосновения к трупику, а тело продолжало подрагивать от внутренних конвульсий. В этот день в Красном замке царила мёртвая тишина и все вдыхали запах сгоревшей плоти. Ребёнок, что не успел окрепнуть, превратился в крошечную кучку пепла. Возможно, завтра многие уже забудут о неприятном происшествии. Но никто никогда не сможет залечить рану на сердце матери, что потеряла своего малыша. Никогда.