***
В шатре у Баратеонов было, на удивление, очень спокойно. После непростого дня лорд Ренли и леди Аша закончили с ужином и уже думали укладываться спать, ведь завтра снова предстояло вставать на рассвете и после до самого вечера опять мусолить план битвы. В Харренхолле собрались ещё не все представители регионов, но уже сейчас им сложно было найти общий язык. Каждый считал свою мысль правильной, каждый доказывал свою значимость. Так обычный совет превращался, зачастую, в неконтролируемый скандал. — Говори! — отозвался Ренли, стоило одному гвардейцу ворваться в шатёр с опущенной головой. — Милорд, прошу прощения за беспокойство. Явились двое патрульных, они схватили девушку, которая пыталась проникнуть на территорию лагеря. Она говорит, что является вашей дочерью. Мужчина устало вздохнул и покосился на жену, которая не выглядела удивлённой, напротив, в её глазах читалось что-то вроде: «Я же тебе говорила». Они оба опасались, что такой вариант событий вполне мог случиться. Недаром Мия была на удивление молчалива и покладиста перед отъездом. Таким способом она решила убедить родителей, что исполнит их волю и переждёт войну на Драконьем Камне. — Заводите, — приказал Ренли. Аша издала смешок и гордо воззрилась на супруга. — Почему ты улыбаешься? Не улыбайся! Мы должны быть серьёзными родителями! — Ага, особенно ты, Баратеон, сама серьёзность. — Я очень серьёзный. — Убеждай себя в этом почаще. — Перечить мужу, миледи, признак невоспитанности. — Ещё одно слово и будешь искать себе воспитанную жену! — прорычала Аша. Небольшая потасовка обоих только развеселила, что было некстати. В шатёр ввели Мию и оставили её на попечение родителей, когда Ренли кивнул стражникам, что всё в порядке. Девушка с решительным выражением лица смотрела на родителей, а они в свою очередь задумчиво перебирали в голове подходящие слова. Мия нисколько не чувствовала себя виноватой. Пусть на неё обрушится весь гнев отца и матери, это никак не помешает ей остаться здесь и сражаться наравне с остальными. — Прежде чем вы начнёте читать свои нотации, я скажу. Считаю крайне несправедливым то, что вы отослали меня. Что я должна была делать в том замке? Сидеть вместе с Ширеей и поглаживать её живот? Или может помогать ей вышивать одеяльце для будущего племянника, или кто там у неё будет?! — Всё сказала? — уточнил Ренли. — Завтра же на рассвете ты отправишься обратно. Эта тема не обсуждается! И запомни, что твоя выходка не останется безнаказанной! — Отец! Мама, ну хоть ты скажи ему! Почему тебе можно сражаться, а мне нет? Что за дурацкое разделение! — Мия взорвалась гораздо быстрее, чем ожидала. Она терпеть не могла, когда её просто обесценивали. Все её умения и способности будто бы не хотели замечать. — Мы не будем спорить. Завтра ты уезжаешь обратно. Здесь тебе не обычный двор, в котором ты махала мечом с Гарольдом! Имей совесть, Мия! Мы как родители просто пытаемся тебя уберечь! Этот разговор совершенно бесполезен сейчас. — Лорд Баратеон устал бороться с упрямством дочери. Он прекрасно понимал, что сердце её желало битвы, что она не была создана для того, чтобы сидеть возле очага и заниматься девчачьими штучками. Но как отец Ренли не мог допустить хоть какого-то риска для её жизни. И поэтому они не могли друг друга понять, этот разговор носил в себе совершенно бесполезный характер. — Пахнет каким-то двуличием, отец. Маму ты ведь тоже любишь и пытаешься её уберечь. Однако она здесь и будет сражаться. Но меня ты постоянно гонишь! — Твоя мама… — Да, да, мастер над кораблями и прочее. И что с того? Аша просто наблюдала за двумя упёртыми баранами и даже не пыталась вставить слово. У неё имелось мнение на этот счёт и из-за него они уже не раз поспорили с Ренли. Ему постоянно хотелось сделать всё правильно, так, как полагалось. Но нужно было уже уяснить, что они не обычная семья, всё в их жизни происходит иначе. Отношения между мужем и женой разительно отличались от принятых стандартов. К воспитанию детей они также подходили иначе, пока в один момент Ренли не решил быть как все. — Пусть Мию отведут в палатку к Стеффону и Орису. Обсудим всё завтра. И это не предложение, — на последних словах Аша взглянула на мужа так властно, что лорд Баратеон утвердительно кивнул. В очередной раз его жена стала тем самым уравнителем весов, и именно её Мия послушалась. Она даже не стала никак возражать. Спокойно пожелала родителям доброй ночи и покинула шатёр. — Тебе запрещено так смотреть на меня. Это возбуждает, а мы тут обсуждаем серьёзную тему между прочим. Наша дочь ведёт себя… — Как же? — Как ты. Это твой характер. — А ты настоящий осёл, Баратеон! Иногда мне хочется врезать тебе как следует. Ты упёрся в одно своё мнение, что наша дочь должна сидеть под замком. Так вот, я открою тебе великую тайну, что чем больше ты будешь ей запрещать, тем больше она будет нарушать твои дурацкие запреты! И не нужно её оберегать! Беда может случиться где угодно, не только на войне. — В порыве эмоций Аша и правда не выдержала, замахнулась ладонью и хлопнула мужа по груди. — Вы дошли до рукоприкладства, миледи? — Мия остаётся! — Нет! — Да! — Нет! Женщина ударила ещё раз, намного сильнее прежнего. Ренли попытался перехватить её непослушные руки, и ему это удалось. Всё-таки у Баратеона сил было куда больше, чем у жены. Он наклонился к лицу Аши и нагло улыбнулся. — Может перенесём наши кулачные бои в более удобное место? — он указал взглядом на постель. — Будь проклят тот день, когда я вышла за тебя замуж! — И я тебя люблю, моя русалка. — Очевидно, что их разговор так и остался незавершённым, а очередной спор они решили самым привычным для них методом. Конечно утром придётся снова вернуться к тому моменту, на котором всё закончилось и принять важное решение относительно Мии. Однако это будет завтра. Сейчас им обоим хотелось любить друг друга и быть рядом максимально близко. Да, Ренли и Аша никогда не были правильными родителями, и уж точно ими не станут.***
Тем временем Мию сопроводили до другой палатки, которая находилась не так далеко. К её удивлению, внутри было пусто. Ни Стеффа, ни Ориса внутри не было, хотя многие уже давным-давно легли спать. Ей оставалось только предполагать, куда эти двое могли деться. Совершенно очевидно, что именно Стеффон был инициатором ночного побега. Девушка не была той сестрой, которая вечно сдаёт своих братьев, поэтому быстро отпустила эту ситуацию. На самом деле ей даже нравилось, что сейчас никого нет рядом. Обида так пожирала её, и вся эта несправедливость со стороны отца очень сильно досаждала ей. Было ощущение, что Мия просто билась в закрытую дверь, но никто так и не хотел ей открывать. Может ей стоило сбежать совершенно в другую сторону? Отправилась бы в Эссос и оставила все свои переживания здесь. Оставила бы его здесь. Снова непослушная голова возродила в ней запрещённые мысли. Баратеон так устала думать о нём, устала вспоминать. И этот последний взгляд Бейлона, полный глубоких переживаний, только ещё больше разворошил её рану. Если он не любил, так почему же так смотрел на неё? Принц будто бы специально играл чувствами девушки, всё больше и больше запутывал её, окутывал своей тьмой, в которой привык жить и считал верным погрузить во мрак всех своих дорогих людей. Полог палатки приподнялся, и вместо ожидаемых Стеффа и Ориса вошёл тот, о ком Мия думала только что. Она отпрянула на несколько шагов, думая, что ей просто привиделось. Но Бейлон был более чем реален. По выражению лица сложно было сказать, о чём он думал на данный момент. — Это палатка Баратеонов, Ваша милость. — Что ты тут делаешь? — спросил принц, полностью проигнорировав то, что сказала девушка. — Готовлюсь ко сну. А вот что вы тут делаете? — Не переговаривайся! Что ты здесь делаешь? — уже чуть громче повторил свой вопрос Таргариен. — Уходи. Прошу, уходи! — Ответь! — А на что это похоже? Я решила сражаться! Принц усмехнулся. Сначала могло показаться, что ему и правда весело, но потом он в одно мгновение переменился и фиалковые глаза заволокла чернота. В привычной манере он подлетел к Мие и ухватил её за плечи, сжав их настолько сильно, что завтра там определённо останутся синяки. — Ты совсем ненормальная? — Уйди, — девушка наставила на своём. — Уйдёшь отсюда ты! Немедленно! — Исчезни! Понимаешь? ИСЧЕЗНИ! — Баратеон попыталась оттолкнуть от себя принца, применив максимум сил. Они вцепились друг в друга руками, стараясь причинить как можно больше боли. — Дура! Настоящая дура! — Ты пришёл оскорблять меня? На что ещё от тебя можно рассчитывать! — Их пародия на битву продолжалась достаточно долго. Мие даже удалось укусить парня за запястье, это дало ей немного времени, чтобы выхватить кинжал, и всё-таки девушка не успела. Бейлон снова перехватил её руки и завел их за спину. Одной рукой он удерживал её запястья, а другой обхватил лицо. Это было просто невыносимо. То Таргариен делал всё, чтобы причинить Мие боль как физическую, так и моральную, то он превращался в разбитого мальчика, нуждающегося в обыкновенной заботе. — Дурочка, самая настоящая. Как же мне ещё донести до тебя... — прошептал Бейлон на ухо девушке. Сердце его так бешено колотилось, что и сама Мия чувствовала это, стоило только плотнее прижаться к его груди. — Хватит, Бейлон. Хватит мучить меня. Уйди, умоляю. — Не уйду. Можешь воткнуть свой кинжал мне в сердце, но я не уйду. — Их лбы соприкоснулись, а хватка руки принца стала слабее, так что девушке удалось высвободиться. — Я не умею извиняться. — Почему ты хочешь, чтобы я уехала? — Потому что переживаю. Я боюсь за тебя, Мия, очень боюсь. — Но почему? — Снова Баратеон взялась за свою игру. Бейлон прекрасно понимал, что она опять от него требовала, а он снова не мог ей дать желаемого. — Ты знаешь почему. Знаешь ведь? Я не могу сказать, просто не могу. Но я это чувствую. Прошу, не заставляй говорить это. Дай мне время. — Я давала достаточно времени. Чего ты боишься? — Пришлось сделать шаг назад, чтобы видеть глаза Бейлона. И всё же он не выпустил девушку из своих объятий. Близость опьяняла его, и без обычных телесных контактов принц чувствовал себя совершенно неживым. — Боюсь потерять тебя, боюсь, что ты исчезнешь. Не оставляй меня. Знаю, что я ужасный человек, но ты это… всё. Понимаешь? — Глаза у обоих забегали в разные стороны, пульс участился, а кожа моментально воспламенилась. Мия шагнула вперёд, обхватила лицо парня руками и притянула к своим губам. Она очень скучала и не будь у неё гордости, то плевала бы на все его обидные слова. Пусть Бейлон снова поддался своему гневу, но очень быстро пришёл в себя. Он извинился так, как мог, признался так, как умел. Да, возможно, заветные слова и звучали совсем по-другому, однако Таргариен старался. Ему было дорого то чувство, к которому он шёл, которое он ясно испытывал внутри. — Пожалуйста, уезжай. — Ты просишь принимать тебя такого, каким ты есть, не оставлять одного. И я готова. Но и ты должен услышать меня. Я хочу быть здесь, хочу стоять в строю с мечом в руке. Это делает меня счастливой. И если ты действительно чувствуешь то самое… — Мия запнулась, — тогда не гони меня. Позволь быть счастливой. — Ты точно ненормальная, — Бейлон усмехнулся. — Пусть так. Считай меня ненормальной. Но лучше я буду здесь, буду видеть тебя, чем сидеть в четырёх стенах и жить одной только неизвестностью. Ждать глупых писем и не знать, что может в них быть. Жив ты или мёртв. Я не смогу, Бей, не смогу. От одной только мысли, что тебя нет, мне хочется задохнуться… — парень прижал палец к её рту. Губами он прошёлся по заплаканному лицу, стирая каждую слезинку. Снова она плакала из-за него. — Моя девочка, — в очередной поцелуй Бейлон вложил всю глубину своих чувств. Пусть слова не срывались с губ, зато действия, каждое прикосновение говорило о том, как же сильно он дорожил Мией. Она стала его смыслом, его жизнью, его болезнью. Так было абсолютно неправильно, но о правильности они оба не хотели думать. Просто и Бейлон и Мия ясно осознавали, что друг без друга они погибали. В палатку вошёл сир Эдриан и тактично кашлянул, прерывая долгий поцелуй влюблённых. — Баратеоны возвращаются, Ваша милость. Принц нехотя оторвался от девушки и напоследок поцеловал её в шею. Ему так хотелось большего, хотелось показать и выплеснуть из себя то одиночество, что накопилось за время их ссоры. Было уже не так важно и то, что Стеффон и Орис косо посмотрели на него, когда Бейлон выходил из шатра, и то что после они устроили настоящий допрос Мии. Их любовь застила им глаза и давно превратилась в настоящую больную зависимость.