***
Ханьгуан-цзюнь поймал Цзинь Лина на собрании кланов. Наследник клана Цзинь тогда беззаботно сидел в беседке, насвистывая песню, которую часто ему играл на своей призрачной флейте Вэй Усянь. — Откуда ты знаешь эту песню? — напряжённо спросил Лань Ванцзи. — Услышал где-то, — буркнул Цзинь Лин, не горя желанием говорить правду. — Не лги мне. — Если я скажу, что мне является дух Старейшины Илин, Вы мне поверите? — насмешливо проговорил А-Лин, ожидая, как минимум, взбучки за такое, но уж точно не того, что пальцы Ханьгуан-цзюня сомкнутся на его запястье подобно тискам. — Его видишь только ты? — Он не горит желанием показываться другим, посторонним, — особо выделил это слово Цзинь Лин, а затем с изумлением наблюдал, как великолепный Второй Нефрит клана Гусу Лань склоняется перед ним, ребёнком, в поклоне. — Прошу тебя, когда он явится — дай мне с ним поговорить. Клянусь Небожителями, что не причиню ему никакого вреда. Цзинь Лин, наконец совладавший со своим изумлением, чуть кивнул.***
Лань Ванцзи стоял на коленях в покоях наследника Ланьлин Цзинь, а перед ним разместился призрачный Вэй Усянь, едва сдерживающийся от крика. -.Сожалею. Не стоял рядом с тобой в Безночном Городе. Не уберёг. Позволил пойти по Темному пути. Не помог, когда ты нуждался в этом. Отвернулся от тебя в самый сложный момент. Я недостоин даже говорить с тобой сейчас, но ты отчего-то слушаешь меня… Цзинь Лин с нездоровым любопытством смотрел на эту картину. Что же случилось восемь лет назад? — А-Лин… — вдруг прошелестел Вэй Ин, из его бесцветных глаз катились такие же бесцветные слёзы. — Скажи ему, что… Я прощаю тебя.***
Мо Сюаньюя Цзинь Лин жалел. Он, конечно, был себе на уме, иногда на него находило что-то… тёмное, и в такие минуты Цзинь Лин старался не попадаться старшему адепту на глаза, но в основном он был мягким и добрым, и иногда даже играл с наследником Цзинь. Мама к нему тоже хорошо относилась, поэтому когда Мо Сюаньюя изгнали из Башни Кои за «непристойное поведение», в ужасе были оба. — Но это же не я! Я ничего не делал! — разбито шептал Мо Сюаньюй, сжимая Цзинь Лина в объятиях, зарываясь мокрым от слез лицом в золотые одеяния. А-Лин растерянно гладил друга по макушке. И что теперь делать?***
Прошло чуть больше полугода после ухода Мо Сюаньюя, Цзинь Лину едва минуло пятнадцать лет. Вэй Усянь все так же приходил каждую ночь, учил племянника разным интересным техникам, работе с талисманами, в которых был непревзойдённым мастером. Было видно, что что-то его тревожило, с каждым разом он становился все прозрачнее и бесплотнее. — Что с тобой происходит? — спросил Цзинь Лин однажды, и Вэй Усянь как-то совсем погрустнел. — Силы уходят. Я не совсем понимаю, что происходит, должно быть, мое время на исходе. Быть может, подошла пора моей душе переродиться. — Но я не хочу, чтобы ты уходил! — с каким-то отчаянием вскрикнул Цзинь Лин, вскакивая с пола. Вэй Усянь лишь мягко засмеялся и потрепал юношу по макушке. В сущности, он такой ещё ребёнок! На следующую ночь Вэй Ин не пришёл. Так же, как не пришёл и на ночь после, и после, и после. Цзинь Лин опять остался один.***
С Мо Сюаньюем Цзинь Лин столкнулся нос к носу на ночной охоте, и был поражён тому, как изменился его друг. Несмотря на исхудавшее тело, от него шла мощная и сильная энергетика, а золотое ядро, раньше совсем слабое, сейчас ярко сияло. Пусть оно уступало по силе, например, ядру дяди Цзяна, наследник Ланьлин Цзинь все равно был удивлён. Равно как и тому, что за спиной Мо Сюаньюя молчаливо маячил Ханьгуан-цзюнь. — Как ты вообще связался с Ханьгуан-цзюнем, А-Юй? — прошипел ему на ухо Цзинь Лин, и едва сдержал изумленный вздох, когда увидел в глазах друга влюблённые искорки. — Ты серьезно? — Лань Чжань замечательный, А-Лин! — засмеялся Мо Сюаньюй, и в душе Цзинь Лина появилось первое семя сомнения. А его ли это А-Юй? Ведёт себя совершенно не так, как обычно, шумный, активный, острый на язык, он был так далек от своего образа, который А-Лин помнил со времён Башни Кои. Уже потом, спустя несколько месяцев, когда Мо Сюаньюй и Лань Ванцзи пришли в Ланьлин, Цзинь Лин, наконец, понял. Это был не Мо Сюаньюй. Это был Вэй Усянь, непонятным образом вселившийся в тело Сюаньюя в результате темного ритуала. Друга, пожертвовавшего своей жизнью, было жаль, и А-Лин жёг ритуальные деньги с какой-то светлой грустью, желая душе А-Юя обрести покой. Но уж куда больше Цзинь Лин радовался тому, что теперь Вэй Усянь (плотный, тёплый, живой человек!) рядом.***
— Лань Чжань! Лань-гэгэ! — Вэй Ин озорно хохотал, заставляя сидящего рядом Цзинь Лина покрываться румянцем. Лань Ванцзи на провокации не поддавался, лицо его было невозмутимо, лишь кончики ушей покраснели, и Вэй Ин тут же покрыл их россыпью маленьких поцелуев. — Бесстыдство! — наконец выдохнул сквозь зубы Лань Ванцзи, и Цзинь Лин со стоном закрыл пылающее лицо руками. — Да как Ханьгуан-цзюнь тебя терпит вообще! — Лань Чжань меня любит, — широко заулыбался Вэй Усянь, а затем внимательно посмотрел на своего будущего мужа. — Я, наконец, понял, почему он так искал встречи со мной, играл «Расспрос», пытался найти душу, даже умолял тебя позволить ему поговорить со мной тогда в твоих покоях. Я понял, почему он раскаивался. — И? — Просто Лань Чжань всегда любил Вэй Ина, Вэй Ин всегда любил Лань Чжаня, но они были такими наивными дураками в юности! Хорошо, что сейчас выпал шанс исправить все, и Вэй Ин не намерен терять ни мгновения! — и тут же полез к Лань Ванцзи за поцелуем. Страдальческий вздох Цзинь Лина они проигнорировали.