The Unrestrained

«Цинхэ» ну, или «Нечистая Юдоль», как любовно называл их корабль Минцзюэ, пристыковался к верфи где-то в созвездии Большого Пса. После долгого, почти полугодового перелета, Хуайсан был так счастлив снова ощущать под ногами твердую землю Сириуса! — Ты в Главный Штаб? — улыбнулся он, и Минцзюэ вернул эту улыбку в ответ, кивая. — Вернись к шести по земному времени, я все еще хочу семейный ужин. Все-таки сегодня важная дата. — Хорошо. — снова кивнул дагэ, а затем быстрым шагом скрылся из виду. Не Хуайсан глубоко вдохнул и медленно выдохнул, пытаясь сосредоточиться. На Сириусе ему нужно было успеть сделать многое: договориться о поставках продовольствия на «Цинхэ», предложить в нескольких лавках добытый уран и платину, а еще… Младший Не вздохнул. Подобрать подарок для брата. — У нас сегодня годовщина, — высказался он своему отражению в стекле космической станции, а потом скорчил рожицу. Не Хуайсан быстро очутился в центре портового города, и почти так же быстро договорился о поставках продовольствия, с довольством заметив, что с выгодой для себя и команды. А вот дело с полезными ископаемыми шло не так хорошо: в трех лавках ему отказали, сославшись на то, что уран, мол, загрязненный! — Да ты знаешь, где мы его добыли? — возмутился Хуайсан, когда ему отказали и в четвертой. — На Альфа-Центавре! Ты, небось, даже не был там никогда, откуда ты можешь знать, загрязненный этот уран или нет? — Господин, я все понимаю, но… — Готов уступить еще двести монет, но не больше, — наконец сдался Хуайсан, то и дело поглядывая на часы. Почти пять часов, а он даже не прошелся по сувенирным лавкам! Оценщик радостно закивал, протянул загребущие руки, любовно прижал к себе коробочку с металлом, а затем отсчитал монеты. Младший Не хмыкнул: что, уран внезапно перестал быть загрязненным? В торговом квартале было мало сувенирных лавок, ну, оно и понятно — все-таки Сириус далеко не туристический центр, но Хуайсан не терял надежды. — Старье какое-то, — бормотал он себе под нос, копаясь в огромном ящике с какими-то тряпками. — Для А-Цзюэ я точно ничего здесь не найду… Надежда стремительно таяла. Полшестого, а Не Хуайсан так и не увидел ничего стоящего. Последняя лавка выглядела невзрачно: отвалившаяся вывеска, единственная неперегоревшая лампочка, пыльные окна… Мужчина засомневался, что сможет что-то найти там, но все же зашел… Чтобы через секунду выскочить с победным визгом.

***

Минцзюэ свое слово сдержал: ровно в шесть по земному времени он сидел в главном зале «Цинхэ», нервно постукивая по столу. От нечего делать он окинул взглядом зал. Н-да, давненько он не занимался благоустройством их дома: вон там стоило обновить покраску, а на третьем окне поменять стекло. — Вообще, если так подумать, — проворчал он, откидываясь на спинку кресла, — всем этим должен заниматься Хуайсан. Он же здесь хозяйка. — Ты что-то сказал, дагэ? — на плечи опустились нежные руки, чуть сжимая, а макушкой Минцзюэ ощутил короткий поцелуй в волосы. Откинул голову, улыбнулся. — А-Сан. — Прости-прости, я опоздал! Но когда ты увидишь, из-за чего — точно меня простишь! — Ну-ка? — скептично приподнял бровь старший Не, а затем восхищенно выдохнул — на стол опустилась потрясающе красивая, мощная сабля. Крестовина ее была выполнена в форме головы Зверя, символа «Цинхэ» и их семьи. — Как ты… Как ты вообще нашел ее? — Ну, я же мастер по поискам! — довольно воскликнул Хуайсан, а затем уселся на колени брата, лицом к лицу, внимательно вглядываясь в глаза. — Бася вернулась домой, дагэ, ты рад? — А-Сан… — тихо протянул Минцзюэ, а затем оставил короткий поцелуй на губах Хуайсана. — Спасибо. — Больше не теряй, — грозно сдвинул брови Не Хуайсан, а затем снова рассмеялся, глядя на нахмурившегося тут же брата. — Хотя, думаю, Бася всегда будет возвращаться домой, где бы ты ее ни оставил. Как и мы. Несмотря на то, что я иногда скучаю по твердой поверхности Земли, только на «Цинхэ» и только рядом с тобой я чувствую себя по-настоящему дома. Много позже, поздней ночью, Не Хуайсан стоял на балкончике, запрокинув голову к огромным, таким близким сейчас звездам. Они перемигивались, сверкали, вспыхивали сверхновыми, рождались и умирали. И Хуайсан чувствовал себя необычайно спокойно. Он дома.