The Unrestrained

Не Хуайсан об этой выставке начал трепаться аж за три месяца до открытия. Как же так, впервые из закрытых музейных хранилищ извлекут для показа редчайшие портреты китайской знати времён империи Великой Цин! — Я не могу пропустить такое событие, Вэй-сюн! — ныл в мобильник Не Хуайсан. Вэй Усянь ругался, закатывал глаза, громко проклинал младшего Не, посылал его нафиг, но Хуайсан не отставал. — Возьми Чэн-Чэна, да и валите! — наконец взорвался Вэй Усянь, а Не Хуайсан посмотрел на него как на идиота. — А-Чэн, естественно, пойдёт со мной, он же мой соулмейт, но, не в обиду ему, — тут Хуайсан ближе придвинулся к другу, прикрывая лицо бамбуковым веером, хитро ухмыляясь, — в искусстве он — полный ноль. — Скажи спасибо, что он не полный ноль в сексе, — огрызнулся Вэй Ин, и Хуайсан захохотал, довольный, почувствовал, что друг сдался. — Тогда я достаю три пригласительных! Ура-ура, позвоню дагэ, расскажу ему! — и был таков. — Чувствую, что я ещё сотню раз пожалею об этом, — беззлобно проворчал Вэй Усянь, а затем откинулся на спинку дивана, продолжая бездумно листать каналы.

***

Вся эта толпа определённо не внушала Вэй Ину доверия. Он, как и Цзян Чэн, терпеть не мог столпотворения, но Хуайсан, чувствовавший себя в переполненном музее, как рыба в воде, умудрялся ловко лавировать среди толп, таща за собой парней и не затыкаясь ни на секунду. — Вэй-сюн, как ты вообще живешь без соулмейта? Может быть, пора заняться его поисками? Тебе уже двадцать восемь, пора задуматься о семье, детях… — Ага, чтоб мне попался кто-нибудь вроде Цзян Чэна? — язвительно кивнул в сторону сводного брата Вэй Ин, получил от него по макушке, зашипел легонько, а затем вернул затрещину сторицей. От назревающей драки их спас Хуайсан, схвативший своего соулмейта за руку и проворно чмокнувший его в щеку. Цзян Чэн скривился, а затем, воровато оглянувшись, поцеловал в ответ. Не Хуайсан зарделся довольно, а затем перевёл взгляд на Вэй Ина. — И все-таки, Вэй-сюн, мы не молодеем. Может, всё-таки зарегистрируешься в поисковой системе? — Время ещё есть, — отмахнулся Вэй Ин. — Соулмейт ждал меня двадцать восемь лет, подождёт ещё год или два! — Как знаешь, — легко согласился Хуайсан, а затем вдруг замер перед картиной, изображающей красивого юношу. Посмотрел на цветок-метку на его щеке, побледнел, обернулся к Вэй Ину, внимательно сравнил, чуть сдавленно выдохнул. — В-вэй-сюн… Но Вэй Ин заметил и сам. Смотрел на красивое, равнодушное лицо, золотые глаза, распускавшийся на щеке цветок вишни, абсолютно идентичный тому, что красовался у него на щеке, и с его лица стремительно сходила краска. Это… — Вэй Усянь? — обеспокоено позвал его Цзян Чэн и сдавленно охнул, когда в его бок врезался острый локоток Хуайсана. — Кажется, — слабо отозвался Вэй Ин, через силу пытаясь улыбнуться, — кажется, у меня больше нет времени. И никогда не было. Его соулмейт умер за семьдесят лет до его рождения.

***

Пока Вэй Усянь пытался переварить новость о том, что его соулмейт давно умер, Не Хуайсан осмотрелся по сторонам и вдруг замер, как вкопанный. Через два портрета от несостоявшейся родственной души Вэй Ина висел ещё один, и вот тут Хуайсан покрылся холодным потом. Беспомощно оглянулся на Цзян Чэна, отчаянно зажестикулировал, указывая на портрет. Цзян Чэн перевёл на него взгляд и емко выдохнул «блять». — Что такое? — медленно поднял голову Вэй Усянь, а затем с раскрытым ртом уставился на рисунок. С портрета смотрел он сам! Те же черты лица, тот же разрез глаз, озорная улыбка, цветок вишни на щеке. Единственной непривычной вещью была одежда: традиционное ханьфу темного цвета. Вэй Ин пригляделся к табличке под картиной. — Тут написано, что это портрет родственной души советника императора. А советник императора — это вот тот, в белом. Умер в тысяча девятьсот двадцать первом. Они что, умерли вместе? — То есть тебя только это волнует? — взорвался Цзян Чэн, и Хуайсан легонько ударил его веером по плечу, призывая угомониться. — То, что на портрете ты — это вообще фигня? — Я слышал легенду, — вдруг сказал Не Хуайсан, проигнорировав усталое «опять» со стороны своего соулмейта, — о том, что иногда рождаются люди, которые, кхм, уже жили. Они носят ту же внешность, ту же метку, и из жизни в жизнь находят своего соулмейта, который так же перерождается. Может быть, Вэй-сюн, это именно такой случай? — Сказки про белого бычка! — фыркнул Цзян Чэн, а потом согнулся от боли в паху. Рассерженный Не Хуайсан достаточно сильно двинул ему кулаком по яйцам. — Вэй-сюн, а ты что думаешь? Вэй-сюн? — Хуайсан повертел головой, но Вэй Ин, минуту назад стоявший рядом, будто испарился. — Куда он ушёл? Вэй Ин бездумно брел по коридорам музея, только чудом не сталкиваясь с другими посетителями. Что все это значит? Его соулмейт мёртв? Жив? Его ли соулмейт это вообще? Почему на портрете изображён он? Что, если легенда, которую рассказал Хуайсан, является правдой? Кто-то легко толкнул его, и Вэй Ин вскинулся, извиняясь. Поднял голову, заглянул в золотые, распахнутые в изумлении глаза, и замер. — Такие же, как на картине, — невнятно пробормотал он, взгляд метался по идеальному лицу юноши, подмечая идентичную метку на щеке. — Ты?.. — Вэй Ин, — вдруг легко выдохнул незнакомец, рядом кто-то вскрикнул, а сам Вэй Усянь непонимающе раскрыл рот. — Ты знаешь меня? — Мгм. Это «мгм»… Он слышал его прежде! Это… Может ли быть так, что они уже встречались? — Вэй Ин. Ты сказал, чтобы в следующий раз, когда я найду тебя, я напомнил тебе, что между нами нет места для «спасибо» и «прости». И тут на Вэй Усяня нахлынули воспоминания. Он покачнулся, прижимая ладони к гудящей голове, и незнакомец легко подхватил его на руки, прижимая к груди. Вэй Ин поднял голову, вглядываясь в такие любимые глаза цвета золота. — Лань Чжань… Наконец-то.