Шум, доносящийся из покоев Не Хуайсана, показался Мэн Яо очень странным, и только поэтому он осторожно приник к двери, ведущей в комнату Хуайсана и принялся слушать.
—…этого в моем доме! Как ты вообще посмел принести сюда эту дрянь?!
— Но дагэ, как иначе я научусь чему-либо? — донесся истеричный, высокий голос Не Хуайсана, и от его громкости Мэн Яо даже поморщился. — Ты отказываешься вести меня в весенний дом, отказываешься разрешать мне завести наложницу, отказываешься даже позволить иметь при себе книги! Как еще я могу научиться весенним играм?
— Помилуйте Небеса, тебе шестнадцать, Не Хуайсан! Ты научишься всему в свое время! — сердито ответил ему Не Минцзюэ.
— Но Цзян Фэнмянь отводил Цзян-сюна и Вэй-сюна в весенний дом! Почему ты… Ты!..
— Разговор окончен! — заново взъярился Не Минцзюэ, и Мэн Яо понял, что пора уносить ноги подальше. Он спрятался за углом, наблюдая за тем, как грохает об стену дверь, не выдерживая приложенной силы Чифэн-цзюня, как выходит он сам, раскрасневшийся от гнева, как взбешенный Не Хуайсан кидает что-то тяжелое вслед своему брату, а затем закрывает лицо руками и падает на подушечку перед столом. Мэн Яо вдруг подумалось, что это хорошая возможность войти в доверие младшему Не еще больше, прочнее поселиться в его сердце, стать единственным его обладателем… С такими мыслями Мэн Яо проскользнул в покои Не Хуайсана и аккуратно уселся рядом, легко трогая его за плечо.
— Дагэ даже не хочет меня понимать, — глухо начал Не Хуайсан, понимая, что никто, кроме помощника Чифэн-цзюня, не сможет войти в его покои так беспардонно, — в моем возрасте уже жену подыскивают, а я даже целоваться не умею!
— Это не проблема, господин Не, — ласково отозвался Мэн Яо, а затем вдруг приподнял лицо Не Хуайсана за подбородок, заставляя посмотреть прямо в глаза, — если хочешь, я научу тебя.
Не Хуайсан смотрел в искрящиеся хитринкой глаза Мэн Яо как завороженный — долго, пристально. Кивнул, словно под каким-то трансом, и Мэн Яо, будто так и надо, резво развернул младшего Не к медному зеркалу, висящему на стене. Мягко огладил линию челюсти, обвел контур губ, улыбнулся искушающе.
— Посмотри на себя, Не Хуайсан. Я никогда не видел молодых господ, отличающихся такой же изящностью, и, конечно, любой заклинатель или заклинательница, будь у них глаза, тут же влюбится в тебя. Целоваться — это же так легко. Прикасаешься губами и… — Мэн Яо аккуратно повернул голову Не Хуайсана вбок, огладив подушечками пальцев уголки рта, а затем медленно и легко коснулся приоткрытых губ поцелуем. Не Хуайсан сидел, будто окаменевший, только его сердце билось заполошно, громко, так, что даже Мэн Яо слышал. Помощник отодвинулся, и младший Не, наконец, начал дышать, покраснев до кончиков ушей. Мэн Яо, глядя на это, легко засмеялся.
Почему-то он был уверен, что Не Хуайсан еще не раз попросит его показать это «упражнение» заново.
***
— Мэн Яо, мы не можем… Дагэ увидит…
— Да какая разница, что он там увидит, — легкомысленно отмахнулся Мэн Яо и опять прижался к губам Не Хуайсана. Младший Не, как ни старался, не мог противостоять невероятной харизме помощника брата, поэтому вновь и вновь отдавался на растерзание этим горячим мягким губам и ласковым рукам.
Раздались стремительные шаги, и юноши отпрянули друг от друга, судорожно поправляя помятые ханьфу. Глава клана Не вошёл в покои Не Хуайсана, с неудовольствием глядя, как его брат и помощник занимаются каллиграфией.
— Мэн Яо, бросай эту чушь, — велел Не Минцзюэ, и Мэн Яо легко поднялся, кланяясь и улыбаясь, — иди за мной. А ты, Хуайсан, дуй на тренировочную площадку. Нечего прохлаждаться!
***
Когда Мэн Яо планировал войти в доверие к младшему Не, он ещё не знал о том, насколько трудно будет сберечь эту тайну от старшего. С Не Минцзюэ его связывали романтические отношения и, возможно, так пользоваться обоими было нечестно… Мэн Яо хмыкнул. Никто не сможет добиться своих целей честно, особенно если эти цели включают в себя захват власти. Поэтому он вновь и вновь проводил ночи в постели с главой Не, а днём — в покоях Не Хуайсана, заверяя и того, и другого в своей бесконечной любви и преданности. Да, это было рискованно, но Мэн Яо справедливо полагал, что толстая стена недопониманий между такими разными братьями не даст им друг с другом откровенничать. Правда, в последнее время Не Хуайсан будто стал что-то подозревать…
— Мэн Яо, откуда у тебя это пятно? — однажды спросил Не Хуайсан, указывая на засос, который оставил несдержанный Минцзюэ, и Мэн Яо похолодел. Тогда он отговорился, нёс что-то про удар во время тренировки, но судя по скептическому взгляду, младший Не ему поверил не до конца, и Мэн Яо стал ещё осторожнее.
Как хорошо, думал он, что Не Минцзюэ не заметит каких-либо следов, либо подумает, что их оставил он сам. Узколобость старшего Не иногда умиляла Мэн Яо, но чаще всего он с облегчением думал, что это ему даже на руку. Обладай Не Минцзюэ хотя бы половиной той пытливости, какая есть у его брата, помощнику главы было бы несдобровать.
Шли месяцы их странной связи, все было тихо, и Мэн Яо начал потихоньку расслабляться.
«В конце концов, — думал он, — если в конце этого пути меня ждет слава и власть — кто я такой, чтобы жаловаться?
И потом, — продолжал он с ухмылкой, — совсем скоро все изменится».
На столике лежали вырванные из сборника Гусу Лань нотные листы с Песнью Смятения.
