***
Когда после завершения обучения в Облачных Глубинах в Цинхэ прибыли посланцы из Юньмэна с предложением о помолвке между наследником Цзян и наследником Не, Не Хуайсан с каменным лицом выслушал все, а потом завизжал так, что дагэ начал всерьез опасаться за его моральное здоровье. Впрочем, оказалось, что таким образом Не Хуайсан выразил всю свою радость и счастье.***
— А-Чэн, прекрати! Прекрати-прекрати! Вэй-сюн, скажи ему, чтобы он прекратил! — Вот еще! Твой жених — вот сам и разбирайся. — Вэй Усянь только поудобнее перехватил чарку с вином, наблюдая, как шиди щекочет Не Хуайсана. Хуайсан визжал, отбивался, но никак не мог выскользнуть из ловких рук возлюбленного. Не Хуайсан проводил это лето в Пристани Лотоса, как будущий муж Цзян Чэна и второй молодой господин Цзян. Не Минцзюэ не хотел отпускать его, у него были какие-то смутные плохие предчувствия, которые он никак не мог облечь в слова… Хуайсан отстоял свое право, и в первый же день лета отправился в Юньмэн. Неразлучная троица обследовала все озера, облазила все пещеры, обглодала все лотосы, и в общем наслаждалась жизнью. Цзян Чэн баловал Не Хуайсана нещадно, и даже мадам Юй, благоволящая молодому господину Не, начала недовольно хмуриться, глядя на то, как стремительно уходят деньги из сокровищницы, пущенные на сладости, отрезы драгоценного шелка и различные безделушки. — Ты совершенно не думаешь о делах клана! — шипела она сыну на ухо, но тот лишь отмахивался, зачарованно следя за хохочущим Хуайсаном. — Разве это не дело клана — делать все, чтобы его будущая госпожа и хозяйка была счастлива? Обычно Юй Цзыюань не находила, что ответить на подобное, поэтому поджимала губы и уходила, оставляя влюбленного дурака в одиночестве. Это было счастливое время.***
Теперь, едва дыша из-за смога пожара, то и дело почти теряя сознание из-за огромной раны в груди, почти на четвереньках пробираясь сквозь груды мертвых тел, Цзян Чэну все это казалось сном. Вэни… Напали на Пристань Лотоса. Цзян Чэн едва успел втолкнуть Не Хуайсана в каморку для хранения муки и велеть сидеть тихо. Теперь, глядя на то, как горит главная постройка, Цзян Чэн готов был проклинать себя. Выбрался ли Хуайсан? Судьба родных так же оставалась неизвестной. Вэни покинули Пристань Лотоса почти сразу после расправы, едва услышали, что всполошенный известиями о пожаре в Юньмэне, из Цинхэ выдвинулся Не Минцзюэ. Сдирая ногти на пальцах, наследник Цзян подобрался к горевшему главному зданию. Возле входа в тронный зал лежала его мать, и Цзян Чэн тоненько завыл. Не надо было быть лекарем, чтобы понять, что ее раскрытая грудная клетка не давала ей ни единого шанса на спасение. Он перевел взгляд левее и похолодел: в луже крови, раскинув в разные стороны руки, лежал Не Хуайсан. Его невидящие остекленевшие глаза уставились прямо в затянутое тучами небо. — Нет… — хрипло прошептал Цзян Чэн. — Нет, нет, нет! Рядом грохнуло чье-то оружие, и послышался дикий, полный боли крик. Словно в трансе Цзян Чэн обернулся, чтобы увидеть перекошенное от страданий лицо Не Минцзюэ, чтобы почувствовать, как почти невесомое холодное тело забирают из его рук, прижимают к широкой груди, покачивают. Уши будто были полны воды, и Цзян Чэн лишь видел, как припадочно дрожат губы Не Минцзюэ, как текут из широко раскрытых глаз слезы. Из-за обломков сарая вышел пошатывающийся, бледный как смерть Вэй Усянь, несущий что-то в руках. Он упал рядом с шиди и долго смотрел на него безумным, темным взглядом, прежде чем раскрыть объятия и показать, кого скрывал пропитанными в крови рукавами. Цзян Чэн закричал снова. Это была его сестра. И она тоже была мертва.***
Цзян Чэн пылал яростью, разглядывая кучку плененных Вэньских псов. Рядом с ним стоял Не Минцзюэ, и Цзян Чэн буквально чувствовал, как вибрирует на его поясе разъяренная Бася. После смерти брата у главы Не начались вспышки искажения Ци, и хотя Лань Сичэнь старался утешить его гнев, играя другу мелодии из секретных сборников Гусу Лань, Цзян Чэн все понимал. Никому из них троих уже не было пути обратно. Головы плененных Вэней слетели в один момент, Бася довольно заурчала, наслаждаясь кровью врагов, и Не Минцзюэ обернулся к Цзян Чэну, пылая яростью. — Мои адепты нашли в Илине целое поселение, принадлежащее этим псам. Я бы отправился туда сам, но… — Не Минцзюэ недовольно мотнул головой. — Мы с Сичэнем ведем армии в Безночный Город. Они все заплатят… В Илин Цзян Чэн отправился с Вэй Усянем, который после смерти Цзян Яньли будто сам умер. Молчаливый, бледный, тень самого себя, но Цзян Чэн был уверен, что сам выглядит не лучше. Он разжал руку, в которой судорожно сжимал золотистое перышко: Не Хуайсан подарил ему как-то одно перо Цао на удачу, и теперь Цзян Чэн носил его рядом с сердцем. Всегда. — Когда мы прибудем в Илин, я убью каждого Вэня, которого увижу на своем пути, — вдруг сказал Вэй Усянь, и у Цзян Чэна даже не осталось сил, чтобы вздрогнуть от того, как жестоко это было произнесено. Так и случилось. Вэй Усянь метался по маленькому поселению как кровавый вихрь, Суйбянь мелькал в тысяче мест сразу, и совсем скоро деревенька опустела. Цзян Чэн распахнул маленькую неприметную дверь и обнажил Саньду: там, в глубинах каморки, забившись в угол, сидели двое: юноша, совсем мальчишка, и ребенок лет трех. Юноша, увидев Цзян Чэна, сжался, а затем вдруг задвинул малыша за свою спину, сжав кулаки и вскинув гордо подбородок. — Я вас не боюсь! — но голос, давший петуха, заставлял в этом усомниться, и Цзян Чэн даже усмехнулся. Воображение быстро нарисовало Не Хуайсана, который в подобной ситуации точно повел бы себя так же. — Чертовы Вэни! — взревел вдруг кто-то сзади, и краем глаза Цзян Чэн заметил тенью проскользнувший рядом Суйбянь. Юноша закашлялся кровью, и ребенок, едва избежавший участи быть нанизанным на меч, вдруг пронзительно закричал. — Нин-шушу!!!***
Этот крик стоял в ушах Цзян Чэна всю обратную дорогу до Пристани Лотоса. Он тупо смотрел на золотистое перышко в своей ладони, и все новости о том, что кампания Не Минцзюэ и Лань Сичэня в Безночном Городе завершилась победой, что клан Цишань Вэнь стерт с лица земли, пропускал мимо ушей. Он закрыл глаза, раскачиваясь из стороны в сторону, сжимая единственное, что осталось от его возлюбленного, в руке. Он потерял все. Отца и мать, сестру, родную Пристань, Не Хуайсана… И он отомстил за их смерть. Зачем ему теперь жить? На его колени вдруг опустились чьи-то маленькие ладошки, и Цзян Чэн резко раскрыл глаза. Ребенок, маленький Вэнь, единственный, кто остался в живых из того поселения в Илине, смотрел на него огромными серыми глазами, в которых отражалось затянутое тучами небо, и тянулся, чтобы стереть слезы, совершенно незаметно катящиеся по щекам. — Господин с красивым веером попросил утешить тебя и сказать, что все будет хорошо, — пролепетал он, указывая куда-то назад, и Цзян Чэн кинул взгляд туда. Ничего, кроме деревьев. Деревьев, вокруг которых металась маленькая, золотая птичка. Цзян Чэн закричал.