The Unrestrained

— Лань Чжань, а ты заметил, что твой дядя уже вот как вторую луну тише воды, ниже травы? — Мгм. — Это странно, — Вэй Усянь нахмурился, притопывая ногой. Лань Цижэнь никогда не упускал возможности прищучить Вэй Усяня даже за самую мелочь, а тут на тебе — второй месяц тишина! — Может, мудрейший учитель Лань заболел, а? — Дядя в полном здравии. — Скупо ответил Лань Ванцзи, а затем продолжил что-то записывать, и Вэй Усянь надулся. Ну нет уж, с этим стариком точно что-то было не так! На самом деле, с Лань Цижэнем все действительно было в порядке. Просто… Не так-то легко пытаться переосмыслить несколько последних лет, проведенных в ненависти к избраннику племянника, верно? Он знал Вэй Усяня как беззаботного, безалаберного юношу-шалопая, не ставящего ни во что правила, которые были священны для клана Лань, знал его, как Старейшину Илина, наводящего ужас на любого заклинателя, краем уха слышавшего о зверствах, которые он учинял, но вот этот, новый Вэй Усянь, водящий молодых адептов на ночные охоты, учащий их необходимым знаниям в полевых условиях, защищающий младших ценой своей жизни — это было для почтенного учителя Лань чем-то из ряда вон. Поэтому последние несколько месяцев Лань Цижэнь присматривался к Вэй Усяню, присматривался внимательней, и находил все меньше и меньше причин ненавидеть его. То есть, он, конечно, нарушает правила, но за несколько месяцев на ночной охоте не пострадал ни один адепт, а ради этого можно было и потерпеть. Лань Цижэнь задумчиво погладил бородку, отводя взгляд от окна и наливая себе чашку чая. Сейчас стоит расслабиться, может быть, помедитировать, а потом… В яши вдруг ворвался Лань Цзинъи, тяжело дыша, он повалился на колени, и Лань Цижэнь уже хотел было возмутиться, как юноша быстро затараторил. — Там… Вэй Усянь с ума сошел! Глава Цзян… Учитель Лань! — при этом выражение лица Лань Цзинъи было таким, что Лань Цижэнь понял — дело дрянь. Если в этом был замешан глава Цзян, с которым Вэй Усянь так и не помирился, то все принимало серьезный оборот. -… Шицзе! «А-Сянь пострадает», ха, да как же! Чтоб ты провалился со своим Темным Путем, лучше бы отец никогда не приводил тебя в Пристань Лотоса! Убийца! — Вэй Усянь стоял напротив красного от гнева Цзян Ваньиня и улыбался. От этой улыбки Лань Цижэня пробрало дрожью. Спокойная, почти безжизненная, она никак не вязалась с сжатыми в кулаки напряженными ладонями, и Лань Цижэнь понял, что если сейчас что-то не сделать, Вэй Усянь вспыхнет, как искра, и за последствия никто не ручается. Поэтому он прокашлялся и сердито нахмурился, враждебно глядя на Цзян Чэна. — Глава клана Цзян, разве Вы не знаете, что в Облачных Глубинах запрещено шуметь, запрещено сквернословить, запрещено обвинять других без доказательств? — Я уже давно не ваш ученик, при всем уважении, — фыркнул Цзян Ваньинь, переступая с ноги на ногу и не отводя внимательный взгляд от Вэй Усяня. — Тем не менее, Вы на территории Гусу Лань. Извольте решать свои проблемы за пределами нашего клана. И еще, — Лань Цижэнь перевел взгляд на дрожащего, безумно улыбающегося Вэй Усяня. — Мне казалось, что этот человек уже заплатил за все свои проступки своей смертью. Цзян Чэн давно ушел, когда Вэй Усянь осознал, что лежит на траве, залитый слезами, всхлипывающий и трясущийся в истерике, и что Лань Цижэнь, каменный дядюшка двух Нефритов, благодетельный учитель Лань, гладит его по голове, приговаривая что-то успокаивающее. От изумления Вэй Усянь подорвался с его колен, и невиданное доселе мягкое выражение лица Лань Цижэня мгновенно исчезло, скрывшись за вечной маской легкого недовольства. Но Вэй Усянь все уже увидел! И вовсе старик Лань не бесчувственный! Он разулыбался, и Лань Цижэнь отвернулся, будто бы в гневе, но уши его покраснели, и Вэй Усянь развеселился еще больше. В сущности, Лань Цижэнь ничем не отличался от своих племянников!