The Unrestrained

Госпожа Юй невзлюбила его с детства. Как только Цзян Фэнмянь привел маленького, забитого и искусанного собаками Вэй Усяня в Пристань Лотоса, госпожа Юй не стала стеснять себя в выражениях, касающихся ребенка. Чего там только не было! Слово «бастард» было самым мягким из ее арсенала. «Сын слуги», «выродок», «маленькая дрянь», «грязь под ногами благородных господ». Маленький Вэй Усянь сносил все, с нетерпением ожидая момента, когда отправится на тренировки под крыло дяди Цзяна. Вот дядя Цзян его любил! Он всегда так нежно улыбался, глядя на Вэй Усяня, трепал его по волосам, хваля за тот или иной успех, мягко обхватывал тонкие ручки, показывая, как правильно держать деревянный меч. Если задуматься, никто кроме госпожи Юй не демонстрировал недовольства пребыванием Вэй Усяня в Пристани Лотоса. Цзян Чэн ворчал, что тот только дурака валяет, вместо того, чтобы тренироваться, но сквозь недовольные нотки слишком явственно проглядывали искренние забота и беспокойство. Цзян Яньли так вообще тут же взяла опеку над малышом-сиротой, ухаживая за ним, готовя потрясающе вкусный суп из корня лотоса и залечивая различные раны, которые Вэй Усянь в избытке получал на тренировках. В общем, единственным человеком, ненавидящим его искренне и сильно, была госпожа Юй, но пока рядом был дядя Цзян, она не смела сказать что-то ему в пику. Но однажды дядя Цзян не вернулся с ночной охоты. Цзян Чэн и Вэй Усянь ждали день, два, неделю… Слуги бросали на них сочувствующие взгляды, шептались по углам о том, как, должно быть, сложно будет Вэй Усяню теперь, когда Юй Цзыюань станет регентом при своём малолетнем сыне. Цзян Яньли причесывала и заплетала длинные волосы Вэй Усяня и то и дело утирала покрасневшие глаза: девочка была старше, и понимала, что теперь мать, не удерживаемая отцовским укоряющим взглядом, точно что-то сделает с шиди. Цзян Яньли понимала все правильно. Едва лишь минуло две луны со смерти Цзян Фэнмяня, личные служанки Юй Цзыюань притащили разбуженного среди ночи Вэй Усяня в главный зал. Сама госпожа Юй, сидящая на лотосовом троне, смотрела на ребёнка с каким-то торжествующим огоньком в глазах. — Тот, кто притащил бродяжку вроде тебя в дом, теперь лежит в могиле, и мне больше не сможет помешать. Неужели ты, сын слуги, подумал, что имеешь право обучаться с наследником клана? Что можешь стать ему равным, стоять плечом к плечу? Всякий человек должен знать своё место на этом свете, и твоё место там, откуда тебя вытащил этот сердобольный Цзян Фэнмянь! Отныне ты не являешься частью Юньмэн Цзян. Ты — никто. Запомни это хорошенько! — Вэй Усянь не успел и рта раскрыть, как Иньчжу сорвала с его пояса колокольчик, подаренный дядей Цзяном, а Цзиньчжу вытащила его, упирающегося, за ворота Пристани Лотоса, и с шумом их захлопнула. Загудел защитный купол. Вэй Усянь, не имеющий понятия, что ему дальше и делать, уселся на пыльную дорогу и громко заревел. Он плакал долго, со вкусом, и затих лишь тогда, когда ближайшие кусты зашевелились, и из них кубарём выкатился смущенный Цзян Чэн. Потер ушибленную макушку и насупленно отвернулся, едва заметив изумленный взгляд Вэй Усяня. — Ты наша семья, — буркнул он. — И неважно, что там матушка себе думает. Цзе-цзе сказала, что мы не должны просто так бросать тебя. Так что мы идём с тобой! Цзян Яньли, вылезшая из тех же кустов, мягко улыбнулась, и втроём, взявшись за руки, они пошли по дороге к лесу. Через три дня адепты, посланные в погоню, притащили троих беглецов в Пристань Лотоса. Больше Вэй Усяня никто не выгонял.