The Unrestrained

Некоторые называли его Зверем за неукротимый нрав и твердый палец, без сомнения спускающий курок. Некоторые называли его уродом без всяких моральных принципов, но уродом полезным, когда требовалось избавиться от кого и не запачкать руки самому. Другие называли его убийцей, плакали, стенали и желали сгнить в тюрьме. Правда была в том, что Не Минцзюэ не был ни зверем, ни уродом. Убийцей — да, но не по своей воле. Когда ему срочно потребовались деньги, большая, огромная сумма, половина которой не набралась даже после того, как он продал квартиру и всю технику, у него не было другого выхода. За каждый заказ платили достаточно большую сумму, помогающую его младшему брату, страдающему от редкого генетического заболевания, продержаться еще немного. Не Минцзюэ каждый раз говорил себе — все, осталось чуть-чуть, последний заказ и, наконец, заветная сумма будет собрана, и Хуайсан начнет свое экспериментальное лечение, и больше не придется марать руки… Но проходил очередной месяц, и очередная пятизначная сумма улетала на медицинские расходы, а они так ни на шаг и не приближались к такому необходимому сейчас лечению. И тут вдруг заказ мечты: убить какую-то важную шишку, главу корпорации, знаменитого кого-то там (Минцзюэ давно не смотрел телевизор, и понятия не имел, кто этот длинноволосый молодой человек с фотографии). Платили астрономическую сумму, такую, что хватит и на лечение, и на реабилитацию, и даже на жизнь после! Не Минцзюэ вздохнул, поудобнее разваливаясь в машине, из которой наблюдал за своей жертвой. Каждый раз он следовал одному и тому же плану: наблюдал, вычислял места, куда человек ходит чаще всего, будто бы случайно знакомился, проводил время рядом, втираясь в доверие, а затем… Исполнял заказ. Так же тихо, как и появился, исчезал. В этот раз все пошло не так еще с самого момента знакомства. Не Минцзюэ привык, что обычно его шлют к черту, и приходится применять всю свою лесть, чтобы задобрить жертву и подобраться ближе, но этот человек, Лань Сичэнь, на просьбу присесть и познакомиться, только расплылся в яркой, солнечной улыбке и сделал пригласительный жест рукой. Он же настоял на том, чтобы заплатить за завтрак, которым лакомились оба, он же, кажется, абсолютно очарованный только что появившимся другом, назначил следующую встречу, и Не Минцзюэ еще подивился тому, насколько легким будет этот заказ. Ах, если бы! Лань Сичэнь был удивительным, будто не от мира сего. Мечтательным, всегда видящим во всех самое лучшее, он с огромным интересом выслушивал рассказы Минцзюэ о той, прошлой жизни, еще до болезни Хуайсана и смерти родителей, рассказывал о себе, о корпорации, о младшем брате (Ах, Минцзюэ-сюн, ты представляешь, у нас даже братья погодки!), о мечтах бросить все, взять билеты и рвануть куда-нибудь подальше, на остров, с одним-единственным человеком, который его понимает и любит… На этих словах Лань Сичэнь обычно замолкал, краснея, глядел куда-то в сторону, и Не Минцзюэ чувствовал себя… Странно. Они ходили в кафе, на прогулки, один раз даже на выставку картин, и пока Сичэнь с детским восторгом разглядывал полотна, Минцзюэ с таким же восторгом и благоговением разглядывал Сичэня. После каждой такой встречи он приходил в больницу к Не Хуайсану и долго стоял на коленях у постели брата, безмолвно спрашивая у прикованного к постели юноши совета. — Что же мне делать, А-Сан? Я никогда не чувствовал ничего подобного в своей жизни, понимаешь? Это будто половинка моей души, до этого отсутствующая, вдруг встала на место, и я, наконец, счастлив. А теперь я должен просто взять и… Убить? Убить собственный кусочек души? Но на кону твоя жизнь, А-Сан, и как я могу выбирать между человеком, которого полюбил, и братом, я не… У меня мозги сейчас взорвутся. — И он утыкался лбом в маленькую худую ладошку Не Хуайсана. Младший брат смотрел на него с любовью, гладил голову. — Тебе незачем выбирать, дагэ, — говорил он, улыбаясь. — Ты можешь владеть всем сразу. Я чувствую себя хорошо, и, несомненно, потерплю еще до начала лечения. Поэтому иди и откажись от задания. Иди и скажи Лань Сичэню, что любишь его. Иди и живи, хоть раз иди и подумай о себе. Стоя в парке, где они условились встретиться с Лань Сичэнем, Не Минцзюэ вынул из кармана маленький кнопочный телефон, затаив дыхание, набрал номер. Дождался, пока на той стороне скажут сухое «слушаю», и гаркнул в трубку: — Я отказываюсь от задания. Задаток, который мне перевели, уже переведен обратно. — И, не дожидаясь ответа, отключился. Затем, для верности, швырнул телефон на землю и придавил каблуком ботинок. Запчасти жалобно хрустнули, а сзади раздался смешок. — Крушишь технику? Что-то случилось? — Покончил с одним делом, которое не давало мне двигаться дальше, — ответил Не Минцзюэ, поворачиваясь к склонившему в любопытстве голову Сичэню, а затем прижал его к себе, с удовольствием вслушиваясь в изумленный вскрик. — Поехали на остров, а? Подальше от людей, только мы с тобой и никого кроме нас? — Поехали, — прошептал Лань Сичэнь, а затем поцеловал Не Минцзюэ в уголок губ. Когда они стояли в очереди на регистрацию, Не Минцзюэ с улыбкой разглядывал только что пришедшую фотографию Хуайсана с поднятыми вверх большими пальцами. За брата можно не беспокоиться. В конце концов, Лань Сичэнь оказался не только добрым и солнечным, но еще и очень щедрым.