The Unrestrained

Когда врач произнёс свой приговор, у Цзян Фэнмяня, казалось, все кости из тела разом выдернули. Он почувствовал, как оно становится тяжелым, неподъемным, и сидеть внезапно стало совсем невмоготу. Хотелось просто лечь на пол, свернуться в клубок и пролежать так до тех пор, пока врач не возьмёт свои слова назад, пока он не признается, что все это не более чем дурная шутка. Отвратительная, жестокая шутка… Подумать только, у Чанцзэ рак в терминальной стадии! У его Чанцзэ, всегда такого радостного, такого улыбчивого и светлого, в мозгу сидит какая-то дрянь и пожирает все на своём пути! «…Запущено». «…Шансов нет…». «…Можем только продлить его жизнь на несколько месяцев, но затем…». Как же так? Ведь у них трое маленьких детей, которым нужен их второй отец, нужен мудрый, заботливый Чанцзэ. Он только недавно обещал взять А-Чэна и А-Сяня с собой на рыбалку, чтобы показать, как делать самодельные удочки и разделывать рыбу. Только недавно говорил, что хочет пойти на курсы парикмахера, чтобы делать А-Ли самые лучшие прически в школу. Только недавно… Только недавно они думали о том, чтобы завести четвёртого ребёнка. А теперь Цзян Фэнмянь смотрит на бледную, сливающуюся с простыней руку, безвольно свисающую с кровати, и не может сглотнуть горький ком в горле. Вэй Чанцзэ улыбается, но улыбка эта вымученная: он устал от постоянных химиотерапий, устал от постоянных уколов обезболивающих. Фэнмянь на автомате тянется погладить его по роскошной шевелюре и в миллиметре одергивает руку: верно, теперь на месте волос голая кожа, они выпали после стольких курсов облучения. Чанцзэ прослеживает взглядом направление руки супруга и вздыхает. Вздох получается совсем уж каким-то дрожащим. — А-Мянь, ты А-Сяня с А-Чэном на рыбалку обязательно своди. Потом, когда все это кончится. Я знаю, что ты не любишь рыбалку, но они так хотели… Никчемный же я отец. — Не говори так, — глухо прошептал Цзян Фэнмянь, прижимаясь лбом ко лбу Вэй Чанцзэ. — Ты самый лучший отец. Самый любимый. И ты обязательно пойдёшь с ребятами на рыбалку сам. Вот увидишь, уже скоро у тебя под… — Ну хоть ты не начинай сказки сочинять, а? Из тебя выйдет абсолютно ужасный сказочник, ты не умеешь лгать, — шутливо ответил ему Чанцзэ, а затем зажмурился, его тело затряслось в конвульсиях, он захрипел, и Цзян Фэнмянь в панике начал нажимать все кнопки, надеясь, что среди них окажется та, которая вызывает медсестру. Хотелось бы сказать, что эта история закончилась хорошо. Что Вэй Чанцзэ чудесным образом излечился и отвел-таки своих детей на рыбалку и выучился на парикмахера. Что они с Цзян Фэнмянем завели ещё одного ребёнка, вторую девочку, Цансэ, что они прожили долгую жизнь в окружении детей, внуков, правнуков… Хотелось бы. А пока Цзян Фэнмянь смотрел на то, как комки земли стучат по лакированной крышке гроба, в котором лежал его супруг, и больше всего на свете хотел лежать в этом же гробу. Жизнь для него сказкой не стала. В конце концов, он же не умел сочинять сказки, помните?