The Unrestrained

В отличие от господина Вэя, у которого было трудное детство, свое детство трудным Вэнь Нин никогда бы не назвал. Конечно, в их с сестрой жизни все было не так гладко, особенно после той истории со статуей Танцующей Богини, но все-таки... Все-таки, он вспоминал свое детство как время, когда все было гораздо проще. Как время, когда рядом были родители, мама, напевающая различные песни, сейчас уже совсем позабытые, пока причесывала его, отец, производивший впечатление строгого, никогда не улыбающегося человека, но на деле бывшего самым светлым и добрым человеком, которого только знал Вэнь Нин, сестра... По сестре он скучал больше всего. Каждый раз, когда он останавливался в очередном городе, заходил на очередной рынок и видел там прилавки, заваленные различными целебными травами, перед глазами вставала цзе-цзе. Он слышал ее спокойный, уверенный голос, тот самый, появляющийся в особые минуты, когда она растолковывала ему очередные свойства очередной чудодейственной травы. - Это красный пион. Из его корня делают и настойки, и порошки, но все-таки, я считаю, что лучше использовать порошок - концентрированнее выходит и хворь быстрее уходит. А-Нин, ты помнишь, для чего мы используем корень красного пиона? - она смотрела строго, и, когда Вэнь Нин был поменьше, он даже пугался этого взгляда, терялся под ним, начинал мямлить. А потом он понял, увидел то, что не видел раньше: невероятную, затопляющую все вокруг любовь к брату. И отвечал на ее вопросы уже увереннее, заставляя сестру гордиться им еще больше. - Да, цзе! Корень красного пиона используется тогда, когда необходимо обезболить рану или убрать воспаление. А еще он хорош в качестве напитка для малышей - он помогает им заснуть. - И Вэнь Нин смотрел на сестру, пытаясь понять по лицу, правильно ли он сказал, все ли вспомнил, и расслаблялся каждый раз, когда в уголках ее губ обозначалась едва заметная улыбка, означающая, что он вспомнил все верно. Вэнь Нин опустил взгляд на свои руки, бледные, покрытые сеткой черных, навеки застывших вен. Его бессмертие сейчас как никогда ощущалось, как проклятие. Когда он был в заточении в башне Золотого Карпа, он не помнил ничего, лишь густая, непроглядная тьма была его другом, и это спасало его от призраков прошлого, от окончательного сумасшествия. Когда Вэй Усянь вернулся в этот мир... Все стало куда сложнее. Конечно, сначала он был нужен господину Вэю, и он с удовольствием помогал тому, кто был его единственной ниточкой, связывавшей с цзе-цзе, конечно, потом он узнал о том, что А-Юань, последний из его клана, жив и здоров, и вырос в замечательного юношу и умелого заклинателя, но... У господина Вэя и А-Юаня была своя жизнь в клане Лань, свои заботы и свои цели, а у него не осталось ничего. Когда он спросил у Вэй Усяня, возможно ли хоть как-то сделать так, чтобы он тоже отправился на круг перерождения, чтобы был с сестрой, тот только грустно улыбнулся и обещал подумать. Минуло восемь лун. Вэнь Нин сжал пальцы на корзине, в которой были различные травы. Цзе мечтала о том, что станет знаменитым целителем, что будет помогать и спасать. Что ж, теперь ее мечту исполняет он. И будет исполнять до самой своей последней минуты.