Вопрос времени

Первые две недели в клане прошли очень даже неплохо. Я уже могла ходить, более-менее говорить (всё-таки в памяти Изуны был заложен японский, а здесь он называется общий, язык, потому что сама я никогда так хорошо не говорила). Да и воспоминания Изуны всё-таки ненавязчиво пролезают в мое сознание, иначе откуда я знаю, где в доме кухня, как заваривать чай по всем правилам чайной церемонии и что у нас подвал вместо холодильника (не удивительно, здесь всё такая древность). Это ценная и не очень информация, на самом деле. Я была бы больше рада, если бы воспоминания подкидывали мне имена моих соклановцев. Как я поняла, друзей у Изуны не было. Все знали, что она Химе, но за пределы клана эта информация не выходила. Так что Сенджу и все остальные уверены, что я пацан, потому что химе – живая мишень и слабость любого Главы. Женщины клана почти не воюют, только в редких случаях, когда мужиков мало. А так, хозяйством домашним занимайся и детей расти. Короче, сексизм в самом явном его проявлении. Как я поняла, брат за братом у Изуны погибали, вот девчонка и решила прикинуться пацаном и защищать последнего брата. Решение хорошее, я бы тоже так поступила. Вот только последствия от этого – почти полное одиночество, никаких друзей, только товарищи. Мистическое слово, вызывающее у всех здесь необычайный трепет своим сакральным значением и ассоциирующееся у меня только с советской ушедшей эпохой моего мира. Ну да ладно, у меня в той жизни тоже друзей не было. Нельзя сказать, что осознание собственной смерти далось мне легко. Даже спустя эти две недели я всё думала о своей семье, вспоминала сестер, которых я никогда не увижу, и жалела, что так мало времени проводила с ними. Здесь, где всё такое чужое и далекое, даже те мои знакомые, которые мне были искренне неприятны, казались родными и близкими. Я старалась не впадать в депрессию и избегать апатии, но иногда тоска накатывала на меня жуткая. Наверное, поделать с этим что-то будет сложно. По крайней мере, так скоро. Стоит отметить, что скучать Мадара мне не давал, и, пожалуй, своему приподнятому настроению я обязана моему новому брату. Любую грусть и тоску он списывал на мою скорбь по утерянным воспоминаниям и всячески старался мне их вернуть, часами рассказывая о наших родителях, братьях и соклановцах. Для меня, к сожалению, всё это было пустым звуком. Нет, это, конечно, интересно, но ничего, кроме грусти, во мне от этих рассказов не просыпалось. Более того, половину слов Мадары я иногда просто не понимала из-за своих неглубоких познаний японского. И я бы признала, что все эти вечера воспоминаний бесполезны, если бы четыре дня назад не рассказала бы Мадаре о своем сне. Дело было за завтраком, когда он уже привычно спросил, как мои дела. Я решила рассказать ему о странном сне, в котором мне было не больше трех лет, и я всё крутилась вокруг женщины в красном кимоно. От той бедолаги я не отстала, пока она не дала мне красивую длинную розовую шпильку, украшенную металлическими цветочками сакуры и драгоценными камнями. Там еще на конце были непонятные висюльки из бусинок. Такими длинными шпильками раньше волосы закалывали, я видела в фильмах. Короче, Мадара был в восторге. Не то, чтобы он как-то ярко выражал эмоции, но за всё это время, проведенное с ним, я уже понимала, что значат его улыбки, взгляды, вздохи и хмыки. Конечно, со мной он был более открытым, чем с другими сокланавцами. С остальными Учихами он себе лишний раз не позволял ничего, кроме как благосклонно кивнуть. Я уже молчу про улыбку. Со мной было всё иначе. Пару раз я даже слышала его тихий смех! Надо мной, правда, но всё же. Описанная мной темноволосая бедолага в красном кимоно, которую доставала маленькая я, оказалась нашей мамой. Большая шпилька оказалась заколкой для волос, которую в детстве я у мамы с трудом выманила себе на вечное пользование. А вообще там целый комплект к этой заколке прилагался, так как это свадебные украшения, в которых мама выходила замуж за папу. И я выйду в них замуж когда-нибудь. Наверное. Собственно, мелкая я клянчила всё зря, потому что в конце мне достался бы весь набор, а не одна заколка. Но меня нагло обманули тогда. Заколку я отрабатывала целых три дня, за которые мама пыталась привить мне базовые навыки химе. Оказывается, ребенком я была проблемным, и махать палками с братьями во дворе мне нравилось больше, чем запоминать правильные фасоны кимоно под разные случаи. Сейчас эта Изуна вообще отвыкла от кимоно, постоянно шатаясь в мужской одежде и перетягивая грудь бинтами. Волосы тоже, объективно говоря, были отстойными. Я их даже расчесать толком не могла. Пришлось укоротить по лопатки, чтобы они выглядели мало-мальски прилично. Так что теперь у меня волосы короче, чем у Мадары, но всё еще длиннее, чем были в прошлой жизни. Мадара считал, что я должна возвращаться к образу химе и отринуть амплуа Изуны-пацана. Я, конечно, повозмущалась для вида, убеждая его, что скоро поправлюсь и буду и дальше плечом к плечу стоять с ним против наглых Сенджу, но брат был непреклонен. Вообще мне это было на руку, драться я не умею совсем, но не может же Изуна, отринувшая женское начало ради сражений так быстро переметнуться. Причем буянить я не боялась, знала, что Мадара на поле боя меня никогда больше не выпустит. Всё дело в моем далеко не железном здоровье. Мадара толком мне не сказал, какие техники на мне использовали (вру, конечно, сказал, но половину я не поняла из-за своего скудоумия, а другую половину из-за лингвистического барьера между нами), но суть была в том, что я умерла. Изуна умерла. Она еле дышала и всё просила, чтобы брат забрал ее глаза (Слава всем Богам, он не спешил этого делать). Местные не шибко талантливые врачи дождались, когда сердце остановится и использовали какую-то мега секретную и суперзапретную технику Узумаки. По плану она должна была вернуть Изуну к жизни, но цена была высока. Как я поняла, о том, что заплатить придется много, свиток предупреждал, а вот чем платить и как, никто не удосужился уточнить. В итоге все они решили, что платой были мои, то есть Изуны, воспоминания. Уж не знаю, что там была за техника, но применили они ее явно не так. Может душу из загробного мира не ту притянули или это в принципе не так работает. Короче, что имеем, то имеем. Вишенкой на торте во всей этой истории стал мой очаг чакры. Он не то, чтобы потух, но так ослаб, что врачи не рассчитывали, что мне чакрой в принципе можно будет пользоваться, хотя с каждым днем всё больше вещали Мадаре про какие-то улучшения. Я, естественно, картинно погрустила, но на деле не очень расстроилась. Всё равно в груди так болело и кололо, что мне лишний раз вдохнуть было боязно, я уже молчу о том, чтобы из этих многострадальных легких выдыхать огонь. Мадара ходил очень задумчивый и глубоко печальный. Я подозревала, что это связано не столько с моим плачевным состоянием, сколько с невозможностью всё время быть рядом со мной. За все те тяжелые четыре недели, которые прошли с момента моего ранения, он ни разу не покидал клан. Сенджу, будто понимая, не нападали, а другие кланы, заслышав о трагедии в семье Мадары, решили пока не лезть под горячую руку. Но долго так продолжаться не будет. Рано или поздно брату придется покинуть клан и идти сражаться, а я останусь здесь одна. Ну как одна. Со мной будут другие соклановцы, которые всегда охраняют поселение по периметру, а также женщины и дети. Но сама мысль о том, что я не могу за себя постоять и абсолютно беззащитна сейчас (ибо сила моего очага не позволяет мне даже активировать шаринган, не говоря уже об его использовании), Мадару убивала. И тут до меня дошло, что я упускаю нереальную возможность. Это блестящий шанс заговорить о Конохе. Я объективно понимала, что мое участие во всех событиях может изменить будущее, но момент создания Конохи я менять не хотела. А ведь тогда Мадаре нужно было потерять брата (или сестру, ведь никто, кроме Учих, о моей половой принадлежности не знал, а они в конце все умерли, кроме Саске), чтобы заключить мир с Хаширамой. В итоге варианта у меня только два: либо умереть и дать истории гулять по канону (совсем нежизнеспособный план, я считаю), либо убедить Мадару заключить мир с Сенджу (вот это другое дело). День сегодня был весенний и солнечный. То, что нужно, чтобы поговорить с братом, подобрать слова и посодействовать созданию нашей славной будущей деревне. Я изначально решила играть дуру, потерявшую память (потому что кто вообще знает характер этой Изуны, даже если ее и раскрывали по сюжету, я не обратила никакого внимания, я вообще в силу своей прошлой внешности больше ассоциировала себя с Сенджу), поэтому моя линия поведения была следующая: немного наивная, переживающая за свою память, любящая своего старшего брата, выдающая иногда умные и интересные мысли. Я надеялась по большей части на последний пункт. Недавно с Мадарой разговорились про перестановку соусов на кухне, ему понравилось моё предложение о немного другом порядке. Про соусы выслушал. Может и тут послушает. Господи, о чем я вообще. На самом деле, это прикольно – иметь старшего брата. Опыт для меня, конечно, новый, в моей семье старшей была я, но это действительно круто. Мне кажется, никто никогда в жизни не заботился обо мне так, как Мадара. Кем бы не был мой будущий муж, ему будет очень сложно переплюнуть братца. Этот Мадара воспринимал меня совсем ребенком. Он заметил, что если я что-то и помню, то это скорее что-то из детства, поэтому он решил, что сейчас я просто эмоционально откаталась назад в детство, и по мере возвращения воспоминаний вернутся мои мудрость, стойкость и сила духа. Он сам так сказал, я это не придумала. Не способна я на такие фантазии. Он обосновал свое суждение тем, что такой беззаботной я была только в детстве (не говорить же ему, что на мое детство не пришлось ни войн, ни лишений, так что я вряд ли изменюсь). При этом он тепло и мило улыбался, а каждая улыбка этого инициатора Четвертой Мировой войны шиноби отражалась во мне в виде недоумения. Но со временем я привыкла. Тем более, улыбался он не часто. Мадару я нашла на энгаве. Это такая открытая терраска, которая протягивается на три стены нашего дома. Он сидел на энгаве (прям на полу, им всем тут так нравится сидеть) и усиленно что-то высматривал в лесу. В руке он вертел маленький листик, по форме напоминающий березовый. Интересно, есть ли тут березы? Я одни осины и ёлки видела. В любом случае, лист я восприняла, как хороший знак. - Мадара, - позвала я брата, - позволишь присоединиться? Мадара будто очнулся от каких-то раздумий и просто кивнул. Я села рядом, подогнув под себя ноги и поправив этот неудобный халат. Кимоно в смысле. Или как там оно. К слову, сидеть, подогнув под себя ноги, было удобно. Это давало мне слабую надежду на то, что это тело хранит не только воспоминания Изуны, но и память тела, так называемые рефлексы, которые когда-нибудь я смогу разбудить. -Ты не поделишься со мной тем, что тебя волнует? – издалека решила начать я. - Разве меня что-то волнует? – задал встречный вопрос решивший некрасиво уйти от темы Мадара. Ну нет, так не пойдет. Виски заломило, и в образовавшейся на несколько минут тишине я вдруг вспомнила, как на этой энгаве уже сидела с Мадарой. Мне было лет семь, наверное. Мы тогда поклялись друг другу, что никогда ничего не утаим друг от друга, всегда будем честны и искренны. Свой вопрос я задала прежде, чем осознала, что это было еще одно воспоминание. -Разве мы не договорились на этой самой энгаве быть честными друг с другом? - Ты помнишь? – Мадара удивленно посмотрел на меня. Я улыбнулась и кивнула. - Главное, что ты это помнишь. - Я больше не могу оставаться в клане всё время. Как Глава, я должен защищать Учих не только здесь, но и на поле боя. Я должен повести их. Следующая битва состоится уже завтра. Значит завтра мне придется тебя оставить, - Мадара снова задумчиво посмотрел в лес. Неделю назад он рассказал мне, что меня ранил Тобирама (я его, естественно, не помню), рассказал про Сенджу и про нашу вечную битву. Я наивно спросила, из-за чего мы воюем. Брат так и не ответил, но, надеюсь, вспомнил, что раньше тоже задавался этим вопросом. И сейчас, я надеюсь, он думает об этом же. - Не волнуйся, со мной всё будет хорошо. Я остаюсь тут не одна. Да и Хикаку будет рядом, - Хикаку верный друг и сторонник Мадары. Мне он понравился сразу просто потому, что тоже задается вопросом, зачем мы сражаемся с Сенджу, а мне нужны такие колеблющиеся. А еще он называет меня «Химе» и обращается со мной так, будто я из элитного богемского стекла или китайского фарфора. Это очень подкупает. - Я знаю, Хикаку защитит тебя в случае чего. -Никакого случая не будет, всё пройдет хорошо. Но ты ведь не только из-за этого беспокоишься, ани-чан, - милые обращения крайне важны для поддержания этого разговора. Я так решила. - Ты всегда была проницательной, Изу-не, - а он часто меня так называет. Это типа «Изуна-нее-чан». Наверное. - Если не хочешь, то можешь не говорить. Скажешь, когда захочешь. Я не обижусь, - Мадара тихонько рассмеялся. Наверное, поймал нотки обиды в моей речи. Но я снова услышала его смех. Ловила нечастые проявления эмоций будущего Бога Войны и складывала в свою мысленную копилку. - Ты помнишь главу клана Сенджу? – конечно, нет. Но я промолчала и покачала головой, - Глава Сенджу регулярно предлагает мне перемирие. - Перемирие? - Да. Он говорит о том, что, если два сильнейших клана объединятся, никто не посмеет нападать на нас. Мы станем союзниками и больше не будем убивать друг друга. Ты не помнишь, но по статистике Учихи чаще умирают от руки Сенджу, чем в стычках с представителями других кланов. -Мы сильнее многих других кланов, а Сенджу по силе нам равны? - Верное. - Ты думаешь принять это предложение? – ой зря я так резко это спросила, нужно было деликатнее. - А как ты думаешь, стоит ли мне его принять? – ха, не так быстро. -Этот Сенджу ведь не в первый раз тебе такое предлагает, верно? Почему ты задумался только сейчас? - Потому что только сейчас понял, что такое потерять тебя. Я чуть не потерял тебя, хотя поклялся себе всегда защищать. Каждый раз, когда я буду покидать клан, я не смогу быть уверенным, что вернусь, и ты будешь в порядке. Общая деревня смогла бы защитить тебя не только от Сенджу, но и от многих других. Пройдет много времени, прежде чем кто-то решиться напасть на наш союз. - Тогда я думаю, что тебе стоит принять это предложение. - Что? – что? Я сама не понимаю, как это вырвалось, так что не спрашивай, брат. Твоя новая сестра несдержанная дура. - Плюсов от союза больше, чем от вражды. Разве нет? - Раньше ты была другого мнения, - Мадара очень внимательно смотрит на меня. Он нахмурился. Плохо. Очень плохо. Так, соберись. - Но ведь раньше я всё помнила, верно? Боль от потери, например. Сейчас, слушая и немного вспоминая сама о родителях и братьях, я не чувствую боли, лишь грусть от того, что их нет. К тому же… - я сделала красноречивую паузу, чтобы подобрать слова. Мадара смотрел и слушал очень внимательно, - Раз так вышло, что ты чуть не потерял меня, может так выйти, что я чуть не потеряю тебя. Раньше я была рядом на поле боя, готовая в любой момент ринуться тебе на помощь. Сейчас ты меня дальше этой энгавы без сопровождения не пускаешь, я уже молчу про битву. Однажды тебе может понадобиться моя помощь, а я не смогу помочь. Однажды я могу потерять тебя. Кем бы ни были эти Сенджу, в союзе с ними есть один очень важный и значительный плюс – ты не падешь от руки их главы. Мадара продолжал пристально и удивленно смотреть на меня, будто испытывал, искал подвох. Я знала, что отводить взгляд сейчас нельзя и стойко эти гляделки выстояла. Мадара моргнул первым, а после едва заметно улыбнулся. - Когда ты всё вспомнишь, ты будешь злиться на себя за такие слова. - Возможно. Но думаю, что злиться буду не долго. - Отчего же? - Я просто подумала, - я пододвинулась к Мадаре ближе и положила ему на плечо голову. Больше нельзя допускать зрительного контакта, раскусит еще, - если бы я умерла, ты бы всё равно заключил союз с Сенджу. - С чего ты это взяла? – искренне удивился брат. - Я знаю тебя. Я чувствую, что знаю. Я видела, как тебе было больно первые дни после моего пробуждения. И как ты мучился от того, что я ничего не помню. Я даже себе представить не могу, как бы ты страдал, если бы я всё-таки умерла. Но я точно знаю, что ты бы заключил с этими Сенджу союз только для того, чтобы больше никто не испытал такую же боль, которую пришлось испытать тебе. Если бы это было возможно, ты бы подружился со всем миром. - Вот как, - Мадара продолжал незаметно улыбаться. Он обнял меня покрепче и притянул к себе. Я не сопротивлялась. - Но самое главное – знаешь, почему я не буду злиться, когда всё вспомню? - Почему же? -Я вдруг поняла, что поступила бы точно также. Если сейчас я останусь сидеть дома, а ты потом падёшь в одной из битв с Сенджу, мне будет очень больно. Но потом я сама предложу мир, чтобы больше никто не испытал той боли от потери брата, которую испытала бы я. Которую так боюсь испытать сейчас. Когда будущая всё-помнящая я поймет это, она со всем согласится. Так что мир неизбежен. Вопрос в том, кто первый его предложит и кто первый его примет. Вроде получилось что-то в духе невероятно насыщенных умными мыслями и эмоциями диалогов мира шиноби. Мадара усмехается и крепко прижимает меня к себе. Похоже, я всё делаю правильно. Тишина между нами царила умиротворяющая. Я знала, что мои слова подтолкнули Мадару к принятию верного решения. Я это чувствовала. Так что Конохе быть и здравствовать. Правда только сейчас я подумала о том, что мир шиноби теперь для меня реальный, а это значит, что решаться здесь всё будет не так просто, как в аниме. Удивительно, что до меня не дошло это раньше. -Нии-сан. Самый главный вопрос не в нашем решении, а в решении нашего клана. Старейшины вряд ли со всем так легко согласятся. Да и наши соклановцы не любят Сенджу. Как же быть? - Ты немного драматизируешь. Старейшины действительно не согласятся, но кто спросит эти старые говорящие руины? Половина клана колеблется. Им осточертели войны, но они не уверены в том, что готовы доверять Сенджу. Тех, кто колеблется, всегда легко убедить. Если я буду уверен в себе, они пойдут за мной. Четверть Учиха на дух не переносят Сенджу и на союз не согласятся. Но не стоит отчаиваться, ведь есть и те, кто целиком и полностью за союз. -Например? - Например, ты. И Хикаку. - Хикаку за? - Да. Он имел дерзость как-то мне это высказать. У нас в клане есть такие же непримиримые сторонники союза как он, потому, я думаю, мы сможем найти надежную поддержку нашим идеям. Если идея с союзом будет удачной, несогласные сменят гнев на милость в угоду большинства, как это всегда бывает в толпе. Вот и всё. - Не «если», а «когда идея с союзом увенчается успехом». - Как скажешь, имото. Больше мы не разговаривали. Больше разговаривать было не нужно, всё слишком очевидно. История медленно идёт к созданию Конохи. А я начинаю свою по-настоящему новую жизнь в этом мире.