P. S. Ты мне нравишься

Обычно уроки химии я переживал с трудом. Теперь же не мог их дождаться. Утро понедельника, казалось, тянулось вечность. Математика — пытка. Мой любимый урок, композиторство, прошел крайне медленно, а на английском мисс Логан решила, что мы должны весь урок читать вслух «Ромео и Джульетту» с английским акцентом. Лишь нескольким ученикам хотя бы отчасти удалось это сделать. Остальные же полностью все исковеркали. Оставалось еще два урока до того, как я смогу прочитать новую записку. На четвертом уроке я помогал в администрации, был ассистентом — столь желаемая работа доверялась только старшеклассникам. По большому счету это была пустая трата времени без обременения домашним заданием, не самый интересный факультатив, но свободный урок — значит свободный урок. И помогать миссис Кларк было не так уж плохо. Я шёл по заполненным коридорам в администрацию, как вдруг впереди увидел Билла. Он возвышался над всеми на несколько дюймов. В конце коридора он повернул. Я тоже. Настало время сказать ему что-нибудь... что угодно! В ту секунду, как я принял это решение, мой пульс участился. Все хорошо, сказал я себе, просто поздоровайся, заяви о своем существовании. Это не сложно. «Привет» — безобидное слово. Билл толкнул дверь справа, и я едва не последовал за ним, но дверь захлопнулась, демонстрируя мне синий значок с изображением мальчика. Я чуть не вошел в туалет, чтобы просто сказать "привет". Очевидно, теперь я превратился в сталкера. Я резко развернулся и наткнулась на Стэна. Слава богу! Мне было необходимо чье-нибудь вмешательство или хотя бы нотация на тему, почему преследовать парней не нормально. Только Стэн была не одна. Рядом с ним стоял Майк. Друг радостно улыбнулся мне. Я вздохнул. Серьезно, дубль два? Майк не умел сдаваться. — Эдди! — наигранно веселым тоном воскликнул Стэн. — Смотри, кого я встретил. — Привет, — поздоровался я. — Привет, — ответил Майк, спрятав руки в карманы. — Как дела? — Очень хорошо. Ты отстирал носок от мочи? — Я его выкинул. — Ох! Еще одно возможное решение. — По-моему, это было чересчур радикально, но, вероятно, носок пах хуже, чем я предполагал. Я посмотрел на Стэна. Он улыбался так, будто наблюдал за самой милой сценой на свете. Никудышный он свах. Надо надеяться, он не выберет это в качестве профессии. — Кстати, я не хотел его пинать, — добавил Майк, глядя в пол. — Кролика. Я просто... не ожидал. Я улыбнулся: — Это успокоит моего брата. Но тебе, наверное, лучше какое-то время его избегать. Брата, в смысле. О, и кролика тоже, полагаю.— Хотя не думаю, что Майк захочет снова прийти в мой сумасшедший дом. — Он просто шутит, — пояснил Стэн. — Да, шучу. — Возможно, это прозвучало грубо. Я был рада, что Стэн понимала мое чувство юмора и мог за меня вступиться. — Итак... насчет того задания по химии, — сказал Майк, повернувшись к Стэну, и я понял, что он использовал этот разговор, чтобы притащить его сюда. — Я могу помочь тебе выполнить его. Мы с Эддом встречаемся в библиотеке по средам после уроков, чтобы позаниматься химией, — сообщил Стэн. Разумеется, мы этого никогда не делали. — Почему бы тебе не присоединиться к нам на этой неделе? — Хорошо, спасибо. — Майк слегка улыбнулся мне, и я смягчился. Может, он просто стеснялся и чувствовал себя не в своей тарелке. Это я мог понять, и у меня возникла некая симпатия к этому бедняге. Мы могли бы стать друзьями. Вероятно, еще несколько совместных бесед раскроют мне его личность с разных сторон. — Мистер Ортега сведет меня в могилу. — И меня, — вклинился я. — Вы вместе ходите на химию? Я посмотрел сначала на Майка, потом на Стэна. — Нет, — ответил друг. — У меня химия четвертым уроком, а у Майка — вторым. — У меня шестым, — сказал я скорее самому себе. Каждый из нас ходил на один из трех уроков химии для десятиклассников. Их и было всего три. Так что мой таинственный друг по переписке ходил на один из их уроков. Один из них точно знал, кто сидел на моем месте. Мне нужно было всего лишь открыть рот и спросить... и навсегда испортить уроки химии. Последние полторы недели я с нетерпением ждал только их. Поэтому не собирался портить все своим любопытством. Я уже сказал Стэну, что не хочу знать, кто мой друг по переписке. И это было правдой. Прозвенел последний звонок. Майк, Стэн и я разошлись по разным сторонам. Спеша в администрацию, я улыбался. Я был на шаг ближе к уроку химии.

* * * Мне больше не приходилось заглядывать под парту, чтобы найти записку. Моя рука сразу потянулась к ней. А еще я стал экспертом в том, чтобы очень тихо развернуть записку и скрыть ее под партой. Думаю, даже Лорен не догадывалась, чем я занимался. Я затаил дыхание и прочитал: Четвертый трек тоже мой любимый. А восьмой в «Голубом альбоме» — высший класс. Ты был прав, совсем не депрессивный. (И я говорю это не потому, что крутая гитаристка в моей новой группе сказала, что ей он нравится больше всех.) Кстати, я не играю на гитаре, так что не позарюсь на твое соло. Значит, это официально, так? Теперь нужно придумать название. Какое-нибудь приторносладкое. Что-то вроде «Радуги-розы». Но при этом наши песни должны быть агрессивными. Это создаст отличный контраст. У меня сейчас много подходящего материала: ужасный отчим, безразличная мама и вечно отсутствующий отец. Добротный материал, верно? Вот прямо сейчас и придумаю хорошую первую строчку... Родители (пауза в тексте для твоего драматического гитарного соло), вы (пауза для барабанного соло) отстой. Хм... наверное, мне не стоит и писать. Мои музыкальные навыки не подходят группе. Что же мне тогда делать? Я могу стоять на заднем плане и танцевать. О, а ещё, если мистер Ортега заметит, что я пишу тебе письмо, обязуюсь засунуть его в рот и проглотить. Надеюсь, я могу рассчитывать на такой же поступок с твоей стороны.

* * * Я улыбнулся. Томясь долгие выходные, а потом все утро предвкушая это письмо, я боялся, что оно меня разочарует. Зря. Оно было милым, смешным и немного грустным. Как бы мне хотелось стереть эту грусть, чтобы моему тайному другу стало лучше. Я достал новый листок, потому что теперь, когда мы перешли на личные темы, мне не хотелось, чтобы кто-то обнаружил под партой наши длинные записки. На случай, если это произойдет, они должны быть как можно короче. Мы уже перешли на уровень «проглотим друг за друга бумагу»? Мне кажется, ты немного торопишься. И да, над твоим словом стоит немного поработать. А о каких музыкальных навыках ты еще упоминал? Вдруг мы сможем их как-нибудь объединить? Да, это серьезный материал. Выйдет хорошая песня. Круто извлекать выгоду из твоей печальной жизни, верно? А если серьезно, мне жаль. Не знаю, смогу ли я тебе чем-то помочь, но не стесняйся высказаться. Я умею слушать. Особенно через письма, потому что нет другого выбора. Хочешь послушать о печальной жизни? Мой лучший друг привел ко мне в дом парня, типа чтобы свести нас, и он, попросту говоря, сбежал в ужасе. Вот такая у меня безумная семейка. Твоя семья когда-нибудь проворачивала подобное? Сомневаюсь. Я не был уверен, что поступил правильно, иронизируя насчет ситуации неизвестного парня, но он, казалось, ценил юмор. Ко всему прочему, было здорово поделиться своим разочарованием от выходных. Я не мог рассказать об этом Стэну — знал, он скажет лишь, что все нормально и что никто не думает, будто у меня безумная семейка, хотя я не сомневался, что именно так все и думают. Я сложил листок и осторожно спрятал его под партой. Теперь придется сутки ждать ответа. Переписываться по телефону куда приятнее. Нет, неправда. Секретность, предвкушение и опасность быть застуканной делали это более захватывающим, чем эсэмэски.

* * * На следующий день я с таким же волнением достал ответ из-под парты: Нет, не могу сказать, что от моей семьи кто-то в ужасе сбегал. Для этого им пришлось бы в какой-то степени участвовать в моей жизни. Родители развелись семь лет назад, и отец переехал. Переехал, чтобы убраться подальше от нас с мамой. Если бы она несколько раз не упоминала куда, я бы этого даже не знал. А еще он, похоже, встречается с кем-то на четыре года старше меня. И знаю я это только потому, что около года назад мама кричала об этом по телефону. Думаю, она снова вышла замуж, чтобы позлить отца, ни за что не поверю, что ей нравится этот придурок, ее новый избранник. Его невозможно впечатлить. Для него все должно быть лучше, мощнее и совершеннее. Как тебе такое? Ты сам это предложил. Хотя не знаю, куплюсь ли я на твое «умею слушать, потому что это письмо». Технически ты можешь просто перескочить в самый конец письма и притвориться, будто прочел его, Так ты и сделал? Ладно, дам тебе несколько ключевых слов, чтобы придумать ответ: защитная зона в пяти штатов, пуммен¹, брак без любви. (Похоже на слова для песни. Смотри-ка, у меня начинает получаться. Объявляю себя снова автором песен.) Я хотел называть его просто пумой, но этот термин используется только для женщин, верно? Это сексизм. Как назвать мужчину лет пятидесяти, который встречается с девушкой-подростком? Я скрыл улыбку, чтобы Лорен не заметил. Мой друг по переписке умудрялся даже самое печальное сделать комичным. Я глянул на мистера Ортега. Теперь придется минут пять внимательно слушать его, только потом можно будет написать ответ. Вот такой у меня метод секретности: слушать, писать, слушать, писать... Думаю, их называют извращенцами. Сожалею. И мне бы хотелось быть по-настоящему хорошим слушателем, который читает письма целиком, а не только интересные моменты. Хотелось бы сказать тебе, что испытания делают тебя сильнее, закаляют характер или что-то типа того, но я знаю, что это не помогает. Так что если хочешь получить совет, то придется найти другого портильщика столов. Я же просто буду депрессовать с тобой. Удивительно, что после такого ты сохранил чувство юмора. Не позволил этому превратить тебя в жестокого, злобного человечишку. Или позволил? Ты колошматишь шкафчики и пинаешь маленьких животных? Или пишешь злобные песни (по-настоящему)? С этого же начался наш разговор, верно? Мы используем несправедливость, проявленную по отношению к нам, чтобы писать потрясающие песни! Что ж, первую можно назвать «Забытый». Постараюсь придумать, как вставить в нее слово «пуммен». Я надеялся, что нет ничего страшного в том, что я тоже скрасил комичностью его печальную ситуацию. Прежде чем добавить последнее предложение, я несколько минут смотрел на название песни. «Забытый». Оно символизировало то, что его отец бросил его без сожалений, и в моей душе образовалась пропасть, с которой мне придется бороться. Я сложил письмо и спрятал его под парту.