P. S. Ты мне нравишься

Уже половина шестого, а Рич до сих пор в моем доме. Я дал ему один час, а он продержался больше трех. Я в пух проиграл пари, которое заключил сам с собой. Марк уже давно ушел. Он даже не дотянул до ежегодных историй от бабушки с дедушкой о прошлых Днях благодарения, когда моя мама, будучи подростком, устраивала голодовку. И уж точно не дождался пирога. Пирог! Этого события я ждал последние часы. Рич не может быть здесь во время семейного чаепития. В любую минуту он уйдет. Должен уйти. Именно такие мысли крутились у меня в голове последние сто двадцать минут. Когда мои маленькие кузены цеплялись за ноги Рича, пока он ходил по дому. Когда мой папа объяснял ему каждый свой шаг при постройке книжного шкафа в гостиной. Когда мама измеряла его запястье для «мужского браслета», который она делала. Она громко заявила Ричу: «Я собираюсь сделать мужской браслет. Дай посмотреть твое запястье». Не сосчитать, сколько раз я краснел, сколько раз Рич выглядел растерянным или удивленным. Интересно, что из этого он позже расскажет Саше? — Кстати, где Саша? — вдруг спросил я, когда мы сидели на противоположных диванах; запястье Рича все еще было обвязано коричневой кожаной веревочкой, которую использовала мама. Парень пожал плечами: — Семейные дела. А где Билл? — Билл? Как ты... Откуда мне знать, где Билл? — Я видел вас вместе на концерте. У меня скрутило живот. — «Фриквент Стопс»? Ты был там? Я знал, что ты... — Я замолчал, пока не закончил предложение словами «их полюбишь». Рич наклонил голову: — Знал, что я «что»? — Пойдешь туда. Слышала, как Саша что-то такое говорила. — Саша не ходила. — О... должно быть, она знала, что ты пойдешь. — Знала. — Мы с Биллом... — Мне правда нужно объяснять свои отношения с Биллом — или их отсутствие — Ричу? Он не заслуживал объяснения. Особенно в присутствии моей мамы. Она знала, что я ходил на концерт с Стэном, Джанет и еще одним другом из школы. Но, к счастью, сейчас она не обращала на нас внимания. — Повеселились! — быстро закончил я. — Мы повеселились. Мама перевернула руку Рича: — Не двигайся. Мне нужно сделать застежку. — Она поднялась и ушла, и впервые за сегодняшний день в гостиной стало тихо. В другой комнате шел фильм, который смотрели дети. Мои тети, дядя, папа и бабушка с дедушкой на кухне мыли посуду, и я не знал, куда исчезла Эшли. Я кивнул на запястье Рича: — Извини. — Это здорово. У меня будет мужской браслет. Я улыбнулся: — Не думаю, что мама отдаст его тебе. Она просто использует тебя в качестве модели. — Модели? — Это факт, не комплимент. — Ну конечно, ведь если ты сделаешь мне комплимент, то тебя хватит удар. Я хихикнул: — Может, не удар, но мой мозг определенно восстанет. Рич не поддержал мой смех, только посмотрел на веревочку на запястье. — О, прекрати, тебе не нужно мое подтверждение того, что ты сексуален. Ты и так это знаешь, — усмехнулся я. — Ты в порядке? Голова не болит? — спросил Рич. Я пнул его по ноге, и парень засмеялся: — Так ты считаешь меня сексуальным? — Глаза Ричи блестели. — А разве не все девушки и парни так считают? — хмыкнул я. К моему удивлению, щеки Ричи слегка порозовели. Я не мог понять, почему его это смутило. Парень провел рукой по волосам. А потом еле слышно сказал: — Ты не все. Мой взгляд метнулся к нему, я сомневался в том, что верно все расслышал. Он поддразнивал меня, как и весь день? Что он этим хотел сказать? Это было оскорбление? Наше перемирие закончилось? Прибежала мама. — Прости, прости, — пробормотала она. — Не могла ее найти. Осталось меньше пяти минут до окончания фильма, и мы переходим к пирогу. — Она подмигнула мне. — Нет! — Слово вылетело из моего рта. Мама замерла, присоединяя застежку к веревочке: — Что такое? — Еще рано. — В самый раз. Уже довольно поздно. — Мы обычно делаем это только в кругу семьи. — Эдди, — пожурила меня мама. И в этот момент пришла Эшли с моим блокнотом в руках. — Пора, — произнесла она с улыбкой. Я совсем забыл о ее намерении заставить меня прочитать песню. Меня омыло волной ужаса. — Нет! Я резко вскочил и бросился вырывать блокнот из рук сестры. — Ты обещал, — обиженно сказала Эшли. Теперь я никак не мог прочитать текст песни. Единственная песня, что была наполовину закончена, была про Ричи. А он был здесь. — Я передумал. — Я так и знала. — Нет, я собирался, но... Эшли бросила на меня разочарованный взгляд и вышла из гостиной, в то время как в нее вошли остальные родственники. Папа нес в руках повязку для глаз. Я старался быстро что-то придумать. Это станет полным разоблачением. Если это произойдет, Рич сразу поймет, что я писал те письма. И тогда он придет в ужас. Нельзя устраивать это представление перед всей моей семьей, потому что тогда мои родственники поймут, что на самом деле думают обо мне все дети в школе. — Это особое событие, — сказал я папе, из-за паники мой голос стал резким. — Не думаю, что посторонние должны присутствовать. — Эдди, — одернул меня папа, его брови опустилась в неодобрении. — Мне так жаль, — сказала мама Ричу, извиняясь за меня. Рич поднялся, развязал веревку на запястье и протянул ее маме. — Знаете что? Все нормально. Мне в любом случае пора выдвигаться. Все же День благодарения. Мама хотела, чтобы я пораньше был дома. Большое спасибо, что пригласили меня. Все было потрясающе. Я был ужасным человеком. Заставил Рича уйти, потому что боялся. Боялся, что завтра он снова станет самим собой. Что я снова стану самим собой. Что он не был тем, за кого я его принимаю. Что он был тем, за кого я его принимаю. Что я хотел это выяснить. Я боялся. Я пошёл проводить Рича, силясь придумать объяснение, почему он должен уйти, взамен настоящей причине. Рич дошел до двери. — Значит, у перемирия есть временное ограничение? — спросил он, не оглядываясь. — Или в этот час ты снова превращаешься в... Рич не закончил предложение, но я мог восполнить пробел. Это помогло мне придумать объяснение. Я открыл дверь и сказал: — Три часа — вот сколько я могу вынести твою компанию. В ту же секунду, как слова вылетели изо рта, я о них пожалел. Мне хотелось сказать Ричу, что я не это имел в виду, что сегодня я отлично провел с ним время. — Другие люди говорят иначе, но ты уж точно не обычный парень, правда? — спросил парень с кривой улыбкой. — Пока, Рич. — Эдди! Парень кивнул и пошел по темной дорожке к машине. Я закрыл входную дверь и прижался к ней лбом. Дверь была холодной, и я понял, что у меня горело лицо. От стыда или злости — я не знал точно. — Эдди! — позвала меня мама из другой комнаты. — Мы начинаем. — Иду! Пирог, который я поглощал в течение следующих пятнадцати минут, не показался мне таким же вкусным, как обычно. Видимо, у чувства вины плохое послевкусие.