P. S. Ты мне нравишься

В понедельник я сидел на уроке химии и обдумывал свой план. Хоть я и знал, что Рич хотел, чтобы автором писем была Саша, на самом деле будет сложно его в этом убедить. Ему стоило только задать ей несколько вопросов. Были ли у нее младшие братья и сестры? Нравилась ли ей та же музыка, что и нам? Вскоре он все выяснит. Он уже должен был все понять и без моих писем. Только если... Когда Саша сидела на моем месте в тот день, она видела надписи на парте. Возможно, что-то поняла. Если Рич спрашивал ее о письмах, она, возможно, притворилась, будто знает, о чем он говорит. И соглашалась со всем. Я потянулся под стол. Я думал, что, выяснив, что мне пишет Рич, за неделю каникул вылечился от потребности получать его письма. Но мое сердце, как и прежде, затрепетало, когда я нащупал новое письмо. Ты послушал «Пинк Флойд» за один присест? Это очень круто. Жаль, не я это придумал. Нет, моим делом было написать письмо отцу. Знаю, мы говорили про письмо отчиму. Но, обдумав это, я понял, что мне нужно поговорить именно с отцом. Он может игнорировать телефонный звонок, но письмо ведь игнорировать сложнее, верно? В любом случае, я написал его и отправил на каникулах. Теперь остается только ждать. Но с начала нашей переписки я привык ждать ответы. Это научило меня терпению. Ложь! Я тут помираю. Мне нужно отвлечься. День благодарения я провел в другой семье, потому что мне нужно было отвлечься от своей жизни (я же говорил тебе, как плохо проходят мои Дни благодарения). Было классно. Я уже давно не видел, что такое настоящая семья. А эта семья была образцом настоящей семьи. Она словно с одной из тех картин... знаешь, того парня, что рисует классические американские сцены, которые слишком уж хороши, чтобы быть правдой... Думаю, он даже рисовал ужин Дня благодарения. Вот так. Это был лучший День благодарения за очень долгое время. Как прошел твой? Внутри меня боролись смешанные чувства. Значит, Рич хорошо провел время у меня дома, от этого мне стало тепло на душе. Но его описание моей семьи — того безумия, которое всегда повергало меня в отчаяние, — вызвало усмешку. Я написал ответ: Ты имеешь в виду Нормана Роквелла? Уверен, ты провел День благодарения не с нарисованной Норманом Роквеллом семьей. Идеальных семей не бывает. Я чуть не написал: «И это уж точно не про мою», но осекся. Намекал ли я ему на то, что он провел День благодарения со мной, опровергая его описание? Нет, он думал, что сейчас пишет Саше. Я рад, что ты сумел отвлечься от своих проблем. Могу понять, почему тебе это было нужно. Довольно сложно ждать ответ на письмо, представить не могу, каково тебе так долго ждать. Твой отец ответит. Он должен. Ты ждешь от него каких-то конкретных слов? Или действий? Или просто хочешь узнать об изменениях в его жизни? Надеюсь, ты не пытался написать для него песню, не то никогда не получишь ответ ;) А если серьезно, твои письма очень притягательны. Практически невозможно не ответить. По крайней мере, в моем случае. Я никогда не смогу перестать отвечать Ричу, и неважно, что я знал о нем или за кого он меня принимал. Потому что этот парень словно наложил на меня чары.

* * *

Письма Рича не только требовали ответа, но и наполняли мой разум словами для песни. Это была какая-то жестокая ирония судьбы, потому что я придумывал хороший текст только после обмена письмами с Ричем. И сегодняшний день не стал исключением. Отбывая наказание, я уже написал целый куплет. Я оказался под твоими чарами, Со всеми твоими секретами, И не могу это прекратить. Пожалуйста, не позволяй этому прекратиться. Я оказался под твоими чарами. Но если бы ты знал меня, То хотел бы это прекратить. А я не могу позволить этому прекратиться. Я был настолько погружен в сочинительство, что не слышал, как поднялся учитель и вышел из класса, пока за ним не закрылась дверь. Он сказал, что мы свободны? Мой взгляд метнулся к часам на стене. Нам оставалось отсидеть в классе еще полчаса. А еще я не слышал, как Саша, которая тоже была за что-то наказана, подошла ко мне сзади. Поэтому она застала меня врасплох, когда вырвала из-под моей руки блокнот. — Что ты пишешь? — спросила она и начала зачитывать вслух текст песни. Мое сердце забилось сильнее, мне захотелось встать и вырвать блокнот из рук Саши, а еще, возможно, поколотить им ее по голове. Но я знал, что она именно этого и добивалась. Добивалась того, чтобы я встал и поиграл с ней в догонялки по классу, пока она читала бы мои записи под смех других учеников, которые сейчас развлекались этим шоу и смотрели то на Сашу, то на меня. За все эти годы я научился общаться с обидчиками — следствие одежды из комиссионного магазина и непослушных кудрей, которые я научился укрощать только в восьмом классе. Я хорошо знал язык насмешников. Поэтому, какая бы паника ни охватывала меня, я старался сохранить нейтральное выражение лица. Саша добралась до дальнего угла класса, ожидая, что я погонюсь за ней. Оттуда она прокричала последние две строчки и засмеялась: — То хотел бы это прекратить! А я не могу позволить этому прекратиться! Я молился, чтобы мое лицо не залила краска. Это был кошмар. Я не позволял читать свои песни даже тем людям, которых любила. Сашина подружка-выпускница, до сих пор сидевшая сзади, смеялась вместе с ней: — Что это? Стихотворение? Странное сталкерское стихотворение? Я напряг мозги, стараясь припомнить, что еще было в этом блокноте. Использовал ли я имя Рича в последней гневной песне, которую написал после того, как узнал, что он был автором писем? Не использовал, так ведь? О нет, использовал. Саше нужно было всего лишь перелистнуть на две страницы назад. Между той страницей и страницей, на которой она остановилась, были только два наброска одежды. Как долго не будет мистера Мендосы? Поход в туалет много времени не занимает. По-прежнему с улыбкой на лице Саша перелистнула одну страницу назад. У меня едва не остановилось сердце. Если я сейчас вскачу и ринусь через две парты, то наверняка поймаю её. Она же была на каблуках. Саша выставила мой рисунок кофты напоказ всем: — Теперь мы знаем, откуда у Эдди такая безвкусная одежда. Саше уже должна была наскучить эта игра. Я никак не реагировал на нее. Да и другие ученики не поддерживали ее действия одобрительными откликами. В этот момент Саша должна была швырнуть мой блокнот на пол или обратно на парту. — Мне всегда было интересно, почему твой нос постоянно в этом блокноте, — усмехнулась Саша. — Теперь мы знаем. Плохие рисунки и еще более ужасные стихи. Я понял, почему отсутствие у меня реакции на нее не срабатывает. Все началось задолго до сегодняшнего дня. Саша давно уже интересовалась моим блокнотом. Она делала это не только для того, чтобы унизить меня, но и для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Она обязательно продолжит смотреть дальше. Живот скрутился в узел. Самое время для нового плана. Сашин рюкзак стоял на полу возле парты, за которую она села несколько минут назад. Если там был ее телефон, уверен, она согласится на обмен. Девчонка перелистнула еще одну страницу. Словно читая книгу с картинками для малышей, она снова подняла блокнот, выставив его напоказ всем. Там был набросок наполовину законченной юбки. Я встал. И как только двинулась к рюкзаку Саши, дверь в кабинет распахнулась и вошел мистер Мендоса. — Девушки, — сказал он, — уверен, есть крайне веская причина, почему вы не на своих местах. Но мне все равно. Еще по дню наказания каждой. По лицу Саши я понял, что она не собиралась отдавать мне блокнот. Она уже шла на свое место, перелистывая страницы. — Она взяла мой блокнот, — сказал я, повернувшись к учителю. — Это мой блокнот, — возразила Саша до того, как мистер Мендоса ответил. Теперь она читала текст песни. Ее взгляд скользил по странице. Должно быть, она дошла до имени Рича, потому что резко остановилась и вскинула глаза на меня. — Верните Эдду блокнот, — твердо произнес мистер Мендоса. — Сейчас же. Саша не послушалась, просто пролистала еще несколько страниц назад и наклонила голову, читая заметки, которые я иногда делал на полях, чтобы придумать текст песни, Она читала заметки, которые я написал про отца Рича? Про его семью? Я похолодел. — Саша, — рыкнул мистер Мендоса. Саша захлопнула блокнот и швырнула его мне. Он шлепнулся на пол возле меня. Я поднял его и открыл на одной из тех страниц, которую она конечно же прочитала. И хотя слова там были перечеркнуты огромным крестом, большая их часть была хорошо различимой. Мой взгляд пробежался по словам. Словам об обмене письмами. Если бы я только не добавил ненужную тираду в конце песни, Саша бы не поняла, о ком идет речь. Но я добавил, и теперь Саша все знала. И я понятия не имел, что она сделает с этим знанием.