Нить Коруна

*Ai mori — Breaking the habit* Сознание рвалось на куски. Ошметки разума рассыпались грязным бисером у ног. Сырая мрачная темнота перед глазами дрожала, раскалывалась, заходясь десятками желтых трещин. Джен, словно раненая птица, билась о неровные каменные стены карцера. Смогут ли нарывы на коже гореть сильнее закипающей крови? Коруна надеялась, молилась, что смогут. Потому, когда немой вопль застрял в горле, царапая его и не давая дышать, она рухнула на колени и из последних сил молотила холодный пол кулаками. Зеленый паук уже забрался глубоко в тело, прогрызая путь через ухо, оставил там мучительный, оглушительный шум, смешанный с его мерзким кислотным шепотом. •НАМ ОБОИМ БОЛЬНО! ПРЕКРАТИ ЭТО! ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ! НАЙДИ ЕГО! • Он повторял снова и снова одно и то же и пробирался в глубже. Он сожрал воздух в легких и залепил своей гадкой паутиной каждую альвеолу. Джен выгнулась, словно сломанная пружина, в попытке сделать хоть один вдох. Сквозь черно-желтую пелену прорвались холодные, полные ужаса и боли, слезы. — Отп… отпусти… меня… — залепетала Коруна, захлебываясь солеными каплями и жидким металлом в глотке. •НАКОРМИ МЕНЯ! ДАЙ МНЕ ЕГО! • Зеленая тварь пролезла в желудок и впрыснула туда вязкий тяжелый яд. Картинки этого отпечатывались напрямую в сознании Джен. Живот пронзило сотней ржавых крючковатых игл, и девушку начало выворачивать наизнанку. Самое мучительное. Когда рвать нечем, и нельзя даже собственные органы выплюнуть, лишь бы не чувствовать боль. •ДРУГИЕ НЕ ПРИДУТ И НЕ СПАСУТ! БУДУТ СПАТЬ, ПОКА Я НЕ НАСЫЩУСЬ! • Паук просочился в сосуды и потоком крови отправился прямо к сердцу. От первого укуса с разбитых израненных губ Джен сорвался угнетающий пронзительный вопль, эхом разнесшийся по коридорам тюрьмы. — Хватит! Хватит! Хватит! — взмолилась она, бездумно бившись затылком о камни. •СДЕЛАЙ ЭТО! СДЕЛАЙ! СДЕЛАЙ! Я ОТПУЩУ! • Джен заплуталась в лабиринте своей жажды, где нет даже самого узкого прохода. Лишь сплошные стены лиан и шипов, проросших вокруг и сквозь, рвущих плоть, разум, душу. Туман проник даже в голову Коруна. Она осознавала теперь лишь отдельные чувства. Тонкая металлическая пластика в руке, холод, лизнувший обнаженную голень, хруст мяса с теплым ручейком, побежавшим вниз по ноге. Дальше тяжесть маленького цилиндра и ласковое прикосновение иглы к сгибу локтя. •ДА! ДА! ДА! • Голос паука становился все дальше и дальше, улетал прочь вместе с ее собственными мыслями. Спокойный уход в забвение лишь на мгновение расстроил странный звук, похожий на скрип пружин и петель. *** *Three Days Grace — Someone, who cares.* «Я не знаю, зачем это делаю. Не понимаю, почему опять пытаюсь вырвать ее с того света, куда она отчаянно рвется. И нужно ли спасение человеку, который добровольно вспорол себе ногу? Прошло уже шесть часов с момента смерти Рены, из которых Коруна пролежала в отключке пять. Кто-то из заключенных позвал охрану, и, естественно, все другие зеваки обвинили Джен в убийстве смотрящей. Ее бросили в карцер, о чем доложили мне, так как я «сидела в кабинете и ни о чем не могла знать». Я решила задержаться после смены. Внезапный приступ и мучительная агония Коруна оставили слишком много вопросов. Которые, впрочем, отпали сами собой, когда я услышала пронзительный вопль, проходя по одному из коридоров неподалеку от карцера. Охрана, к слову, отговаривала идти туда и просила «дать ей спокойно сдохнуть». И самое странное, я не должна осуждать их за это, а скорее наоборот, поддерживать. Но я не могу. Я не могу спокойно на смотреть на страдавшую от наркотического истощения девушку, не могу не сидеть сейчас рядом с ее постелью в лазарете и не наблюдать за ее умиротворенным сном. Она похожа на измученного забитого ребенка, но не на безжалостную убийцу. На голени останется огромный шрам. Это если повезет, и не начнется заражение. Этот рубец станет одним из многих, покрывающих все ее тело. Но похоже, это первая рана, которую она нанесла сама себе. Джен Коруна, ты, по всеобщему мнению, чудовище. Я не желаю испытывать к тебе никаких положительных чувств: ни дружеских, ни уважительных, ни романтических. Я хочу не желать.» Эллен тяжело вздохнула и поднялась со стула. Стальной нагрудник, случайно задетый ногой, недовольно лязгнул. Готеро бросила на Джен опасливый взгляд, но та даже не шелохнулась. Следовательница сделала всего пару шагов и прильнула плечом к стене, продолжая пялиться на заключенную. Естественно, она заметила, как бледные веки неуверенно поднялись и обнажили угнетенные, пронизанные черными сосудами, глазные яблоки. — Кажется, маленькая Джен доставляет слишком много хлопот, — слабо просипела девушка, натянув на лицо улыбку. — Наркотики на территории тюрьмы запрещены, Коруна, — бесцветные слова Эллен вонзались в уши подобно ледяным иглам. — Насколько известно, подыхать не на тюремной виселице тоже, — парировала Джен. Колкость Коруна резанула Готеро по груди, и в сердце вспыхнул маленький, но яростно бьющийся огонек. — То есть, по-твоему, лучше умереть от заражения крови в вонючей грязной камере, словно помойная крыса?! Джен повернулась на голос и неуклюжим, но проворным рывком подалась на него. Тонкие белые пальцы коснулись щеки Эллен, и десятки электрических разрядов пробежали по нервам и кровеносным сосудам. Они достигли гневного огонька, заставив его в последний раз взорваться и потухнуть совсем. — Спасибо, — еле слышно прошептала «безжалостная убийца», — очень просто найти того, кто будет смотреть на тебя свысока, но очень трудно найти того, кому на тебя не плевать. «У меня есть задание. Я обязана его выполнить, несмотря ни на что, » — насильно крутила Эллен у себя в голове. Следовательница взяла холодную подрагивающую ладонь заключенной в свои и, сев на край постели, аккуратно положила ее на грудь Коруна. — Джен, могу я задать вопрос? Сейчас почти полночь, мой рабочий день давно завершен, так что вопрос неофициальный. — Конечно, все, что угодно. — Правда ли… — Да, — тут же перебила ее заключенная, — Джен действительно убила всех, кого на нее вы пытаетесь повесить. Лично рассекла каждую косточку с помощью Подружки. Познакомила бы вас, да только стержень в черепе немного мешает. Эллен просидела с открытым ртом еще несколько секунд, пока ее мысли не вернулись на законные места, а шестеренки разума не начали перемалывать полученную только что информацию. — Это было очень глупо, — наконец заключила она, — я ведь арестовала тебя, тоже не находясь при исполнении. — Она знает, — спокойно ответила Джен, — как знает и то, что ты никому не скажешь. Ведь ты спросила, чтобы узнать причину, попытаться понять ее. Не так ли? Не пару мгновений живот Готеро скрутило в спираль, и та отпрянула от раненой. Мысль вновь закружились в спираль, и механизм разума со скрежетом дал сбой. «Какого черта?! Она читает меня, как открытую книгу. Ее утреннюю выходку я спустила на собственную ошибку в маскировке, но, похоже, она просто предугадывает мои мысли!» — Ну-с? Чего молчишь? — Допустим, ты права, — стараясь вытравить все эмоции из голоса, выплюнула Эллен, — я действительно хочу выяснить, зачем. Коруна изменилась в лице: уголки губ опустились, а кожа на переносице сморщилась. — Заткнись-заткнись-заткнись-заткнись! — жалобно залепетала она. Джен заткнула уши руками, но, похоже, это совсем не помогло. — Джен, с кем ты разговариваешь?! — В… Слова застряли в глотке Коруна вместе с воздухом. Она схватила себя за горло и изо всех сил начала давить на него. Кожа под глазами высыхала, рождая уродливые морщины, а из черных невидящих зрачков ручьями потекли слезы. Свободные от перчатки пальцы рвали скулу, словно пытались выскоблить кого-то оттуда. — Коруна, прекрати, это приказ! — выкрикнула Эллен. Готеро зажала ладонь Джен в своих, и та тут же рухнула на постель, будто вырванная из лап чудовища. — Пожалуйста… не отпускай ее… пожалуйста… — прошептала Джен, продолжая беззвучно рыдать. — Что с тобой происходит?! — Как она и говорила при первой встрече тогда, в трактире, — девушка постучала пальцем свободной руки себе по виску, — Джен не владеет этим костяным домиком единолично. В нем есть еще целых пять жителей. Очень властных жителей. Коруна откинулась на подушку и еще крепче сжала ладони Готеро. — По всеобщему мнению, Джен Коруна — чудовище. Безжалостная убийца, купающаяся в крови и хохочущая над трупами врагов, достойная лишь сгнить на помойке, всеми забытая. И мнение верное, почти. Смерти других перестали быть веселыми уже на третьем десятке, а после первой сотни прекратились какие-либо эмоции, кроме слабого облегчения. Но она не убила ни одного невинного по своей воле. На сцену выходит первый житель — красный паук, который по сути, является чистейшей жаждой крови. Он хочет лишь одного — наслаждаться страданиями, и, если эта девочка, которую ты сейчас выслушиваешь, не повинуется, паук начнет издеваться над ней, причинять боль. Они все имеют доступ к нервам, и все могут воздействовать на болевые точки. Коруна то и дело перебирала пальцами грязный желтоватый пододеяльник и, хоть ничего не могла видеть, все рано почему-то упирала глаза себе в ноги. — Что делают остальные? — Каждый хочет чего-то своего. Есть белый паучок, источающий панику. Он придает сил, когда правильный путь неочевиден и когда действительно страшно, но пойдет на все, лишь бы маленькая Джен никому не рассказала о жителях домика. Даже на убийство. Именно он сейчас пытался заткнуть ее, душил и кричал в уши. Синий паук хладнокровен и лишен эмоций, помогает трезво оценивать ситуацию и принимать решения, но ненавидит, если Джен хоть к кому-то или чему-то испытывает положительные эмоции. Однажды погрыз ее изнутри за то, что она погладила бездомного котенка. Розовый паучок самый… безобидный? Коруна как-то странно усмехнулась. — Он, по сути, является похотью, сексуальными желаниями. Проблема лишь в том, что паучок очень дружит с Жаждой Крови и всегда приглашает его на вечеринку. Они и заставили Джен во время нашей первой ночи укусить тебя. У них есть общая черта — боязнь других людей. Они такие смелые лишь с этой маленькой девочкой, но в страхе прячутся, когда к Джен прикоснется кто-то… — Коруна замялась и снова начала прятать невидящие глаза, -…небезразличный ей. — Ты поэтому… Коруна энергично закивала. — Однако, есть одно исключение. Зеленый паук. Он постоянно голоден, и насытить его можно дозой. Ему плевать на всех вокруг, и он не уйдет ни при каких условиях, пока не насытится, он будет мучить до последнего. Из-за него Джен пришлось достать зашитый в голени шприц. Она не выдержала бы и лишней минуты пыток. Вот и весь рассказ. Если маленькая Джен не будет им беспрекословно подчиняться, они уничтожат ее. Эллен больше минуты молча смотрела в пустые зрачки Коруна. В сердце темно-синее пламя влечения бушевало и билось с таким же темно-синим морем сомнений. Нужно ли верить человеку, который расколол череп безоружному, уже побежденному противнику? Нужно ли слушать убийцу, которая опасна даже без глаз и без сверхъестественных сил? И она сделала ставку. — Наверное, мне стоит тоже поделиться чем-то личным, чтобы было все честно, — наконец произнесла Готеро. — Если только жители твоего домика не причинят за это боль. Джен бы не хотелось, чтоб ты из-за нее страдала. Эллен невесело, бесцветно усмехнулась. — Не будет. Если начать сначала… *** ~ — Па-а-ап, па-а-ап, просыпайся! Первое, что увидел отец в то утро — маленькую девочку с блестящими иссиня-черными хвостиками и улыбкой во все тридцать два. Я сидела на краю кровати и держала в ручках тяжеленный поднос с неуклюже растекшейся глазуньей и кружкой чая. — Вау, это все для меня?! — его удивление и радость казались тогда такими настоящими и заразительными, что я заулыбалась еще сильнее. — С днем рождения самого лучшего папу на свете! И первый подарок на сегодня — завтрак в постель! — Ну какой я лучший… — засмущался отец. — Самый-самый! Папа не мог сдерживать умиление, когда я начинала дуться, а потому смирился со своим званием и послушно принял поднос. — Ну хорошо, но есть будем на кухне. А то крошек потом не соберешь. Как ни странно, но у шестилетнего ребенка любимой датой в году был не собственный день рождения, а день рождения отца. Ведь только один раз он мог взять настоящий выходной и вообще не выходить на работу. Мы с папой все утро украшали нашу небольшую кухню к празднику. Он сажал меня на плечи, а я прикрепляла шарики воздушные шарики и мишуру к стенам и потолку. Он тогда научил меня делать фигурки из пустых бутылочек и ненужной бумаги. У нас дома была куча старых газет, потому всего за пару часов я обзавелась целой коллекцией лесных зверят, которых оставалось только раскрасить. Это было невероятное утро, так что завтракать мы сели лишь к полудню. ~ Джен уловила еле слышный звук капель, падающих на грубую ткань. Коруна сильнее сжала ладонь Готеро и потянула ближе к себе. ~ За трапезой я задала вопрос, мучивший меня на тот момент уже неделю. — А братик приедет сегодня? Отец на мгновение погрустнел и покачал головой. — К сожалению, его не отпустили из кадетской школы. Он прислал открытку с поздравлением, где написал, что у них проходит очень важный смотр строя, и он не может подвести своих. — Ну во-о-от… — Хэй-хэй, не расстраивайся ты так! Ему очень нравится там, и, я уверен, он хотел бы, чтоб мы повеселились сегодня за него. Отец взял меня за подбородок и указательными пальцами нажал на щечки, сделав из меня забавную рыбку. Это было его любимое действие, и он знал, что меня это всегда успокаивало. Для гениального ученого папа слишком много дурачился. — Ну что, капитан Эллен, куда наш корабль держит курс сегодня? — Мы с тобой пойдем на ярмарку! Будем весь день кататься на каруселях и есть сладости! Ты же будешь есть сладости вместе со мной? — А разве в этом мире как-то по-другому празднуют дни рождения? И он не обманул. Мы обошли несколько раз все аттракционы, что были на ярмарочной площади. Отец выиграл для меня большую плюшевую игрушку в метании мяча по банкам и уверял в том, что не он победил, а физика. Каждый раз, когда его бездонные карие глаза встречались с моими, они светились счастьем и гордостью за свою глупенькую дочь. А я… я просто была рада быть рядом с ним. Мое сердце тогда походило на спокойное море, и волны радости на нем не нарушали идиллию, а лишь добавляли ей красок и не давали уснуть. Однако, когда мы хотели уже вернуться домой, папа встретил коллегу по работе. Они сначала говорили о чем-то, совершенно непонятном для ребенка, а потом им понадобилось отойти к телефону позвонить, и отец попросил меня оставаться на месте и никуда не уходить. Поступок невероятно глупый, но он почему-то был уверен в моей сознательности, и что я не подведу его. Так я и осталась стоять. Но в одиночестве пробыла недолго, так как вскоре ко мне подошла очень странная девушка. Я не видела и не слышала ее приближения, и она была крайне необычно одета: мешковатые черные одеяния, капюшон и белоснежная маска с радужными узорами в виде трещин, исходящих из единственного отверстия для правого глаза. — Здравствуй, дорогая. Почему ты стоишь в таком тесном и людном месте одна? — ее голос звучал так, будто сразу несколько ее копий говорили одновременно. Более того, создавалось впечатление, будто никто ее не видит и не слышит, кроме меня. Однако тогда я не обратила на это внимания. — Папа ушел поговорить с другом по работе и попросил его подождать тут. И теперь я стою и выполняю его просьбу. — И ничто не заставит тебя отказаться от своего задания? — мягким, располагающим тоном поинтересовалась незнакомка. — Ни-че-го! — гордо ответила я тогда, — у папы сегодня день рождения, и я не подведу его. — Ты большая молодец. Уверена, отец гордится тобой. Он ушел поговорить по телефону, верно? — Да… а как вы узнали? Девушка в маске присела на корточки, оказавшись на одном уровне со мной. — Мой родитель тоже много вкладывает в меня и помогает знать то, чего не знают многие. Кстати, хочешь совет, как сделать день рождения твоего отца еще лучше? — Конечно, давай! — Когда он вернется, убеди его забыть обо всем, о чем он говорил по телефону, не выполнять никакие просьбы, а просто спокойно вернуться домой. Теперь извини, мне пора. И она ушла. Точнее, я не помню, действительно ушла или испарилась, но в следующую секунду папа уже стоял передо мной. — Эллен, мне нужно заскочить на работу, так что ты можешь в последний раз накупить кучу сладостей и подождать меня дома. — Тебя по телефону вызвали? — Ну да, а что? Я как сейчас помню, как тогда у меня скрутило живот. Я поняла, что незнакомка пыталась о чем-то предупредить, и у меня отпали все сомнения по поводу правдивости ее слов. — Пап, у тебя же сегодня выходной. Пожалуйста, давай пойдем домой, а завтра ты уже все решишь. — Прости, милая, но не могу. Это очень срочно. Если откажусь, у твоего брата могут возникнуть неприятности в школе. Я не могла отпустить его просто так, другого выбора просто не оставалось. — Возьми меня с собой! Мне страшно быть одной дома, а я тебя тихо подожду, и вместе пойдем. Отец бессильно развел руками, а потом потрепал меня по макушке. — Так и быть, уговорила. Лаборатория, где он работал, была поистине гигантской. Мы прошли десятки коридоров прежде, чем достигли его кабинета, где его ждал взрослый мужчина в офицерской форме. Папа попросил подождать его снаружи, на корню обрубив все протесты обезоруживающим поцелуем в лоб. Я заняла себя крайне интересным занятием — пересчитывала отверстия в железной лавочке. Получалось не очень быстро, я несколько раз сбивалась на сотне, но не теряла упорства и начинала снова и снова. Когда я досчитала на четвертом подходе до семнадцати, из папиного кабинета вышел молодой солдат и позвал меня внутрь. Там стояла куча громадных аппаратов столов с пробирками и жидкостями и повсюду, повсюду белый свет. В середине комнаты стояли тот самый взрослый военный и мой отец. Они оба были довольны, и я, поначалу испугавшаяся, немного успокоилась. — Как ее зовут? — шепнул офицер на ухо папе, надеясь, что его не услышат. После получения ответа он повернулся ко мне и торжественным голосом начал: — Юная мисс Эллен, у меня для вас есть очень хорошие новости! Ваш отец, доктор Ричард Готеро, смог совершить прорыв в истории науки и медицины, и, благодаря его разработкам, множество плохих людей понесут заслуженное наказание и не смогут причинять вред порядочным гражданам. Он показал мне черный каменный стержень. И да, Джен, именно мой папа изобрел способ всаживать обсидиановые штыри в мозг и блокировать блики. — Однако есть новости и похуже, — тон военного резко снизился, и он отдал приказ коротким жестом пальцев. Отца скрутили и насильно поставили на колени, а меня держал за плечи тот самый солдат, что привел в кабинет. — Неприятность в том, что доктор Готеро сам оказался одним из тех плохих людей. Он скрыл от закона свою способность в надежде, что не понесет за это наказание. Но что более важно, он украл идею своей разработки у ужасного человека — Джекелля Коруна — и выдал ее за собственное изобретение. Все вышеперечисленное расценивается как измена Родине. Юная Эллен, Гардуир хочет, чтобы ты росла патриоткой своей страны. Потому правосудие свершится в твоем присутствии. — Нет!!! — взмолился папа, — Эллен, прошу тебя, закрой глаза, не смотри! Но я не успела. И даже мой пронзительный крик не заглушил звуки полета пуль, всаженных отцу в висок. ~ Джен уже отчетливо слышала всхлипы и сбитое дыхание следовательницы. — Спустя время я поняла, зачем это было сделано, — продолжала говорить Готеро через силу, — отец действительно был предателем, а майор лишь выполнял свой долг. Я пытаюсь вытравить из себя все эмоции, чтобы осталась лишь любовь к родине. Коруна подалась навстречу Эллен и взяла свободной рукой ее подбородок. — Что ты несешь? Какая «любовь к Родине»?! Эти ублюдки убили твоего папу прямо у тебя на глазах! Ты должна их заживо зажарить, а не оправдывать! — Нет. Ты просто не понимаешь. Есть вещи поважнее личных привязанностей. Мне пора идти. Следовательница забрала ладонь и встала с постели. Не сказав больше ни слова, она покинула палату. *** Часовой во внутреннем дворике тюрьмы уже потихоньку начинал засыпать, убаюкиваемый тихими ночными звуками и мягким светом новой луны, как ему на плечо положил руку сменщик. — Эй, будешь спать, кто-то проберется на территорию, и влетит всем! — Да не сплю я, не сплю. Да и кто может пробраться? — Хер его знает, всякое случается. Кстати, тебе тут письмо просили передать. Второй охранник протянул часовому странный конверт, запечатанный фиолетовым гербом в виде ломанной буквы «К», оплетенной шипастыми лозами. — Херня какая-то, — пробубнил часовой, открывая письмо, — от кого оно? — Как это «от кого?», — сменщик загадочно ухмыльнулся, — от Империи Коруна. — ЧТ… Взрыв, прогремевший в тюрьме, заставил проснуться всех жителей города, стоявшего неподалеку.