***
Когда приходит время битвы, Роза не напуган. Готов к любому исходу. Ну, что может пойти не так? Стрелять умеет — здорово. От пуль уворачивается — ещё лучше. Его жизни ничего не грозит. Не Розе стоит бояться нацистов, а совсем наоборот. Он сжимает челюсти, бежит вперёд. Шершня, как всегда, нет поблизости. Яша предпочитает найти безопасное место и стрелять оттуда. Может, именно поэтому он почти никогда не получает ран. Либо Роза убежал слишком уж далеко вперёд, либо всё идёт не так, как всегда. Немцев много, не сосчитать. Своих почти нет. «Здесь определённо пригодится тактика Шершня» — думает он, юркая в одну из ям от бомбы. Он даёт себе возможность отдышаться, крепко сжимая в руках винтовку. Чем больше он вдыхает, тем больше пыли оседает в его лёгких. Сейчас это не особо чувствуется, но потом будет сопровождаться кашлем. Роза не думает об этом. Роза думает о том, как пережить эту битву. Звуки вокруг будто бы стихают, а он аккуратно высовывает голову, чтобы проверить. Катамаранов. Кого-кого, а его Роза ожидал увидеть меньше всего. Даже меньше мёртвого Жилина, который в принципе никогда не появлялся на поле боя. Игорь выглядит странно. Страннее, чем он обычно выглядит, и вовсе не в положительном плане. Он всё такой же грязный, неопрятный, с торчащими из-под фуражки нестриженными волосами, но на этот раз он сжимает в одной из рук бутылку с чем-то. Кажется, это скипидар. «Он что, блин, реально его пьёт? Это же отрава, нахрен» — бормочет Роза себе под нос, не в силах оторваться от капитана. Пули будто бы игнорируют Катамаранова, пролетая мимо, а тот держит в руках пистолет. Даже не винтовку. Но попадает точно в головы наступающих. — Это че, блин, мой сон? — только и выкрикивает Роза, ни к кому конкретному не обращаясь. Капитан не обращает на него внимания, а тот скатывается обратно в яму. Он перезаряжает винтовку, а после вновь выбирается из ямы, но никого нет. Роза словно сквозь время провалился. Только мёртвые: и свои, и чужие. Местами встречаются знакомые лица, но не из их роты. Видимо, битва кончилась за одну секунду. Стоило только Розе спрятаться. Конечно, его могло просто оглушить гранатой на некоторое время, оттуда и капитан, и его неуязвимость в бою, и все остальные галлюцинации, в том числе быстрый конец битвы, но всё это казалось слишком уж реальным. На самом деле, для Розы всё это имело второстепенное значение. Важнее было найти Шершня. Убедиться, что с тем всё в порядке. Всё же чувствовал за него некоторую ответственность. Он сделал несколько шагов по направлению к немецкой линии фронта, внимательно осматриваясь. Яша нашёлся достаточно быстро. Он прятался за горящим немецким танком, закрыв глаза и крепко сжимая ствол винтовки двумя руками. — Эй, Шершняга, ты как, блин? Окисляешься, что ли, нахрен? — Роза в пару шагов оказывается рядом и вытаскивает винтовку из несколько ослабевших рук. — Нормально, б-блин. Тут Игорь всех поубивал, блин. Не показалось. Роза откидывает свою и Шершня винтовки, притягивая друга к себе и обнимая так крепко, как только может. В попытке успокоить и себя, и его. Скидывает шлем и прижимается спиной к танку, окидывая взглядом поле боя. Земля здесь была перелопачена. Вряд ли снова начнёт расти трава. Тела были разбросаны повсюду, образуя собой едва ли не второй слой. — Роза, блин, — Шершанский вяло пытается отстраниться, но не выходит, и он остаётся на месте. — Больше никогда, блин, не будем приходить на войну пострелять.***
Первая пуля попала в стекло. Вторая в живот Лидера. Третья пришлась Водителю в грудь. Музыкант ожидал, что четвёртая прилетит ему прямо в голову, но сквозь разбитое стекло он увидел Катамаранова. Того самого Катамаранова, который вчера загадочным образом испарился, будто бы без полковника нельзя управлять своей ротой. Выбираться было трудно. Будучи единственным здоровым человеком в БМП, Музыкант был обязан достать обоих. Первым он вытащил Лидера, который находился к выходу ближе всех. Оставив Стрельникова на достаточном расстоянии, он забрался обратно, вытаскивая своего крайне близкого друга. Танк горел. Битва уже прекратилась. Катамаранова не было нигде. Снова исчез. Музыкант наклоняется к Водителю, мягко похлопывая его по щекам, чтобы тот сохранял сознание. — Смотри на меня, — только и шепчет он, слишком уж крепко сжимая плечи друга. Водитель молчал, но зрительный контакт с Музыкантом всё же сохранял. Это немного успокаивало, давало какую-то надежду. Кажется, ещё немного и им на помощь придёт капитан Катамаранов, чудесным образом излечив их от смерти. Но станет ли он проворачивать такое с ними, — обычными рядовыми, — если не стал спасать полковника? — Я дышать не могу, — хрипит Водитель и моргать начинает всё медленнее, надолго оставляя глаза закрытыми. — Всё хорошо будет, мы отведём тебя в медсанбат, а там выкарабкаешься, — шепчет Музыкант, обводя ладонью его щёки и крепко сжимая, — Нужен только второй здоровый человек. Музыкант прижимает его к своей груди, пачкая всю свою форму в крови друга. Всё это казалось таким неважным и второстепенным, когда тут — прямо на его руках, — умирает его самый близкий, — и теперь уже любимый, — друг. Они прошли вместе много лет, а теперь… теперь всё обрывается в один миг из-за человека с ужасными усиками, не сумевшего удержать свои амбиции внутри своей же головы. Водитель закрывает глаза, а Музыкант тяжело вздыхает, кладя друга обратно на землю. С пару секунд он мнётся, а после наклоняется к другу и целует холодеющие губы, прощаясь. Ошибка. — Тридцать второй, — тело Музыканта падает поверх Водителя после слишком уж громкого в образовавшейся тишине выстрела. Связист вырастает из-за спины Лидера, притихшего в ожидании, когда Музыкант закончит прощание с любовником. Дождался. — Что… Что ты сделал? — выдавливает из себя Лидер, через боль поднимаясь на собственных локтях, и смотрит в лицо сына. Немного безумное, но слишком уж счастливое. Стрельников мог поклясться, что никогда не видел Юру таким. — Убил его. Он опозорил Красную армию. Его бы всё равно расстреляли за мужеложество. Только ускорил и упростил процесс, — пожимает плечами Связист, ногой отпихивая Музыканта на землю, а сам поворачивается к отцу. — Ты даже не дал им попрощаться! — Они не заслужили! — лицо Юры искажается страшной гримасой, а Лидер вздрагивает, словно боясь родного сына, но не отползает. Терять сейчас ему практически нечего. — В кого же ты превратился… — только и выдыхает он, держась за разрывающийся от боли живот и падая на землю. Небо сегодня особенно серое. Даже солнце не хочет освещать этот бессмысленный бой. — Это ты меня превратил! Ты! Из-за тебя я здесь! Стоило мне начать получать удовольствие, так сразу: «В кого ты превратился, сыночка?». Ты просто хочешь, чтобы я страдал. Бесконечно страдал, — рычит Связист, едва не превращаясь в подбитую дворовую собаку, которую никто и никогда толком не любил. Лидер молчит. Ему не то, что страшно говорить, ему нечего сказать, ему больно говорить. Вот он его сын, обращённый в настоящее чудовище. Семнадцатилетний парень, с удовольствием убивающий не только «чужих», но и своих. Стрельников ощущает вину почти физически, рядом с дырой в животе. Она разъедает изнутри, оставляя после себя такое же выжженное поле, как и то, на котором он сейчас лежит. — Ладно. Тебе нужно в медсанбат, пап, — тихо говорит Связист, присаживаясь перед ним и аккуратно поднимая на руки, стараясь не навредить ещё больше. Лидер слабо держится за его плечи, чтобы не упасть, но ничего не говорит.