Мой самый большой страх

      Приходилось ли Вам думать о том, что кто-то действительно вершит наши судьбы? Может кто-то действительно управляет нашими жизнями, словно в какой-то игре? Глупой и крайне несправедливой игре.       Возможно, что наши решения, как бы нам не хотелось, не зависят от нас никак. Кто-то бросает кости, передвигает фишку на несколько полей вперед и берет в руки карточку, где его фигурке предстояло сделать что-то хорошее. Ну или плохое.       А может это игра в большом театре, где мы всего лишь марионетки в руках умелого кукловода? На нас смотрят тысячи «зрителей», которые то ли смеются над нами, то ли сочувствуют. И вот, кукловод совсем неаккуратно дергает за нитку, тем самым сжимая горло с новой силой.       Николай поднимает свой взгляд на небольшую церковь. Золотые купола, чуть стёртая краска на стенах, что давала понять, что это здание тут стоит не первый год. Мужчина прикрывает глаза. Если самоубийство ему не помогает, то может молитва или что-то в это роде поможет? А возможно, это все бред. Вряд-ли что-то может помочь, когда тебя изнутри сжирает совесть.       Ставрогин проходит под высокими черными воротами, уверенно делает шаги вперед и кутается ни то в кардиган, ни то в какую-то кофту, какая была в гардеробе Матвеева. Он поджимает губы, открывает тяжелые двери, что были исписаны иконами. Стало страшно и невыносимо.       В кармане кофты был лист, исписанный дрожащим почерком Коли. Мужчина прекрасно помнил, как под свечой (хотя у Макса стояла настольная лампа) быстро писал свою исповедь, словно был в бреду. Писал настолько быстро, что иной раз сам не мог понять эти закорючки, которые только были написаны.       Голубые глаза сразу устремились на мужчину с седой бородой. Должно быть, он Отец. Николай вздрагивает, когда сталкивается с ним взглядом, а после быстром шагом идет, словно мужчина, стоявший напротив, был единственным спасением души Николая.       И кажется, с первых секунд, Тихон (так звали Святого Отца) сразу же узнал, для чего Ставрогин тут. Он бурил его взглядом, как бы давая понять, что он все знает. Хотя, может быть, Николаю это чудится.       Их диалог был не совсем большим, до заветной фразы «больного». — Отец, а вот скажите, пожалуйста, а можно ль веровать в беса, не веруя в Бога? — замялся Ставрогин. — О, очень можно, сплошь и рядом, — поднял глаза Тихон и улыбнулся. — И уверен, что такую веру вы находите всё-таки почтеннее, чем полное безверие… — захохотал Ставрогин. — Напротив полный атеизм почтеннее светского равнодушия, — по видимому весело и простодушно ответил Тихон, но в то же время осторожно и с беспокойством всматриваясь в гостя. — Ого, вот вы как, да вы решительно удивляете. — Совершенный атеист, как хотите, а всё-таки стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой уже веры не имеет кроме дурного страха, да и то лишь изредка, если чувствительный человек. ***       Николай смотрит на цветы на столе. Такие нежные, аккуратные. Хотелось сорвать лепесточек, рассмотреть внимательнее, коснуться губами. Но, вместо этого, он лишь аккуратно дотрагивается пальцами до цветка. И что-то внутри разбилось.       Решаясь отвлечься от своих непристойных мыслей, Ставрогин поднимается, садится напротив большого зеркала и поправляет свои волосы. Берет в руки деревянную и твердую расческу, проводится по волосам, а после сталкивается с маленькими глазками Матреши, которая сразу же спряталась за дверью.       И словно черт дернул пойти к ней в комнату. Зачем он вообще пришел в этот день, если прекрасно понимал, что он сделает.       Николай поднимается с места, берет расческу и смело направляется в комнату девочки, которая от страха сжалась и крепко сжимала плюшевую игрушку, подаренную матерью. Ей хотелось плакать.       Он встает напротив неё, присаживается на корточки и аккуратно проводит по волосам расческой, пока девчонка вздрагивала. — Боишься меня? — шепотом спрашивает Николай, но ответа не получает.       Он видит весь страх в детских, совсем невинных глазах. Видит некое отвращение к нему и, возможно, капельку ненависти. Она знает, что будет. И Ставрогин знает, что в скором времени произойдет. Сдерживать себя не захотелось, пусть разум и кричал ему остановиться.       Николай и сам не заметил, как девочка начинала целовать его лицо, что лишь взбудоражило мужчину. Но, понимая, что его целует не дама сердца, а ребенок, постарался как можно скорее усадить Матрешу на место. Противно от неё. А ведь должно быть от себя.       Они встают с мест, мужчина берет в свою ладонь совсем маленькую детскую ручку и ведет в соседнюю комнату, где все действия и будут происходить. Ноги не держали, а Матреша даже не плакала. ***       Вся одежда лежала на полу, перемешавшись между собой. Матреша отвернула голову, прикрыла глаза. Ей не особо хотелось понимать, что происходит. Ей хотелось только громко рыдать, но она сдерживалась. Девочке было невыносимо страшно. Особенно стало отвратительно, когда губы Ставрогина коснулись её шеи. По телу тут же побежали мурашки.       А Николая все устраивало. Девочка не дергалась, не плакала и не кричала, словно была согласна на все. Но дети не могут дать согласие, особенно, когда на них давят. Мужчина проводится руками по детскому телу, двигает её за бедра ближе к себе, кладет ноги Матреши на свой таз и упирается руками в кровать.       Резка боль разошлась по всему телу девочки, отчего та тихо вскрикнула, прикусывая губу. А Ставрогин шептал ей на ухо, что нужно немного потерпеть и все будет хорошо.       Аккуратный толчок. Nicolas делает все аккуратно, как минимум, ему так казалось. Узко, неприятно. А когда он смог зайти в девчонку до предела, то так громко вскрикнула. Ударило по ушам.       Действия продолжались довольно приличное количество времени. Все было, как в тумане. ***       Ставрогин выбегает из церкви, не имея больше сил слушать Тихона. Слезы скатывались с щек на шею, нос покраснел. Куда идти? К кому можно обратиться за помощью в такой отвратительный момент? В момент, когда тошно от самого себя.       В голове появилась идея. Достав из кармана телефон Матвеева, Николай тут же принимается за поиск номера Шагина. Листает, пока руки трясутся и находит заветный номер.       Гудки, бьющие по ушам. — Здравствуй, Максим. Что-то случилось? — раздается чуть хриплый голос с той стороны. — Здравствуйте, Антон Александрович, — невнятно произносит Ставрогин, пытаясь не заплакать прямо сейчас. — Я могу к Вам приехать? — Да, конечно. Что-то случилось? — Шагин напрягается, садится на кровати и крепче сжимает телефон в руках. — Я объясню, как приеду. — Хорошо. ***       Антон ставит книгу на место, как только двери распахнулись. В кабинет заходит Максим, останавливается, осматривается, словно тут первый раз и садится в кресло. Его волосы распущены, глаза не горят ярким огоньком, какой всегда был у Матвеева, а наоборот, они тусклые.       Психотерапевт приподнимает бровь, про себя отмечая, что его пациент сегодня крайне странный. Не такой, как обычно. — Что же, Максим, — Ставрогин не отзывается, чему Шагин усмехается. — Я с Максимом говорю?       Ставрогин поднимает голову, словно маленький ребенок, чью шалость узнали и собирались поругать. — А с кем еще?.. — Точно не с ним. Обычно, Матвеев выглядит иначе. Да и Вы не откликаетесь на его имя. С кем я говорю? Не переживайте, я вреда не нанесу. Тем более, раз Вы одна из личностей Макса, нам надо будет кое-что обсудить. — Я, — Ставрогин делает выдох. — Николай Всеволодович Ставрогин. Личность, изнасиловавшая ребенка…       Неловкая пауза. Антон даже поверить не мог, что сидит напротив того самого, из-за кого происходил суд на Матвеевым. Напротив той личности, которая, наверное, принесла самый большой вред.       Ставрогин опускает взгляд, поджимает губы и садится немного удобнее, тем самым, делая открытую позу. Николай невольно показывает, что сейчас ему намного комфортнее, чем когда он только зашел под именем Макса. — Что Вас привело, Николай? — Понимаете, я все никак не могу избавиться от ужаснейшего чувства стыда и ненависти к себе. Меня сжирает изнутри в буквальном смысле. И убить я себя не могу. Личность Макса стала намного сильнее и научилась появляться в подобные моменты. — Николай, — Антон закидывает ногу на ногу. — Я понимаю, это сложно, особенно понимать то, что произошло с Матрешей, но от этого уже никуда не убежать. Вы сделали это. Подло и нагло. Но Вы осознаете ошибку, а значит, понимаете ужасность своего поступка. Мы будем работать над этим, я помогу. Все будет хорошо, это я точно могу гарантировать. Но могу ли я задать Вам один вопрос, после которого мы продолжим решать Вашу проблему? — Да, конечно. — Что Вы знаете о новой личности, которая появляется внутри тела Матвеева?       Николай смотрит на Шагина даже как-то удивленно. Словно растерялся или слышит о таком первый раз. Он хлопает несколько раз глазами, а после улыбается в своей обычной манере. — Вы думаете, что я просто так возьму и расскажу Вам, Антон Александрович? — Мне нужна хотя бы капля информации. Если эта личность действительно опасна, то для Вас, Николай Всеволодович, она опаснее не меньше, чем для Макса.       И ведь в этих словах была правда, заставившая Ставрогина на минутку задуматься. А что, собственно, будет, если он расскажет? Да ничего. Ему ничего. Да и другим личностям тоже. — Хорошо, если Вы мне потом поможете в моей проблеме. Понимаете, эта личность, чье имя мы не называем, появилась давно. Очень давно, возможно, после Фрэда сразу же, я точно сказать не могу. Эта личность уже проявляла себя в деле, но делала это так непонятно, что Макс даже не подозревает. И недавно, у неё появились большие силы. Очень большие. Поэтому Матвеев только сейчас стал её чувствовать. — А можете рассказать, что делает эта личность? — Нет. Я просто не знаю, — Ставрогин складывает руки в жест молитвы и подносит пальцы к губам. — Она сильнее остальных. Никто не знает, когда она появится и что она будет делать. И вся соль этой сущности заключается в том, что она делает все без следов. — Как это? — Антон приподнимает брови. — Если Максим засыпает на диване в позе, словно в нем бесы, то очнется в точно такой же, думая, что просто спал. Но это приходила она. — Хорошо, Николай, можете сказать, сейчас эта личность может появиться? — Да. Но никто знать об этом не будет. Ни я, ни Макс, ни Вы. Она скрытна, словно её и нет.        Теперь Антону предстоит разбираться, что же эта за личность, как её разузнать и что она может сделать. Ну и, конечно же, помочь не только Матвееву, но и Ставрогину.