***
Ноябрьское занятие, что совпадало с походом в Хогсмид и проводилось главным образом по инициативе Беллатрикс, не желавшей обесценивать начинания Регулуса, слизеринцы посетили уже вшестером. Северус нарядился в свою лучшую рубашку и нёс себя на встречу с уже состоявшимися Пожирателями Смерти со смесью страха и волнительного восторга. Его приняли не по воле случая и не по праву рождения, и теперь облажаться было ничуть не менее жутко, чем получить скудные баллы на выпускных экзаменах. Он старался ничем не выдать своё волнение, но, знакомясь с миссис Лестрейндж, красивой и надменной под стать кузену, растерялся и манерно поцеловал протянутую для рукопожатия ладонь. Звонко расхохотавшись, ведьма смерила его оценивающим взглядом и, не проронив ни слова, увлекла Сириуса в коридор. - То, что ты просил, - она вытащила из-за пазухи обёрнутую пергаментом короткую палочку и шепнула, - принадлежала уэльскому грязнокровке. Избавься от неё, когда закончишь. - Вот поэтому ты - моя любимая кузина, - подавшись вперёд, Сириус коснулся губами ее ледяной щеки и, сдвинув полы мантии, спрятал вещицу за пояс. - Льстец, - Беллатрикс игриво толкнула его в плечо. - Ты написал то же самое Цисси, когда она прислала тебе на день рождения ту куртку из кожи гебридского дракона. - Цисси вылетит из числа фавориток, если и дальше будет игнорировать тайну личной переписки, - усмехнулся Сириус. - Ты точно не хочешь рассказать, что задумал? - перестав улыбаться, она обеспокоенно сощурилась. - Расскажу, когда добьюсь желаемого результата, - он категорично качнул головой и распахнул перед кузиной дверь в комнату, ставя решительную точку в толком не начавшемся допросе. Урок вышел как никогда интенсивным и успешным. Четверка бывалых мальчишек продолжала оттачивать друг на друге непростительное заклятие, подавляющее волю, в то время как Родольфус кратко, но весьма эмоционально впервые объяснял Регулусу и Северусу его основы. Он говорил, что самое важное в Империусе - не таланты жертвы или самого волшебника, но сила характера и внутренний стержень обоих. Получалось, что чем более ведомый и мягкотелый попадётся противник, тем легче будет сломить его сопротивление и заставить буквально плясать под свою дудку. Наблюдая за безуспешными попытками Эвана принудить Сириуса к реверансу, Беллатрикс довольно улыбнулась. По сути оба мальчишки состояли с ней в равном родстве, но лишь одного из них она любила всей душой и искренне радовалась каждому достижению, будто своему собственному. Порой она задумывалась, почему отношения с кузенами сложились таким образом. Возможно, виной всему был тот факт, что ее мать Друэлла, надев на палец обручальное кольцо, сделалась всецело Блэк и свой досуг предпочитала проводить с родственниками мужа, прививая аналогичные привязанности и дочерям. Возможно, Беллатрикс просто никогда не видела в сдержанном и послушном Эване отражения себя, в то время как Сириус, прямолинейный и озорной, даже будучи ребёнком казался ей едва ли не равным. Возможно, сама она подобно матери, тётушке, отцу или деду так гордилась своей фамилией и родом, что на определенном этапе почти поверила в негласное превосходство Блэков над иными чистокровными волшебниками и, оставаясь по крови наполовину Розье, все равно считала тех несколько ниже себя. Эван, безусловно, чувствовал столь снисходительное и едва ли не равнодушное отношение и с самого детства искренне завидовал чужой сплочённости. В ребяческих мечтах он видел себя одной из этих дружных, вечно хохочущих над чем-то звёздочек, защищавших и поддерживавших друг друга с почти пугающей страстью. Но даже приятельство с Сириусом не сделало его вхожим в узкий круг наследников рода Блэк. Потому, узнав о предательстве Андромеды, Эван испытал нечто сродни мстительному удовольствию, ведь ее бегство означало, что там, изнутри визуальной идиллии все было ничуть не менее несовершенно чем в остальном бренном мире. Заметив, что мальчики уже не отдаются всецело практике, но дурачатся и паясничают, Беллатрикс выудила из ридикюля жидкую стопку расправленных пергаментов и опустила на стол. Следом она небрежно бросила шесть игральных костей, с мерной дробью прокатившихся по поверхности, и призывно хлопнула в ладоши, когда Родольфус поймал в воздухе едва не сорвавшийся на пол особенно резвый кубик. - В нашем клубе существует славная традиция, - Беллатрикс мечтательно улыбнулась и, улёгшись на предплечья, обвела собравшихся цепким взглядом. - Прежде подобное практиковалось не раньше апреля, ведь занятия проводились лишь раз в месяц. Но вы уже достаточно подготовлены, и потому тянуть я смысла не вижу. Возьмите себе по кубику. Регулус первым схватился за янтарную игральную кость, изо всех сил желая доказать, что хоть он и посетил меньше уроков, чем остальные, но действовать готов прямо сейчас и уж точно не подведёт как саму кузину, так и, конечно же, Темного Лорда. - Отлично. Каждый из вас выбросит какое-то значение. Сложив все шесть, мы получим многозначное число, которое, храни Моргана профессора Вектор, преобразуем в однозначное. Здесь, - она потрясла стопкой пергаментов, на которых угадывались цветные движущиеся снимки, - те, кто не достойны права зваться волшебниками. Разумеется, совершеннолетние. Тренироваться на детях в разы сложнее. Всем им присвоены порядковые номера от одного до девяти. Случай определит того, кто будет удостоен чести стать вашим первым холстом. Глиной. Подопытным кроликом, если желаете. Вы опробуете на живой скверне любые заклятия из тех, что мы здесь изучали. Конечно, было бы занятно применить под занавес и третье, ещё не известное вам непростительное, но ежегодные убийства студентов собрали бы здесь толпу мракоборцев и ищеек Дамблдора, сделав наши дружеские встречи едва ли возможными. Потому после сеанса Родольфус любезно сотрет все воспоминания из измученной головки, оставив как сувенир ощущения. Боль, унижение, страх - то, что и подобает чувствовать таким, как они. Однако ваша задача состоит не только в том, чтобы прочувствовать запрещённую магию на подлинном враге. Покажите, что вы в состоянии разработать действенный и исполнимый план. Найдите способ выманить жертву из школы, позаботьтесь о том, чтобы временное отсутствие никто не счёл подозрительным, а после незаметно верните обратно. Так что, мальчики, вы готовы доказать, что заслуживаете доверие Темного Лорда? Сириус и рад был бы первым озвучить единственно возможный положительный ответ. Зарядить друзей своей уверенностью, подать пример, оправдать ожидания кузины. Но недоброе предчувствие уже развернулось где-то под рёбрами дьявольскими силками, сжимая диафрагму неприятным волнением, и потому ему оставалось лишь повторить вслед за Бертом глухое «да», напряжённо вглядываясь в стопку пергаментов. - Славно, - Беллатрикс обнажила зубы в нетерпеливой улыбке и толкнула вперёд первый снимок, - познакомимся с кандидатами. Бидер, Эванс... Северус до боли в побелевших пальцах стиснул ребро стола, на который опирался, ожидая оглашения прОклятого списка. Он медленно выдохнул, убеждая себя, что скверный шанс у неё лишь один к девяти, а это не так много. Что его солнечной жизнерадостной девочке просто не может так катастрофически не повезти, ведь должен же магловский Бог хоть немного следить за своими бедовыми отпрысками. Что ему не придётся смотреть, как Мальсибер или Блэк пытают хрупкую нежную Лили лишь за то, что по неясной причине такое чудо родилось в семье заурядных клерков. Северус и сам не помнил, когда осознал, что влюбился. Сперва она стала его другом. Самым лучшим и единственным, ведь остальные дети сторонились неопрятного странного мальчишки, чей отец вечно слонялся по округе тошнотворно пьяным и скандалил с бакалейщиками, обвиняя тех во всех смертных грехах. Лили понимала, слышала, принимала Северуса любым и будто смотрела сквозь поношенную рубашку, ершистый нрав и расплывающиеся по коже синяки, подмечая что-то незримое другими. Она согревала его своей теплотой и искренней заботой от той стылой пустоты, что преследовала в тёмных комнатах родительского дома в любое время года. Лили отличалась от девочек, живших по соседству. Она была чистенькой, улыбчивой, светлой и удивительно красивой. Если те, другие скорее походили на присыпанный сахаром кусок хлеба с тонким ломтиком масла из дешевых шнурочков на цыплячьих шейках, то Лили напоминала о пирожных. О тех, на которые у Снейпов вечно не хватало денег. С глазурью из цветочных платьиц и кремовой розочкой на рыжих волнах. И она, такая красивая и славная, хотела дружить именно с ним, только вот дружбы Северусу оказалось катастрофически мало. - Фенвик, Коллингвуд, Кроссби, Сэндпик, Талли, - Беллатрикс продолжала бесстрастно чеканить имена, не замечая смятения Снейпа, - и последние, но не менее значимые для нас дамы. МакКиннон и Медоуз. Дочери предателей крови. Если бы только Марлин не оказалась в этом списке, наблюдательный Сириус непременно заметил бы, как напряглись плечи младшего брата. Как сжались в бесцветную нить дрогнувшие в немом протесте губы. Как онемевшая ладонь легла на серьезное лицо Медоуз на портретном снимке, будто бы укрывая от власти фортуны. Сам Сириус даже вообразить не мог, что приснившийся ему недавно кошмар о МакКиннон, одетой почему-то в лимонную мантию, исхудавшей, загнанной в угол незнакомой комнаты волшебниками в костяных масках, сбудется и тем более так скоро. Даже если на младших курсах ему хотелось порой отвесить ей совсем не джентльменскую оплеуху за хлесткую реплику, сейчас сама мысль сделать ей больно вызывала стойкое отторжение. МакКиннон стала слишком ЕГО, чтобы пройти через подобное. На целых несколько странных минут она сделалась мягкой в его руках. Спрятала лицо в полах фрака, словно искала защиты не у своих бойких друзей, а у него, Сириуса Блэка, с которым раньше лишь спорила до хрипоты, сощурив невозможно синие глаза. И он действительно хотел защитить ее. От непростительных заклятий, от идиота Фенвика, от вопившей на весь стадион Помфри, даже от собственной матери. Когда та появилась на пороге школы в день треклятого матча с гриффиндорцами, казалось, содрогнулись даже могучие стены старого замка. Вальбурга Блэк волнорезом рассекала благоговейную сказочность подсвеченных факелами коридоров, игнорируя приветствия преподавателей и чистокровных учеников, знакомых по званым ужинам. Она не позволила супругу раскрыть и рта, едва водянистые глаза престарелого директора проницательно впились в разъяренных Блэков. Дамблдор намеревался скормить им философскую речь о непредсказуемости столь динамичной игры, как квиддич, но замолчал, едва дребезжащие склянки содрогнулись от непривычного для этого кабинета крика. Вальбурга клялась, что добьётся уголовной ответственности для загонщика, коего мать-природа столь щедро наделила грубой силой, что поскупилась на ум. И, вопреки мольбам кузины Лукреции, нарожавшей по великой любви целый выводок совершенно не «блэковских» детей, ее заявлению давали ход весьма влиятельные сотрудники Министерства Магии, включая самого Ориона. Вальбурга грозила, что поднимет на внеочередном заседании Попечительского Совета вопрос о компетенции нынешнего директора. И письмо за подписью большинства попечителей уже лежало на столе министра магии в папке с документами, требующими незамедлительного рассмотрения. Вальбурга требовала исключить из школы девицу, посмевшую в угоду своим амбициям и непонятным мотивам запустить в тело беззащитного Регулуса потенциально опасные чары. Однако Минерва МакГонагалл, предусмотрительно присутствовавшая при беседе, протянула экспертное заключение из больницы Святого Мунго и сухо заявила, что своими действиями та девица спасла младшего Блэка от тяжких последствий, едва ли совместимых с полноценной общественной жизнью и карьерой. Сириус, понимая, что не стихающий гнев матери необходимо срочно обратить на конкретный объект, важно прибавил, что МакКиннон не пришлось бы вмешиваться, если бы компетенции школьного тренера предполагали оказание первой помощи или дежурная целительница расторопнее реагировала на несчастные случаи в воздухе. Благосклонно приняв подсказку старшего сына, Вальбурга, позабыв о МакКиннон, вновь вернулась к осуждению безграмотного, предвзятого и неэффективного управления школой. Выговорившись, она даже позволила, наконец, Ориону разбавить свой монолог желчными остротами. Те сводились к саркастичным предложениям сразу исключать из Хогвартса студентов, распределённых Шляпой не на Гриффиндор, дабы не мешать единственным достойным всех кубков и привилегий наслаждаться жизнью. Косвенно Сириус и впрямь избавил Марлин от ряда проблем, сопряжённых с дисциплинарными слушаниями, перехитрив собственную мать. Но нудные опросы едва ли сравнились бы с участью, уготованной Лестрейнджами. Пожалуй, сложись из игральных костей восьмёрка - ее порядковый номер в списке Беллатрикс, он, наверняка, наломал бы немало дров, пытаясь уберечь и спасти. Но, к его облегчению, пятеро выбросили единицы, а Северус, разжавший ладонь последним, с замиранием сердца увидел на грани своего кубика судьбоносную шестёрку. - Из одиннадцати получаем двойку, - пробормотала Беллатрикс и воскликнула на манер восторженных конферансье из уличных шоу, - наша победительница - Лили Эванс.***
* Северусу стоило невыносимых трудов дождаться вечера. Однокурсники, будто бы нарочно, чинно восседали за столиком в Трёх Мётлах, даже когда основной поток студентов потянулся к замку сквозь унылое ноябрьское полотно дороги. Они говорили и говорили о каких-то общих знакомых из Франции, что планировали появиться на свадьбе Малфоев, по заверениям Марты, обещавшей стать главным событием лета. Они беззаботно смеялись, в то время как его самого едва не вывернуло наизнанку от приторности сливочного пива. Они неспешно облачались в тёплые мантии, словно это так сложно - сунуть руки в просторные рукава. А после Мальсибер катастрофически медленно переставляла длинные ноги, повиснув на локте Блэка, терпеливо подстроившегося под шаг подружки. Потому, едва последний из соседей по комнате забылся крепким сном, Северус выбрался из нагретой постели и, убедившись, что никого не потревожил шорох белья, нырнул под полог кровати Сириуса, наложив заглушающие чары на плотное полотно густо-зелёного цвета. Точно глаза Лили в ненастный день. - Блэк? - нерешительно позвал он, но приятель лишь зарылся руками под ворох подушек и глубоко вздохнул. Северус осторожно похлопал его по видневшейся из-под одеяла лопатке, и когда тот, наконец, приподнял голову, вглядываясь в темноту, торопливо зашептал, - ты решишь, что я не в себе... - Уже решил, - сонно возмутился Сириус, перевернувшись на спину и усаживаясь спиной к изголовью. - Если ты не Флоренс под оборотным зельем, а о таких ролевых играх мы с ней точно не договаривались, что дало повод предположить, что я желаю видеть тебя в своей постели? - Помоги мне, - выдохнул Северус, проглотив насмешливый тон и видимое недовольство. - Пожалуйста, только не Лили. Кто угодно, только не Лили. Ты знаешь, я и сам презираю всех этих случайно отхвативших кусочек волшебства бездарей, но она - это ошибка. Она даже не похожа ни на кого из своей семьи. Может, приемная или... - Помолчи, - сухо велел Сириус. Полу-безумное бормотание Снейпа напомнило ему Беллатрикс, метавшуюся по чердаку, безысходно путая пальцы в волосах и приговаривая что-то о биологическом папаше Реддла. Он даже мрачно подумал, что мог бы и сам взять на заметку эти натянутые теории об интригах рождения. В конце концов, следуя таким настроениям, и МакКиннон могла оказаться вовсе не МакКиннон, а Нотт или даже Лестрейндж. - Ты просил о встрече с наставниками? - Просил, но... - Я договорился о твоём присутствии на занятиях с перспективой служения Ему? - оборвал Сириус. - Договорился, но... - Ты сходил на один единственный урок? - он заговорил вкрадчиво и совсем тихо, заставляя Северуса податься вперёд в подобии поклона. - Да, но... - Так какого беззубого дементора ты сейчас несёшь? - насмешливо спросил Сириус, зажигая тусклый свет на кончике палочки. - Не слишком ли много ты берёшь на себя? Ничего с твоей грязнокровкой не случится, ты же слышал. Покричит немного и забудет обо всем. - А если бы на ее месте была МакКиннон? - прошипел Северус, пристально заглядывая ему в глаза и тут же жалея об излишней вольности. Наблюдения и домыслы стоило держать при себе, не огорошивая ими Блэка в столь ответственный момент. - Что? - бесцветно переспросил Сириус. В сонной голове будто кто-то застучал гигантским молотом, сотрясая непоколебимую уверенность в неочевидности маленького постыдного секрета. - Если бы на ее месте была МакКиннон, я бы сейчас крепко спал, потому что ты не донимал бы меня диалогами об Эванс. - Пожалуйста, - твёрдо повторил Северус. Он уже раскрыл все свои козыри и едва ли мог предложить что-то большее, но со слепым упрямством сидел на постели покровителя, умоляя не делать Лили больно. Выискивая гнилые ниточки, что заинтересуют его меркантильную натуру. - Знаешь, она хочет поступить на службу в отдел магического правопорядка. Если у нас все сложится, а, Мерлин, я ведь чувствую, что Лили теперь относится ко мне совсем иначе, я смогу выманить у неё полезные для тебя сведения. - Подобного скорее потребует от тебя Он, если только прежде не сотрёт с лица земли за одержимость грязнокровкой, да и едва ли стажеру доверят работать с действительно важной информацией, - Сириус равнодушно пожал плечами, всерьёз размышляя, допускает ли этикет сталкивание ногой с кровати надоевшего собеседника. - Сам подумай, Лили - очень сложная цель, - Северусу казалось, что он плетёт из невнятных аргументов тонкую паутину, которая рвётся от малейшего движения губ Блэка, повисая клочьями на стучащем у самого горла сердце. - Она всегда в толпе подруг или с Поттером. Незаметно увести ее - невыполнимая задача. Гриффиндорцы хватятся и поднимут на уши весь замок. - Ты мог бы выпить оборотное зелье и побыть в ее шкуре всю ночь, - невозмутимо парировал Сириус. - Заодно не пришлось бы лицезреть столь пугающий тебя процесс. - Вы не сможете незаметно вернуть ее в спальню, а она, наверняка, поймёт, что ночь провела не в своей постели, и это породит множество ненужных вопросов, - нашёлся Северус. - Хочешь сказать, отсутствие других студентов друзей не смутит? - Сириус хмыкнул. - Снейп, мир не сошёлся клином на одной лишь Эванс. В этом и сложность миссии: хватиться могут любого. - У меня есть одна идея, - Северус нервно смял подбородок. - Почему бы нам не извлечь из этого задания пользу? В школе есть волшебница, чья кровь далека от совершенства, а поступки так или иначе нанесли урон репутации каждого второго. И никому до сих пор не удалось ее достойно проучить. Почему бы нам не выбрать ее? К тому же, если мистер Лестрейндж сможет запечатать в ней эти сильные негативные эмоции, кто знает, вдруг вдохновение Ока сойдёт на нет? Той ночью Северус так и не получил положительного ответа, но Сириус нашёл его предложение действительно интересным. Из всех учеников, включая грязнокровок, Фенвика и даже Пруэтта, разобраться с которым он планировал лично, именно она, Рита Скитер, вызывала не брезгливое или привычное, но яростное не ослабевающее отвращение каждой грязной статейкой. Она паразитировала на чужих жизнях, трагедиях и радостях, вызывая смутные параноидальные тревоги. Ссорясь с Флоренс в мнимой безопасности подземелий, стоя в дюйме от МакКиннон за теплицами, пробираясь в ночной тиши к тайному выходу из школы, оттачивая в выручай-комнате заклинания, даже читая письма из дома, Сириус слышал фантомный скрип омерзительно-зелёного пера по шершавой бумаге и постоянно ждал очередного гнусного очерка. Крепнущую убежденность в правильности идеи отравлял лишь один очень значимый факт, и имя этому факту было Барти. Хотя он утверждал с уверенностью, достойной отцовских выступлений перед благодарной публикой, что к Рите уже ничего не испытывает, смотрел на неё порой слишком уж долго и задумчиво. А после хэллоуинской вечеринки Поттера и вовсе огорошил обеспокоенно присевшего на краешек ванной Сириуса мрачным признанием. Перемежая глотки виски и попытки вытравить черноту из прически, Барти заявил, что едва не переспал с ней, но тут же пресёк взмахом палочки, взорвавшим мыльницу над головой друга, все дальнейшие расспросы. Сириус не собирался пренебрегать его чувствами, но всерьёз полагал, что девушка вроде Скитер Краучу не пара, по причине отсутствия вменяемой родословной и хотя бы намёка на адекватные моральные ценности. Потому он и решил, что недобитую влюбленность необходимо уничтожить, а сделать это вполне возможно, представив объект вожделения в некрасивом и жалком свете. Принять окончательное решение ему помогла ядовитая заметка о Розье, в которой Скитер, оперируя крайне сомнительными доказательствами, обвиняла паренька в не взаимной любви к лучшему другу. Эван, и впрямь не замеченный в отношениях с хогвартскими девочками, прежде подобных подозрений ни в ком не вызывал, но теперь даже Бетани и Марти таращились на него столь пристально и явно, что бедолага предпочитал отсиживаться в спальне и даже потерял аппетит на почве внутренних переживаний. Сам он испытывал вполне однозначные и глубокие чувства к Флоренс, но та сызмальства не замечала никого, кроме Блэка, и потому даже пытаться ухаживать за ней ему казалось глупо и бессмысленно. Желая отомстить Скитер за унижение, Эван, не колеблясь ни секунды, принял предложение Сириуса заменить заурядную грязнокровку на завравшуюся писаку. Поразмыслив, и Берт, всерьёз обеспокоенный эмоциональной нестабильностью друга, проголосовал за. Он надеялся, что выместив гнев на первоисточнике своей зарождающейся депрессии, Розье повеселеет и выбросит из головы тот несусветный бред, что мог показаться правдоподобным лишь хихикающим идиоткам, втайне оскорбленным его равнодушием к своим девичьим прелестям. Северус, чьё авторство идеи не афишировалось во избежание лишних сомнений и пересудов, естественно сдержанно кивнул, а Регулуса, присутствие которого на знаменательном уроке не предполагалось, старший брат эгоистично не поставил в известность о своём плане. Барти был единственным, кто высказался против. Проигнорировав глумливый смешок Мальсибера, прошептавшего что-то о наследственной тяге к полукровкам, он сухо напомнил, что традиция тайного клуба будущих Пожирателей Смерти сопряжена с подобием рулетки для потенциальных жертв и отклонения от поставленной задачи едва ли соответствуют понятию верной службы. Прежде ему не доводилось противиться сумасбродным идеям Сириуса. Быть не заодно с лучшим другом оказалось странно, неприятно и одиноко. Но, сколько бы злости и обиды не оставило в нем предательство, подвергнуть свою первую и пока единственную девушку жестокой пытке Барти просто не мог, ведь когда-то любил ее и даже нехотя признавался самому себе, что отголоски былых чувств ещё кочуют в груди, отзываясь глухой болью на редкую близость Риты. Добычей она была одновременно легкой и сложной. С одной стороны однокурсники не питали к ней и намёка на симпатию, подчёркнуто не замечая ни присутствия, ни отсутствия Скитер как в спальне, так и в факультетской гостиной. С другой - хогвартская папарацци развила в себе за шесть с лишним лет такую обостренную осторожность, что застать ее врасплох удавалось крайне редко. На удачу парней, урок Лестрейнджей приходился на тот же вечер, что и очередное заседание клуба юных леди. Рита, Флоренс и Марлин всегда уходили последними, потому что именно их МакГонагалл назначила бессменными ответственными за порядок в выделенном зале, тщательно пресекая занятным комплексом чар любые попытки девочек привлечь к скучному труду младшекурсниц или же согласиться на помощь сочувствующих подруг. В безлюдном коридоре незадолго до отбоя Сириусу, изрядно преуспевшему в применении подавляющего волю заклятия, не составило бы труда провести Скитер к потайному выходу из школы, а после вернуть обратно и оставить терзаться сомнениями о вырезанном из памяти куске ночи. Барти, конечно, не мог предупредить ее о сгустившихся тучах, не подставив при том себя или друзей. Но задался целью не позволить Рите присутствовать на заседании клуба. Он даже готов был понести наказание, наградив ее каким-нибудь сложно исцеляемым проклятием, равносильным путевке в Больничное Крыло на пару дней. Однако она, будто нарочно, исчезала из виду всякий раз, стоило ему схватиться за палочку. Так после ужина, предвкушая долгую и тяжелую ночь, Барти нехотя плёлся за друзьями, достаточно взволнованными происходящим, чтобы завести хотя бы короткую бессодержательную беседу. Воспользовавшись дезиллюминационными чарами, все пятеро расселись на низких подоконниках, слившись с зарешеченными окнами. Этот широкий коридор хамелеоном подстраивался под время суток. Утром, нежась в рассеянном сквозь сотни окон свете, он навевал ассоциации с одухотворенным спокойствием католических соборов, но ночью на стыке тёплого ореола настенных факелов и звездного мерцания неба казался пристанищем самой бездны. Дверь зала распахнулась за десять минут до отбоя, и Флоренс, первой показавшаяся в проёме, завершила свой недовольный монолог: - Так что если ты опять засядешь в углу со своим пером и не будешь принимать участие в работе, я доложу МакГонагалл, что ты игнорируешь ее распоряжения. Декан Гриффиндора умело совмещала культурный досуг учениц с общественно-полезным трудом. Она поручала своим юным леди приводить в порядок одежду, что собиралась для сиротских приютов и центров помощи нуждающимся, предлагала писать письма одиноким престарелым волшебникам, учила восстанавливать поврежденные книги из школьной библиотеки и, конечно, доверяла подготовку декораций для рождественского бала. Однако, если Марлин и Флоренс не решались ослушаться МакГонагалл и, разделив обязанности среди других девочек, сами приступали к работе, то Рита лишь изредка и вяло изображала подобие деятельности. - Или в следующий раз мы просто не выпустим тебя отсюда, пока не выполнишь свою норму, - пообещала Марлин, запирая дверь чарами. - А может и не только свою, - протянула Флоренс, тоскливо рассматривая перепачканные чернилами руки. - Просто у меня есть дела поважнее вашей псевдоблаготворительности, - Рита невозмутимо улыбнулась, пряча в недрах сумки перо и блокнот. - Какие же? У меня есть Сириус. У МакКиннон - Фенвик. А у тебя... ? - с напускным интересом уточнила Флоренс, и в ее голосе Блэку почудилось предупреждение, адресованное совсем не Скитер. - Соболезную, если ваш досуг сводится к мужским ширинкам, - Рита хмыкнула. - У нас к ширинкам сводится хотя бы досуг, а не «работа», - Марлин проронила определение для статеек с откровенной издевкой и пальцами отщелкнула в воздухе воображаемые кавычки. Флоренс невольно усмехнулась. Сириус в задумчивости прикусил губу, разглядывая едва угадываемые под мантией очертания фигурки МакКиннон. Его совершенно точно не обрадовал сомнительный намёк на то, что Фенвик добился своего, и почти детская обида на хоть и не сформулированные в голове до четкого тезиса, но все же обманутые надежды, вдруг обесцветила все предвкушение грядущего приключения. - О чем это ты? - Рита нахмурилась. - Ты - как самка богомола, - Марлин широко улыбнулась. - Буквально сожрала своей статьей Крауча после спаривания. Всем же понятно, как был сделан тот снимок с надписью на груди. Я его почти не знаю, но даже мне было по-человечески жаль беднягу. Отец - тиран, а подружка - трепло. Видимо, даже отношения для тебя - это лишь поиск сенсации, что доказывает мою мысль. В постель с парнями ты ложишься не ради удовольствия, а по работе. - Изумительно. Теперь меня жалеет полукровка, - шепотом протянул Барти. - А для чего в постель ложишься ты? - ласково уточнила Рита. - Хочешь Блэка, а опыта набираешься с Фенвиком? Могу написать об этом. - Если не хочешь написать о том, как одну девочку исключили из Хогвартса в самой середине седьмого курса за клевету, просто перестань ставить фамилии Блэк и МакКиннон в один ряд, - Флоренс помрачнела. - В чем дело, Фло? Боишься, что наш наследный принц пресытился семейной идиллией? - Рита сочувственно округлила губы и уже намеревалась выдать очередную язвительную сентенцию, пригодную для интригующего заголовка. - Думаю, ты нас поняла, - холодно оборвала Марлин. - С меня на сегодня общения с прессой достаточно. Поправив ремешок сумки, она, не попрощавшись, зашагала прочь. Флоренс, смерив напоследок довольную собой Скитер презрительным взглядом, направилась следом на незначительном расстоянии, чтобы никому из случайно встреченных знакомых не пришло в голову, будто полукровка - сносная компания для мисс Мальсибер, возвращающейся в гостиную поздним вечером. Когда девочки скрылись из виду в высокой арке, с лица Риты исчезла непринуждённая улыбка. Затравленно оглядевшись, она сомкнула ладонь на рукояти палочки и поспешила к зияющему чернотой переходу. Все ещё невидимый Берт хлопнул в ладоши. Усиленный эхом звук забился у сводчатого потолка, заполняя звоном сумрачное пространство коридора. Вздрогнув всем телом, Рита резко обернулась, всматриваясь в пустоту. - Ски-и-итер, - пропел он, наслаждаясь охватившим жертву ужасом, и сделал к ней несколько шагов, нарочно громко притопывая каблуками. Опомнившись, она бросилась бежать, задыхаясь в разыгравшемся приступе паники. Поздние возвращения в последнее время изматывали ее до предела, едва оставляя силы соскрести с себя напряжение под горячим душем и нырнуть под спасительное безопасное одеяло. Там, в женской спальне, все подчинялось строгим порядкам Медоуз, которая хоть и не питала к соседке тёплых чувств, но жестокой расправы бы никогда не допустила. - Империо, - шепнул Барти, прекращая агонию гонки. Предполагалось, что вести Риту к Хижине непростительным заклятием будет Сириус, но он, хоть и не участвовал в затеянной Мальсибером игре, останавливать приятеля не торопился, с любопытством наблюдая за процессом. - Зануда, - хмыкнул Берт, обойдя по кругу безучастную девушку, которую от натуралистичной ростовой куклы отличало теперь лишь тихое дыхание и редкие взмахи ресниц. - Хотел, чтобы она закричала и привлекла внимание? - холодно проронил Барти. Ему не требовалось совершать дополнительных пассов или мысленно отдавать Рите команды. Один короткий импульс желания - и она послушно движется к повороту, безвольно свесив руки вдоль тела. Смутный образ, мелькнувший в голове - и прячет свою палочку в сумку. Мимолетное воспоминание - и шапка из сероватого меха сминает плотные кудряшки. Он довёл ее до самой Хижины, уткнувшись невидящим взглядом в неестественно прямую спину, и под шутливые аплодисменты Беллатрикс оставил стоять посреди комнаты на втором этаже, где обычно начинались и заканчивались все занятия. - Кажется, наша двойка была рыжей, - недоуменно сдвинув брови, она подошла к Рите и, сорвав с головы шапку, швырнула в пыльный угол. - И более миниатюрной. Кто это? - Представляем вашему вниманию Риту Скитер, - усмехнувшись, Сириус вышел вперёд и коснулся кончиком палочки намокшего от снежной мороси плеча своего экспоната. - Дочь маглорожденной Симоны Скитер и осеменителя, пожелавшего остаться неизвестным. Своими непритязательными опусами эта юная мисс не раз ставила каждого мало-мальски приметного чистокровного ученика в крайне неловкое положение. И до сих пор ни разу не понесла наказание, соответствующее зловредности вмешательства в частную жизнь. Потому мы взяли на себя смелость немного скорректировать славные традиции предшественников, заменив безликую Эванс на ту, чьи страдания, возможно, возымеют действительно полезный эффект. - Чья это идея? - Беллатрикс задумчиво скользнула зубами по выкрашенной темным губе. - Моя, - твёрдо ответил Сириус, даже не взглянув на опасливо отступившего к стене Снейпа. - Инициатива допустима не всегда, - протянула Беллатрикс, разглядывая отрешенное лицо Скитер. Назови кузен имя любого из своих друзей, она, не задумываясь, отчитала бы наглеца за неподчинение, надолго отбив желание принимать самостоятельно даже простейшие решения. Но Сириус не был остальными. И в его исполнении своенравность читалась, как внутренняя сила, превосходство, умение мыслить критически и неординарно. - Положиться на случайность или судьбу морально проще, - обогнув жену, Родольфус прошёлся вдоль одной из стен и остановился в темном углу, скрестив руки на груди. - Не нужно думать, кто и почему заслужил жестокое наказание. Не нужно чувствовать себя судьей, терзаясь правильностью приговора. Просто выполнить приказ, и все. Потому другим поколениям никогда не предлагали подыскивать материал для урока самостоятельно. Торопились обучить практике, а ломку сострадания и пристрастности оставляли на потом. Но, раз уж вам хватило духу выбрать самим, нам остаётся только принять ваше решение. Освободи ее, Бартемиус, и начинайте. Мы с Бэллой сегодня просто зрители. Желтый дым, оплетавший палочку Барти, медленным вьюнком скользнул в рукав мантии, и с Риты спало колдовское оцепенение. Судорожно втянув носом воздух, она подслеповато сощурила привыкающие к темноте глаза и завертелась на месте, переводя взгляд с одного знакомого лица на другое. Подавление воли никогда не приравнивалось к забвению, и потому смутные образы шествия в компании слизеринцев к опушке Запретного Леса накрыли ее мучительным осознанием всей скверности ситуации. - Барти, что происходит? - как Рита ни пыталась придать интонациям твердости и спокойствия, голос предательски дрогнул и сорвался на истеричный всхлип. Она шагнула к окаменевшему Краучу, но Мальсибер преградил дорогу, уперевшись кончиком палочки ей в горло. - Ты же не думала, что мы вечно будем закрывать глаза на твои пасквили? - ласково уточнил он, склонив голову набок. - Тронете меня, и завтра же статья о ночных играх золотой молодежи окажется на первой полосе Пророка, - пригрозила Рита, попятившись назад, и тут же ткнулась спиной в палочку Розье. - Разве кто-то сказал, что ты доживешь до завтра? - в притворном изумлении Мальсибер обернулся к Блэку, и тот насмешливо развёл руками, словно удивлялся такой наивности однокурсницы. - Ты блефуешь, - неуверенно заявила она. - Хочешь напугать, как следует, вот и все. - И сдаётся мне, что у него это получается очень хорошо, - Блэк вышел вперёд и отрывисто произнёс. - Круцио. Ему давно хотелось выяснить, существует ли в реальности та красота чужой боли, о которой твердила в самом начале Беллатрикс. С грехом пополам Сириусу, конечно же, удавалось подвергать действию мучительных чар мелкое зверьё и приятелей, но, всякий раз наблюдая, как корчатся на полу Эван или Берт, он испытывал жгучий стыд и гнетущую жалость. Со Скитер все было иначе. Нет, ничего достойного любования в ее изогнувшемся теле и сморщенном лице он не нашёл. Боль представлялась все такой же уродливой и неприятной, но не вызывала в нем и толики привычных эмоций. Палочка комфортно лежала в руке, красный свет обволакивал кожу вопившей девчонки, происходящее казалось почти правильным, ведь Рита заслужила каждый острый отклик нервного окончания на темную магию. Она была ничтожеством, но почему-то осмелилась бросить вызов тем, чей статус прощать подобное просто не позволял, и теперь, барахтаясь у ног Мальсибера, наконец, заняла верное место в пищевой цепочке магической Британии. Сириус опустил палочку, лишь когда заметил, что Барти все это время стоял с закрытыми глазами. Сокрушительная волна боли отступила, и Рита, все ещё ощущая ее отголоски в ноющем теле, свернулась тугим клубком, не пытаясь сдержать надрывного плача. - На колени, - жестко скомандовал Сириус. - Живее. Ты же сама писала, какой я нетерпеливый, верно? - Нет, - всхлипнула Рита, закрывая лицо руками. - Кто следующий? - отвернувшись, он обвёл вопросительным взглядом приятелей. Барти отрешенно смотрел куда угодно, только не на Скитер. Снейп нерешительно переминался с ноги на ногу. Но Берт вполне охотно откликнулся на призыв, жалея лишь, что не успел познакомить писаку с Круциатусом первым. Задыхаясь в красной волне, она расцарапала себе шею длинными ногтями, и крик сменился жалобным воем. - На колени, - повторил Сириус, едва ее тело вновь расслабилось. Беллатрикс склонила голову к плечу Родольфуса с меланхоличной улыбкой матери, провожающей повзрослевшего сына из отчего дома. - Сегодня ты попросишь прощения у каждого из нас, и решать тебе, сколь изобретательными нам придётся побыть, прежде чем ты решишься. - Ладно, хорошо! - закричала Рита, едва Розье медленно навёл на неё кончик палочки. Неуклюже уперевшись дрожащими ладонями в пол, она приподнялась и встала на колени, не решаясь поднять взгляд. По сути животный страх уже выдавил из неё все зачатки гордыни и слабые попытки сохранить мнимое достоинство, вынуждая унижаться как угодно в утешительной надежде на спасение жизни. Но слова, ее броня и оружие, ещё таяли на кончике языка, не желая складываться в извинения. - Вот и молодец, - сухо похвалил Сириус и на мгновение обхватил Эвана за напряженные плечи. - Помнишь, что ты написала о Розье совсем недавно? Это было глупо и неучтиво. Так что теперь нужно сказать? - Прости, - запнувшись на первом слоге, прошептала она, но Эван яростно качнул головой, вспоминая испытующий взгляд Флоренс, обращённый к нему сразу после прочтения мерзкой статейки. Рита вновь опрокинулась навзничь под прицелом его палочки, перекатившись к ногам Сириуса, но он, брезгливо переступив через неё, уселся на стол, подтянувшись на руках. Теперь ему стало очевидно, что с Эванс, вызывавшей порой лишь слабые приливы раздражения, урок едва ли проходил бы так гладко, и это одновременно заставляло гордиться правильностью выбора и пугало, ведь биться после выпуска ему предстояло не только против лживых графоманок. Когда для Риты пришла пора просить прощения у Барти, смесь болезненных заклятий, приказов Блэка и сальных насмешек Мальсибера, уничтожили финальные крупицы ее выдержки. Обхватив себя руками, она безостановочно рыдала и едва могла устоять даже на коленях, то и дело заваливаясь на пол и вновь суетливо поднимаясь. - Прости, - ее голос зазвучал совсем хрипло и глухо. Рита качнулась к Барти, не то желая обхватить за колени на манер слезливых мелодрам, не то утратив в очередной раз равновесие, но он торопливо отступил, чуть повернув голову, чтобы не встретиться с ее умоляющим почти безумным взглядом. - Прости, пожалуйста. - Накажи ее, Крауч, - насмешливо окликнул Берт. - Пока ты единственный не внёс свой вклад в наше общее дело. - Он привёл ее сюда, - холодно напомнил Сириус, искоса взглянув на бледное и неподвижное лицо друга. - Это не считается. Мы здесь, чтобы учиться, а он просто стоит, - Берт проницательно сощурился, и Барти медленно повёл в воздухе палочкой, не решаясь шевельнуть губами. - Барти, пожалуйста, - Рита впервые подняла глаза, утирая мокрые щеки пыльным рукавом мантии. Подавшись вперёд, она сбивчиво забормотала, шмыгая носом, - прости меня. Прости. Мне правда очень жаль. Прости, Барти. Они сказали, что примут меня, если я накопаю грязи на твоего отца. Знали, что мы - однокурсники... Прости, думаю, они просто хотели от меня отвязаться... А она, она же всегда говорила, что нужно думать только о себе или останешься ни с чем... Мерлин, Барти, это же я для неё ничто! Это со мной она осталась, доверившись отцу... Она сказала, что если ты меня любишь, то поймёшь и сможешь простить... А я даже не решилась поговорить с тобой. Прости меня. Сгорбившись, она обхватила себя руками, уже не в силах вымолвить ни одного связного слова. Страх, боль, унижение, жалость к себе давно превысили эмоциональный порог Риты Скитер и разорвались, наконец, идеологической бомбой, разъевшей до основания панцири, стержни и все то, что Родольфус обобщал в понятие «сильный характер», подсказывая тонкости работы с Империусом. - Полукровка считает, что ты мог питать к ней сильные чувства. Не хочешь ее разуверить? - Берт изумленно цокнул языком, все никак не желая оставить Крауча в покое. Последние дни в нем копилось раздражение, но дать ему выход никак не удавалось, ведь источники кружили под самым носом, напоминая о том, как далеко ещё высшему волшебному свету до должного идеала. Сперва Блэк упросил кузину допустить Снейпа - потомка шарлатана Принца и безродного магла - до таинства темной магии. После грязнокровка Фенвик одолел его, Филбертуса Мальсибера, в примитивной дуэли на ЗОТИ и додумался подать руку, якобы помогая подняться с земли. А теперь Крауч упрямился и не желал проучить Скитер, словно и впрямь питал к ней некие совершенно неуместные чувства. - У меня есть идея получше, - устав наблюдать за нравственными метаниями друга, Сириус озорно сощурил глаза, переключая внимание Берта на себя. - Мы немного поиграем в кошки-мышки. Мышка убегает, кошки догоняют... Дадим нашему мышонку фору в пару минут, а после начнём охоту. Рита мысленно сосчитала до пяти. Не то чтобы она всерьёз полагала, что сможет переиграть пятерку грозно настроенных мальчишек и тех взрослых магов, чьи лица ей не удавалось разглядеть в темноте, но хрупкая надежда на спасение уже сжала бешено колотившееся сердце. Она неплохо бегала и умела быть действительно незаметной, а значит основная сложность заключалась в том, чтобы как-то выбраться из жуткого дома, а дальше дело за малым - затеряться в глухом лесу, где что ни акр - то бурелом или овраг, и продержаться до утра. Увы, Рита не подозревала, что по случаю особого урока Лестрейнджи заблаговременно защитили Хижину такими заклинаниями, что выйти даже на крыльцо ей бы никогда не удалось. Потому, вслушиваясь в усиленный чарами голос Мальсибера, то ускорявшего, то замедлявшего счёт до ста, она, перепрыгивая через гнилые ступени непослушными ногами, помчалась туда, где скорее всего могла находиться парадная дверь. Без палочки, оставленной слизеринцами вместе с сумкой в недрах школы, Рита ощущала себя особенно беспомощной и жалкой, но сдаваться без боя все же не собиралась. Бессильно дергая неподдающуюся ручку, она глухо застонала и ударилась плечом в заколоченную снаружи деревяшку. - Шестьдесят один, шестьдесят два, - напевал Мальсибер, и его мелодичный голос звучал диковинной колыбельной из ночных кошмаров, сплетаясь с шорохами и суетливыми шагами. Рита заметалась по первому этажу, отдергивая ветхие шторы, за которыми единой пластиной закрывали окна широкие доски. От безысходности она нырнула за неприметную дверцу в кухонной нише и, почти скатившись по низенькой лестнице, вжалась спиной в просвет меж двух стеллажей, хрустнув попавшими под подошву ботинок осколками. Осторожные шаги зазвучали совсем рядом и слишком скоро. Не дав ей времени опомниться и собраться с мыслями. Она сползла по стене, закрыв голову руками и зажмурившись. Теперь Рита знала, что никакая жизнь на пороге смерти перед глазами не пролетает, только спутанные лихорадочные образы и удушающее сожаление. Барти, следуя неведомому чутью, с точностью повторил петляющий маршрут Риты. Он отчаянно хотел найти ее первым и вместе с тем почти молился про себя, чтобы она попалась Розье или Блэку, и те довели экзекуцию до финала без его непосредственного участия. Так было бы в разы проще, но Краучи вечно выбирали слишком сложные пути, даже если те расходились, надвое расколов образцовую для всех семью. Когда Барти все же обнаружил ее, разглядев ещё от самого входа в кладовку застывшее в ужасе тельце, Рита прижала колени совсем тесно к груди, свернувшись в тугой комок, и жалобно прошептала: «Пожалуйста, не трогай меня». - Тише, - торопливо опустившись на колени, он потянул ее к себе, с лёгкостью сломив жалкое сопротивление, и, коснувшись щекой раскалённого виска, быстро зашептал, - не бойся. Они тебя не убьют. Это главное. - Мне очень больно, - она судорожно всхлипнула и уткнулась в его плечо, задушив вновь рвущиеся из горла рыдания, спровоцированные обманчивой лаской. Хотя Барти и был среди ее мучителей всего несколько минут назад, едва ли пытаясь остановить их, с ним, не торопившимся выговаривать шуршащее «круцио», ей сделалось почти спокойно. Он всегда находил выход даже из самой патовой ситуации за себя и неё, а значит, и сейчас все как-то да разрешится, - думала она, заставляя себя сосредоточиться на ощущениях. На его ладони, лежащей уверенно и неподвижно меж напряжённо сведённых лопаток. - Знаю, - Барти отстранился, вслушиваясь в приближающиеся голоса друзей и, отступив к лестнице, прицелился в неё кончиком палочки. - Это пройдёт. Скоро ты все забудешь. Просто...потерпи, хорошо? Не то чтобы остаток ночи Рита вытерпела с достоинством и гордым молчанием, но ей слишком хотелось ему верить. И она верила. Всей душой. Повторяла про себя: «они тебя не убьют», задыхаясь в промежутках между желтыми и красными всполохами света, срывавшимися с палочек слизеринцев. А после молодой волшебник с равнодушными глазами выключил ее сознание, не проронив ни единого слова. Мальчики вернулись в замок без приключений. Как и было решено заранее, они собирались оставить Скитер у дверей того самого зала, где так прискорбно для неё завершилось очередное собрание клуба юных леди. Бросив ей под бок сумку, Сириус придирчиво осмотрел распростертое тело и недовольно заключил: - Руди сказал, она проспит около часа. Если ее обнаружит Филч, дело кончится Больничным Крылом, а Помфри хоть звёзд с неба и не хватает, но последствия непростительных распознать уж точно в состоянии. - Твои предложения? - Берт носом ботинка оттолкнул ее ладонь с прохода и демонстративно очистил заклинанием и без того безупречно чёрную кожу. - Кому-то бы присмотреть за ней, - задумчиво протянул Эван, уж точно не имея ввиду себя. Он бы предложил на роль смотрящего Снейпа, ведь тот сидел на самой низкой ступени социальной лестницы в сравнении с друзьями и в благодарность за оказанную честь вполне мог взять на себя не самые приятные обязанности. - Я подежурю, - вызвался Барти. - Если появится Филч, левитирую ее под потолок. - Как альтруистично, - Берт с сомнением поджал губы. - Ты так во благо общего дела стараешься или переживаешь за нашего мышонка? - Не забывай, мой отец - не член попечительского совета, - сдержанно напомнил Барти и криво усмехнулся. - Но, даже если бы являлся таковым, в случае начавшегося расследования обвинил бы меня первым. Если что-то пойдёт не так, у вас будут лучшие правозащитники, а я - сам по себе, и вылететь из школы в мои планы пока не входит. Так что, с твоего позволения, я подежурю и лично удостоверюсь, что Скитер отнесётся к случившемуся, как к скучному недоразумению. - С тобой остаться? - Сириусу ужасно хотелось спать, но бросать друга одного, тем более в столь растрепанных чувствах, казалось неправильным. - Не стоит, - Барти качнул головой и выразительно посмотрел на него, вложив в один короткий взгляд убедительную просьбу убраться побыстрее восвояси, прихватив с собой изобилующего каверзными вопросами Мальсибера. Оставшись один на один со спящей Ритой, он отряхнул захваченную из Хижины шапку от пыли и запихнул на дно заполненной немыслимым хламом сумки. Удивительно, как много ненужных вещей таскали с собой девчонки, жалуясь при том на тяжесть поклажи. У неё количество одних только блокнотов превышало приемлемые для среднестатистической ведьмы нормы. Барти все ещё помнил, что в переливчатом зелёном с обложкой из шкуры бумсланга она составляла список дел. В аскетичном чёрном зачарованное перо строчило заметки с полей, когда в диалоге однокурсников Рите чудилась очередная сенсация. В большом красном, скорее напоминавшем альбом для рисования, писались черновики будущих статей. Синий, с цепочкой охранных рун на корешке, служил дневником. Из фиолетового вечно вырывались листы, чтобы отправить записку-самолётик Бозо, а когда-то давно и самому Барти. Сверившись с часами, он отошел в конец коридора и приготовился ждать. Вскоре Рита зашевелилась и, испуганно озираясь, приподнялась на локтях. Она окликнула его по имени столь слабым и тихим голосом, что Барти стоило больших трудов сохранить невозмутимое выражение лица и, не слишком торопясь, приблизиться к ней с подчёркнутым безразличием. - Что со мной случилось? - она растерянно сжала ноющее плечо, учащенно моргая, лишь бы не позволить застилающим глаза слезам сорваться с ресниц. - Это ты мне скажи, что случилось, - сухо откликнулся он, протянув ладонь и помогая ей подняться на ноги. - Лежишь в коридоре после отбоя и едва не плачешь. Это что-то новенькое. - Я ничего не помню, - Рита беспомощно огляделась. - Мы прощались с Мальсибер и МакКиннон, а потом я очнулась на полу. - Сильно же ты их оскорбила в процессе прощания, - хмыкнул Барти. - Нет, я видела, как они ушли, а потом... - она растерянно поморщилась и зябко повела плечами. - Барти, мне кажется, со мной произошло что-то очень плохое. Все тело болит... И на душе так скверно, а поводов к тому будто бы и нет... Первая слеза прокатилась по щеке, и Рита промокнула глаза холодными пальцами, ощущая необъяснимое желание разрыдаться. Ей было страшно. В десятки, в сотни раз страшнее, чем в любой другой вечер с вынужденным поздним возвращением в когтевранскую башню. Но куда сильнее прочих странностей ее выбивало из колеи глубокое мрачное невыразимое отчаяние, сродни тому, что зарождается в душе преданных родными людей, лишившихся всего и растоптанных обществом в грязной луже отчуждения. - Во сколько вы закончили? - Барти скептично изогнул бровь, и от его недоверия Рита сдалась и перестала противиться нахлынувшим чувствам. Отвернувшись, она привалилась больным боком к стене и тихо заплакала, все же выдавив неуверенный ответ на вопрос: - Без десяти. Или без пяти десять. Точно не помню. - Сейчас пять минут одиннадцатого, - соврал он, пользуясь ее неприязнью к любым аксессуарам на запястьях, раздражающим слишком нежную кожу. - Не думаю, что за такой короткий промежуток времени с тобой могло что-то произойти. Ты просто переутомилась. Или опять моришь себя голодом. - Наверно, ты прав, - Рита всхлипнула, цепляясь за ремешок сумки, будто тот был спасительным якорем, способным удержать от безостановочного падения в пучину тоски. С ней и прежде случались приступы чего-то, отдаленно напоминающего депрессию, но обычно они имели под собой реальную причину. Так после первого курса Симона Скитер предложила дочери задержаться в школе на весь июль, потому что отправлялась в круиз по южной Европе с новым покровителем. А минувшей зимой Рита по совету все той же матери дала ход лживой статье о Краучах, уничтожившей отношения с Барти. Но в Пророке редактор, обещавший ей должность внештатного сотрудника в обмен на грязь о главе отдела магического правопорядка, заявил, что вакантных мест нет. И с тех пор с каждым месяцем Рите все чаще казалось, что смысла в ее жизни ничуть не больше, чем в существовании флоббер-червя. Впрочем, даже это скучнейшее создание приносило пользу, вырабатывая слизь для ряда зелий. - Перестань плакать, - Барти осторожно тронул ее за локоть и, когда она испуганно дернулась от невесомого прикосновения, обнял, изо всех сил стараясь не сомкнуть на спине круг из рук слишком крепко, нежно или многообещающе. - Не могу, - охотно прижавшись к нему, она заплакала громче и безутешнее, словно столь нехитрым способом пыталась излить из себя всю скопившуюся тяжесть. - Идём со мной, - коротко вздохнув, приказал он, увлекая ее к слишком знакомому обоим маршруту до выручай-комнаты. В этом и состоял его хитрый и легкий в исполнении план. Соврать о времени, дождаться всплеска оставленных Родольфусом эмоций и не позволить вернуться в спальню, перебудив соседок. К утру Рита пребывала бы в уверенности, что просто упала в обморок и провела ночь с бывшим парнем. А значит, не стала бы культивировать в себе подозрения и проводить расследование, чреватое последствиями для пятерки слизеринцев. Укладывая ее в постель прямо в школьной форме и бережно укрывая одеялом, умница-Барти не предусмотрел лишь одного. Когда Рита забылась тревожным сном у него на груди, пробормотав не вынужденное и пугающе искреннее «прости», он почувствовал себя цельным и живым. Хоть и знал, что вместе с пробуждением это мнимое чудесное состояние вновь обернётся ледяной пустотой, потому что даже защищая ее украдкой из раза в раз, простить предательство Барти просто не мог.