Чистота крови навек

(1) В канун Рождества хотелось верить, что даже сама война устрашится великого праздника и отступит. Конечно, выпускники, мнившие себя взрослыми и ужасно важными, внешне не подавали виду, но в глубине души отчаянно надеялись, что Санта, Мерлин или полярные эльфы уж точно не допустят, чтобы в самый разгар белой имбирно-коричной сказки из дома пришли плохие вести о новых жертвах затянувшегося противостояния. Подготовка к святочному балу захватила всех и каждого в круговорот приставучих блёсток, роскошных тканей, оберточной бумаги и чаяний столкнуться под омелой с кем-то особенным. Замок нарядился к торжеству, приодев лестничные перилла в рукава из хвои, блестящих шариков и красной ягоды. Снег улёгся на крыши и шпили мерцающей глазурью, а двенадцать неизменных елей охотно подставили украшениям мохнатые лапы под облачным потолком Главного Зала. В каменных стенах поселилось предвкушение чуда, озорно щекочущее подреберье с каждым вдохом. Большинство малышей уже разъехалось по домам, а старшекурсники, для которых и проводился завершающий семестр бал, должны были сесть в экспресс следующим после танцев утром. Начинались зимние каникулы, и Сириус в преддверии разлуки решил довести до сведения Марлин, что обоюдное отсутствие в замке - это не повод отменять поцелуйные вторники. В конце концов, оба уже давно сдали экзамен на право трансгрессировать, да и жили в одном городе, а значит никаких препятствий для встречи будто бы не предвиделось. Спонтанная договоренность узнать друг друга получше перевернула весь его комфортный мир с ног на голову, и это оказалось слишком здорово. Слишком пьяняще. Слишком захватывающе, чтобы добровольно согласиться на двухнедельный перерыв. Сириусу постоянно хотелось улыбаться. Просто так, без причины. А подобное в его компании не практиковали даже Марта с Бетани, едва ли обременённые дилеммами посложнее выбора прически. Теперь, когда он смотрел на Марлин, сосредоточенно размахивающую палочкой, хмурящуюся или даже роняющую очередную остроту, не разминувшись с ним в дверном проеме, тихий голосок в голове принимался отсчитывать дни до следующего вторника. Того, в котором они заведут долгий, похожий на шахматную партию диалог, исполненный иронии, бесстрашной откровенности и поцелуев. В котором они ни на секунду не выпустят друг друга из рук, даже если градус спора вырастет до пограничной с неприкрытыми оскорблениями отметки. К глубочайшему сожалению Сириуса этого компромисса с совестью и принципами стало не достаточно за какие-то жалкие три недели. Ему хотелось большего. Привычно обнимая Флоренс в изумрудном полумраке факультетской гостиной, в мыслях он вновь и вновь возвращался к Марлин. К тому, какого это: быть с ней каждый день. Все омрачала крепнущая любвеобильность Фенвика. Тот будто чувствовал, что его девушку связывает с Блэком нечто куда заветнее и жарче, нежели чем взаимная неприязнь родом из детства. При всяком появлении тайного соперника бедный рогоносец принимался с утроенным напором тискать ее ладонь, прижимать к себе и напрашиваться на прилюдный поцелуй. Обязанность делить ее с грязнокровкой ощутимо била Сириуса по самолюбию, ведь теперь Марлин уже не была просто симпатичной гриффиндоркой с дурной кровью. С каждым вторником она медленно превращалась из двухмерной картинки - той, что рассмотришь на странице и перелистнёшь - в глубокое и многогранное произведение искусства, достойное изучения десятилетиями. Теперь Сириус знал, что родители Марлин счастливы в браке вопреки принадлежности к разным мирам, а дед с бабкой учились на Слизерине пятью годами позднее Поллукса Блэка. Знал, что она умеет водить магловские машины и до потери контроля над собой боится полосатых насекомых, будь то осы или шершни. Знал, что приди ей на ум сменить место жительства, выбор пал бы на коттедж в сердце норвежских фьордов, потому что Марлин ненавидела жару и зной. Как и он сам. Впрочем, копаясь в секретах друг друга, оба не слишком торопились использовать все вопросы, смакуя игру и не желая утыкаться в принятие непростого решения слишком скоро. Конечно, Сириус мог договориться с ней о встрече на каникулах как раз в минувший вторник, что было бы проще, незаметнее и безопаснее. Но ему требовался веский повод увидеть ее, нарядившуюся к балу, первым. Уж точно раньше Фенвика. В столь странной привилегии ему чудилось превосходство над «официальным» парнем, которое надлежало осознать и самой Марлин. Потому за полчаса до начала вечера Сириус подпирал спиной квадратную колонну неподалёку от гриффиндорской башни, ожидая, пока стайка шумных девчонок закончит прихорашиваться и хлынет разноцветным потоком вниз. В руки своих восторженных ухажеров. Марлин и Лили замыкали шествие. Обычно они оживленно болтали о чем-то или подшучивали на пару над покорно сносившим добрую иронию Поттером. Но сейчас, в отличие от весело щебечущих подружек, обе шли молча и, хотя их тонкие бледные руки разделяло не больше дюйма, что-то в походках или осанке почти кричало о холодной, под стать самому декабрю, отстраненности. Сириус взмахнул палочкой, и по запястью Марлин, дальнему от Эванс, раскинул миниатюрные лепестки живой браслет. Хрупкие васильки и будто сложенные из бархатной бумаги флоксы коснулись кожи, а мягкие стебли сплелись узелком на косточке, выступающей возле вен. Ему пришлось повозиться несколько дней, прежде чем связывающее заклятие обрело столь элегантную форму, но, добившись успеха, оставалось лишь потянуть за невидимую веревку. Марлин коснулась возникшего из воздуха корсажа, который бережной хваткой удерживал ее за руку, мешая двигаться дальше. Наигранно чертыхнувшись, она окликнула подруг: - Я забыла подарок для Бенджи. Встретимся внизу. Усердно не замечая пристальный взгляд Лили, Марлин поспешила в обратную сторону, но, завернув за угол, поддалась мановению своего только что обретенного аксессуара. Ладонь поднялась из складок пышного платья, как если бы кто-то вёл ее за собой. Миновав семь каменных столбов, увенчанных пляшущим на сквозняке пламенем, она отдернула бордовый гобелен с выцветшей надписью на латыни и проскользнула в маленькую нишу - скамейка, канделябр и Сириус. Ничего лишнего. - Убери поводок, - тут же потребовала Марлин, сощурив глаза. - Путеводную нить, - укоризненно поправил он и, не спеша выполнять команду, привлёк ее совсем близко. Натяжение исчезло, но цветочный браслет все ещё оплетал запястье, явно не собираясь растворяться в воздухе. Словно перебирая струны, Сириус прошёлся пальцами по атласной шнуровке корсета и оставил на губах мятный поцелуй. Морозный и многообещающий. - Соскучился? - прошептала она, не вложив в интонации даже трети того сарказма, что намеревалась, и оттого вопрос прозвучал с несвойственной нежностью. - А ты нет? - он лукаво улыбнулся и, удерживая за плечи, немного отстранился, разглядывая ее - неприлично красивую и удивительно хрупкую. От гладкого корсета, обнажившего грудь и спину куда глубже, чем Сириусу пока доводилось забраться, к полу расходились множественные слои небесно-голубой юбки, что весила, наверняка, не меньше набора учебников к новому семестру, но казалась воздушной и легкой. - Ради Фенвика постаралась? - Ну не ради тебя же, - в тон ему откликнулась Марлин и, противореча собственным словам, сделала крошечный шажок вперёд, вновь заворачиваясь в его объятия. - Тридцатое декабря - это вторник, - напомнил Сириус, изучая тёплыми ладонями голые лопатки и жесткие плечи. - Где ты живешь? Я зайду за тобой в восемь. Прогуляемся на свежем воздухе для разнообразия? - Мне не придётся однажды пожалеть, что ты знаешь мой адрес? - задумчиво спросила она, поднимая к нему лицо. - Если мы решим остановиться, торжественно клянусь не караулить тебя под крыльцом, - шепнул он, склоняясь ближе. Выворачивая в неловкую шутку ее совсем не прозрачный намёк на будущее. То, в котором межфакультетское соперничество покажется обоим детской игрой. За секунду до тихого поцелуя Марлин прикрыла глаза и отчётливо произнесла: - Принсес Гейт, семнадцать.

***

Юмор у Бетани и Марты был примитивный и навязчивый. Во всяком случае, именно так считал Северус Снейп, и лишь убедился в своей правоте, когда хихикающие однокурсницы левитировали над его головой веточку омелы. Перевязанные красной лентой стебельки требовательно тянули сочные листья к пышным локонам Адель и его собственным волосам. Словно, если нарушить традицию, символ Рождества обернётся дьявольскими силками и задушит ко всем болотным гриндилоу поцелуйных атеистов. - Снейп, ты разгневаешь праздничный дух, - пропела Бетани, вытягивая в трубочку блестящие губы. - А ты разгневаешь Снейпа, и у кого будешь списывать на контрольных? - усмехнулся Берт, изрядно утомившийся без дела восседать в факультетской гостиной в ожидании девчонок. Его сестра превзошла саму себя в продолжительности сборов и опоздала почти на полчаса, но выглядела действительно чудесно. Вырез струящегося по ногам атласного платья открывал достаточно, чтобы взбудоражить воображение Блэка, но не возмутить деканов, жемчужные нити заменяли избитые лямки, оплетая плечи и шею, а столь сложные пучки не снились и прабабушкам, павшим жертвами моды на средневековый шик. - У Ади или Барти спишу, - Бетани показала кончик языка - вроде и дразнит, но и не гримасничает, как грязнокровные мартышки. - А поцелуй под омелой - это классика. Все равно что клюквенный соус или ель в гостиной. Или рождественские гимны. Или подарки. Вот ты можешь себе представить двадцать пятое декабря без красивых коробок с бантами? Когда я была маленькой, каждый год родители дарили мне не меньше дюжины подарков. Обязательно красивую куклу, что-нибудь, что может превратиться в хобби, вроде красок или метлы, книгу, платье, набор шоколадных лягушек... - Мерлин, поцелуйтесь вы уже, иначе мы никогда отсюда не выйдем, - Берт запихнул в рот Бетани, увлечённой воспоминаниями, леденец. Ее лицо исказилось от отвращения, что, вероятнее всего, означало неудачу со вкусом. Северус обреченно повернулся к Адель. Она стояла, задумчиво поглаживая кончиками пальцев спинку дивана, и, встретив его вопросительный взгляд, едва заметно кивнула. Он медленно склонил голову набок, обтирая вспотевшие ладони о плотную ткань выбранной Блэком мантии. Едва ли в Хогвартсе нашёлся бы хоть один семнадцатилетний юноша, что видел поцелуи лишь со стороны. Впервые практиковать столь знаменательное событие на глазах у десятка жадных до смеха подростков было неуютно и в общем-то даже страшно. Но Северус исправно тянулся к губам Адель, прикрыв глаза, пока ее руки не легли в успокаивающем и нежном жесте ему на плечи. Он все ещё жмурился, но каким-то шестым чувством понял, что она улыбается. Мягко и тепло. Так, как бывало, лишь когда они оставались наедине. Поцелуй вышел коротким, легким и невесомым. Ягодным. Свежим. Адель отстранилась, шутливо отмахнувшись от разочарованно загудевших друзей. Можно подумать, они всерьёз надеялись на эротическую сцену в исполнении двух самых сдержанных во всем выпуске людей. Это Блэк и Мальсибер могут побаловать толпу пикантными выходками, но не Снейп и Гринграсс. Они пропустили вперёд всех до единого и, хотя скрывшиеся за потайной стеной ребята уже не могли видеть скромную парочку, Северус взял Адель за руку, а она не попыталась высвободиться.

***

- Я сейчас сдохну, если не попью, - едва быстрая ирландская музыка смолкла на короткое мгновение, Эммелина схватила Марлин под локоть, увлекая с танцевальной площадки к столикам с пуншем и соком. Чёрные локоны прилипли к вискам, дыхание рвалось из горла хрипло и часто, но с губ не сходила счастливая улыбка. Ее родные и друзья были живы, две волшебные недели без домашних заданий только начались, а Римус, впервые за шесть с половиной лет, не уступил прочим резвым поклонникам ни одного медленного танца с ней. Слизеринские семикурсники, предпочитавшие менее развязные композиции, столпились ровным кружком неподалёку. То, как они придерживали бокалы за тонкие ножки и вели неспешный разговор, не перебивая друг друга и не взрываясь сумасшедшим хохотом, скорее напоминало светский приём, нежели чем школьную вечеринку. Ладонь Сириуса покоилась на пояснице Флоренс - не то чтобы слишком нежно или страстно, скорее так, будто именно на этом обнаженном участке спины ей и надлежало находиться в ходе подобных мероприятий. Марлин отвернулась, прижав на мгновение к груди запястье с браслетом. - Не думаю, что мы сможем к вам присоединиться. Через пару дней мы с Сириусом отправимся в Альпы, - гордо поделилась Флоренс, выслушав предложение Эвана отпраздновать Новый Год всем вместе. Она знала, что гриффиндорки стоят позади. Видела, как они - запыхавшиеся и уже растрепанные, будто прошлись по рукам в дюжине мужских сортиров - пробирались сквозь толпу на водопой. Не сомневалась, что при всех Блэк не станет поправлять ее и задавать уточняющие вопросы. Ведь в высшем обществе так не принято. Все споры супружеских и близких к тому пар решаются тет-а-тет. Выяснение подробностей он отложит для более приватной обстановки, в которой ей, надавив на жалость и пристыдив за невнимательность последних недель, вымышленное путешествие удастся сделать реальным: - Тетушка приезжает погостить к родителям на праздники, а мне разрешила в эти дни поселиться в своём шале. Только представьте. Уютный домик в горах, полотна чистейшего снега, долгие прогулки, а после - вечера у камина с каберне-совиньон и спальня в мансарде с видом на звёзды. Барти тактично промолчал, но все же недоуменно изогнул бровь, взглянув на Сириуса, в компании которого и собирался провести рождественские каникулы на площади Гриммо. Тот не пожелал публично объяснять Флоренс, что неожиданно возникшая в беседе романтическая поездка не состоится, но все же едва приметно качнул головой, заверяя названного брата в нерушимости совместных планов. Он не знал, что прямо за его спиной Марлин слышит каждое слово и, прикусив пересохшие губы до крови, свыкается с мыслью, что Блэк ее разыграл. Это же так забавно: пригласить полукровку на свидание и не появиться, попивая вино на гребне горного хребта. Пусть знает своё место, в конце-то концов. Чего-то подобного Марлин от него подсознательно и ожидала с самого первого вторника, но проводить время вдвоем оказалось слишком здорово. Слишком пьяняще. Слишком захватывающе, и эйфория заглушила инстинкт самосохранения. Не знал утративший бдительность Сириус и о том, что Марта следила за ним от самой факультетской гостиной. Она слышала от и до весь разговор с Марлин, который в красках и деталях успела передать Флоренс, давно заподозрившей своего почти жениха в интрижке на стороне. Слишком уж отрешённым и счастливым он сделался ни с того ни с сего. - Каникулы мечты, - завистливо вздохнула Бетани. Ей самой предстояло все две недели провести в туманной низине Северной Англии в компании бабушки и четырёх кузин, что давно считались старыми девами даже по самым прогрессивным стандартам. - Это уж точно лучше, чем обхаживать маглов в Мунго, - хмыкнула Флоренс, склонив на мгновение голову к плечу Сириуса в поисках одобрения. - Эти защитники неполноценных совсем обезумели. Вы слышали, что мать МакКиннон записала ее на практику в свой отдел? Это же просто позор. Подносить воду и провожать в уборную убогих. Честное слово, лучше бы одеваться ее научила. - Флоренс, - тихо позвала Адель, давно приметившая за спиной подруги объект обсуждения. Не то чтобы она осуждала ее, прорыдавшую в спальне четверть часа после ошеломляющих новостей, преподнесенных Мартой без малейшего такта. Но опускаться до кулуарных сплетен в присутствии молодых людей, как ей казалось, было не допустимо и легкомысленно. - Что? - Флоренс невинно хлопнула ресницами. - О том, во что она облачается обычно, я даже спорить не хочу. Но сегодня, ты же видела, Ади, она на каблуках еле-еле стоять умудряется, что уж там о попытках танцевать говорить. А платье? С таким размером груди корсеты в приличном обществе не носят, а если уж решилась, так талию стоило затянуть потуже, а не ходить прямоугольником. Да и оттенки голубого не в моде уже года два... - Невероятно увлекательный анализ, - шепнул Барти, переглянувшись с едва сдержавшим зевок Снейпом. Марлин скомкала в кулаках жесткие складки платья, слепо уставившись перед собой. Она не унаследовала от матери счастливое равнодушие к чужим пересудам и, как и всякая семнадцатилетняя девушка, реагировала на гадости о себе весьма болезненно. Потому тирада Мальсибер действительно ранила ее и задела гордость, слепленную из гриффиндорского самомнения и фамильных ценностей Фоули. Но больнее всего ей сделалось от безмолвия Сириуса. Не сказавшего в защиту ни единого слова. Даже не попытавшегося сменить тему. Молчание - знак согласия, Блэк? Сириус, в свою очередь, конечно, мог бы возразить Флоренс. Уж с репликами о платье он точно был глубоко не согласен. Пожалуй, ему даже искренне хотелось грубо оборвать неиссякаемый поток оскорблений. Чем уничижительнее его девушка разглагольствовала о походке и фигуре, тем острее царапалось в его душе что-то, воспротивившееся этой ехидной болтовне. Но, проглотив вертевшуюся на языке колкость, Сириус рассудил, что Марлин этого нелестного отзыва о себе все равно не слышит, а значит, и не расстроится, в то время как заступничество лишь спровоцирует Флоренс на новые нападки и подозрения, легче от которых никому не станет. - Хочешь, я ей врежу? - шепнула Эммелина, оценивающе разглядывая чан с пуншем, объема которого точно хватило бы, чтобы окатить Мальсибер с головы до пят. От миниатюрной диадемы до льнущего к лодыжкам шёлкового подола. - Не стоит, - Марлин широко улыбнулась бойкой подруге. - Никогда не считала ее иконой стиля, так что сочту за комплимент. С трудом сорвав с руки цветочный браслет, она прошествовала через весь зал к Бенджи. Тот дурачился под музыку в компании ребят из членов кружка Гестии Джонс, подражая нелепым движениям группы «Лепрекон и великанша». Не позволив Питеру и Фабиану вовлечь себя в буйный хоровод, Марлин властно оттащила его в сторону и наигранно весело пригласила поужинать в своём доме на зимних каникулах. Тридцатого декабря. В восемь.

***

(2) Лили приняла окончательное решение, стоя перед зеркалом за минуту до выхода из спальни. То, что мучило ее дольше месяца, вдруг улеглось в голове легко и спокойно. Правильно. Она собиралась сорвать с застаревшей ранки тонкую корочку, выпуская из-под кожи скопившийся гной. Будет больно, но облегчение не заставит себя долго ждать. Что-то в ней ощутимо изменилось. Значок старосты школы, неумолимо утекающее время до выпуска, тревожные заголовки газет, погибающие на войне знакомые, попытки ответить на вопрос «кем я хочу быть?» сделали ее старше и серьезнее. Она больше не являлась восторженной девчонкой, чьё сердце замирало от одного только вида величавого замка или сработавшего заклинания. Ей хотелось занять своё место в магическом сообществе. Заслуженное и достойное. Чтобы никто и не вспомнил состав ее крови после очередного восхождения по карьерной лестнице. Чтобы никто не счёл ее вечно улыбающейся жёнушкой без права на собственное мнение. Чтобы имя ее звучало чисто, звонко и автономно от ассоциаций с будущим мужем. Лили выросла из тени Джеймса, в которой неизбежно пряталась все годы школьного романа. За ним - как за каменной стеной. Так всегда говорила Мэри, завистливо вздыхая. С ним - как на вечеринке без начала и конца, - смеялась Эммелина. Так оно и было. Джеймс решал, что для неё правильно, безопасно и комфортно. Он планировал каждую минуту совместного досуга, будто соревновался с собой из прошлого за звание лучшего массовика-затейника. Все ее друзья сперва становились его друзьями, и уже после сближались с пассией идейного вдохновителя. Принимали ее, как некий неотрывный придаток. Даже Марлин - родная, забавная, верная Марлин - была знакома с ним с пелёнок и, выступая жилеткой в разгар очередной ссоры, порой защищала Джеймса. Лили выросла из его прикосновений и ласки, как вырастают из старой одежды. Его объятия жали и сдавливали грудь, как пальто не по размеру. Щетина колола губы и щеки, словно шарф из дешевой шерсти. Нежные слова раздражали слух безвкусной мелодией. Ей было скучно в его обществе, и порой, уставившись в пространство, она думала, что взорвется, если услышит ещё хотя бы один термин из квиддича. На фоне нарастающего отчуждения к Джеймсу метаморфозы, что происходили с Северусом, медленно и незаметно превратили его из уютного лучшего друга, в загадочного, интересного и совсем не знакомого парня. Внезапная близость с Адель испугала Лили. Ей показалось, что если даже Северус, единственный человек в ее жизни, никак не связанный с Джеймсом, исчезнет, растворившись в кругу роскошных и высокомерных слизеринцев, от неё самой тоже ничего не останется. На смену Лили Эванс, талантливой и многообещающей ученице, придёт миссис Джеймс Поттер, рожающая в год по ребёнку, подобно всеми отверженной сестре Пруэттов. Потому она и решила действовать без промедлений. Пан или пропал. Потерять все или обрести себя. - Джеймс, да послушай же ты меня, - она вырвала руку из его ладони. Очередная энергичная задумка Джеймса вывела ее из себя в считанные минуты, и раздражение, ставшее в последние недели привычным, поднялось к самому горлу, сминая трепетный страх причинить ему боль. Слова полились свободно и зло, - я не хочу смотреть, что вы с Фаби сделали в лабиринте. И я не хочу уходить из замка. Взгляни на мои туфли, думаешь, мне удобно пробираться в них по снегу? - Мое упущение, принцесса, - коварно улыбнувшись, он закинул ее себе на плечо и, перехватив поудобнее, потащил к теплицам. - Поставь меня сейчас же. Я не шучу! Я пытаюсь поговорить с тобой! Поттер! - размахнувшись, она гневно стукнула его кулаком по спине, и Джеймс, ойкнув, бережно опустил ее на дорожку. Едва ли ему стало действительно больно, ведь сил в тонких, не знавших физических нагрузок ручках на действительно сильный удар бы точно не хватило, но настроение - скверное и не располагающее к веселью - ощущалось слишком явно. - Ну и о чем я забыл на этот раз? Собрание старост? Ведомость для МакГонагалл? День Рождения кого-то из малышни? - тяжко вздохнув, Джеймс остановился напротив неё, больше не пытаясь дотронуться или потянуть в сторону от золотых окон Хогвартса. - Скажи, за что мне извиниться, и покончим с этим. - Я хочу побыть сама по себе, - Лили поежилась, но кутаться плотнее в его мантию не собиралась. - Довольно специфичное желание для Сочельника. Мне теперь называть тебя Скруджем? - он изогнул бровь, весьма довольный собой. По ее наущению он и взялся читать «Рождественскую песнь» магловского писателя. - Не только в Сочельник, - она поморщилась. Злость отступила, и смотреть на него, озадаченно запустившего пятерню в вихры на макушке, стало слишком грустно. Через каких-то пару минут Джеймс Поттер войдёт в историю ее жизни огромной, прекрасной, значимой главой, но из настоящего исчезнет. Вместе со всеми милыми жестами, нечеловеческим упрямством и заразительной улыбкой. - Я должна разобраться в себе. Понять, что такое я. Сама. Без «мы», понимаешь? Этого «мы» стало слишком много. Так много, что порой я просто задыхаюсь в тебе. Нам всего семнадцать, а мы уже будто сорок лет в браке. - Ты хочешь сделать перерыв? - Джеймс нахмурился. Он давно ощущал, что с Лили творится что-то неладное. Она оказалась чудесной актрисой и вела себя абсолютно безукоризненно. Обычно. Но тепло подделать не могла, ощущаясь лишь роскошной куклой, согласной на все, но катастрофически безучастной. - Нет. Я хочу расстаться с тобой. Насовсем. Все эти полумеры в виде «останемся друзьями» и «отдохнём друг от друга» - чушь собачья, - Лили выхватила у него из рук зажженную сигарету и глубоко втянула едкий воздух через фильтр. Она закашлялась, он терпеливо ждал, бумага истлела и рухнула испепелённым клочком в снежную перину. - Это из-за Снейпа, да? - Джеймс подбросил пачку на ладони и поймал, сминая пальцами красно-белую картинку. - Не только, - Лили опустила глаза. - В первую очередь дело в нас. Во мне. Но я не стану скрывать, что в этом году почувствовала к Северусу нечто большее, чем дружба. - Ты уверена? - он спрятал руки в карманах, сдержав дикое желание встряхнуть ее за плечи. Прижать к себе. Закричать в лицо: «Какого хрена ты делаешь?» Попадись ему Снейп в ту минуту, Годрик свидетель, из Больничного Крыла бы до самого выпускного не выбрался. Но Джеймс лишь смотрел в ее огромные, будто бы даже испуганные глаза, и стоял неподвижно. Как памятник любви, о которой могли бы слагать легенды многие поколения гриффиндорцев. - Да, - шепнула Лили. Она не решалась поднять на него взгляд. Не то от стыда, не то от страха, что передумает и бросится на шею с наигранным криком: «я пошутила». Чтобы после идти за ним куда угодно - в лабиринт, на танцпол, в выручай-комнату. И ни о чем не думать, кроме надвигающихся экзаменов. Но все получилось слишком быстро. Она ждала бесконечных вопросов о причинах, обещаний, просьб, может быть, даже оскорблений. Уж точно не ледяного спокойствия и короткого прощания. - Что ж. Не будем портить добрые воспоминания скандалом, верно? - наигранная улыбка Джеймса вышла болезненной и жалкой. Будто бладжером под дых в секунде от победы. Только физические страдания можно исцелить за минуту, а как быть с незримым увечьем? Ему, баловню судьбы, никогда прежде не испытывавшему серьёзных разочарований, не знакомому с трагедиями, острые, развороченные до основания чувства показались невыносимыми. - Счастливого Рождества, Эванс. - Счастливого Рождества, - эхом отозвалась она ему в спину, но Джеймс больше не обернулся, оставив на ее плечах тёплую иссиня-чёрную мантию, пропахшую дорогим парфюмом и табаком. А после все было, будто в тумане. Северус стоял напротив неё, недоверчиво вслушиваясь в сбивчивые признания и попытки объясниться. По его лицу, теперь почти всегда открытому, не завешенному глухим полотном смоляных волос, не удавалось прочитать и тени эмоций. Когда только успел стать таким сдержанным? Лили говорила и говорила, а он молчал, потирая подбородок длинными узловатыми пальцами. Мантия Джеймса обжигала плечи, взгляд Северуса замораживал изнутри, и ей стало страшно. По-настоящему и совсем не по-гриффиндорски. В глазах собрались слёзы, и она стёрла их парадным широким рукавом, по-детски шмыгнув носом. Только тогда он шагнул, наконец, вперёд и, неуверенно прижав ее к себе, прошептал: «Теперь все будет хорошо». Самого Северуса охватил небывалый восторг, на смену которому пришла блаженная растерянность. Его желание, исправно загадываемое на все праздники несколько лет подряд, наконец, исполнилось. Он получил Лили Эванс. Всю. От нежных ладошек и трогательного пушка на рыжих локонах до огромного чуткого сердца. Получил, и теперь не имел ни малейшего понятия, как быть дальше. Что представляли собой нормальные отношения с девушкой? Не одни же только поцелуи и держания за руку? Северус никогда не задумывался, как проводят время настоящие парочки. Не считал, сколько стоит свидание в Хогсмиде. Не интересовался, где уединяются влюблённые однокурсники. Не размышлял, как будет объяснять приятелям или уж тем более Лестрейнджам роман с маглорожденной. С грязнокровкой. Но, прежде чем всерьёз озадачиться новыми, в основном приятными обязанностями, он должен был завершить пару дел. После того, как Лили впорхнула в Главный Зал, заговорщически улыбнувшись ему напоследок, Северус выждал несколько минут и нашёл Адель. Она поднялась к нему навстречу из-за столика, откинув за спину длинные волосы. - Потанцуешь со мной? - он взял ее за руку, увлекая в столпотворение пар. Казалось, что выкрикнуть подруге дивную весть будет легко и приятно, но слова не желали собираться на языке, и Северус медлил, не поднимая глаз. - Где ты был? - Адель осторожно убрала с его лба выбившуюся из хвоста прядку и вновь опустила ладонь на плечо, перебирая пальцами массивный ворот парадной мантии. - Дышал свежим воздухом, - собираясь с духом, он прижался щекой к ее руке и выпалил, - я должен рассказать тебе кое-что. - Начинай. А после я расскажу свои новости, - она довольно прищурилась, чуть подавшись вперёд. Его бедро утонуло в пышных складках платья. Грозовое облачко, а не подол. - Все получилось, Ади, - шепнул он, бережно касаясь губами ее пальцев, будто извиняясь заранее за доставленные неудобства. - Откуда ты знаешь? - она недоуменно изогнула бровь. Джеймс передал ей письмо от своего отца меньше часа назад, и никому, даже Флоренс, Адель ещё не поведала о маленьком триумфе. - Лили призналась. Она порвала с Поттером, потому что хочет быть со мной, - Северус зажмурился, словно все ещё не мог поверить в случившееся. Руки Адель сделались жесткими - словно он пытался вовлечь в чувственный вальс статую. - Временно мы сохраним отношения в тайне, так что ты сможешь сказать всем, что сама решила расстаться со мной. Я же скучный мрачный тип, зацикленный на зельях. Ну что такой умнице, как ты, долго делать в моем обществе? Северус натянуто засмеялся, пытаясь поймать ее взгляд, но она смотрела невидящими глазами на белую кайму воротника рубашки и молчала. Лили, явно искавшая кого-то в толпе, робко махнула ему рукой и развернулась на каблуках, устремляясь в самый дальний угол. - Все наши договоренности останутся в силе, - поспешил заверить он, замедляя темп кружения. - Я помогу тебе завершить исследование. И, если хочешь познакомить меня с родителями... - Не надо, - Адель вежливо улыбнулась, отступая на шаг в затихающей мелодии. - Считай, что сделка завершена. Ты свободен, Северус. - Ты хотела что-то рассказать? - он все ещё удерживал ее за руку, вдруг отчётливо осознав, как сильно будет скучать по совместным вечерам в лаборатории и даже по театральным переплетениям пальцев в школьных коридорах. Чувствовать ее кожу каждый день стало приятной привычкой, обходиться без которой не менее странно, чем перестать чистить зубы по утрам. - Ерунда, - Адель встряхнула головой. - Потом как-нибудь расскажу. Вернёмся с каникул, и я шепну Марте, что за две недели в разлуке мы поняли, что перепутали дружбу с чем-то большим, а уж она то поставит в известность весь замок. Хорошо? - Спасибо, - Северус потянулся к ней в попытке обнять, но она шутливо погрозила пальцем. - Отвыкай притворяться, а то вдруг Эванс заревнует и решит устроить дуэль? Церемониться я с ней не буду, даже не проси, - улыбнувшись на прощание, Адель отвернулась и зашагала прочь из Зала, постепенно переходя на бег. Чтобы никто - ни Северус, ни Флоренс, ни чертова Эванс не приняли болезненный блеск в глазах за глупые слёзы. - Что ты натворил? - вкрадчиво позвал Сириус, наблюдая, как Гринграсс спешно скрывается в дверном проёме, подобрав подол роскошного платья. Золушка благородных кровей, не иначе. Только вот фея ей не нужна - сама зачарует, что угодно, и эффект в полночь уж точно не рассеется. - Не я, а ты, - Северус благодарно улыбнулся, протягивая ладонь для рукопожатия. - Спасибо, Блэк. Теперь мы с Лили, вроде как, пара. Можешь представить? - Рад за тебя, приятель, - Сириус разочарованно прикусил губу. Быть отличным сводником, но паршивым Купидоном - так себе удовольствием. Все его попытки осчастливить и смышлёного полукровку, и чудесную подругу обернулись прахом, и первый теперь оказался в опасности, а вторая - в печали. В самый канун Рождества. Браво. - Только будь осторожен. Ты сейчас гонишься за двумя зайцами, и это никому не понравится. Нельзя одновременно строить отношения с гр...маглорожденной, и метить сам знаешь куда. Твою верность могут поставить под сомнение, и я уже помочь не смогу. - Пока мы не станем ничего афишировать, - поморщившись, поспешил заверить Северус. Теперь, когда Блэк озвучил вслух его собственные опасения, они стали слишком явными и почти отравили чистую детскую радость от сбывшейся мечты. - Прежде, чем ты привяжешься к ней, подумай, что будет дальше, - Сириус нашёл взглядом Марлин. Она выглядела грустной и потерянной. Не держала подбородок раздражающе высоко, не хохотала над низкопробными шуточками своих приятелей, не танцевала. Стоило бы выяснить, в чем дело, и, может быть, поцеловать ее еще раз, пока Хогвартс окутан магией Рождества. Но Флоренс не оставляла его одного ни на секунду. Даже сейчас он чувствовал ее позади. Совсем рядом. - Ты не сможешь вечно скрывать ее ото всех. - У меня для тебя подарок, - Северус понимающе кивнул, искоса взглянув на МакКиннон, и извлёк из кармана крошечный пузырёк с изумрудной лентой на горлышке. Мерцающее перламутром содержимое он собирался выпить незадолго до разговора с Лили, но судьба все решила за него, лишив необходимости в волшебных вмешательствах. - Я нашёл рецепт в одной из коллекционных книг Слизнорта. Варил для себя, но мне оно больше не нужно, а тебе, кажется, пригодится. Это зелье поможет разобраться в собственных чувствах. - Похоже, что я в смятении? - Сириус усмехнулся, встряхнув пузырёк. Крошечные блестки - точно в лаке, что девчонки мажут на ногти - сгустились млечным путём, курсируя от донышка до пробковой крышки. - Не понадобится - выльешь, - Северус пожал плечами, и Сириус спрятал подарок в карман, не удостоив персонального зельевара и словом благодарности.

***

(3) - Вот и все, - Лили остановилась рядом с Марлин, вздыхая с причудливой смесью облегчения и грусти. - Поздравляю, - сухо отозвалась та, не повернув головы. - Не хочешь спросить, как все прошло? - Лили потянула ее за руку, заставляя посмотреть на себя. - Позволь угадать. Джим раздавлен, Снейп в экстазе, - Марлин желчно улыбнулась. Она, как никто другой, знала, что сердцу не прикажешь и даже допускала гнусную мысль, что решение подруги в целом гуманно, ведь вариться в изживших себя отношениях одинаково больно обоим. Тому, кто ещё не отпустил, и тому, кто готов двигаться дальше. Но речь шла о Джеймсе и Лили. Поттере и Эванс. Звездной паре факультета, чья любовь казалась всем и каждому подлинной и нерушимой. Никто не сомневался, что, окончив школу, старосты, не тратя времени на мнимую свободу, поженятся, обзаведутся симпатичным домиком и парой лохматых, но одаренных детишек. Если даже их чувство оказалось проще и грязнее, во что тогда верить? - Почти. Мы решили затаиться на какое-то время. Северус не хочет оскорблять Гринграсс, а я не хочу ранить Джеймса ещё сильнее, так что не обсуждай нас пока с Эм и Мэри, хорошо? - попросила Лили, неуютно поёжившись. Она ждала от лучшей подруги привычной теплоты и, если не понимания, то минимальной поддержки. Хотя принятое решение и казалось ей правильным, отпустив Джеймса, Лили почувствовала себя одинокой, и даже Северус пока не заполнил своей нежностью эту пустоту в душе. Потому ей так хотелось убедиться, что вся остальная жизнь никак не изменится. Что не придётся делить друзей. Не придётся делить Марлин. - Знаешь, в одном фильме героиня сказала такую фразу: я люблю тебя, но сегодня ты мне не нравишься, - Марлин уставилась в напряженную спину Джеймса, отрывисто что-то говорившего Римусу. Едва факультетский староста сочувственно поджал расчерченные шрамом губы и попытался что-то ответить, он отвернулся и, склонившись вперёд, будто сражался с сильнейшим ветром, зашагал прочь из зала. - Сегодня ты мне не нравишься, Лили. Возможно, я напишу тебе на каникулах, но сейчас, прости, мне не хочется с тобой говорить. - Вот как? - Лили сощурила слезящиеся глаза. - И чем же ты лучше меня? Даёшь надежду Бенджи, а сама с ума по Блэку сходишь. - Ты права, - Марлин жестко усмехнулась, впервые не поспорив с излишне проницательной подругой о своих чувствах. - Я себе тоже не нравлюсь, но куда деваться от собственного отражения, верно? - Марли, ты же мне как сестра. Ближе, чем сестра, если быть точнее. Во всяком случае, «ты мне не нравишься» звучит лучше, чем «уродка», - Лили нервно засмеялась, хватая ее за плечи, и едва не принялась теребить уголки губ согнутыми пальцами в надежде на ободряющую улыбку. - Не осуждай меня, пожалуйста. Я ведь тебя не осуждаю. Кто знает, может, через пару лет мы вчетвером - ты, я, Северус и Блэк соберёмся на обед и будем со смехом вспоминать все эти школьные... - Ты оптимистка, а не слабоумная, так что не перегибай палку, - одернула Марлин, искоса взглянув на Сириуса, танцевавшего с Флоренс. Они подходили друг другу, смотрелись цельно и эстетично, сочетались, как сочетаются дорогие часы и сшитый на заказ костюм, кусок красной рыбы и веточки молодой спаржи, кофе и молоко. Как вещи. Но разве все эти договорные браки не равносильны купле-продаже? - Ты - магглорожденная, я - полукровка. О каком обеде с Блэком ты толкуешь? О поминальном? Что ж, если нас прикончат Пожиратели и, не отходя от трупов, решат унять аппетит, вполне возможно. - Перестань, - зашипела Лили, проводив взглядом Мальсибера и слизеринскую шестикурсницу. - С удовольствием, - Марлин присела в нарочитом реверансе. Ей не хотелось выбирать между лучшими друзьями, а сохранить нейтралитет было бы самым верным и взрослым поступком. Но жалость к себе причудливо смешалась с жалостью к Джеймсу, и выделить хотя бы толику сочувствия едва не плачущей Лили никак не удавалось. Будто выбрав Снейпа, она бросила не только своего парня, верного и любящего, а всю их и без того колотую теперь на части компанию. В Главном Зале стало слишком душно и тесно. Пары кружились быстрее, музыка играла громче, и чужое счастье накаляло обрушившуюся на Марлин апатию до опасного предела. Не сказав ни слова щебечущим с кавалерами подружкам или Бенджи, она протиснулась сквозь толпу танцевавших учеников и глубоко вдохнула прохладный воздух пустого вестибюля. Ей хотелось вернуться в гриффиндорскую башню, сорвать с шеи тяжелое, усыпанное звездчатыми сапфирами ожерелье, уснуть и уехать домой. Туда, где никто не считал ее отбросом волшебного мира лишь за обычную человеческую кровь отца. Такую же красную и горячую, как и в жилах самих слизеринцев, но почему-то мнимую грязной и не достойной. Марлин шла по коридору, собрав пальцами складки воздушной юбки, что путалась под ногами, вынуждая двигаться степенно и неспешно. Под стать глупым принцессам, которые на балах всегда получают сердце королевского сына и благородно прощают гадости завистливым придворным дамам. Соседские девчонки, не раз лазившие под капот вечно глохнущей колымаги и не прикрывающие губ, заливаясь смехом, переставляют ноги быстро и уверенно. - У тебя все в порядке? - Марлин задала вопрос скорее из вежливости, нежели чем из любопытства или желания обсуждать коварство Снейпа, по вине которого, вероятно, Адель Гринграсс и восседала в одиночестве на подоконнике, теребя в руках плотный конверт. - Карлус Поттер заинтересовался моим исследованием, - она подняла глаза, изогнув бархатные губы в невыразительной улыбке. - Приглашает меня посетить его лабораторию на зимних каникулах. - Поздравляю. Джим рассказывал, что его отца не впечатлял никто из выпускников уже несколько лет, так что можешь по праву собой гордиться, - Марлин подошла ближе, и Адель собрала у колен бесконечные слои дымчатого фатина, что до того пышным облаком укрывал всю оконную нишу. Будто предлагала гриффиндорке, с которой за семь лет едва ли обменялась дюжиной приветствий, устроиться рядом. - Спасибо, - Адель поддела ногтем сорванную сургучную печать и без тени иронии проронила, - может, однажды я изобрету лекарство от ликантропии или хотя бы портальной болезни, а ты исцелишь с его помощью сотню-другую волшебников. - Было бы славно, - Марлин присела рядом, сложив ладони на бёдра. - Тебе очень идёт это платье, - серьезно похвалила Адель, скользнув оценивающим взглядом по лаконичному небесно-голубому корсету. - Думаю, у них ничего не получится. У Лили и Северуса, - тихо ответила Марлин, и обе замолчали, разглядывая пухнущие сдобным тестом сугробы во внутреннем дворике школы. Их спонтанные, вырванные из контекста откровения пахли снегом. Влагой, что могла бы собраться под ресницами, но горчила где-то внутри, не касаясь напудренных щёк. - Общество нелюбимых подружек? - Скитер остановилась точно напротив них, подбоченившись и проницательно взирая на столь странный дуэт. В своём узком коротком платье она словно заглянула на унылый огонёк из другой эпохи - той, где сказки вывернуты наизнанку и опошлены до неузнаваемости. Впрочем, какие бы вульгарные наряды Рита не продолжала носить, самые наблюдательные однокурсники, к которым относилась и Адель, заметили в ее облике необъяснимые перемены. На полных губах все также играла вызывающая улыбка, новые статьи выходили с неизменной периодичностью, но движения - обычно томные и плавные - сделались дёрганными и совсем неженственными. Она резко оборачивалась на всякий необычный звук. Выставляла острые локти, столкнувшись с кем-то в узком коридоре. Озиралась уже не с хищной змеиной грацией, а нервно, словно пугливая птица. - Иди, куда шла, - лениво попросила Марлин, даже не обернувшись. - Возьмите третьей, - Скитер мрачно усмехнулась и, повозившись рукой в крошечном ридикюле, извлекла на свет пузатую бутыль мутной янтарной жидкости. - Так и быть, поделюсь превосходной медовухой. Ей не хотелось быть одной. Только не в Сочельник. Только не воскрешая в памяти Барти, степенно ведущего партнершу по залу. Рассматривавшего свиток в ее руках безразлично и устало. Ни дать, ни взять профессор, измученный запоздало доведёнными до ума эссе. Прими он этот рукописный подарок на Рождество, прочитал бы искренний, не пошлый и не желчный рассказ. Увидел бы ее глазами канувшие в Лету отношения. Простил бы? Но Барти с присущей ему исключительной вежливостью пожелал хороших каникул и, так и не взяв с протянутой руки перевязанный лентой кусок пергамента, вернулся к Мелани Белби, будь она не ладна. Потому компания МакКиннон и Гринграсс, очевидно, переживавших свои любовные неурядицы вдали от зачарованной праздником толпы, казалась Рите почти идеальной. - Давай сюда, - сухо скомандовала Адель и, сделав щедрый глоток из предложенной бутылки, хмуро сообщила, - можешь присесть, но знай: официально ты мне глубоко отвратительна, и я рада, если Крауч, наконец, начал жить дальше. - Как его вообще угораздило связаться с тобой? - хмыкнула Марлин, сдвинувшись вплотную к стене. - Я же не спрашиваю, как Блэка угораздило заинтересоваться тобой, имея, во всех смыслах, Мальсибер? - едко парировала Скитер, передавая ей бутылку. - Не выдавай свои фантазии за действительность, - назидательно заявила Марлин, пораженчески признавая правоту школьной сплетницы. Сам Блэк, видимо, задался тем же вопросом, удерживая под изящный локоток свою идеальную подружку. К черту Марлин и бессмысленные вторники, да здравствует Флоренс и величавые Альпы. - И вообще, никакая я не нелюбимая подружка. С моей личной жизнью все в порядке. - Ну, конечно, - хором протянули Гринграсс и Скитер, и все трое расхохотались. Тем истерическим смехом, что способен сплотить на короткое время даже презирающих друг друга чужаков, что на утро вновь нацепят маски взаимного равнодушия. - В вас есть что-то общее, знаете? - Рита, примостившаяся между однокурсницами, вытянув в проход длинные и открытые до неприличия ноги, повертела головой, изучая ночных собеседниц. - В каждой любовной драме есть главная героиня, которая получает все, и ее лучшая подружка. Фон. Массовка. Так вот, Мальсибер и Эванс - главные героини. Понимаете, к чему я? Забавно, что вы тут воркуете, а им, в конечном итоге, достанутся ваши... возлюбленные? Партнеры? Как там вы их называете? - Обхохочешься просто, - мрачно ответила Адель, немилосердно сдирая этикетку «Трёх Метел» с бутылки. - Допустим, мы с МакКиннон второсортные персонажи. - Второстепенные. Не надо самоуничижения, - Скитер возвела указательный палец к потолку. - Второстепенные, - нехотя повторила Адель. - А ты тогда кто? У тебя ведь даже подруг нет. - А я антагонист, - Скитер задумчиво пожевала алые губы и натянуто улыбнулась, пригладив эластичный, расшитый пайетками подол. - Та, что сбивает с верного пути славного парня грубыми приемами вроде откровенной одежды. Но в конце добро непременно победит, он останется с хорошей и скромной девушкой, а роковая злодейка - ни с чем. - Если он так тебе дорог, зачем же ты предала его? - Марлин отпила медовухи, и в ноющей груди разлилось пьянящее тепло, сглаживая копившуюся годами неприязнь к Скитер. - Тебе не понять. Ты же Марлин МакКиннон, - откликнулась та со смесью издевки и едва уловимой зависти, - воплощение справедливости, чести и благородства. Скорее кишки себе выпустишь, чем пожертвуешь интересами друга... - Мне в пунш подмешали галлюциногенов или Рита Скитер сейчас и впрямь почти сделала комплимент моей лучшей охотнице? - хриплый саркастичный голос Джеймса, прокатился по коридору, заглушая горький смешок Марлин. Угрызения совести не давали ей покоя всякий раз, когда рядом появлялся раздавленный позором Гидеон. То есть большую часть каждого минувшего декабрьского дня. По ходатайству Дамблдора разбирательство не дошло до суда, и парень отделался запретом приближаться к Доркас или разговаривать с ней. Исключение составляли общие для гриффиндорцев и когтевранцев уроки, но он и сам не стремился общаться с кем бы то ни было, включая несостоявшуюся «жертву», ведь Аластор Грюм весьма недвусмысленно намекнул радеющему за студента директору, что в мракоборческом центре потенциальным насильникам не рады. Даже Гестия Джонс временно отстранила его от тайных занятий. О своём скверном поступке Марлин забывала только рядом с Сириусом, хотя именно он и был важнейшим напоминанием о преступлении. Как-то так получалось само собой, что рядом с Сириусом она забывала вообще обо всем, не только о печальной участи Гидеона. В ее сердце и голове оставалось место лишь для него самого. Опасного, сильного, язвительного и удивительно чуткого. - Ещё один страдалец, - хмыкнула Скитер. Слух о разрыве Поттера и Эванс разлетелся по школе слишком быстро. Кто-то уловил краем уха сухой разговор с Люпином, и новость, сдобренная неправдоподобными деталями, едва ли не стала самым обсуждаемым событием вечера. Кто-то утверждал, что родители забирают ее из школы и увозят на Юго-Восток Советского Союза из-за участившихся случаев нападения на маглорожденных. Другие доказывали, что он завёл роман с охотницей Паддлмир Юнайтед. Третьи шептались о мифической чистокровной невесте, подобранной его матерью, Дореей Поттер, в девичестве Блэк. Рита непременно напишет об этом. Но когда-нибудь после. Пусть смолкнут сперва рождественские гимны и закончится медовуха. Джеймс проигнорировал ее слова. При любых других обстоятельствах он не преминул бы выяснить, что Марлин делает в столь странном обществе, но в тот момент ему не было никакого дела до чужих передряг. Едва нервная, не дающая прикоснуться к себе Лили закончила говорить, его захлестнул сумасшедший гнев, который теперь медленно уступал место всеобъемлющей пустоте. Арктически холодной, тёмной и страшной. Потому, запустив сбитые о стену какого-то класса руки в карманы, Джеймс, не останавливаясь, прошёл мимо троицы девчонок, сверля взглядом пол под несущими его прочь от людей ногами. - Поттер, - Адель встряхнула наполненную уже лишь наполовину бутылку и вяло улыбнулась. Прежде она не разделяла всеобщих восторгов в отношении сына великого изобретателя. Заносчивый, ленивый, громкий, создающий неприятности. Ее, живущую по строгому распорядку и знающую об ответственности уж побольше озорного старосты школы, такие люди раздражали, но сейчас кто, как не он, понимал ее горечь? - У нас тут что-то вроде общества нелюбимых подружек и медовуха. Присоединяйся. Адель и Рита подвинулись, уступая Джеймсу место между собой, и он, встретив ободряющий взгляд Марлин, втиснулся между ними, благодарно принимая бутылку. Пожалуй, компания столь непохожих людей просто не могла собраться вместе и уж тем более вести вполне мирный разговор. Но в тот Сочельник за решетчатыми окнами тихо кружился пушистый снег. Гирлянды из остролиста и крошечных огоньков тянулись вдоль стен, заливая длинный коридор мягким мерцанием, и чужие друг другу выпускники, застывшие на пороге новой жизни, в унисон прощались со своими потерями. Каждый, давясь нервным хохотом и приторной медовухой, мучился безмолвным вопросом: неужели взросление никогда не идёт рука об руку с рождественскими чудесами?