Чистота крови навек

Когда урок травологии - второй после злополучного завтрака - подошёл к концу, Джеймс, равно как и Сириус, в оранжерее так и не появились. Лили, успевшая приступить к масштабной спасательной операции, все ещё не совладала с тем сильнейшим приступом жалости, что накрыл ее в Большом Зале. Тяжело дышащий, едва не рычащий от досады и обиды Поттер никак не шёл из головы, и почему-то казался все красивее с каждой рефлексией, коих за три астрономических часа набралось немало. Решив пренебречь историей магии (ну, или хотя бы первой половиной лекции Бинса о гоблинских реформах), Лили поспешила в Больничное Крыло. Ей хотелось ободрить Джеймса, напомнить, что он не один, утешить. Забота - не измена, - именно так думала она, увлекая за собой Марлин, которая и сама в тревоге за любимого друга сгрызла целых два ногтя. А ведь не возвращалась к вредной детской привычке с самого первого курса. Общую палату, где вдоль стен тянулись дружными рядами типовые кровати, насквозь пронизали лучи апрельского солнца. Настырного, но все ещё очень нежного. Лишь сулящего скорый жар, но не согревающего на промозглом ветру. Шторки у приоткрытого окна поднялись мягкой волной и, облизав пустую тумбочку, вновь безвольно повисли. Подле серванта с микстурами, предусмотрительного запертого парой защитных заклинаний, дремала подхватившая сильную простуду гриффиндорская третьекурсница. В углу под кипой одеял кто-то свернулся в тугой клубок, и если Марлин лишь предполагала в загадочном пациенте Римуса, то Лили знала, что это он, наверняка. Ведь именно к ней однажды примчался за помощью перепуганный до зубовного скрежета Питер. В то полнолуние четырнадцатилетние мародеры впервые приняли свои звериные формы и Джеймс с рассветом не смог вернуться в обличие человека. Каково же было ее удивление, когда посреди хлама Визжащей Хижины обнаружился полуголый и непреходящий в сознание Люпин, над которым метался самый что ни на есть настоящий олень. С рогами, копытами и жесткой шерстью. Тогда-то правда и вскрылась. Лили хранила тайну ребят по сей день, не проболтавшись даже Марлин. Ее взгляд остановился на Джеймсе. Он лежал на боку, по-детски подложив сложенные ладони под щеку и устремив невидящие глаза к силуэту Люпина. Встрепанные волосы рассыпались по подушке. На красных носках - крошечные снитчи. Стянутый с шеи гриффиндорский галстук свесился широким язычком на светлый пол. - Дашь нам пару минут? - обернувшись к Марлин, Лили нервно переступила с ноги на ногу. - Если ты считаешь, что так будет лучше, - та неуверенно пожала плечами, но послушно осталась стоять у самого входа, не препятствуя когда-то естественной для самой яркой пары Гриффиндора приватности. Дождавшись, когда Лили окружит плотной ширмой койку Джеймса, Марлин бесшумно приблизилась к Сириусу. Уперевшись сбитыми кулаками в матрац, он сидел на самом краю постели и с самодовольной улыбкой следил за каждым ее шагом. Его попытка завесить пугающе бордовую припухлость вокруг глаза длинной челкой не увенчалась успехом, и наливающийся синяк служил явным напоминанием о недавней драке. - Дай-ка взглянуть, - мягко шепнула она, усаживаясь рядом и накрывая горящее от ударов лицо прохладными ладонями. - Почему ты не держишь примочку? Она быстро снимет отёк и уберёт красноту. - Щиплет, - невозмутимо пожал плечами он, и Марлин, иронично качнув головой, потянулась к миске, где в желтоватом растворе плавала набухшая марля. - Потерпи немного, хорошо? - она отжала излишки жидкости и приложила жгучий квадратик к его пострадавшему глазу. - Щиплет, - повторил Сириус, улыбнувшись чуть шире, и Марлин, торопливо оглянувшись на дверь, поцеловала его в уголок пересохших губ. - Лучше? - Немного, - в притворной задумчивости, будто и впрямь прислушивался ко внутренним ощущениям, он подпер подбородок кончиком пальца. - Не могла бы ты повторить для полноты эффекта? - Кто-то может войти, - она нехотя отстранилась, но все ещё сидела достаточно близко, чтобы ощущать исходящее от его тела заманчивое тепло. - Мне пле... - он умолк на полуслове и бережно перехватил из ее руки быстро сохнущую марлю, уже самостоятельно удерживая ту на синяке. - Ты и правда поделился со Скитер подозрениями на счёт Римуса? - совладав с возникшей неловкостью, Марлин едва ощутимо шлепнула себя по щекам, будто наказывая за мимолетный восторг от едва не сорвавшегося с его губ такого желанного откровения. - Нет, - Сириус не замешкался ни на секунду и даже почти не соврал, ведь все переговоры с папарацци взял на себя Барти, а подоплеку плана все равно нельзя было выдавать ни при каких обстоятельствах. Даже если довериться ей, показать себя настоящего хотелось все сильнее с каждым прожитым вторником. - Хорошо, - помедлив, она кивнула, и Сириус различил в ее тревожных глазах что-то сродни облегчению. - Он - мой друг. И никакая ... болезнь этого не изменит. Не хотелось бы, чтобы за тем, через что ему придётся теперь пройти, стоял ты. - Сколько у тебя друзей? - он неуклюже перевёл тему и лукаво сощурился, не скрывая наметившегося подвоха. - Не считала, - Марлин тихо рассмеялась. - А что? - Друг - это очень громкое слово, - охотно пояснил Сириус, довольный тем, с какой легкостью она подхватила его вопрос. - Встретить хотя бы одного настоящего - редкость и удача. Такого, с которым, как у алтаря: в болезни и здравии, в богатстве и в бедности, в горе и в радости. А вот приятелей или знакомых может быть хоть целый табор. Один - чтобы ходить вместе на матчи, другой - для вечеринок в пабе, третий - для самоутверждения. А у тебя, куда ни посмотри, сплошь друзья. - Возможно, ты прав, - она скользнула рассеянным взглядом по ширме, из-за которой неразборчиво звучали голоса Джеймса и Лили. Оба, вопреки неизбежно возникающим с возрастом разногласиям, были для неё тем самым платоническим вариантом брака, о котором и говорил Сириус. Но произносить эту мысль вслух не казалось такой уж прекрасной идеей. Едва ли гордецу вроде Блэка понравится, что девчонка, с которой он целовался минуту назад, называет лучшим другом поколотившего его парня. - Слышал, один из твоих друзей - тот, что зовётся капитаном команды, позорно проигравшей нам пару недель назад - устроил целый спектакль, приглашая тебя на выпускной, - не без злорадства заметил Сириус. Безусловно, он не имел права ревновать МакКиннон к Фенвику, но и заставить умолкнуть разыгравшееся воображение не мог, представляя в красках, как тот кружит ее в танце, обвязывает запястье цветочным браслетом, уводит прочь, чтобы... - Слышала, твоя мама пригласила Флоренс в вашу летнюю резиденцию на весь июль, - парировала Марлин. За ехидной улыбкой она отчаянно пыталась скрыть липкий страх. Ведь всем известно, чем заканчиваются такие вот длительные визиты чистокровных девиц на выданье в отчие дома потенциальных женихов. Помолвкой, неизбежно ведущей к свадьбе, подаренному роднёй коттеджу где-нибудь на берегу живописного озера, а после - к очаровательному первенцу. Сириус, вырванный из неприятных размышлений, посмотрел на Марлин с нескрываемым удивлением. Обычно не принадлежавшие роду волшебники именовали его родительницу не иначе как мать, миссис Блэк, мадам Вальбурга или чертова стерва. Мамой она была лишь для него и Регулуса, а из уст Марлин дорогое сердцу слово выскользнуло легко и будто бы даже правильно. - Быть может и пригласила, - Сириус осторожно, словно боясь вспугнуть, накрыл ее руку своей. - Только вот я все лето планирую провести в смоге Лондона. Дела, знаешь ли. Да и сельская жизнь как-то не по мне. - А я отклонила приглашение Бенджи, - едва слышно откликнулась Марлин. - Почему? - неудобно подавшись вперёд, он все же поймал ее смущенный взгляд. - Потому что это не честно. Давать ему ложную надежду, - чуть потемневшие за долгую зиму пряди упали на ее лицо, надежно укрывая залитые нежным румянцем щеки. - Мы расстались друзьями. Приятелями, если это слово тебе ближе. - Он, конечно, редкостный болван, но, кажется, нравился тебе и явно был по уши влюблён, - оставив ее пальцы тонуть в складках форменной юбки, Сириус, будто подражая Поттеру, нервно взъерошил волосы на затылке. Все внутри него ликовало и вместе с тем содрогалось от ужаса, ведь своим поступком МакКиннон грубо нарушила давнюю договоренность. Практически превратила ни к чему не обязывающие встречи во что-то важное. Значащее катастрофически много. - Так почему... - Что это? - Марлин проворно выудила из его открытого портфеля стопку бумаг. Титульный лист являл собой список фамилий, подтверждённых разномастными подписями в столбике напротив. Основу составляли слизеринцы, но встречались и представители других факультетов. В самом низу тянулись друг за другом угловатые, излишне склонённые набок буквы, явно выведенные рукой Питера Петтигрю. - Мы с парнями собираем подписи, - без энтузиазма пояснил Сириус, не слишком надеявшийся на понимание Марлин и к тому же весьма разочарованный ее лихорадочным уходом от ответа. - Против субсидий для грязнокровок. - Маглорожденных, - машинально поправила она, не спеша доказывать правильность новой министерской программы. - Мы предлагаем направить эти средства на поддержку тех волшебников, что, окончив школу, начинают работать над социально- или научно-значимыми проектами со сроком окупаемости больше двенадцати месяцев. Без привязки к статусу крови, - ободрённый ее молчаливым интересом, Сириус пролистал несколько страниц, демонстрируя перечень документов. Достаточно внушительный, чтобы Министерство Магии могло вникнуть в суть идеи претендующего на субсидию волшебника и оценить возможный для магической Британии эффект. - Неплохо, - Марлин переворачивала листы один за другим, бегло вчитываясь в подготовленное слизеринцами обоснование. - У Крауча весьма приятный слог, даже несмотря на обилие канцеляризмов. - С чего ты взяла, что текст писал не я? - Сириус с любопытством склонился к ее плечу, скользя взглядом по давно заученным наизусть строкам. - Здесь есть твои мысли. Твоя логика. Но формулировал не ты. Ты составлял расчеты, - она почти любовно разгладила разворот с тщательно структурированными показателями и диаграммами. - Думаешь, что так хорошо меня знаешь? - сарказм в его голосе обернулся неожиданной горечью, и Сириус недовольно поморщился. - Думаю, что хочу это подписать, если ты не против, - Марлин вернулась к титульному листу, аккуратно уложив документ себе на колени. - Серьезно? - он недоверчиво уставился на неё, старательно выискивая издевку в казалось бы простых и искренних словах. - Разве гриффиндорцы не готовы последний кусок хлеба отдать грязнокровкам, лишь бы те не чувствовали себя обделёнными? - Маглорожденным, - вновь поправила она без тени раздражения и чуть насмешливо улыбнулась. - Послушай, я не хочу, чтобы маглорожденных убивали. Калечили. Унижали. Считали волшебниками второго сорта или притесняли. Но это не значит, что я считаю, будто все сообщество должно работать во имя их блага. Это абсурд и нелепость. Разве ты сам не видишь? Если эту программу не отменят, конфликт между семьями вроде твоей и волшебниками вроде Лили только обострится. А обстановка сейчас в стране и так прескверная. Так что да, я хочу подписать эту бумагу. Ведь помимо всего прочего, ваши предложения кажутся мне очень и очень разумными. Колечки лимонной ширмы со скрипом двинулись по карнизу, открывая сосредоточенные лица школьных старост. Марлин торопливо соскользнула с постели лениво откинувшегося на подушку Сириуса, пересев на стул для посетителей. Хмурая Лили вяло махнула подруге и, пробормотав «я подожду тебя в коридоре», скрылась за дверью. Ее разговор с Джеймсом прошёл совсем не так, как бы того хотелось. Слишком напряжённо, слишком натянуто, слишком безнадёжно. Даже вопреки тем хорошим новостям, что она так спешила ему сообщить. - Я пообщалась с остальными старостами, - выпалила она дюжиной минут ранее, плотно задёрнув ширму, и, получив в качестве ответа лишь невразумительный звук, продолжила, - мы подготовим ходатайство. Коллективное и единогласное. Чтобы тебя оставили. - Так уж и коллективное, - бесцветным голосом произнёс Джеймс, тяжело перевернувшись на спину. - Доркас убедила Бейтса. Честети, Аббота и Стивенс даже уговаривать не пришлось, само собой, - мягко пояснила Лили, подобрав с пола галстук. - А Гринграсс ... Уж не знаю, что у неё за мотивы, но она идею поддержала. И Краучу что-то такое шепнула, после чего он пообещал свой голос в обмен на небольшую услугу. - Какую? - Джеймс приподнялся на локте, и безразличие на его лице сменилось настороженностью. - Сущие пустяки. Не бери в голову, - она беззаботно отмахнулась, отгоняя прочь тягостное ощущение причастности к чему-то гадкому. Морально неприемлемому. - Тебя любят, Джимми. И уважают. Ты - единственный возможный староста школы выпуска 78. И мы это докажем и МакГонагалл, и Дамблдору, и самому министру магии, если потребуется. - Спасибо, что вступилась. Там, в Большом Зале, - ответил Джеймс после непродолжительного молчания. - Разве могло быть иначе? - Лили грустно улыбнулась, усаживаясь рядом с ним. Повинуясь инстинктам или воспоминаниям, она бережно увела с его влажного лба густую челку. - Ты ведь все ещё мой друг. - Нет, Эванс, - он решительно убрал ее руку и отодвинулся, вжавшись спиной в кованое изголовье кровати. - Мы с тобой не друзья. Друг - это очень громкое слово. Если бы Джеймс только знал, что произнёс эту фразу в унисон с Блэком - секунда в секунду, с непоколебимой уверенностью в своей правоте и идентичной интонацией - сунул бы два пальца в рот, вычищая из ослабевшего тела всякое сходство с троюродным племянником. Но шёпот друг друга два упрямца, конечно же, не слышали. - Друзья познаются не только в бедах, но и в радости, а я не рад за тебя, - честно признался он. - Думаешь, я не знаю, что ты почти каждый вечер с ним? Думаешь, я такой идиот, что ни о чем до сих пор не догадался? Ты выбрала его. Не меня. И это твоё право. Только вот не смей наделять меня обязанностью притворяться. Я не желаю вам счастья. И не хочу знать, как сложится ваша жизнь. После выпускного ты и я пойдём разными дорогами и, как мне хочется верить, больше никогда не увидимся. - Прости меня, - шепнула Лили, поднимая покрасневшие глаза к потолку. - Прости, что все так сложилось. - Я больше не хочу говорить о нас, - устало попросил Джеймс. - Я благодарен тебе за поддержку. Сама знаешь, без значка моя жизнь хуже не станет. Но родители так гордились, когда в августе пришло письмо... - И продолжат гордиться, - твёрдо сказала она, сморгнув одинокую слезу. - У нас все получится. Просто доверься мне, хорошо? У тебя пока есть дела поважнее. Лили многозначительно махнула рукой в ту сторону, где Римус досматривал вереницу тревожных снов. Если в друге сейчас так отчаянно нуждался Джеймс, то главному герою свежего выпуска Ока после пробуждения и подавно понадобится поддержка самых близких. А разве сыщешь в целой школе кого-то преданнее и лучше, чем тот, что лежит сейчас перед ней, собирая себя по кускам? - Хоть в чем-то с тобой сегодня не поспоришь, - мрачно усмехнулся он. - Бейтс случайно услышал, как Флитвик беседовал через камин с Симоной Скитер, - Лили склонилась совсем близко к Джеймсу, нашептывая кулуарные новости. - Как он понял, Дамблдор, наконец, поставил вопрос о ее отчислении. - И что это изменит? - Джеймс слабо поморщился. - Чем это поможет Лунатику? - Может, удастся доказать, что ее опус - лишь клевета, - неуверенно предположила Лили. - Она ведь и раньше не гнушалась подтасовкой фактов. - Чушь. Мамаша Мальсиберов теперь это так не оставит, - Джеймс сердито прикрыл глаза. Ее визит тешил самолюбие и вместе с тем раздражал. Казался унизительной подачкой, ведь никакая жалость не заменит страсть. Чувственность. Влюбленность. Лили-женщина теперь принадлежала Снейпу, а ему осталось бесполое существо с высоко развитым материнским инстинктом. - Затылок раскалывается. Мне нужно сказать пару слов Марлин, а после попробую поспать, ладно? - Конечно, - Лили торопливо поднялась с постели и потянулась к ширме. Быть может Джеймс и воспринял новость о Скитер прохладно. Но лично ей тот факт, что директор надумал избавиться от сплетницы только сейчас, казался досадным недоразумением. Однако вселял глупую надежду, что для их поколения ещё не все потеряно. Что справедливость все-таки существует. Директор и впрямь терпел достаточно долго, ведь школа - не место, где правят бал жестокие и категоричные решения. Всякий ученик требовал к себе особого подхода. Внимания и, что важно ничуть не меньше, шанса быть понятым. Он надеялся, что однажды нарочитая подростковая аморальность Риты Скитер просто сойдёт на нет, оставив взамен одаренного автора. Глашатая современности. Видит Мерлин, Альбус Дамблдор, продираясь через тернии желчи и ехидства, и впрямь видел потенциал в ее заметках. Подмечал искусное владение языком, журналистскую хватку, способность работать с информацией. Даже похвалил как-то раз за исполненную иронии и не слишком далекую от правды статью о себе самом. Он, равно как и декан Когтеврана, довольно часто вызывал на серьезные беседы Симону Скитер, в надежде, что та захочет и сможет повлиять на дочь. Но, увы, так и не увидел в этой вычурно красивой женщине то материнское тепло, что рано или поздно возвращает на путь истинный даже самого трудного и запутавшегося в себе подростка. Ни наказания, ни нагоняи Симоны (обычно сводящиеся не к критике духовных ценностей девочки, но к недовольству потраченным на неё временем) не усмиряли тягу Риты к письму. Сплетни вновь и вновь нарушали личные границы учеников. Но прежде никогда не несли в себе угрозы для их благополучия и уж тем более жизней. Теперь однако на кону стояло слишком многое. Какое-то особое внутреннее чутьё кричало в Альбусе Дамблдоре, что Рита подобралась слишком близко к тайне подготовки будущих членов Ордена Феникса. Он просто не мог позволить ей изыскать доказательства и огласить имена рвущихся в бой подростков. Поскольку тем самым ребята фактически сделались бы живыми мишенями, едва переступив порог школы. Конечно, Дамблдор, будучи искусным легилиментом, рассматривал и возможность забраться в ее голову, чтобы вычистить все опасные воспоминания. Но подобного могло оказаться не достаточно, ведь одной Моргане известно, где и в каком количестве хитрюга хранила свои наработки. Разоблачение Римуса Люпина стало тем самым финальным аккордом, что должен был положить конец затянувшемуся выступлению Риты. Изгнать писаку из школы, навсегда закрыв ей - не получившей диплома - дорогу в относительно серьезные издания вроде Пророка или Новостей Волшебного Мира казалось единственным действенным, хоть и по-прежнему не гуманным решением. Обычно исключённые из Хогвартса студенты обрекали себя на существование за счёт родных или выбирали низкоквалифицированный труд в магловской реальности. Столь серьезное наказание за юношескую глупость практически приравнивалось к судимости в глазах консервативных волшебников. Потому, едва вернувшись после продолжительных и не слишком результативных переговоров с давними американскими знакомыми, он затеял слушание, созвав деканов, представителя департамента волшебного образования, Симону Скитер и, конечно, членов Попечительского Совета. Впрочем, те, получив тревожные весточки от детей, и так обивали пороги замка и засыпали директора гневными письмами с настоятельной просьбой разъяснить истинное положение дел касательно пребывания в школе заражённого ликантропией паренька. Дамблдор из последних сил уходил от прямых ответов и старательно переключал внимание зацикленных на общественном мнении чистокровных родителей на обилие грязи, что лилась на их детей семь долгих лет. Упомянул намёк на нетрадиционную ориентацию Эвана Розье, от чего его мать едва не потеряла сознание прямо посреди директорского кабинета. Выложил на стол статью о мнимой беременности Флоренс, немедленно разорванную в клочья миссис Мальсибер. Припомнил детальный рассказ об оскорбительно-деспотичном обращении с новичками старшекурсников под предводительством Люциуса Малфоя, вызвав видимое неудовольствие отца ныне весьма уважаемого и перспективного молодого сотрудника Министерства Магии. Демонстративно пролистал подборку заметок о похождениях Сириуса, но Вальбурга Блэк лишь оскорбленно вздернула угольно-чёрную бровь. - Резюмируя вышеизложенное, я настаиваю на немедленном отчислении Риты Скитер из школы чародейства и волшебства «Хогвартс» без права возобновить обучение, - заключил Дамблдор, глядя сквозь вжавшуюся в спинку стула ученицу. - Прошу извинить меня за вторжение, - Барти Крауч впервые за семь лет позволил себе без стука войти в кабинет директора. Гораций Слизнорт, до того с праздным любопытством наблюдавший за развернувшейся драмой, подобрался в напряжении и озадаченно уставился на своего подопечного. Немного запыхавшегося, но оттого ничуть не менее собранного, чем всегда. Поправив галстук и кашлянув, Барти обвёл взглядом скептически рассматривавших его взрослых волшебников и заговорил, - смею думать, что как представитель старостата я должен высказаться по делу Риты Скитер, чтобы Вы, господа, располагали действительно полной информацией о ее поступках. - Мой мальчик, не думаю, что это сейчас уместно, - забормотал Слизнорт, суетливо отделившись от стены и устремляясь к ученику, чтобы выдворить того из кабинета. - Мистер Крауч, смею полагать, что достопочтенные члены Попечительского Совета уже обладают всей необходимой для принятия решения информацией, а представлять старостат надлежит в первую очередь мистеру Поттеру и мисс Эванс, - спокойно произнёс Дамблдор, всматриваясь в бесстрастное лицо Крауча и гадая, пришёл ли тот отомстить или спасти свою недавнюю мучительницу. - Юный Бартемиус - образец благоразумия и исключительной логики, - Вальбурга Блэк требовательно, но оттого не менее изящно скрестила руки на груди. - Я желаю его выслушать. - Поддерживаю, - степенно кивнула миссис Мальсибер. Ее не слишком волновали измышления сына Крауча, но инстинктивное желание угодить потенциальной сватье диктовало необходимость поддержать ту в столь простом и ни к чему не обязывающем вопросе. - Говорите, мистер Крауч. Мы слушаем, - дёрганный волшебник с лохматыми бакенбардами, что прибыл из Министерства Магии, торопился вернуться на рабочее место, чтобы закончить измотавший всю душу отчёт до конца рабочего дня. Потому ему хотелось растормошить никуда не спешивших и нацелившихся на долгое разбирательство дам и господ. Придать ускорения их взаимным реверансам и историческому политесу. - Во-первых, вы должны знать, что все статьи Риты Скитер пусть и не всецело правдивы, но всегда, я подчеркиваю это, всегда имеют под собой вполне реальную подоплеку, - верно истолковав настроение предоставившего ему слово человека, Барти незамедлительно перешёл к делу. Заметив возмущение на лицах родителей, которым минутами ранее напоминали о порочащих честь их детей пасквилях, он покаянно склонил голову, - я понимаю, вам неприятно это слышать. Но куда важнее другое. Своими расследованиями Рита не раз предотвращала последствия преступной халатности наших педагогов и привлекала внимание к наметившимся проблемам студентов, не замеченным дирекцией. Симона Скитер впилась в Барти оценивающим взглядом. Ему казалось, что прямо сейчас над ее кудрявой блондинистой головой плывут поспешные расчеты. Сколько он мог бы дать ее дочери? Денег, связей, шмоток, драгоценностей? Заботы? Последнее автора романов для сексуально озабоченных дамочек волновало едва ли. - Вспомните, господа. Если бы не ее статья, вы никогда не узнали бы, что преподаватель ухода за магическими существами распивает спиртные напитки в перерывах между занятиями и в состоянии алкогольного опьянения допускает взаимодействие студентов с довольно опасными животными, - Барти остановился позади Риты, следившей за ним с такой отчаянной надеждой, что впору было сжалиться и опустить ладони на ее дрожащие плечи, подарив ту поддержку, что мать предложить так и не удосужилась. - Прошу не забывать и о специфическом подборе персонала на позицию преподавателя ЗОТИ. Именно благодаря Рите своевременно раскрылось криминальное прошлое господина Кармайкла. Он перечислял все новые и новые расследования Скитер, что некогда развязывали руки Попечительскому Совету, позволяя вмешиваться в дела школы и наводить должный порядок. Абраксас Малфой, чей единственный сын не слишком долго ощущал на себе пристальное репортёрское внимание и отделался лишь парой слухов о себе, машинально кивал. Девчонка и впрямь на славу поработала внештатным шпионом, оперативно вытряхивая на всеобщее обозрение грязное белье замка. Ему, конечно, не было до ее судьбы никакого дела, но возможность ещё пару месяцев оставаться в курсе эксцентричных выходок Дамблдора казалась вполне вдохновляющей. - И самое главное, что я хотел бы отметить, - Барти впервые за весь монолог позволил себе театральную паузу. - Расследование Риты вскрыло действительно вопиющее нарушение всех норм безопасности. Губы Минервы МакГонагалл превратились в тонкие бесцветные нити, едва та осознала, чем возжелал закрепить свой успех Крауч. - Римус Люпин - юноша, назначенный старостой факультета и проживающий в замке наравне с остальными учениками - действительно болен ликантропией, - теперь Барти смотрел только на Вальбургу Блэк, ведь если кто-то из взрослых волшебников и мог его поддержать, то только она. Не заменившая ему мать, но с блеском выполнявшая функции той почти на протяжении года. - В статье нет ни слова лжи. Я лично наблюдал его трансформацию. - Каким образом, мистер Крауч? - вкрадчиво осведомился Дамблдор в наступившей вдруг оглушительной тишине. - Ведь кому, как не вам, должно быть известно, что школьные правила не допускают пребывание учеников вне факультетских гостиных после отбоя. - Какое это сейчас имеет значение? - сухо уточнила Вальбурга Блэк. - Бартемиус только что подтвердил наши самые худшие опасения. И я едва ли могу поверить, что мальчик лжёт в угоду защиты мисс Скитер, ведь та, как известно, и его успела подвергнуть публичному унижению не далее как год назад. - Пока мы имеем дело лишь со словами, - мягко заметил Дамблдор. - И слава Салазару, - холодно отозвалась Вальбурга. - Вы бы предпочли иметь дело с чьим-то растерзанным трупом, Альбус? - Слова крайне легко проверить, - Абраксас Малфой невозмутимо пожал плечами. - Понаблюдаем за мальчиком в следующее полнолуние. Разве не такую стратегию предлагал его отец, заподозрив оборотня в небезызвестном всем вам Фенрире Сивом? Прояви тогда аврорат чуть больше дальновидности, и мы бы избежали невообразимого количества жертв его болезни. - Конструктивное предложение, господин Малфой, - миссис Мальсибер коротко улыбнулась одними губами. - Если информация не подтвердится, мисс Скитер покинет Хогвартс без диплома. В ином случае, боюсь, я буду вынуждена поднять вопрос о соответствии ваших компетенций, Альбус, занимаемой должности. - Полагаю, мистер Крауч может быть свободен, - констатировал сотрудник Министерства, и Барти, учтиво поблагодарив всех собравшихся за оказанное доверие и потраченное время, вышел из кабинета. Спустившись по винтовой лестнице, что крутилась опасной спиралью от самой вершины трехступенчатой башни, он занял подоконник на почтительном расстоянии от охранявшей вход горгульи. Там, под высоким арочным окном, обрамлённым широкими выступами стены, он оставался невидим для тех, кто в скором времени повторит его путь, завершив слушание по делу Риты. Через четверть часа блаженную тишину коридора нарушил раздражённый голос Симоны Скитер. Будто вбивая острыми каблуками весь свой гнев в каменный пол, она выговаривала дочери за доставленные неудобства. - Из-за твоего идиотского слушания я пропустила презентацию собственной книги во Флориш и Блоттс. Сейчас я должна была наслаждаться хвалебными отзывами, пить шампанское и подписывать форзацы. Но чем же мне пришлось заменить сие милейшее занятие? Упреками, будто я несмышлёная малолетка! Советами, как надлежит воспитывать ребёнка! - она уперлась руками в по-девичьи тонкую талию. В свои тридцать шесть Симона выглядела едва ли старше дочери. Только злее, кичливее и дороже. Все в ней - от душного парфюма до модной вишневой шляпки - выдавало ту примитивную роскошь, что покупается за деньги, но не делает изысканнее. - Вот скажи, за какие мои прегрешения ты родилась начисто лишенной мозгов? Надо же хоть немного оценивать возможные последствия своих действий. - Ты сама говорила, что мне нужно усилить портфолио, чтобы попасть в Пророк, - огрызнулась Рита, послушно остановившись напротив матери, безвольно молчавшей в кабинете директора, но теперь не замолкавшей ни на секунду. - Не надо решать свои проблемы за счёт других, - назидательно ответила Симона. Выудив из сумочки круглое зеркальце, она придирчиво осмотрела своё отражение и промокнула кончиком пальца уголок губ, подметив ничтожный излишек помады. - Усиливай портфолио, сколько душе угодно, но избавь меня от посещений школы. Сколько можно, в конце то концов? Терпеть не могу проводить время со стариками. - Стало быть, ты стонала от отвращения, когда Хамиш МакФерлен нанёс нам визит на рождественских каникулах? Кто бы мог подумать, - ядовито прошептала Рита. Она привычно вжала голову в плечи и попыталась отшатнуться, едва рука матери взметнулась вверх. Но Симона оказалась проворнее и, наградив дочь звенящей оплеухой, зашагала прочь, не попрощавшись. Рита глухо всхлипнула, но, услышав позади себя шорох, наспех утёрла слезящиеся глаза костяшками пальцев и круто развернулась, выискивая источник звука. Отсчитав несколько дюжин шагов, она замерла возле Барти. Он смотрел на неё без тени улыбки. Так, как изучают собственное отражение в зеркале, не испытывая ни капли удовлетворения от увиденного. - Спасибо, - кивнула Рита, словно благодарила за банальность вроде удачно списанной контрольной или своевременной подсказки на уроке. - Пожалуйста, - в тон ей откликнулся Барти, подвинувшись и освобождая место рядом с собой. Он знал, что не обязан защищать ее. Только, едва услышав болтовню Бейтса о нависшей над ней участи, уже не мог думать ни о чем другом. Чувствовал свою вину за то, что подтолкнул к репортажу, осушившему чашу терпения Дамблдора. Представлял, что за безрадостные перспективы ей теперь откроются, и, почему-то зациклившись мысленно на карьере в одном из борделей Лютного Переулка, ощущал изматывающую неизбывную тоску. Потому, узнав от Медоуз о начале слушания, сбежал с нумерологии, сославшись на нестерпимо разболевшийся зуб, и мчался всю дорогу до директорской башни на пределе возможностей. - И чем я заслужила такого друга, как ты? - задумчиво спросила Рита, едва ощутимо соприкоснувшись с ним плечами. - Может, это не твоя заслуга, а мое наказание? - хмыкнул он, ведь не на словах, но в деле и впрямь оставался ее другом вопреки всему. Приходил на помощь снова и снова, превозмогая не стихающую обиду. Только вот она дружить совсем не умела, и эта невзаимность все ещё ранила ничуть не меньше предательства. - Я все знаю, Барти, - не ответив на его мрачную шутку, Рита уставилась на собственные ладони, испещрённые полумесяцами ногтей, что совсем недавно впивались в кожу. - Про тебя и все это общество Его ... последователей. Знаю, чему вы учитесь и кем станете. - Какая славная форма благодарности, - язвительно протянул Барти. - Что же ты до сих пор об этом не написала? Дай угадаю, ты блефуешь. Никаких доказательств нет, и ты просто пытаешься добиться от меня признания. Только вот в чем дело, радость моя. Нет никакого общества. Все это лишь твои бредовые фантазии. - А ещё я знаю, что Гестия Джонс готовит семикурсников к войне. Готовит сражаться с такими, как ты, под знамёнами Дамблдора, - продолжила Рита, игнорируя его слова. - Поттер, Люпин, Петтигрю, МакКиннон, Эванс, Вэнс, Медоуз, Пруэтт, Фенвик ... - Откуда ты... - И я знала, что Люпин - оборотень до нашего с тобой разговора. Знала, что Люциус Малфой попросил тебя намекнуть мне о пушистой проблеме. Знала, что отметины клыков на моем тельце в случае чего послужат вашей великой цели, - Рита иронично сощурилась, наблюдая, как недоверие на лице Барти сменяется шоком. - Кстати, спасибо, что предложил пойти со мной за доказательствами. Как я и говорила, ты - настоящий друг. - И что ты собираешься делать с этой информацией? - совладав с собой, Барти отстранился. - Не бойся, я не собираюсь выдавать вас. Тебя, - она подтянула колени к груди и обхватила зябнущими на сквозняке руками. - Это Азкабан. А я не могу ... не хочу, чтобы все так закончилось. - Твои слова ничего не стоят, - он желчно усмехнулся. - Сегодня ты обещаешь молчать, а завтра продаешься за место в Пророке. - Я открою тебе один секрет, - Рита перекинула ремень портфеля через плечо, мысленно пообещав себе выяснить позже, откуда он узнал про историю с заказной статьей. - За это дают от пяти до семи лет лишения свободы. Говорят, Брэдхёрст, которая отвечает за учёт таких волшебников, сама в трансфигурации полный ноль и потому лютует. Добивается наивысшей меры наказания, выявив нелегалов. Рита подмигнула нахмурившемуся Барти и вдруг принялась стремительно уменьшаться в размерах, пока вовсе не исчезла с подоконника. Вместе с чёрной мантией, портфелем и неудобными туфлями. Точной копией материнских лодочек. Солнечный свет поглотила пухлая туча, своей неряшливой формой напоминавшая бродячих псов - шерстистых и грязных. Крохотный жук с переливчатой изумрудной спинкой опустился Барти на плечо и, тотчас поднявшись в воздух, описал аккуратный круг над его головой. Отголоски звонка, известившего о конце урока, пронеслись по коридору, заглушая мерное жужжание. Жук уселся на подоконник, распластав по камню хрупкие лапки, и через мгновение на его месте вновь оказалась Рита. Дотронувшись до виска, словно унимая головокружение, она не без удовольствия покосилась на зачарованно уставившегося на неё Барти. - Вот те расследования, о которых я говорила тебе в сентябре, - подытожила она, пригладив растрепавшиеся волосы. - Я давно подозревала, что Дамблдор и Тот-Кого-Нельзя-Называть вербуют детей прямо со школьной скамьи. Ну и странности Люпина только конченый идиот бы не заметил. Конечно, я могла бы написать об этом, оперируя лишь косвенными доказательствами. Но мне хотелось сделать материал по-настоящему громким. Сенсационным. А что может быть лучшим подспорьем в шпионаже, чем анимагия? Сам понимаешь, шансов, что мое внутреннее «я» окажется размером с медведя или сенбернара было не так много, и я приступила к тренировкам. - Когда? - только и смог вымолвить Барти. - Около трёх лет назад. Знаю, времени ушло прилично, но это все-таки не перья левитировать, - Рита беззаботно пожала плечами. - Да нет, - он мотнул головой. - Когда впервые удалось завершить трансформацию? - Чуть больше месяца назад. Хватило, чтобы проследить за Блэком в Хогсмиде и попасть на ваше тайное сборище. Теперь понимаешь, почему сделать снимок Люпина мне было проще без тебя? - договорив, она с деланным возмущением всплеснула руками и цокнула языком. - Крауч, ты что, даже не похвалишь мой незаурядный интеллект и внезапно открывшийся талант к трансфигурации? Нас таких всего трое на целый выпуск, между прочим. - В смысле трое? - переспросил он, не спеша баловать ее, и так едва не лопнувшую от гордости, комплиментами. - Я, Поттер и Петтигрю. Видимо, эти двое освоили анимагию, чтобы волчонок не страдал от одиночества в свои критические дни, - будто бы между делом сообщила Рита. - Если с вопросами покончено, я бы все же хотела услышать, сколь редко волшебники моего возраста достигают таких успехов. Ну или нечто подобное, ничуть не меньше тешащее самолюбие. Мама’, как ты мог заметить, мастерски низводит его до нулевого значения. - Научи меня, - тихо откликнулся Барти и, криво улыбнувшись, прибавил. - Думаю, ты можешь считать мою просьбу наивысшей формой прославления твоих талантов. В тот день незамеченными не остались не только таланты Риты Скитер волшебного характера, но и творческого. Те самые, что усилиями Барти по достоинству оценили члены Попечительского Совета, наконец, получившие козырь, побить который Альбусу Дамблдору пока было нечем. Римус Люпин оказался обречён задолго до предложения Абраксаса Малфоя и вынесенного миссис Мальсибер вердикта. Тот самый миг, когда листовки разошлись по рукам учеников, определил его судьбу, не оставив шанса на спасение. Серьезное разбирательство закончилось разумным решением Лайелла Люпина не подвергать сына унизительной и бессмысленной проверке. Не возымели эффекта ни увещевания Дамблдора, ни мольбы преданных гриффиндорцев, ни лаконичное предложение МакГонагалл пересмотреть меры безопасности в дни полнолуния. Попечительский Совет при поддержке Министерства Магии вынес постановление выдворить потенциально опасный элемент из замка в кратчайшие сроки. Ко всеобщему облегчению директору все же удалось добиться разрешения допустить Римуса к экзаменам, хоть и сдавать те мальчику надлежало дистанционно. Не пересекаясь с однокурсниками. Но даже такое послабление казалось в свете свершившихся событий настоящей победой, ведь сулило диплом. Свидетельство об окончании школы. Увы, не отменяющее для мальчика необходимости вписать себя в реестр оборотней, а значит оставить все чаяния касательно устройства на мало-мальски приличную работу. Когда наступил день его отъезда из Хогвартса, на крыльце собралась толпа зевак. Ученики сгрудились на ступенях, высматривая героя скандального репортажа, и попросту не реагировали на требования старост вернуться в Большой Зал, где эльфы уже подали завтрак. Римус Люпин миновал живой коридор, не поднимая головы и едва дыша. Гриффиндорские семикурсники окружали его плотным кольцом, будто королевская гвардия, охраняющая своего монарха, зачем-то выбравшегося прямо на поле боя. У подножия лестницы они по очереди обнимали его, ерошили и без того встрепанные ветром волосы, бормотали слова утешения и клялись в вечной дружбе. Тогда Сириус впервые увидел слёзы в глазах Джеймса Поттера. Злые, горькие и очень настоящие. Ссутулившись, Римус подхватил с земли старенький чемодан и поплёлся к воротам, за которыми его уже ждал отец. Совсем седой и высохший до костей в свои сорок. Он окинул нахохлившийся под грозовыми тучами замок долгим взглядом и повёл сына к станции. Шоу закончилось без криков, угроз, эпических баталий и словесных перепалок. Гриффиндорцы возвращались в школу в молчании. Когда сникшая и непривычно грустная Марлин поравнялась с Сириусом, он, повинуясь опасному порыву, ободряюще стиснул на долю секунды ее ледяную ладонь. И слабая нежная улыбка, тронувшая ее губы, стоила всех рисков и последствий, что мог повлечь за собой этот неприметный, но необычайно важный для обоих жест.