Oackland

В воскресенье около их двери вывесили объявление, что Касс, Ричард и Дрейк приедут навестить его, а затем останутся, чтобы посмотреть игру. Как же ему повезло, что тюремная система для несовершеннолетних округа Окленд оказалось достаточно любезной, чтобы запланировать все так, что он сможет встретиться с ними в четыре часа, потом — в пять — выйти на поле и сыграть для них, а после этого вновь поболтать с приемными родителями. Как. Блять. Повезло. Нил и слова об этом не проронил, и с его стороны это было отличным решением, потому как Эндрю не хотел обсуждать. Омрачал лишь тот факт, что по этой причине Джостен нравился Эндрю все больше. Становилось опасно. С тех пор, как на прошлой неделе они сыграли в правду, Эндрю пытался подавить все эмоции, насколько вообще возможно. Не помогало. Правдой, которую он дал ему, Миниярд не делился ни с кем, даже с Бетси, и от осознания того, что Нил обладал такой властью, по коже бежали мурашки. Нил не говорил и об этом, не поднимал тему никоим образом, не смотрел как-то иначе и не жалел его. Но ему все равно не следовало ничего рассказывать. Когда настало время запланированного на вторник телефонного звонка, все внутри гудело от той энергии, что вечно доставляла Эндрю неприятности. Той самой, что заставляла остальных заключенных шарахаться от него в страхе, а охранников — пристально наблюдать. Его куратор выдернул его прямиком с сеанса, где Би пыталась заставить его рассказать о свежей ране, что, выдавая себя, просочилась через ткань толстовки и окрасила рукава. Он не хотел говорить об этом. Ничего страшного. Всего лишь… Он сидел посреди ангара, в какой раз слушал речи тренера о предстоящей большой игре. Тренер смотрел на него и спрашивал, придет ли его семья в этом году. Эндрю вспоминал, как в прошлом Дрейк махал ему с трибун и кричал Эй, ЭйДжей! — достаточно громко, что он мог услышать, даже стоя в воротах. Там был Нил, сидевший напряженным маленьким испуганным кроликом рядом с ним. Там был он сам, стиснувший зубы и выставивший руку вперед, чтобы в ту же секунду отдернуть ее к острому краю металлической трибуны и чиркнуть по нему запястьем так сильно, как только мог, потому что все шло по пизде и было приятно контролировать хотя бы это. Так что, да, ничего такого. Но Миниярд не хотел говорить и об этом. — Идешь? — Эндрю поднял глаза. Он, видимо, настолько сильно притормозил, что Брайан успел добраться до железной двери и теперь держал ее открытой и ждал его. Стиснув зубы, Миниярд хмуро посмотрел на него и заставил себя идти дальше. В коридоре, сразу за дверьми в комнату для посещений, висели в линию шесть старинных телефонов, ничем не отделенных друг от друга. Так что все просто стояли и разговаривали по ним с кем-то в присутствии стороннего наблюдателя, следящего за ходом беседы, а пятеро человек в это время громко общались по своим трубкам рядом. Звонить можно было лишь раз в неделю. Они ставили его в очередь, а затем вырывали тебя из того места, где ты оказывался по расписанию, и тогда ты получал десять минут — девять минут разговора, потом короткий предупреждающий звонок и последнюю минуту, чтобы попрощаться, перед тем, как отключить соединение. Однажды Эндрю видел, как мальчик разревелся от того, что не успел попрощаться. Эндрю ни разу не сделал этого за все десять минут, что отводились им с Касс. Какое-то время он, правда, пытался дать ей что-то, чтобы она была счастлива, чтобы она не плакала. С каждым разом давалось все тяжелее, и Миниярд просто позволял ей говорить, слушая, и старался звучать так, будто ему на самом деле интересно. Теперь он просто хотел, чтобы она вовсе перестала звонить. Но этот звонок был не от Касс. Этот звонок был много хуже. Когда они пришли, три телефона уже оказались заняты. Брайан поставил его у четвертого — прямо посередине. — Десять минут, ты знаешь правила, — мягко сказал он. Эндрю не стал показывать ему средний палец в ответ. Этот жест, вероятно, отправил бы его в одиночную камеру на достаточно долгое время и прибавил бы еще пару месяцев к сроку. Не самое худшее в мире, но он, черт возьми, не собирался оставаться здесь дольше, чем должен был теперь, когда Аарону приспичило навестить его. Теперь о безопасности здесь не шло и речи. Не тогда, когда стало слишком близко к Дрейку. Телефон зазвонил. Эндрю прикусил губу, обхватил черную липкую трубку, поднес ее к уху и не произнес ни слова. — Здравствуйте? — голос Лютера звучал сдержанно. Он походил на человека, который получил все, что хотел. Эндрю он не нравился, так что Миниярд не счел нужным ответить. — Здравствуйте? Эндрю? — Слушаю, — прорычал тот наконец. — Ой. О, окей, ладно. Ну тогда… Я знаю, что нас не представили должным образом… — Лютер, — прервал его Эндрю. — О, называй меня дядей Лютером, — неловко засмеялся невидимый собеседник. Эндрю не хотел называть его дядей Лютером от слова совсем. Он хотел повесить трубку. — Как дела, сынок? В этом месте с тобой хорошо обращаются? — он все так же неловко рассмеялся, как будто не имея понятия, как общаться с преступником, но все же считая себя забавным. Эндрю не ответил. — Итак… — Лютер подождал секунду, затем прочистил горло. — Мы просто хотели протянуть руку помощи. К сожалению, эта ситуация с Тильдой, я имею в виду твою мать… — Она не моя мать. — Хорошо, я могу понять, почему ты так думаешь. Сожалею, правда. В то время для нее это было слишком — двое детей. Я знаю, что тебе это совсем не поможет, я просто хочу, чтобы ты знал, она любила тебя… — Мне не интересно слушать об этой суке, — сказал Эндрю. — Следи за языком, — на линии возник охранник и предупредил его совершенно скучающим тоном. — О, — начал Лютер. — О, да, ладно, нам сказали, что разговор будут слушать, но все же немного застает врасплох. Здравствуйте! Охранник не ответил, потому что сидел здесь не для этого. Эндрю не ответил, потому что чужое вмешательство не удивило его. Для него оно оказалось совершенно нормальным. — Ага, хорошо, — продолжил Лютер. — Я полагаю, я должен перейти к истинной цели моего звонка. Твой брат сказал мне, что писал тебе, но ты не захотел встретиться. Честно говоря, я считаю, что это плохое решение. — Серьезно? — его голос оставался невозмутимым. Руки начинали потеть, и, бросив взгляд вниз, Эндрю увидел, как на рукаве вновь проступают капли крови. Он подсознательно опять терзал свою руку. Миниярд натянул рукав на ладонь и прижал ее ближе к себе, чтобы охранники, снующие туда-сюда, не могли заметить. — Да. Твой брат — сообразительный молодой человек. То, что у него оказался брат-близнец, по-настоящему шокировало его. Шокировало нас всех. Мы сделаем все возможное, чтобы доставить тебя домой… — Это не мой дом. — Мы сделаем его твоим, Эндрю, — сказал Лютер. — Мы хотим, чтобы ты был здесь. Кожу саднило. Он порезал ее намного глубже, чем хотел. — Не заинтересован. — Не мог бы ты позволить нам приехать? Только я и Аарон. Чтобы встретиться. Это меньшее, что мы можем сделать. Меньшее, что они могли сделать, — это не оставить одного близнеца и не закинуть второго в систему, где он должен был скитаться по дерьмовым приемным семьям Калифорнии, но Эндрю не собирался транслировать длинный список своих обид. — Эндрю? Парень рядом с ним начал выкрикивать грубости в телефон, и двое охранников ворвались, чтобы оттащить его и увести. Трубка ударилась о стену, и, покачиваясь, продолжала глухим — тук, тук, тук. — Эндрю? — Почему? — спросил он, прижимая палец к грязной стене, скребя по ней ногтем и поморщившись от издаваемого звука. — Почему? Потому что хотим с тобой познакомиться. Потому что ты член семьи. — Нет. Я не член семьи. Ты хочешь встретиться со мной, потому что так не будешь чувствовать себя, будто проебался. — Последнее предупреждение, Миниярд, — перебил его охранник. — Принял, — пробормотал Эндрю, снова ведя ногтем по камню. — Эндрю, пожалуйста… — Хочешь приехать сюда? Ладно. Приезжай. Привези моего брата. Делай, что хочешь, мне все равно, другого варианта у меня и так нет, но не пытайся разыгрывать передо мной еб… — он оборвал себя на полуслове, — глупое воссоединение счастливой семьи. Это чушь. Лютер молчал на том конце всего секунду, прежде чем объявить достаточно громко, чтобы заставить Эндрю отодвинуть ухо от динамика. — Замечательные новости, Эндрю! Аарон будет так счастлив! Мы приедем на следующей неделе. Посещение же назначены на субботу? Будем у тебя в субботу! Миниярд нахмурился. Лютер… говорил так, будто билеты уже лежали у него в руках, потому что, вероятнее всего, так оно и было. Ему было плевать на то, что думает по этому поводу Эндрю. Весь разговор оказался гребанной чушью. Они бы приехали в независимости, хотел он того или нет. Он ничего не мог контролировать. В который раз. Эндрю зажмурился и глубоко вздохнул, заставляя себя сохранять спокойствие и не разбить кулаки о стену напротив. — Отлично, — выдавил он. — Просто фантастика, — выкрикнул Лютер. — Увидимся на следующих выходных, сынок. — Увидимся на следующих выходных, Лютер. — Называй меня дядей, — Лютер говорил громко, дружелюбно и одновременно сдержанно. И одновременно тупо. Никогда, подумал Эндрю. Телефон запищал ему в ухо, предупредив об оставшейся минуте. Он не нуждался в этой минуте. Миниярд повесил трубку и сжал руки в кулаки, желая, чтобы ногти распороли кожу ладоней. Парень по левую руку от него сказал: «Я люблю тебя». Парень двумя телефонами ранее — «Я скучаю по тебе». Тот, что был рядом, больше не вернулся, и его трубка безжизненно болталась на проводе. Эндрю тоже хотелось кричать.

***

Сегодня после полудня они представляли свои выступления по Шекспиру на уроке английского языка. Как и следовало ожидать, Нил оказался единственным, кто подготовил хоть что-то. Он стоял у доски в мешковатом свитере и выглядел достаточно глупо с отросшими волосами. Он читал свой отрывок из «Короля Лира», когда кто-то запустил бумажный самолетик, мистер же Джейкобсон все это время висел на телефоне. Только Эндрю смотрел. Лежа на парте и сквозь скрещенные перед собой руки, но смотрел. Нил торопился с подачей. И его щеки покраснели. И он переступал с ноги на ногу, прикусил нижнюю губу, вытер руку о спортивные штаны. И его глаза блестели чистым голубым светом. Нахуй, окей, нахуй это, Эндрю крепко зажмурился и обратил взгляд на рваные лоскуты линолеума под ногами. Нил замолчал. Джейкобсон наконец оторвался от телефона, нахмурившись. — Хорошая работа, мистер… Нил просто наблюдал за ним, отказываясь называть свою фамилию бесполезному учителю. Эндрю это понравилось. — Э-э… Джостен, — произнес учитель, пролистав бумаги. — Джостен. Да. Хорошая работа. Нил закатил глаза и вернулся к предпоследнему ряду, садясь сразу за Эндрю. — Чушь собачья, — пробормотал он. — Даже внимания не обратил. — Я же говорил тебе, что это пустая трата времени. — Готов ли сегодня кто-нибудь еще? — спросил Джейкобсон из-за стола. Никто не ответил, только появился еще один бумажный самолетик, сделавший виток по классу. — На следующей неделе мы начнем разбирать Диккенса, — продолжил он, нерешительно махнув рукой. — Пообщайтесь пока между собой. — Учителя должно, блять, волновать, — прошипел Нил. — Он тот, кто дает нам шанс получить аттестат. — И этот аттестат об окончании средней школы, конечно же, невероятно важен для тебя — бегуна, маленького кролика, ходячего мертвеца, — ответил ему Эндрю. — Пошел нахуй, — Нил оттолкнул его. — Он будет полезным. Тебе бы тоже следовало заботиться о будущем чуть больше. — Я в порядке, спасибо. — Тебе следовало бы. Ты мог бы сделать отличную карьеру в экси… — Вот мы и снова здесь, — вмешался Эндрю, преувеличенно широко зевая. — Нил Джостен, король экси, вошел в комнату, и все тут же склонились и выслушали его мудрые слова. — Пошел нахуй снова. Дело не только в этом. Ты умный. Но в любом случае у тебя может быть будущее. Сколько тебе осталось? — Пытаешься избавиться от меня так скоро? — Я здесь, пока мне не исполнится восемнадцать. Если удастся прожить так долго, меня не будет. Ты прав. Я исчезну. Скроюсь и стану кем-то, кто будет далёк от Нила Джостена, и это все. Это моя жизнь. У тебя же — нечто большее. — Рановато для разговора по душам, кролик, — нахмурился Эндрю. — Сейчас три часа дня. — Всегда немного рановато для этого. Джостен продолжал смотреть, сощурив глаз и напряженно закусив нижнюю губу. — Я выйду через четыре месяца, — вздохнув, Эндрю встал из-за стола и скрестил руки на груди, — если снова не попаду в одиночку, что становится все более и более вероятным каждый раз, когда меня запирают с тобой в одной комнате. — Отвали, — Нил бросил на него абсолютно равнодушный взгляд. — Я тебе нравлюсь. Думаю, этого достаточно, чтобы снова не сломать мне нос. — Как уверенно. — Пошел нахуй в третий раз. Все равно. Четыре месяца. У тебя снова будет жизнь. Ты действительно хочешь выйти отсюда и пойти в какую-нибудь школу, чтобы вечно не успевать за остальными? — Думаю, я буду в порядке. — Но это же глупо, — возразил Нил. — У тебя есть жизнь. — Почему это так важно для тебя? — закатил глаза Миниярд. — Потому что у меня ее нет, — сказав это, Нил скривился и поторопился отвернуться к столу, чтобы вытащить потрепанный учебник по математике, что устарел, как минимум, лет десять назад и был испещрен множеством рисунков. — Забудь об этом. Он открыл случайную страницу и принялся что-то писать в тетради. Эндрю наклонился чуть ниже, чтобы взглянуть украдкой. Джостен переписал два уравнения и медленно их решал, побелевшими от напряжения пальцами сжимая карандаш. Эндрю на мгновение проследил за линией его челюсти. Он наблюдал, как Нил стиснул зубы, как хмурил брови, когда на мгновение замешкался, как его колено беспорядочно подпрыгивало под столом, наполненной беспокойством. — К черту, — прошептал Эндрю. — Давай сюда своего Лира. — Что? — Нил остановился. — Лир. Книга. Дай ее. Он пододвинул ее, и Эндрю подхватил экземпляр со стола, вставая и направляясь к доске. Глупо, издевательски пронеслось в голове. Глупо, глупо, глупо. — Эй. — Джейкобсон даже не взглянул на него, поэтому Эндрю пришлось пнуть по столу. — Да? — спросил он, не отрываясь от телефона. — Шекспир. Я готов. Учитель закончил печатать что-то и положил телефон, оглядел Эндрю с головы до ног. — В чем подвох, Миниярд? — Никакого подвоха. Я готов. — Хорошо, — Джейкобсон махнул рукой. — Начинай. Эндрю повернулся к классу. Большинство по-прежнему обсуждали что-то, собравшись в маленькие кучки. Нил откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, с любопытством смотрел на него. — Король Лир, — объявил Миниярд. Затем он открыл случайную главу, прочитал несколько строк и повторил все, что узнал еще в средней школе, когда они готовили отрывок из Шекспира, переиначивая, чтобы соответствовало прочитанному. Он был бы никем, если бы не умел впаривать чушь окружающим. Когда он закончил, то отсалютовал Джейкобсону, что снова смотрел на экран и небрежно кивнул, а потом вернулся к последнему ряду и шлепнул книгу на стол Нила. — Счастлив? — Ты готовился? — любопытство перешло в полное замешательство. Нил нерешительно взял книгу и пролистал до страницы, которую прочитал Эндрю. — Нет. — Ладно, объясни. — Ты собираешься задать вопрос по этому поводу? — Пошел нахуй в четвертый раз. Мы не могли бы не играть в вопросы хотя бы полсекунды? — Никакого веселья, — ухмыльнулся Эндрю. — В седьмом классе мы уже разбирали Шекспира. Ромео и Джульетта. Скука. — Это ничего не объясняет. — Хорошая память, — выдохнул Эндрю, покачивая головой. — Сказал же, у меня не будет проблем в школе. Нил разочарованно фыркнул и вернулся к своим задачам. Эндрю согнулся над своим столом, закрывая глаза и пряча улыбку в сгибе локтя.

***

Следующие несколько дней прошли без происшествий. Игра в экси оставалась скучной. Казалось, никто не может выполнить ни одного указания, которые пытался раздавать Белтран, и, если Нила не было на площадке, Эндрю все время сидел в воротах, ударяя потрепанной клюшкой о цементный пол. Би была скучной. Он рассказал ей о Лютере, она спросила, как он себя чувствует, он рассказал ей о своих чувствах, она поджала губы и вновь заговорила, он притворился, что слушает, она отпустила его. Он рассказал ей об Аароне, она спросила, как он себя чувствует, он рассказал ей о своих чувствах, она поджала губы и вновь заговорила, он притворился, что слушает, она отпустила его. Промыть и повторить. Время для отдыха тоже было наполнено скукой, потому что Нил бегал, а Эндрю нет. Иногда он подходил к окну и выглядывал из-за него, но определенно — определенно — не смотрел. Большую часть времени он сидел на неудобном пластиковом стуле и без особого энтузиазма смотрел телевизор — что бы там не показывали. Зато у него появилась парочка новых развлечений. Одним из них был крепкий парень по имени Джейкоб, который очень громко топал, куда бы ни пошел, и хмурился постоянно, запугав ребят настолько, что те принялись его сторониться. Он был тупым идиотом, но Эндрю не спускал с него глаз. Единственное, что оставалось лишенным скуки, — их игра в правду, когда дверь камеры закрывалась и ничего больше не оставалось, кроме как торговать ею. Однако теперь они решили сделать перерыв в попытках вызнать все открытые раны друг друга и тратили много времени на обмен нелепыми фактами. Какой твой любимый цвет? (Нил: Черный. Эндрю: Серый.) Кошки или собаки? (Нил: Кошки. Эндрю: Кошки.) Любимая еда? (Нил: Я не знаю, еда и еда, перестань пялиться на меня, хорошо, салат? Эндрю: Ты тупой кролик-идиот, никто не любит салат, у меня мороженое.) Ты убивал человека? (Нил: что это за хреновый вопрос, а? Эндрю: Может быть.) Как бы ты назвал кошку? (Нил: Пёс. Эндрю: Ты идиот.) Пока все шло прекрасно. Прекрасному Эндрю никогда не доверял, ожидая, что дерьмо неизбежно ударит. И, неудивительно, не заставило себя долго ждать. В четверг днем Эндрю устроился в своем излюбленном пластиковом кресле перед телевизором. Парни поспешили прочь, поэтому ничто не помешало Миниярду закинуть ноги на стул перед ним и откинуться на спинку, не сводя глаз с Джейкоба, устроившего погром у настольного футбола. Нил скользнул на стул рядом с ним. Эндрю нахмурился. Было что-то новенькое. — Мышцу потянул? — кривовато хмыкнул он. — Очень смешно, — в тон ему ответил Нил, но поморщился, как будто сам факт того, что он сидел здесь, а не вышел на улицу, заставал его врасплох. — Сегодня слишком жарко. Эндрю бросил взгляд на улицу. Солнце светило ярко, и двор наполнился кучей слоняющихся мальчишек. Он снова посмотрел на Нила. — Наворачивать круги там — полный отстой, — сказал Нил наконец. — У меня еще есть время на поле и дополнительное для пробежек в ангаре, но сегодня вообще не вариант. Брови Миниярда приподнялись. — Не волнуйся, это не войдет в привычку. — Ох, я так польщен, что стою чуть выше, чем квадратный кусок полудохлой травы, огороженный кирпичной стеной, — невозмутимо ответил Эндрю, откинувшись на спинку стула. Нил закатил глаза, уставился в телевизор и принялся смотреть. Матча сегодня не было — только местные новости. Скучно, как в аду. Эндрю без энтузиазма слушал и наблюдал за другими, находящимися в комнате. Обсуждал в голове достоинства и недостатки того, чтоб пнуть стул Нила. Или, может быть, самого Нила. Или, может быть, подойти к Джейкобу и вынести ему челюсть, чтобы убрать наконец-то с дороги. Затем Нил внезапно дернулся и замер. Его стул, скрипя, по линолеуму. — Бля, — прошептал он. Эндрю взглянул на него, потом вернулся к телевизору. Нейтан Веснински арестован в Балтиморе по обвинению в уклонении от уплаты налогов и рэкете бегущей строкой гласило внизу экрана. В это время женщина в красном брючном костюме стояла на фоне дома и беседовала с кем-то, очевидно, соседом. Эндрю посмотрел на Джостена снова. Глаза того прикованы к происходящему на экране. — Твой друг? — Бля, — сказал Нил еще тише. — Нил, — нахмурился Эндрю. Тот не смотрел на него. — Кролик. Эй. Нил, — он вытянул руку и отвесил подзатыльник — не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы отвлечь. — Кончай уже, — прорычал Нил, возвращаясь к экрану. Оператор сфокусировался на ярко-красной двери трехэтажного дома. Репортер же начала рассуждать о сделках Веснински, о громких торговых делах и миллионах, которые он выкачивал за десятилетия работы. Затем они вывели картинку. Эндрю посмотрел на Нила. Тот закрыл глаза. — Интерееесно, — протянул Эндрю. Нил болезненно усмехнулся. — Бля, — сказал он в третий раз. — Мы сейчас счастливы? Или очередной нервный срыв? — Может быть, и то и другое? — зажмурившись, выдохнул Нил. — Везде успевает. Новость сменилась на рассказ о местной пекарне, раздающей еду нуждающимся. Никто не обращал внимания. Комната отдыха все еще оставалась комнатой отдыха, сокамерники — сокамерниками, охранники — охранниками. Но Нил Джостен — не Нилом Джостеном. — Как тебя зовут? — спросил Эндрю. Нил только покачал головой, внезапно встал, подошел к двери и подождал, пока охранник откроет ее. Затем он побежал. Эндрю прикрыл глаза, подумал о Нейтане Веснински. Открыл их и наблюдал, как Нил делает круг за кругом, круг за кругом.

***

Весь обед Нил был тише воды ниже травы. Он забрал свою еду, и Эндрю стянул его чашку с фруктами и съел ее. Нил даже не отреагировал. Поэтому Эндрю положил свой поднос в поднос Нила. Нил не отреагировал. Поэтому Эндрю щелкнул пальцами перед его лицом. — Что? — тихо спросил Нил, не поднимая глаз. — О чем ты думаешь? — Мы можем поговорить об этом позже? — Потому что здесь так много лишних ушей, — Эндрю подцепил грушу ложкой и поднял, рассматривая в желтом свете столовой. Нил бросил на него раздраженный взгляд и подтолкнул свой поднос с почти нетронутой едой к Миниярду. — Хочешь что-нибудь? Тот покачал головой. Пожав плечами, Джостен встал, забрал еду. Эндрю смотрел, как он вывалил все это, подошел к охраннику, стоящему у лестницы, ведущей в библиотеку, сказал пару слов. Он кивнул и пропустил Нила внутрь. Нил исчез, а Эндрю снова уставился на свою грушу. В конце концов, он съел ее, доел фрукты и опрокинул чашку, допивая сироп. Когда прозвенел звонок, он вернулся в камеру. Джостен ненадолго появился и бросил экземпляр «Отверженных», прежде чем их отвели в душ. Пятнадцать минут спустя дверь за ними с гудком захлопнулась в последний за этот день раз. Эндрю прислонился к двери и наблюдал за Нилом. Тяжело вздохнув, тот подошел к койке и сел на пол, спиной прислонившись к краю. — Выбор в библиотеке жалкий, — тихо сказал он, прижимая колено к груди. Вторая нога все еще была вытянута вперед, ступня раскачивалась из стороны в сторону — быстро, быстро, быстро. Миниярд задел его своей, когда опустился у стены напротив Нила. Знакомо. — Мой отец крутился в разных кругах, — тихо начал Нил. — Более известен был в сфере торговли в Балтиморе. Он скупил много компаний. Я не знаю, как они поймали его на махинациях с налоговой или чем там еще, но это совершенно не значит, что я в безопасности. Он не задержится за решеткой надолго, его люди все равно будут меня преследовать. Эндрю чуть-чуть наклонил голову. Его почти удивило то, как Нил легко расставался с информацией, но они давно вышли за рамки их игры. Они дарили правду о себе совершенно безвозмездно. Кажется, это называлось доверием. Нил все еще не отрывал глаза от точки на полу, его нога все еще находилась в беспорядочном движении, а лицо застыло в напряжении. — И меня зовут Натаниэль, — добавил он, упираясь подбородком в колено. Натаниэль. Эндрю наблюдал за ним достаточно долго, чтобы заметить, как тяжело тот сглотнул, выговаривая это. — Ты хочешь быть Натаниэлем? Глаза Джостена взметнулись и на секунду встретились с его, прежде чем снова опуститься. — Не совсем, — признался он. — Хочешь быть Нилом? — Нил — просто сбежавший из дома малолетний преступник, которого задержали с поддельными документами, — он не поднял глаз снова, но откинул челку со лба. Эндрю молчал и просто ждал. В конце концов, Нил сдавленно рассмеялся и начал возиться с резиновой подошвой кроссовок, отдирая ее. — Думаю, я все еще хочу быть Нилом. — Круто. — И это все? Круто? Пожав плечами, Миниярд наклонился вперед и оттолкнул руку Нила от кроссовка. — Ты не получишь еще одной пары таких. Будет сложновато играть в экси босиком. — Почему тебя это волнует? — спросил Нил. Он вернулся к своему занятию, пока Эндрю давил в себе вспышку раздражения. Идиотский кролик. Нил снова тяжело сглотнул, а Эндрю снова вернулся к тому, чтобы следить за движением его горла. — Меня не волнует, — сказал он, спустя несколько секунд. — Точно, — Нил поднял на него ледяной голубой взгляд — горящий вызовом и грустью одновременно. — Ты ненавидишь меня. — Я ненавижу тебя, — согласился Эндрю. Нил медленно кивнул. Каждый вздох Эндрю громким гулом отдавался в ушах, его сердце забилось чаще. Это была плохая идея. Очень плохая. Плохая, плохая, плохая. — Я хочу поцеловать тебя, — сказал он. Плохая. Нил моргнул. — Ладно, — прошептал он. Время будто бы загустело, часы тикали, но очень медленно, просто невероятно медленно. Где-то, дальше по коридору, кто-то закричал. Где-то снизу раздался приглушенный звонок. Эндрю медленно перекатился на колени и приблизился к Нилу, седлая его бедра и прижимая руку к груди, чтобы тот оказался зажат между ним и кроватью. — Не трогай меня. — Знаю. Желтеющий синяк, оставшийся на его лице после той тренировки, вблизи был более заметен. Эндрю проследил его неровную линию глазами — по орбите глаз, через скулу и до носа. Плохая. Плохая. Плохая. Эндрю поцеловал его. Он сразу же почувствовал вкус дешевой зубной пасты, которую им выдавали, почувствовал запах дешевого мыла, которым пользовались в душе. Когда Эндрю запустил пальцы в волосы Нила на затылке, те все еще оставались влажными. Нил закрыл глаза, Эндрю же — нет. Руки Джостена сжались в кулаки, но с места не сдвинулись. Это не могло продлиться долго — всего мгновение, затем Эндрю отодвинулся от него и дернулся к стене, у которой сидел, пока все не стало меняться. Кожу покалывало, будто через нее пропустили заряд электрического тока. Слишком горячего, слишком громкого. Слишком голубые глаза, которыми Джостен смотрел на него. — Что, — почти зарычал он, отказываясь отвести взгляд. — Ты ненавидишь меня, — сказал Нил. — Я ненавижу тебя, — повторил за ним Эндрю. Нил прикусил нижнюю губу и долго жевал ее, рассматривая Миниярда, прежде чем сказать: — Хорошо. Его щеки вспыхнули, а на губах появился едва заметный намек на улыбку. Он пожал плечами, приподнялся, залез на кровать и схватил книгу. Эндрю долго следил за ним. Нил так и не перевернул страницу.