***
— Так твой брат? — Нил перегнулся через стол, чтобы взять учебник испанского, что он стянул из одного класса, и начал листать страницы. Библиотека пустовала — теперь, когда режим ослабили, почти все использовали свободное время, чтобы провести его перед телевизором в комнате отдыха или подышать свежим городским воздухом во дворе. Эндрю лишь наполовину удивился, заприметив, как Нил направился прямиком сюда вместо того, чтобы наворачивать круги на улице. Когда он спросил, Джостен только пожал плечами и ткнул пальцем на толпу парней, оккупировавших вытертый газон, и зашагал мимо охранника вверх по лестнице. И Миниярд пошел за ним, потому как посчитал это достаточно безопасным. Он уже ощущал первые уколы паники из-за предстоявшей ему встречи, а Нил вовсе не пытался скрыть от него очередного Я-знаю-о-чем-ты-думаешь взгляда, что выводило Эндрю из себя. Он вновь потянулся через столешницу и постучал карандашом по костяшкам Эндрю. Тот отстранился. — Ага, имеется один, — все же решил ответить. — И ты встретишься с ним сегодня. Эндрю предостерегающе посмотрел на него и опустил глаза в свою тетрадь. — Вернемся к испанскому. Voy.* Voy…voyest.** — Неа. — Voya…ger. — Определенно нет. — Voyeur. — Твой брат. — Я думал, мы работаем над спряжением глаголов, — нахмурился Эндрю, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Мы это и делали. Последние же пару минут я слушаю, как ты намеренно выставляешь себя идиотом. — Voy-lleyball. — Эндрю. Знакомая ярость вернулась, закипая под кожей. Они два дня смотрели друг на друга и изучали испанский, иногда целовались, и Эндрю почти удавалось забыться, не думать о сегодняшнем дне и Аароне. И вот, время встречи неумолимо приближалось. И Нил не собирался никоим образом смягчать углы. — Ладно, — прорычал он. — Да, вижусь с братом в два. Ты это знаешь. Ты живешь со мной. С чего вдруг эта одержимость? — Я думал, мы максимально честны теперь, — Джостен бросил на него раздраженный взгляд. — Я честен. У меня встреча с братом. Я никогда не обещал делить с тобой мои самые глубокие и мрачные мысли. — Значит, они глубокие и мрачные? Эндрю пнул стол с такой силой, что Нил отлетел вместе с ним, едва ли не перевернувшись на стуле. — Блять, — прошипел он. — Пошел ты, — вторил ему Эндрю как раз в тот момент, как охранник выкрикивал его фамилию. — Миниярд! На выход. Запрет на посещение библиотеки на один день. Глаза Нила сузились. Он выглядел почти извиняющимся, но они слишком друг на друга были похожи, чтобы не подходить для извинений. Эндрю сбил его с толку. Опять. — Хочешь в одиночку? — спросил охранник, хватая Эндрю за руку и толкая его вперед. — Да иду я, иду, — вяло огрызнулся он. — Вы все еще не устали произносить мое имя? — Пока нет, — мужчина не смотрел на него, но продолжал тащить за дверь библиотеки. — Как-нибудь попробуйте «Джостен». Как звучит, а. Джостен. Джоссссстен. Джос-тен. — Заткнись, Миниярд. Эндрю стиснул зубы и полностью сосредоточил свое внимание на том, чтобы не вырвать руку из цепкой хватки. В комнате для отдыха народу было чуть больше, чем в библиотеке, и намного меньше, чем обычно, — большинство все еще ошивалось во дворе. Высвободившись, Эндрю пнул несколько стульев рядом с парочкой ребят помладше и с удовлетворением отметил, как те испуганно на него посмотрели. После чего он с чувством выполненного долга устроился на синем пластиковом стуле перед телевизором. Выбора, как и в любой другой день, особо не было. На экране шло какое-то шоу, все действо происходило в зале суда. Эндрю хотел вернуться в камеру и хотя бы на полминуты получить свою долю одиночества, но этого не случится еще пять месяцев. Ему ничего не оставалось, как прижать колено к груди, положить на него подбородок и наблюдать, как судья Какой-то там непреклонно вещал со своего места о предоставлении алиментов молодой девушке, беременной двойней. Он задался вопросом, что случилось бы, будь у него отец. Оставила бы Тильда и его, если бы тот платил ей? Эндрю нахмурился, в телевизоре начался рекламный ролик. Дети за его спиной казались чем-то взволнованными. Их голоса становились все громче, и стали слышны обрывки фраз. «Ни за что», «Как думаешь, нас покажут?»… Эндрю повернулся и уставился на них. — Что, — сказал один из них, скривившись. — Заткнись. — Заставь меня, — парировал пацан. — Ты, должно быть, новенький, — Миниярд приподнял брови. — Нет. Я знаю, кто ты. Ты не напугаешь меня. Эндрю метнулся к нему, краем глаза отмечая, как его приятели бросились врассыпную. Но придурок с атрофированным чувством самосохранения ухмылялся. — Давай, покажи себя. — Миниярд! — голос Альварез с поста охраны не заставил себя долго ждать. — Твою мать, — Эндрю выдохнул и побрел на улицу, где и провел остаток часа, расхаживая по периметру поля и чувствуя себя уж очень похожим на своего придурка соседа. К черту Нила Джостена.***
После обеда Нил поскакал на пробежку, так что у Эндрю наконец выдался час одиночества, который он провел, пялясь в потолок и сгорая в безмолвной панике. Очевидно, присутствие Нила рядом сокращало то количество времени, что Эндрю тратил на внутренний механизм выхода из-под контроля. Кто бы мог подумать. Чертов Нил Джостен. Нахуй его. Аарон, вероятно, уже был здесь. Как и Лютер. Посетителям приходилось миновать пост охраны, и почти всегда это занимало достаточно много времени, а если народ шел толпой, могло вообще затянуться надолго, поэтому некоторые, самые сообразительные, приходили на час раньше, что означало, что он, скорее всего, был здесь. Может, уже сидел за одним из столов. Эндрю закипал. Он написал ему. Сказал Аарону отвалить. Но тот продолжал попытки, потому что оказался гребаным идиотом, а потом вмешался Лютер, так что теперь должны были делать то… чем бы это ни было. Эндрю застрял здесь только потому, чтобы держать Аарона подальше от Окленда, а теперь… что ж. Разве их не ждет просто-напросто большое, счастливое воссоединение семьи? Блять. Блять. — Блять! — крикнул Эндрю, ударив потолок изо всех сил. Эффекта это не возымело — цемент так и оставался недвижимым. Поэтому он перевернулся на бок и отодвинул матрас, чиркнув запястьем об острый край. Стиснул зубы и, надавливая, провел еще раз. Недостаточно остро. Эндрю пробовал раз за разом, но это не приносило ему достаточно боли, не врезалось в кожу, оставляя только царапины на предплечье. — Блять! У него не было возможности разнести камеру, тогда бы его просто закинули в одиночку и продлили срок. У него не было возможности избить того парня в комнате отдыха — его бы просто закинули в одиночку и продлили срок. У него не было возможности попросить ублюдка-охранника из библиотеки отъебаться — его закинули бы в одиночку и продлили срок. Эндрю скатился на пол и с силой ударил кулаком по бедру. Он не мог отказать Лютеру. Удар. Он не мог отказать Дрейку. Удар. Не мог сказать «нет». Удар. Удар. Удар. Этого не было достаточно. Эндрю закатал рукав толстовки и впился ногтями в запястье. Он зажмурился и сосчитал до двадцати. Пытался дышать, как всегда твердила ему Бетси. Сознание обнулилось на пяти, когда всплыло воспоминание о том, как жалко звучал его голос, когда он говорил «Пожалуйста». Сердце зачастило. Он не мог дышать. Ему хотелось сделать себе больно. Продолжил с восьми, потому как ничего не чувствовал, терзая губы зубами. Дошел до двадцати. Дошел до сорока. Перевалило за шестьдесят. Эндрю отпустил запястье. На коже блестели наливающиеся красным полумесяцы ногтей. Это было его заслугой. Он заставил это остановиться. Успокоился, контролировал ситуацию. Он мог бы поговорить с Бетси завтра, и все будет хорошо, все будет в порядке. Черт возьми, это как раз то, что сказал бы Нил, ебаный Нил Джостен. Ебаный. Нил. Джостен. В конце концов он подошел к раковине, сунул руки под кран и плеснул ледяной водой на лицо. Посмотрел на себя в зеркало. Глаза сверкали льдом. Рот — сплошная линия. Выглядел опасным. Эндрю прижал палец к зеркалу, напротив отображения своего виска. — Бах, — тихо сказал он. Через пару минут дверь открылась, и Брайан пропихнул голову внутрь. — Время посещения. — Все охранники на обеде? — издевка слетела с его губ, когда Эндрю проследовал за куратором. — Как ты получил эту привилегию — сопровождать меня? — Иногда мне везет, — Брайан легко улыбнулся и вытащил свой блокнот. Он постукивал ручкой по бумаге на всем пути вниз по лестнице.***
Они сидели за тем же столиком, что и Касс с Ричардом и Дрейком. Эндрю заприметил их первым, поэтому он получил возможность довольствоваться расширившимися глазами Аарона, прежде чем тот опустил их, глядя на колени. Слабый. Брайан нацепил на него наручники, а затем подвел к столу. — Эндрю! — Лютер протянул ему руку. Он сиял так, будто их встреча в тюрьме — лучший способ провести день. Будто Эндрю тоже горел от желания. Будто каждая секунда этого чертового момента не была тщательно организована и продумана им. Брови Эндрю приподнялись при виде протянутой ладони, затем он медленно поднял скованные руки. Лютер сморщил нос и опустил руку. — Прости за это, — он горько усмехнулся. — Забыл, как все это работает. Как будто он хотя бы раз в жизни попадал в тюрьму. Эндрю опустился на одно из жестких сидений, наклонился вперед, подперев подбородок кулаками, и устремил свой самый пренебрежительный взгляд на Аарона. Тот не смотрел в ответ. — Мы так рады наконец встретиться с тобой, — прогудел Лютер. — Аарон очень волновался. Не каждый же день узнаешь, что у тебя есть потерянный брат, правда? Челюсти Аарона сжались. — Что ж. Ладно, — Лютер перевел взгляд с Эндрю на Аарона. — У тебя же осталось пять месяцев? — хоть это и был вопрос, он не стал ждать ответа и продолжил. — Когда тебя освободят, мы отвезем тебя домой, в Южную Каролину. Тильда, извини, твоя мама захочет с тобой познакомиться. Мне очень жаль, что она не смогла выбраться в этот раз. Ее дела идут немного… и это не потому, что она не… не из-за… ну, ты понимаешь. Когда она узнала, ей пришлось нелегко. Для всех нас это было ударом. Я уверен, Аарон будет счастлив, что ты дома. Мы все, конечно же. Тебе понравится Южная Каролина. Там мн… — Я никогда не говорил, что перееду к вам, — перебил его Эндрю. Лютер остановился. В уголках его глаз собирались едва заметные морщинки. — Конечно, это решение, которое нужно принять не за один день. Но у тебя там семья. Аарон и твоя мама… — Она не моя мать. Маленькие складки росли. — Ну, посмотрим, хмм… да и в любом случае, у тебя там двоюродный брат, мой сын Ники, хоть он и собирается уехать на год в Германию, учиться по обмену. Ники — хороший парень, учится просто замечательно, он тебе тоже понравится. И моя жена, твоя тетя, она… Он говорил и говорил, не давая никому и слова вставить, что вполне устраивало Эндрю. У него совсем не было проблем с тем, чтобы сидеть здесь и молчать. Гораздо сложнее бы было разговаривать через густую пленку ненависти, налипшую на горло. Он изучал Аарона, в то время как Лютер поэтически отзывался о системе государственных школ. У того были такие же светлые волнистые волосы, как и у Эндрю, только он мог похвастаться не очень элегантной стрижкой, как и все заключенные, в то время как волосы Аарона были выстрижены по бокам, а сверху оставлены пряди подлиннее. У Эндрю веснушки рассыпались по переносице. У Аарона нет. У Эндрю — следы зубов на запястьях и рваные шрамы на предплечьях, прикрытые длинными рукавами толстовки. У Аарона — черная рубашка-поло с коротким рукавом и сгрызанные в хлам ногти. Эндрю ходил с цветущими синяками на костяшках из-за упражнений с бетонной стеной, Аарон же — с синяком под глазом, переходящим в болезненный желто-зеленый оттенок. — Кто тебя ударил? — спросил Эндрю, прерывая монолог Лютера. — Никто, — Аарон вздрогнул и принялся теребить заусенцы на больших пальцах. — Не заметил дверной косяк? — Я играю в экси. — Для таких случаев придумали шлемы. — Да, Аарон немного маловат для экси, — Лютер хлопнул его по спине, что заставило парня нахмуриться. Эндрю захотел разбить ему лицо. Лютер же улыбнулся шире. — Расскажи ему о своей игре на прошлой неделе! — объявил он, откидываясь назад и довольно скрещивая руки на груди. Взгляд Аарона едва ли не в первый раз метнулся к Эндрю. — Выиграли, — сказал он тихо. Снова посмотрел на свои руки, но не раньше, чем Эндрю увидел, насколько расширены его зрачки. — Кто тебя ударил? — спросил Миниярд снова. — Я уже сказал тебе, — голос брата стал тверже. — Экси. — А я сказал тебе, что для этого есть шлемы. Щеки Аарона покраснели, он стиснул зубы, и Эндрю внезапно увидел себя со стороны — на грани срыва. Только Аарон лишь глубоко вздохнул и отпустил ситуацию. Интересно. — Ты засранец, ты это знаешь? — сказал он наконец. Его голос звучал почти на грани слышимости — ни следа от пламенного гнева, которого Эндрю ожидал. — Аарон! — прогремел Лютер. — Прости. Эндрю поднял сцепленные руки и ткнул пальцем Аарону в лицо. — Лжец. — Эндрю, — сказал Лютер чуть тише, но не менее авторитетно. Тот повернулся к нему, приподняв брови. — У меня создалось впечатление, что эта встреча между мной и Аароном, что ты всего лишь посредник. У нас один час, из которого двадцать минут мы потратили на тебя и твое непрекращающееся тявканье. Ты как собака. Лаешь, лаешь, лаешь. Следует нацепить на тебя ошейник. Может быть, станешь более терпимым. Лютер замолчал, а Аарон смотрел со смесью недоверия и замешательства. — Спасибо, Дядя, — ядовито сказал Эндрю. — А сейчас. Почему твое лицо похоже на боксерскую грушу? — Экси, засранец. — Отлично. Экси. Идем дальше. Что ты принимаешь? Бровь Аарона дернулась, и он снова принялся терзать ноготь на большом пальце. — Извините? — встрял Лютер. — Если ты не до конца понял, держись подальше от нашего разговора, — прошипел Эндрю, не отводя взгляда от Аарона. — На какой наркоте ты сидишь? — Пошел ты, — огрызнулся Аарон. Он поднял руку и потер синяк вокруг глаза, но, видимо, осознав, что делает, быстро ее опустил. Эндрю долго молча наблюдал за ним. Прозвенел звонок, обозначая, что половина положенного времени иссякла. Лютер снова заговорил, сначала нерешительно, становясь все более уверенным, когда понял, что Эндрю не собирается его останавливать. — Я слышал, ты тоже играешь в экси, было бы здорово, если бы вы оба оказались в одной команде. Братские узы и все такое. — Осень в Колумбии прекрасна. Жара спадает, и мы наслаждаемся четырьмя месяцами безупречной погоды. — Мария любит готовить. Будет здорово, когда ты сможешь присоединиться к нам за семейным ужином. Аарон не поднимал глаз. Эндрю боролся с желанием коснуться затянувшихся ран под столом и вместо этого принялся пинать ближайшую к Лютеру ножку, засекая, сколько времени тому потребуется, чтобы сломаться. Этого так и не произошло. Он просто продолжал говорить. Однако челюсть Аарона все больше напрягалась, так что, по крайней мере, хотя бы эту победу можно записать на свой счет. Когда снова прозвенел звонок, Эндрю поднялся первым. — Я поеду, — прорычал он. — Ты… — Лютер сделал паузу, — поедешь? — В Колумбию. Чтобы жить там. — Это чудесно! — улыбка на лице Лютера вполне бы могла сойти за искреннюю. — Что? — Аарон сквозь прикрытые глаза недоуменно посмотрел на него. — Разве не этого ты хотел, мой дорогой братец? — Я… — Я научу тебя пользоваться шлемом, — усмехнулся Эндрю. Он отсалютовал им в своей обыденной манере двумя пальцами и позволил Брайану отвести его обратно к выстроившимся в очередь ребятам. Он оглянулся лишь раз. Аарон смотрел ему вслед, слегка наклонив голову, зло сощурив глаза. Славно.***
Когда он вернулся в камеру, Нил, сгорбившись, сидел в углу кровати. Он вернулся к чтению «Отверженных», но поднял глаза, как только Эндрю вошел. — Что. — Я ничего не сказал. Эндрю хмыкнул, подошел к раковине, вымыл руки и посмотрел на свое отражение в зеркале. Он поднял руку и провел пальцем вокруг левого глаза — именно там сверкал синяк на лице Аарона. Его палец оставался влажным и блестел на свету. Он вытер руки. Развернулся. Нил смотрел на него. Эндрю тяжело сглотнул и подошел к их кровати. — Двигайся, — приказал он. Нил оттолкнулся, почти вжимаясь в угол, и отложил книгу, когда Миниярд забрался внутрь. — Так теперь у тебя есть брат, — заметил Джостен. — Заткнись, — прорычал Эндрю, а затем наклонился и поцеловал его. Нил тут же ответил, но этого не было достаточно. Он не был решением. Это не могло продлиться долго. Эндрю закрыл глаза и, двинувшись вперед, углубил поцелуй.