Oackland

Нил пробыл в лазарете несколько часов, и это могло бы принести ему должное облегчение, если бы не тот факт, что сестра Робертс не продолжала щелкать перед его лицом пальцами каждые пять минут и задавать тупые вопросы. Его фамилия? Первый президент США? Столица? Имя его матери? Название города, в котором он вырос? Стандартные вопросы при сотрясении, на которые у каждого были заготовлены стандартные ответы. Но Нил не был бы собой, если бы не провел это время, сжигаемый паранойей, в страхе оступиться и выдать что-то не то. К тому времени, когда его, наконец, отпустили с двумя таблетками Тайленола, головная боль только усилилась. Охранник, которого Нил видел впервые, вошел в кабинет и негромко кашлянул, оповещая о своем присутствии. Робертс в последний раз посветила в глаза фонариком, после чего объявила, что состояние позволяет ему покинуть эти стены. Нил был на седьмом небе, услышав это. Он спрыгнул с кушетки и поплелся за охранником на выход. Только тогда, когда мужчина схватил его за рукав толстовки, останавливая, Нил понял, что подсознательно шел по привычному маршруту, запомнившемуся ему несколько недель назад. — Сюда, — указал охранник в противоположную сторону. Нил моргнул, силясь понять. Его подтолкнули по коридору, ведшему к учебным классам. До полудня в его расписании не было уроков, ведь там числилась… Тренировка. Нил протолкнул слюну сквозь глотку с большим трудом и заставил себя двигаться дальше, вслед за охранником, до конца коридора, где вошел в класс мистера Станна — полный ребят, которых не видел, по крайней мере, несколько месяцев. Кто-то засвистел, заметив его присутствие. Кто-то произнес его имя. — Тишина, — рявкнул мистер Станн. — Джостен, верно? — спросил он Нила. Нил посмотрел себе под ноги. Тайленол начал действовать, так что мучительная боль притупилась, отдаваясь едва заметной пульсацией на периферии сознания, но это не спасло его от того, как неприятно сжалось в груди сердце. — Да, — как можно внятнее ответил он. — Занимайте свободное место, — мистер Станн лениво махнул рукой в сторону рядов, — и слушайте. Нил кивнул, а затем пробрался в конец класса к единственной свободной парте — около неисправного кондиционера. Сидение стула съехало с металлического каркаса, и ему потребовалось некоторое время, чтобы приделать ее на место и сесть. Мистер Станн завел монотонный рассказ насчет дробей. Джостен аккуратно умостил сломанную руку на углу стола. Что-то коснулось его шеи сзади. — Эй, — зашипел кто-то. — Звездный экси-мальчик. — Уже не такой звездный, — не скрывая торжества, прошептал еще один ребенок. Нил опустил голову ниже, уши горели от стыда. Он на себе прочувствовал, что это такое, когда команду восхваляла администрация тюрьмы… и презирали все остальные заключенные. Каждый горел желанием заполучить место и шанс сыграть в команде — в основном, из-за предоставляемых привилегий. Лишь немногим удавалось оказаться в рядах счастливчиков — команда не была резиновой, и остальные, конечно, их ненавидели, но все это не имело никакого значения, пока Нил оставался членом команды, потому что он мог тренироваться с ними, учиться с ними, что облегчалось тем фактом, что Эндрю — его сосед — тоже играл в экси. А что теперь? Что ж, теперь он вернулся в массы. Очередной карандаш прилетел ему в ухо. Мистер Станн не прекращал говорить, не обращая внимания на задние ряды. Как бы, что он в силах был сделать? — Отвали, — шикнул Нил. — А то что? — спросил первый пацан, медленно растягивая губы в улыбке. — Ударишь меня? Слышал, ты неплох в ответных ударах. — А я слышал, что разрыдался, как девчонка, — еще один подключился к разговору, швырнув карандаш в Нила. Джостен сильнее стиснул зубы. — Общий знаменатель… — Станн читал материал из учебника по математике, предназначавшегося, вероятно, для второклассников. Чужие пальцы вновь коснулись затылка Нила. Нил не удержался от яростного вздоха, развернувшись и нанеся удар по руке смеющегося блондина. — Промазал, — усмехнулся пацан. — Мистер ДЖОСТЕН, — рявкнул Станн. — Это учебная комната. Нил хотел ответить что-нибудь остроумное или вообще ответить хоть что-то, но его руки затряслись от едва сдерживаемой ярости. Он потер затылок и медленно развернулся, фокусируясь на доске, но в то же время следя за каждым движением на периферии. Никто так к нему и не прикоснулся до конца урока. Что не мешало ему весь этот час оставаться напряженным, каждой клеточкой чувствуя, как натягивались нервы до предела. Инстинкт встать и убежать куда подальше еще никогда не был так силен. Сбежать, как глупый, маленький кролик, которым Эндрю его всегда считал.

***

— Херня какая-то, — выдохнул Эндрю, сминая пустой бумажный стаканчик из-под горячего шоколада, только что им выпитого, и с силой швырнул его в мусорное ведро. Тот, будто бы насмехаясь, отскочил в сторону, этим только сильнее разозлив Эндрю. — Ты расстроен, я знаю… — Бетси сделала глоток чая. — Хера с два, — воскликнул Эндрю. — Тяни за свои ниточки. Делай то, за что тебе, блять, платят, в конце концов, и сделай своих тупых пациентов ментально стабильными. Ему нужно это гребаное экси. Разве ты не видишь? Он был сплошной травмой до того, как присоединился к этой команде, а теперь он медленно и верно к этому возвращается. Он не может спать по ночам. Исправь это, Бетси, исправь. — Во-первых, успокойся, Эндрю, — мягко произнесла Бетси. — Ох, Бетси, — зарычал он. — Я на тысячу процентов далек от спокойствия. — Мы здесь, чтобы поговорить о тебе. — Я говорю. Думаешь, меня это не касается? Представляешь хотя бы на секунду, каково ему было до того, как он вступил в команду? Кошмары. Все это время. Почти без остановки. Панические атаки. Постоянно. Представляешь, хотя бы на одну чертову секунду, кому приходилось с этим возиться? Потому что, насколько я знаю, это точно была не ты… — Я делала все, что в моих силах, — Добсон заговорила тише и отхлебнула еще чая из чашки. Эндрю еле-еле подавил желание вскочить со стула, вырвать у нее из пальцев дурацкую чашку с тупой надписью и разбить ее. Он ненавидел ее ровно настолько, насколько ненавидел себя и всю ситуацию, в целом. — Эндрю, — Бетси же светила убийственным спокойствием. — Я понимаю, тебе это не нравится, но я хочу, чтобы ты дышал медленнее. Послышался настойчивый стук в дверь, после чего она со скрипом отворилась и в проеме появилось грубое лицо охранника. — Здесь порядок? — поинтересовался он у Би. Только глаза его неотрывно следили за Эндрю — настороженно, пристально. Рука осознанно протянута к шокеру на бедре. — Мы отлично проводим время, да, Эндрю? — Бетси, улыбаясь, перевела стрелки на него. Дыши. Считай. Делай всю ту фигню, которую нужно сделать, чтобы к чертовой матери убраться из этого кабинета, потому что она сама не собирается облегчать тебе задачу, не собирается шевельнуть и пальцем. Ты проебался, когда доверился ей… Идиот, идиот, чертов идиот… — Эндрю, — позвала его Бетси. На этот раз тверже. Эндрю моргнул. Посмотрел вниз. Кровь залила пальцы его левой руки, а рукав толстовки на правой больше не скрывал только что вскрывшиеся раны, расцарапанные и растерзанные его собственными пальцами… Диссоциативные эпизоды могут быть спровоцированы стрессом, но гнев так же может стать их причиной, сказала ему Бетси однажды. В ту неделю, когда он чуть не прикончил своего соседа по комнате. — Мы справляемся, — улыбнулась Бетси охраннику. Он нахмурился, но коротко кивнул, прежде чем выйти. — Дай мне взглянуть на твою руку, — вздохнув, попросила Бетси. — Я в порядке, — Эндрю дернул рукав вниз и зажал обе руки между коленями. Это были слова Нила, не Эндрю. Ему нужно было вернуть контроль, но все катилось к чертям, а хотя бы малейшего представления о том, что делать, он не имел. Он просто… — Он не хочет со мной разговаривать, — прошипел он себе под нос. — Прошло две недели, и я не вижу его на тренировках, потому что вы, придурки, отстранили его, а еще не вижу его на занятиях. Он постоянно молчит, даже не садится рядом на обеде, берет свой поднос, запихивая еду меньше, чем за минуту, а затем наматывает круги по столовой. Тебе нужно это исправить. Потому что я… я не могу… — Потому что ты скоро уезжаешь, — закончила за него Бетси. Эндрю сжал руки в кулаки, мучая себя попытками выдохнуть и расслабиться. — Аарон, — выдавил он. — Я должен выйти из-за Аарона. Бетси кивнула и выдвинула один из ящиков стола, порылась там недолго, и выудила на свет рулон бумажных полотенец. — Ты выйдешь, — она толкнула рулон через стол. Эндрю медленно взял его. Тяжесть в голове мешала думать трезво, нервы, словно провода, оголенные болтались под кожей. Он двинулся ближе к столу, неловко сгибая руку, чтобы закатать рукав так, чтобы Бетси не заметила. После чего намотал их на неровные порезы, задумчиво наблюдая, как алая кровь растекается по стерильно-белому. — Ненавижу его, — пробормотал он. — Нила, — Бетси утверждала, а не спрашивала. Конечно, она прекрасно все понимала. Всегда была на шаг впереди. Он и хотел бы ненавидеть ее за это, но слишком сложно отделить одну-единственную эмоцию, когда ярость окутывала все его тело, затапливала каждую его клетку. — Нила, — не спорил он, наматывая очередной слой. — Я считаю, что Нил напуган, — тихо начала Бетси. — В жизни ему не так часто приходилось чувствовать себя в безопасности, и пускай в большинстве случаев он старался сделаться как можно меньше, закрывался, временами грубил… — она усмехнулась, когда брови Эндрю взлетели, — я думаю, он чувствовал себя безопасно рядом с тобой. А потом… тебя не оказалось рядом, а те ребята, что ранили его, заявились в то самое безопасное место и забрали что-то важное. Представь, каково это. Эндрю закрепил импровизированную повязку, опустил рукав и уставился на хрустального лиса, изо всех сил игнорируя тот факт, как скрутило у него желудок. Он отлично знал, каково. Дрейк иногда насвистывал, когда шел по коридору к спальням. Эндрю, как сейчас, слышал его насмешливый тон и чувствовал бешеное биение подпрыгнувшего от страха к горлу сердца. Не имея понятия, направляется Дрейк в свою комнату или ванную… или собирается распахнуть его дверь и разрушить то единственное место в мире Эндрю, которое принадлежало лишь ему. В голове возник вопрос, издавали ли вообще какие-нибудь звуки те придурки, что напали на Нила. Даже несмотря на то, что от свиста Дрейка все тело Эндрю покрывалось мурашками, все же это было лучше возможной альтернативы. Тишина всегда была намного хуже. Тишина означала напряжение, острое осознание каждого шума, каждого мимолетного дуновения ветерка, на которых вряд ли кто зацикливался за пределами ужаса. Тишина означала натянутые нервы, как струны, готовые лопнуть в любую секунду, приступы паники, страх засыпать, страх дышать, страх жить. — Я понимаю, что ты беспокоишься о Ниле, но я обещаю сделать для него все, что в моих силах, — Бетси вырвала его из мыслей. Эндрю моргнул, подчиняясь ей и открывая от гнетущего, ужасающего подозрения, что Нил больше не чувствует себя в безопасности в их камере, что Нил, возможно, больше никогда не почувствует себя в безопасности. — Он будет в порядке, — продолжала Добсон, — и ты сможешь писать или звонить ему. Но мне бы хотелось провести последние недели, разрабатывая стратегии, которые можно бы было реализовать по твоему возвращении домой. Мы можем начать с этого на нашей следующей встрече? Что ядовитый страх, иногда угрожавший сожрать Эндрю заживо, мог терзать и Нила. — Эндрю? — Я хочу уйти из команды, — Эндрю вытер ладони о спортивные штаны. Бетси резко вскинула голову, ее глаза расширились от удивления. — Я не думаю… — замолчала она, плотно сжав губы. — Чтобы наказать себя? Теперь настала очередь Эндрю удивляться. Редко когда она так смехотворно и нелепо ошибалась. — Нет. В качестве награды. Я ненавижу экси. И этих мудаков тоже. Я буду куда более сносно вести себя в этом прекрасном заведении, если вы меня вышвырнете. — Это из-за Нила? — Это имеет значение? — съязвил Эндрю. Бетси поставила кружку на стол, наблюдая за ним с отчетливым замешательством на лице. — Хммм. Я хотела бы, чтобы ты хорошенько подумал об этом. До следующего сеанса. Лучше не принимать поспешных решений, пока… — Оно не поспешное, — заявил Эндрю, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. Скучающе. Равнодушно. — Если ты не выгонишь меня из команды, я сяду посреди площадки и откажусь двигаться. Я. Не. Хочу. Играть. В. Экси. — Хорошо, Эндрю, — мягкая улыбка Бетси померкла. — Я попрошу их убрать твое имя из списка. Ты вернешься к утренним занятиям и мы, вероятно, теперь будем видеться в другое время, так что тебе понадобится примерно неделя, чтобы освоиться. И я бы очень хотела, чтобы ты… — Отлично, — перебил ее Эндрю, выворачивая подол своей толстовки. — Звучит круто. — Хорошо, — вздохнула Би, отодвигая стул и вставая. — Я рада, что у нас выдалась возможность поговорить. — Ага, — рассеянно пробормотал Эндрю. Дверь распахнулась, и он увидел сердитое лицо охранника. — Время вышло. Эндрю последовал за ним под скрежет вращающихся в голове шестерней. Его уход из команды означал то, что теперь у них с Нилом были сходные графики — совместный обед, совместные уроки, совместное время отдыха. Каждое мгновение он мог быть рядом. И, может быть, тогда? Нил сможет вздохнуть спокойно. Заснуть. Почувствовать себя в безопасности. Как только охранник открыл дверь камеры, взгляд Эндрю зацепился на двух письмах, торчащих в пластиковом футляре для расписания. Он вытащил их и вошел. Камера была пуста. Нил отсутствовал — его водили в лазарет каждый день после обеда, так что, вероятнее всего, медсестра Робертс прямо сейчас мучает его. Эндрю скинул свои кроссовки и забрался на верхнюю койку, крепко сжимая в руке конверты. Первый оказался разодран, покрыт чернильными пятнами, измят. Обратный адрес — Южная Каролина, датировано ровно четырьмя днями спустя после визита Аарона. Где он болтался все это время и как все-таки добрался до Эндрю, было выше его понимания. Он вытащил письмо из разорванного конверта. Уважаемый еблан, <i>Не думай, что появишься в моей жизни и волшебным образом все исправишь. Я целый год пытался тебе написать, а ты игнорировал, и что теперь? Смотришь так, будто лучше меня. Пошел ты нахуй, мудила. Ты мне не нужен. Ты никому не нужен. Разве ты не можешь понять своей тупой башкой, что она выбрала меня, потому что ненавидела даже саму мысль о тебе. Отьебись. Не появляйся здесь. Иди нахуй. Без подписи. Временами почерк был неразборчивым — не потому, что письмо изуродовало многомесячное блуждание по США, а потому, что Аарон злился и давил на ручку настолько сильно, что в некоторых местах прорвал страницу. Эндрю нахмурился. Ни одно из прошлых писем Аарона не было похоже на это, все они отличались чистотой, жалостью и мольбами. Это же — маниакальное, написанное в отчаянии. Вспоминая подернутые дымкой глаза Аарона и то, как он вел себя под действием наркотиков во время их последней встречи, Эндрю еще раз перечитал письмо. Что-то происходило там. Что-то было не так. Что-то, о чем ему нужно было позаботиться. Он осторожно вложил письмо Аарона обратно в конверт и отложил в сторону. Следующее не подверглось такому же испытанию почтой. Этот конверт нежно-голубого цвета с аккуратным почерком и идеально ровными буквами. Мелкая дрожь тревоги пробежала по спине Эндрю. Миниярд осторожно вскрыл конверт и вытащил маленькую поздравительную открытку с китом на лицевой стороне. Там же дурацким, детским шрифтом было написано «Малыш Китенок скучает по тебе». Эндрю открыл. Эй, братишка, так оно начиналось. Мама сказала, что ты попросил больше не брать приемных детей. Как мило. Не волнуйся, Эй Джей, никто никогда не сможет заменить тебя. Ты навсегда останешься в ее сердце, братишка. Или ты беспокоишься обо мне? По правде говоря, я в восторге от того, что так много обо мне думаешь. Я тоже буду скучать, Эй Джей. Иногда, по ночам, лежа в постели, я думаю только о тебе и том, как сильно скучаю… Держу пари, ты делаешь то же самое ;) Мама сказала, что заедет к тебе еще раз, прежде чем ты уедешь. К сожалению, я не могу взять выходной на запланированной ей неделе, но не волнуйся. У меня будет отпуск, так что я позабочусь о том, чтобы попасть к тебе в ближайшее время. Попрощаться. Ни в жизни бы не пропустил этого. Люблю тебя, братишка, Дрейк.