***
— Ты улыбаешься, — весело заметила Бетси. — Я полагаю, — Эндрю склонил голову набок и пристально посмотрел на нее, — это и есть конечная цель твоего нахождения здесь, не так ли? Улыбающиеся, счастливые, социально-активные и всесторонне-развитые подростки. — Одна из многих, — любезно согласилась она, наблюдая за ним поверх края кружки, которую привычно держала в руках, и приподняв одну бровь. — Что ж, — Эндрю подавался вперед, выстукивая незамысловатый ритм пальцами руки по столешнице. — Могу тебя поздравить. Тебе следует попросить стикер. — Стикер? — Или прибавку к жалованью. Но шансов больше, конечно, на стикер. — Как бы мне не нравился твой положительный настрой, — несмотря на плотно сжатые губы, в глазах Бетси блестел едва сдерживаемый смех, — нам с тобой нужно разработать план на будущее. Это касается консультаций и прописанных лекарств. Я рассмотрела несколько вариантов поблизости от Колумбии, составила план лечения… — В этом нет необходимости, — перебил ее Эндрю, прекратив барабанить по столу. Откинувшись на спинку стула, он вмиг стал серьезным и скрестил руки на груди. — Мне уже лучше. Спасибо за воспоминания. — Эндрю, твое выздоровление не идет по прямой, я счастлива, что ты чувствуешь перемены в лучшую сторону, но… — Мне это неинтересно, — добавляя весомости своим словам, прорычал Эндрю. У Бетси хватило наглости не изображать испуг даже отдаленно. — Независимо от того, интересует тебя или нет, — подчеркнуто вежливо заявила она, — это условие твоего освобождения. Реабилитация, за которой будет наблюдать государство. — Как приятно, что Южная Каролина с особым рвением заботится обо мне, — Эндрю смотрел пристально. — Информация будет поступать в Калифорнию, — пояснила она. — Одно из главных условий освобождения. Ты что, не читал документы? — Ох, даже не представляешь, как мы заняты в этом прекрасном заведении, — сухо заявил Эндрю. — Я еле-еле успеваю следить за работой ежедневного конвейера, превращающего заключенных в свободных людей. Очень сложно, знаешь ли, с моей тяжелой работой, фиксированно-строгим режимом отдыха и уровнем личной гигиены в прославленных душевых кабинах. Бетси страдальчески вздохнула и поставила кружку на стол. — Ты будешь ходить к психотерапевту два раза в неделю. Вот здесь я изложила варианты, — она подтолкнула к нему лист бумаги, — моих коллег, которым могу доверять. Твоему опекуну также предоставили все документы, так что, надеюсь, с его стороны проблем не будет. Взгляд Эндрю стекленел и становился жестче. Тот факт, что Лютер имел хоть какое-то право голоса в вопросах его здоровья — психического или физического, — вызывал у него стойкое желание взять кружку со стола и расшибить ее на груду осколков. — Прелестно, — выдавил он из себя. — Это продлится до того момента, как тебе исполнится восемнадцать, — добавила Добсон, притягивая кружку поближе к себе, как будто могла прочитать его мысли. Вероятно, это она и сделала. Эндрю пробыл здесь два года, чтобы распознать ее взгляд сверху вниз, сканирующий каждую эмоцию. — И тогда я смогу залечь на дно? — раздраженно спросил он. Протянул руку, взяв бумажный стаканчик, в котором уже давно не было горячего шоколада, и принялся мять в руках. — Никто даже не пискнет? — Если ты решишь, что это — именно тот выбор, который ты хочешь сделать, тогда да, сможешь, — Бетси отпила из своей кружки. — Но Эндрю… Он хмыкнул. — Я надеюсь, ты этого не сделаешь. Эндрю намеренно оторвал длинную полоску бумаги и бросил ее на пол. — Что ж, — тихо сказала Бетси, — я полагаю, это… — Присмотри за Нилом, — перебил ее Эндрю. Ее рот приоткрылся, то ли от удивления, то ли от удовольствия, что, наблюдая за ним через стол, может составить ему конкуренцию в игре в гляделки. Эндрю закатил глаза, более чем хорошо знакомый с ее тактикой. — Его завтра оперируют, и я почти уверен, что он вернется еще большим идиотом, чем был. Проследи, чтобы не ввязывался в драки с парнями крупнее его. И не дай ему опять сбежать. Это ты ему задолжала. Добсон по-прежнему молчала. Эндрю оторвал еще один кусок бумаги от стакана, аккуратно положил его на стол, после чего щелчком отправил его через стол. Тот плюхнулся прямиком в кружку Бетси. — Заставь их прекратить показывать старые матчи во время отдыха, — продолжил он как ни в чем не бывало. — Это выводит его из равновесия. — У меня нет права указывать им, что показывать, Эндрю, — мягко сказала Добсон. — Ладно, неважно, — Эндрю закатил глаза. — Когда у него в башке опять что-то замкнет и он начнет задыхаться на полу, не говори, что я не предупреждал. Бетси молча наблюдала за ним. В уголках ее глазах собиралась сеточка из мелких морщин, как если бы она улыбалась. — Очень мило с твоей стороны проявить о нем заботу. — Да, точно. Разве это не то, что мы должны делать, когда нам кто-то нравится, Бетси? Говоря это, он ждал, что Бетси поднимает бровь или скривит брови — сделает хоть что-нибудь похожее на удивление. Она не удовлетворила его ожиданий. Ничем не выдала себя, лишь понимающе, как и всегда, наклонила голову, сделала глоток горячего шоколада и поставила кружку на место. — Надеюсь, ты хотя бы задумаешься над тем, чтобы написать ему, — заметила она. — Он будет рад, я уверена. Эндрю задумался о письмах Аарона, Дрейка, Касс. Что он чувствовал каждый раз, как открывал одно из них? Ужас. Слабость. Отвращение. — Этого не произойдет, — едва сдерживая отвращение, просачивающееся в голосе. — Тогда, может быть, будешь звонить? — Может быть, — нахмурившись, неохотно признал Эндрю. Она кивнула, явно довольная его ответом. Как только прозвенел звонок об окончании сеанса, Эндрю наклонился и подобрал все кусочки бумаги, аккуратно выбросив их в мусорное ведро. Охранник придержал дверь, когда он остановился, взглядом задержавшись на полке с хрустальными статуэтками. — Спасибо, — медленно произнес он. — За попытку. Бетси улыбнулась. Искренний изгиб губ озарил все ее лицо. Соединив два пальца вместе, Добсон отсалютовала ему. Эндрю не смог сдержать пятна румянца, расцветающие на шее, или ответной улыбки, или тепла, расплывающегося от центра груди до самых щек. Когда охранник выводил его из комнаты, он повторил ее движение.***
Когда он вернулся, Нил расхаживал по комнате весь на нервах. — Остынь, — бросил ему Эндрю, хладнокровно обходя его и забираясь на свою кровать. — Заставь меня, — выпалил в ответ Нил. Эндрю только ухмыльнулся. Нил остановился в изножье кровати, закатив глаза. — Я завтра уезжаю, — решительно заявил он. — Да, — вздохнул Эндрю, — а я уезжаю на следующий день. Мне кажется, мы уже определились с этим. Нил прикусил нижнюю губу, на его лице отразились все признаки глубокой задумчивости, в его голове явно творилось что-то масштабное. Эндрю не был уверен, что именно. — Бетси сказала, что я должен писать тебе письма, — наконец сказал Эндрю, нарушая неловкую тишину. И тут же сам от себя нахмурился. Обычно Нил был тем, кто заговаривал первым всякий раз, когда молчание становилось невыносимым, а не он. С кем поведешься, как говорится. — С каких это пор ты делаешь то, что говорит тебе Бетси? — поморщился Нил при одном упоминании о терапевте. — А кто сказал, что я собираюсь? — вскинулся Эндрю. — Я не буду писать тебе. Но постараюсь позвонить. — Не надо, — сказал Нил, только чуть быстрее, чем требовалось. Эндрю с секунду наблюдал за тем, как его нижняя челюсть подрагивает, а вена на шее пульсирует в такт биения сердца. Слишком быстро. — Что ты собираешься делать, Нил? — аккуратно спросил Эндрю. — Ничего, — пробормотал Нил, чем совсем не убедил. — Я прожил с тобой бок о бок несколько месяцев и знаю, как ты выглядишь, когда собираешься вытворить что-то феноменально идиотское. — О, заткнись, — зашипел Нил, дернув Эндрю за рукав. Эндрю расценил это как приглашение и послушно приблизился, ровно настолько, чтобы их носы соприкоснулись. Но не поцеловал его. Вместо этого положил руку на чужой затылок, пальцами сжимая шею, убеждаясь, что Нил не сможет вывернуться из его хватки, и, глядя прямо в глаза, прошептал: — Не делай этого. Не беги. Нил моргнул. На лице его промелькнуло беспокойство. А вот и подтверждение, в котором нуждался Эндрю. — Черт тебя дери, Нил, ты гребаный идиот, — простонал он, отпуская его и откидываясь на спинку кровати. — У тебя с головой все в порядке? Что вот ты сделаешь? Едешь в больницу и выскальзываешь из наручников? После наркоза-то? А потом что, будешь носиться по коридору в больничной сорочке? — Я воспользуюсь своей одеждой, — заворчал Нил. — А, спортивный костюм с эмблемой исправительной колонии для несовершеннолетних на спине? С тем же успехом можно напялить на себя платье, Нил, и то не так подозрительно. Джостен хмуро посмотрел на него, яростно сверкнув синими глазами в свете флуоресцентных ламп. — Они найдут меня, если я останусь здесь, — несчастно выдавил он. — Они найдут тебя куда быстрее, если выбежишь из больницы с голой задницей. — Пошел ты, — фыркнул Нил, поднимая средний палец. — Хочешь, предложу альтернативу? — хладнокровно спросил Эндрю. Нил подозрительно уставился на него, в то время как внутри него самого сердце кульбитом приблизилось к горлу. Худшее, что может случиться, — Нил откажется и пошлет его куда подальше, подумал он. О нет, завопила часть его, более умная и рациональная. Худшее во всем этом то, что Нил сбежит. И ты никогда больше его не увидишь. Никогда. Вздохнув, Эндрю соскользнул вниз по металлической лестнице и подошел ближе к Нилу. — Следуй за мной. Нил вопросительно уставился на него. — В Колумбию, — пояснил Эндрю. — Отсиди полный срок, чтобы выйти с чистой совестью, а потом приезжай в Колумбию. Будь Нилом Джостеном. Оставь все свои сумки, полные травм, здесь, в Калифорнии, положи их рядом с моими и начни сначала. Со мной, — в горле резко пересохло, язык скреб по стенкам рта, словно наждачная бумага. Эндрю отчаянно нуждался в глотке воды, пока ждал, когда Нил заговорит. Кажется, ему не следовало все это говорить. Он вывалил слишком много. — Они найдут меня, — в отчаянии прошептал Нил. — До сих пор тебя еще не нашли. Матч вышел в эфир целый месяц назад, но никто еще не вломился сюда и не позвал Натаниэля Веснински… — Нил машинально вздрогнул всем телом при упоминании своего настоящего имени, но Эндрю продолжал настаивать. — Стань Нилом. Будь Нилом Джостеном. Человеком с судимостью за поддельные документы, что отбыл срок без нареканий. Человеком, который окончит среднюю школу, как обычный ребенок. Который ходит в колледж и изучает языки, потому что чертовски хорош в этом… — Ненавижу языки, — перебил его Нил. — Я бы предпочел математику. — Какого хера, Нил? — Эндрю уставился на него, приоткрыв рот. — Математика? — Ну да, — пожал плечами Нил, слегка улыбаясь. — Целая куча головоломок. Люблю головоломки. — Неважно, — закатил глаза Эндрю. — Математика так математика. Изучай ее. Будь гребаным безумцем, мне все равно. Просто приезжай. Нил переминался с ноги на ногу, кидая взгляд на часы, что мерно отсчитывали каждую минуту, каждую секунду до их прощания. — Я не могу так поступить с тобой — тихо признался он. — Если они найдут меня, ни о каком снисхождении к тебе не может идти и речи. Они… Они… — Не убегай, — повторил Эндрю. — Не делай этого в одиночку. Нил опустил глаза в пол и с несчастным видом пожал плечами. — Я хочу этого, — наконец выдал он, тихо, как мышка, — но Нил Джостен ненастоящий. Он — несбыточная мечта. Эндрю протянул руку к нему прежде, чем смог остановить себя, и схватил руку Нила, крепко сжимая. — Да, ты — несбыточная мечта. Моя несбыточная мечта. — Эндрю… — Просто подумай об этом. Тебе не обязательно принимать решение прямо сейчас. Только пообещай мне, что не сбежишь из больницы. Это самое тупое подобие плана, которое я когда-либо слышал. Тебя поймают и посадят уже в настоящую тюрьму, и, когда это произойдет, тебе не придется беспокоиться о том, что мафия наложит на тебя свои лапы. Тебя просто зарежут в гребаном душе. Ебаный свет, Нил. — Да, это был глупый план, — криво усмехаясь, признал Нил. — Пиздец какой глупый. Нил подался вперед, наклоняясь так близко, что коснулся ресницами кожи Эндрю. — Я не убегу, — прошептал он, обдавая горячим дыханием. — Я обещаю. Эндрю прижался ближе, поцеловав его — коротко, нежно, выказывая все свои чувства. — Люблю тебя, тупоголовый кролик, — пробормотал он. Нил улыбнулся.