Туманы за горизонтом

Боров шагал неспешно, размеренно, даже расслабленно и отчасти беззаботно. Дегтярёв шёл в паре метров за ним и не мог видеть его лица, но был уверен в том, что лицо у него такое же беззаботное, украшенное едва заметной улыбкой, а взгляд его, вопреки истокам сталкерского бытия, не мечется из стороны в сторону, пытаясь выхватить притаившегося в ближайших кустах кровососа или ещё какую тварь. Боров шёл по этим землям так, будто знал их как свои пять пальцев, знал лучше, чем кто бы то ни было другой. Идя вслед за ним, Александр ощущал его единственным, что движет время вперёд, ибо всё остальное вокруг было абсолютно мертво. Туман сгущался сплошным непроглядным киселём в десятке метров вдали, трава была жухлая, абсолютно серая, выцветшая, а сумеречный полумрак, царивший в Тёмной долине, приглушил хлопки далёких выстрелов, разогнал вечно не знающих покоя ворон, успокоил ворчащие аномалии и скрыл от взора, вышвырнул вон деревья, холмы, поваленные коряги и бренчащий под ногами хлам, неуклонно напоминавший о гибнувших здесь на протяжении долгих лет людях. Лишь изредка из лениво бредущих следом комьев мглы выплывали прелые, изъеденные мутировавшими термитами старые пни, голые, ссохшиеся, увековечившие пиршество Смерти на этих территориях дубы и сосны, вслед за чем поспешно оставались позади и вновь исчезали в призрачной пелене. Казалось, само Время пропустило мимо себя это место, вычеркнуло его из своих летописей, и теперь единственным, что создавало блёклую иллюзию жизни, стали приглушённые шаги по бездыханной земле. — Знаешь, Дёготь, — заговорил Боров, и его слова прогремели эхом, — это ведь так удивительно… Столько здесь крови, грязи, дерьма, ужаса… Они ведь здесь повсюду, это такая же неотвратимая часть сталкерской жизни, как поход на работу на Большой земле. Здесь ломаются судьбы, погибают друзья, умирает вера, и, не смотря на всё это, любой сталкер душой прикипает к Зоне намертво. Навеки. Из её уз невозможно выбраться, она — как клетка. Но есть в ней что-то такое… притягательное, пленяющее, то, чего не заметно с первого взгляда, но без чего не хочется больше жить. Ты сам часто думал над этим… — Меченый ушёл из Зоны, — сказал вдруг Дегтярёв, совершенно не собиравшись перебивать Борова. Ему даже на миг показалось, будто он произнёс эти слова помимо своей собственной воли. — А с чего ты взял, что навсегда? — с иронией спросил бандит. — Ему так только кажется. Уйти из Зоны нельзя — это самообман. В конце концов и он не выдержит… Никто не выдержит. Саня, скажи, ты знаешь, что стало с полковником Ковальским? Вопрос застал Александра врасплох. Он с каждой секундой всё больше ощущал отрыв своих мыслей от «реальности», ощущал, что всё вокруг ненастоящее, бутафорское, что это странное даже по меркам Зоны место за гранью временных линий — его собственная фантазия, и с её помощью он будто пытается вступить в диалог сам с собой, открыть саму себе сакральную истину, затерянную в глубинах сознания. Но, в конце концов, на смену любым догадкам приходил только полный сумбур, способный лишь помешать, но никак не дать каких-либо ответов. — Не так давно он покончил с собой, — продолжил Боров с прежним ледяным спокойствием и невозмутимостью. — Застрелился в своём собственном доме. Видно, Зона его не отпустила, но и принять обратно не смогла. На всё её воля… Я ведь тебе о чём хотел сказать: Зону… её невозможно не любить. Пусть это любовь странная, необъяснимая, даже жуткая, но она есть. Зона — это царство Смерти, но Смерть в ней чертовки красива в своём обличии, не правда ли? Дегтярёв вновь задумался. Вернее, попытался. Ему опять показалось, что он ничего не понимает, что он с концами затерян в этом призрачном, хрупком мирке, но вдруг его осенило: в один момент он проникся прекрасным, вожделенным чувством ностальгической скорби и горечи; в его голове, словно на плёнке, замелькали просторы Зоны, её деревья, далёкие туманы, затерянные меж них аномалии, светящиеся, фонтанирующие и фосфоресцирующие, завораживающие глаз и непреклонно манящие к себе. Александр быстро огляделся по сторонам, прорубая взором густую мглу и мучительно желая катарсиса. Ничего ему сейчас не было роднее, ничего он больше так не желал, как этой густой, тягучей, вечно клубящейся и скрывающей в себе миллионы опасностей пелены. Она проникла в каждую щель, каждый зазор души, пронизала её насквозь, была выгравирована на самом сердце. — Зона так сильно отличается от внешнего, окружающего её мира, но, в то же время, порой очень даже на него похожа, — Боров, казалось, уже разговаривает сам с собой. — Всё это не лежит на поверхности, над этим нужно задуматься. Ключ к этому лежит в понимании, и Зону нужно пытаться понять — иначе нельзя. Даже «долговцы» любят её, ты ведь и сам это замечал. Может, они не до конца это осознают, не хотят осознавать и принимать это… А ведь от ненависти до любви, как известно, — один шаг. — Боров усмехнулся. — Знаешь, люди почему-то любят сравнивать Зону с войной. Таченко бы с этим не согласился, а уж он-то в таких вещах понимает… Да и как по мне, они совершенно не похожи. Туман еле заметно рассеялся, скорее, просто чуть дальше отодвинул свои границы, и в нём прорезались смутные очертания какого-то здания. Они набирали чёткость, становились всё яснее, а спустя пару шагов трансформировались в одинокое, обветшалое и осыпавшееся здание с облупленной штукатуркой, пустыми, безжизненными оконными проёмами и отсыревшими, побитыми временем кирпичными стенами. Клубы мглы шатались меж окон, толкались, ходили по полу и шуршали осколками битого кирпича.       Внезапно из здания донёсся злобный, но негромкий рык, шуршание заметно усилилось, а потом из покорёженного дверного проёма один за другим выбежали три снорка. Мотнув по сторонам лицами-противогазами, они понеслись прочь. Дегтярёв рефлекторно схватился за «Вал», но Боров положил ладонь ему на руку. — Оставь, они не тронут, — сказал бандит, после чего вновь развернулся и столь же невозмутимо пошёл дальше. Александр нехотя отпустил автомат и, увидев, как твари растворились в мареве, ступил следом.       Отмерив ещё сотню шагов, Боров остановился у выплывшего из земли аномального поля. Состояло оно сплошь из «воронок», плотно усевшихся друг на дружке и перелопативших грунт под собой похлеще стада кротов. Аномалии слабо пульсировали, то и дело задевая своих соседей, играли с комьями мглы, как котята с шерстяным клубком. Рассыпавшись кругом, они стерегли попрыгивающее на плеши по центру сокровище — солидных размеров «Золотую рыбку». На первый взгляд казалось, что дотянуться до артефакта невозможно — «воронки» выстроились плотной стеной, решительно намерившись во что бы то ни стало сохранить плод своих трудов, однако Боров поспешил развеять сомнения: вооружившись «Велесом», он обошёл аномалию слева и искусно, можно сказать, даже грациозно для человека своего возраста и комплекции, вклинился меж гравиконцентратов. Дегтярёв, держа в руках пиликающий детектор аномалий, с удивлением наблюдал, как бандит с неприкрытой лёгкостью лавировал меж смертельных ловушек и, в конце концов пробившись к артефакту, ловко подхватил его одной рукой и споро упаковал в контейнер на поясе. Не изменив ожиданиям, Боров без малейших потерь выбрался из плена «воронок». — О как умею, — возгласил он, улыбаясь и похлопывая ладонью по контейнеру. Александр лишь покачал головой из стороны в сторону и похлопал в ладоши: там, где не то что новичок — даже опытный бродяга разлетелся бы по сторонам кровавыми ошмётками, Боров справился на твёрдую пятёрку с плюсом. — Теперь ты, небось, на пять метров подпрыгнешь, — в шутку добавил он. — И то верно, — Боров усмехнулся в ответ. — Слушай… Вещица-то это хорошая, но мне она всё равно без надобности. Поэтому возьми-ка её сам. — Бандит отомкнул окованную титаном «шкатулку» и протянул Дёгтю переливающийся золотистым артефакт. — Тебе нужнее будет. — А не слишком ли дорог подарок? — спросил сталкер, но «Рыбку» принял и должным образом упаковал себе. — В самый раз, — Боров подмигнул. — Знаешь, тут ещё вот какое дело… Картограф хотел с тобой повидаться. — Вот как… — Дегтярёв задумчиво уставился в туман. — И что ему от меня нужно? — Это он тебе сам расскажет. Иди вперёд, — Боров распрямил ладонь, повернул её ребром к себе и указал во мглу впереди. Дёготь развернулся в указанную сторону и ненадолго замешкался, словно там его ожидает минное поле, после чего сделал несколько шагов и вновь остановился. Учащённо поморгав, будто прогоняя навязчивое наваждение, он посмотрел себе за спину. На том месте, где пару секунд назад стоял Боров, оказалась лишь слегка прижатая к земле трава, такая же вялая, серая и мёртвая, как и всё вокруг, а туман, что, казалось бы, начал потихоньку рассеиваться, опять погустел и сомкнулся вокруг сталкера узким, клубящимся и непроглядным кольцом.       Где-то вверху засверкали молнии одна за другой, после чего пелена над головой на миг окрасилась голубым. Александр уставился в вышину и принялся наблюдать за буйством воздушных «электр». Снова рассердившись без причины, они мутузили друг друга разрядами, словно мечами, испуская во все стороны резкий, сильный, бодрящий и резко придавший сил запах озона. Дегтярёв почувствовал, как его короткие волосы растопырились лохматым ёжиком, будто бы потянувшись к небу, и, вдохнув всей грудью посвежевший воздух, ступил вперёд, рассекая сизый туман не хуже корабля, только-только отчалившего из порта Мурманска. Шёл он небыстро, но уверенно, и, спустя энное количество минут ходьбы, обнаружил перед собой берег мутного болотного бочага. Вода в нём сильно воняла илом и булькала то тут, то там, а средь камышей, задумчиво покачивающихся из стороны в сторону, всё время мерещились красные, налитые неистовой злобой глазища болотной твари. В ворохе маленьких грязевых островков и отовсюду торчащих из водной глади булыжников Александр неожиданно выхватил взглядом маленький, обветшалый и заметно подгнивший мостик, что вёл в высунувшиеся из комьев мглы заросли.       Почерневшие доски жалобно скрипнули под тяжёлыми шагами Дегтярёва, а к ним, дополнив аккомпанемент, примкнул беспокойный треск дозиметра. Даже будучи при неплохой сборке защитных артефактов, сталкер не пожелал задерживаться на месте и ускорил темп. Мостик вывел его на вытянутый горб, довольно высоко выступающий над водой и обнесённый со всех сторон камышами. Чуть вдалеке они были будто бы слегка примяты, а, колыхаясь на ветру, сильно смахивали на взъерошенную анаконду. И, что самое главное, — счётчик Гейгера вместе с детектором аномалий возле них стали молчаливы, как рыбы. Дегтярёву это сразу бросилось в глаза, и он, вооружившись стрелянной гильзой от своего автомата, нацелил её точно на заросли. На мгновение ока гильза замедлилась и исказила пространство вокруг себя, будто плюхнулась на хорошо натянутый кусок полиэтилена, после чего словно вторглась в мыльный пузырь, замерев на месте. Провисев в воздухе не дольше десятой доли секунды, она вдруг согнулась пополам и улетела в грязь, сопровождаемая негромким хлопком и клубком поднявшейся пыли. Камыши рывком подались к воде и вернулись в исходное положение. Александр подошёл ближе и поднял с земли искалеченный кусок латуни. — Даже сплющить не смогла, — констатировал он и аккуратно обошёл мизерную «воронку», притаившуюся на проходе. За ней, на другом конце импровизированного островка, оказался точно такой же мостик, ведущий на точно такую же грязевую кочку, а дальше, за ней, ещё один. Шагая по ним, Дёготь раз за разом обнаруживал всё новые островки и новые мостики, что время от времени сменялись едва выпирающими из болотной жижи корягами, и, в ту же секунду, как ему показалось, что это уже никогда не закончится, из тумана резко вышел противоположный берег огромного бочага. На нём, не отмерив и двадцати метров от воды, раскинулась старая деревянная церковь, покосившаяся, просевшая в грунт, чёрная и утратившая добрую треть досок и половину кровли. На вид она была абсолютно безобразной, уродливой и даже немного жуткой, а кресты на обглоданных куполах, смазанные давящим сверху туманом, больше походили на могильные, чем на церковные, но Дегтярёву она показалась уютной и своеобразно красивой, даже словно выпиленной из детских воспоминаний и воплощённой в этом сумеречном мире. Её окружал невысокий кирпичный забор, под стать ей самой, обветшалый и покосившийся, кое-где даже по самый верх утопленный в землю и оккупированный мутировавшим мхом.       Приблизившись к бреши в разрушенной ограде почти вплотную, Александр ощутил, как грязь под ногами стала ещё более вязкой, липкой, осклизлой и противной, а чуть дальше, за старым кладбищем у противоположного конца забора, прорезалась «жарка», мигом возведя над собой в тумане огромный оранжевый купол. Аномалия удалялась от сталкера метров на тридцать, но даже с такого расстояния Дёготь почувствовал, что воздух стал пекущий и невыносимо душный — болотная влажность дала о себе знать. Глядя на это, его вдруг посетила навязчивая мысль о том, как «жарки» ещё не сожгли ко всем чертям пусть и изрядно пропитанную влагой, но всё же деревянную церковь, а, вместе с ней, и вообще всю Зону. Но, похоже, этой загадке не суждено быть разгаданной, как и, впрочем, целому перечню оных. Благо, на просторах Топей эти аномалии неизменно оказывали одну огромную услугу — подчистую испепеляли изобилующую в этих местах мошкару.       Успешно пробравшись через внезапно появившиеся радиационные пятна, Дегтярёв подошёл к церкви. В упор она казалась ещё больше — деревянные балки и доски возвышались далеко ввысь, утапливая купола в тумане. Внутри святилища эти ощущения никуда не делись — потолок, переходящий в купол, в высоту имел не меньше десяти метров. В целом, правда, что снаружи, что внутри, складывалась картина абсолютного упадка, запустения и декаданса: всюду росли горы мусора, всевозможных ошурков и прочего барахла, пол напрочь просел в грязь, а с каждой секундой пребывания здесь всё больше казалось, что вот-вот откуда-нибудь вылезет огромный жирный псевдотермит. Оглядевшись, Дегтярёв поначалу не заметил ни единого признака чьего-то присутствия, но тут вдруг его взгляд зацепился за еле-еле видный огонёк на обширной перегородке между полом и потолком, мнившей себя вторым этажом, что был, судя по всему, от свечки. Туда вела узкая дощатая лестница, всем своим видом предвещающая феерическое падение вниз с полной заноз задницей, однако Александр поднялся наверх без особых проблем, отделавшись лишь непринуждённой тревогой из-за скрипа досок. Свечка, как оказалось, стояла на столе одна-одинёшенька, окружённая, разве что, парой каких-то бумажек. Подойдя ближе и отставив один из стульев в сторону, сталкер внимательнее присмотрелся к ним и понял, что это рисунки, причём весьма искусные и необычные. На них были запечатлены пейзажи Зоны: один изображал завод «Росток» в предрассветной пелене, другой — элеватор близ Деревни новичков в тех же декорациях, разве что у одного из зданий рядом был увековечен кровосос с широко растопыренными щупальцами. — Как тебе наброски? Нравится? — донёсшийся справа голос заставил Дегтярёва вздрогнуть, и он, удивившись сам себе, почему-то не потянулся за оружием. — Я, вообще-то, ещё не закончил… но всё же, — Картограф подошёл к столу, взял со стола рисунки и, поглядев на них немного, уставился на Дегтярёва с едва заметной улыбкой в ожидании ответа. — Мне нравится, — Александру стало даже слегка не по себе от того, что он не смог придумать менее казуального ответа. Впрочем, Картографа это ничуть не смутило: — Спасибо, — поблагодарил он и растянул улыбку. — Знаешь, Зона меня всегда вдохновляла. — Картограф оставил листы на столе и, сложив руки за спину, неспешно прошёлся к противоположной стене с перекошенным окном. Из него, обрамлённая мглой, виднелась вдалеке атомная станция. — Эти туманы, сочащиеся сквозь тучи солнечные лучи, холки сосен, блеск аномалий, разруха… Это бесподобно. Зона так красива… А ведь она бы могла стать не просто чёрным пятном на глобусе и прибежищем отбросов общества — она могла бы стать новым Миром. На её территории размываются не только привычные нам физические законы, но и устои общества. Думаю, ты и сам уже давно заметил это. — Легенда обернулся к Дегтярёву. — Я уже почти ничего не помню о том свете обывателей, «белых воротничков», богатых и бедных, из которого когда-то пришёл сюда. В Зоне, хочешь не хочешь, все равны, и всё зависит только от тебя самого. Если где в мире и осталась Свобода — то только здесь. — Он вздохнул и выдержал короткую паузу. — На Большой земле Идея уже давным-давно умерла. Вместе с Третьим Рейхом, Махатма Ганди, Карлом Марксом… Ну, или Мао Цзэдуном — здесь сложно назвать точные временные рамки. Впрочем, факт есть факт, — а в Зоне она ещё жива. «Долговцы», «свободовцы», ребята из «Последнего дня» — все они верят в Идею, пускай и свою. Картину портят наёмники, которым всё до лампочки, кроме бабла, «брики», сбежавшие в Зону от ментов, «монолитовцы», и прочие. С нейтралами не всё понятно, но об этом можно спорить долго. Я ведь зачем тебя вообще позвал… Отвлёкся что-то немного. — Картограф вновь подошёл к столу и положил на него толстую массивную книгу, причём было совершенно не ясно, откуда он её взял или достал — она будто бы просто материализовалась у него в руках. Пламя свечки ненадолго задёргалось, и Дегтярёв удивлённо вылупился на гримуар: на его обложке красовался Сигил Бафомета, имевший внутри сияющий синим кристалл, а над ним была и надпись названия, гласившая «Mononomicon». — Эта книга — омерта «Греха», — пояснил Легенда. — «Священная» для них, если так можно выразиться. «Грешники», как и «монолитовцы», верят в ниспосланный Дьяволом мифический кристалл Монолит. Написал её лидер этих чёртовых сатанистов, Рагнарёк. Сам я точно не знаю, но все лю… все из моего окружения придерживаются мнения, что он является идеологическим отцом группировки. Как мы думаем, после «бравых похождений Стрелка к Центру Зоны» и уничтожения системы управления Монолитом, он собрал вокруг себя фанатиков, всё ещё веровавших в своего Идола, и даровал им вторую надежду. Якобы, чтобы Монолит вернулся к братьям, следует искупить свои грехи и принести Ему жертву. Дезертиры и прочие «еретики» вроде Бродяги, понятное дело, подвергаются немедленному уничтожению. «Грех» — это грозная сила, Дёготь, страшная. И их нужно остановить. В Зоне грядут большие перемены, а «грешники» будут только усугублять ситуацию, ты и сам понимаешь. Ключ к осознанию всего — эта книга, ну и, конечно, сам Рагнарёк. Найди её и уничтожь. И, Дёготь, — Картограф приблизился вплотную к сталкеру, положил ему руку на плечо и въелся в глаза ясным, до сумасшествия серьёзным взглядом, — каждому из нас уготована своя участь. От судьбы не сбежишь. Поэтому, когда настанет твоё время сделать выбор — не ошибись, второго шанса не будет. От этой ледяной, как вода в Байкале, серьёзности, у Александра похолодело внутри, и только его сознание начало судорожно обрабатывать горой свалившуюся информацию, как Картограф вдруг весь почернел, словно в спину ему ударил огромный прожектор, из-под земли вырвался громкий, давящий и зловещий гул, а туман снаружи засиял кроваво-алым, после чего гнилые доски церкви разом затрещали и рассыпались в труху. Земля внизу разверзлась адским пламенем, зазмеилась огромными разломами, из которых бил слепящий красным свет, и Дегтярёв, оставшись один на один с Преисподней, кубарем покатился в неё с душераздирающим воплем.

***

Катясь по земле, «Компас» своим видом вызывал улыбку не хуже Алисы, бредущей за ним так, будто подпихивая носом свернувшегося калачиком ёжика. Казалось, от дома они отошли всего на сотню метров, а вся её шерсть была перепачкана в грязи, словно она искупалась в высыхающем лимане. Это, впрочем, пошло ей лишь на пользу: уж слишком сильно её оранжевая тигриная шерсть выделялась на фоне буро-коричневых тонов Болот. Меченый с Дегтярёвым всегда удивлялись, как химера умудряется вернуться к Болотному Доктору вылизанной и чистенькой, однако сейчас, к слову, они вдвоём отличались от неё несильно: чащи камыша и пузырящиеся подобно серным озёрам бочаги постарались на славу. — Маску натяни, Меченый, — буркнул через плечо Дёготь, стараясь не поскользнуться в илистом месиве, — и капюшон. Облысеть хочешь? — Зато на шампунь тратиться не придётся, — отшутился шагающий позади сталкер, но капюшон с противогазом, всё-таки, нацепил. — Ты на него, можно подумать, раньше сильно тратился, — было непонятно, с чего вдруг Александр стал таким угрюмым. — И что с тобой, всё-таки, не так, а, Паш? На Большой земле, вроде, больше года пообтёрся, со всеми её роскошами в виде Солнца и бананов из Колумбии, а один хрен бледный как смерть. — Да? А мне казалось, что я загорел немного, — Меченого на миг оборвал хлопок «воронки» в небе. — А из Колумбии не только бананы идут, к твоему сведению. — Это ты на что намякаешь? — Да так, ничего. А ты что подумал? — Ну и дуралей ты, Меченый, — вздохнул Дегтярёв с ухмылкой, и они оба побрели за химерой дальше.       Парой минут спустя дождь заметно усилился, сильнее начав барабанить по голове и плечам, отчего сделалось ещё противнее и холоднее, а счётчик Гейгера участил ритм в такт армаде капель. — Чёртов ливень, — проворчал помрачневший Дёготь. — Рентген больно много. Опять, что ли, Крот с братвой по синьке гранатами в хлам на Свалке швыряется? — А когда эт такое было? — с интересом и изумлением спросил Меченый. — Да как-то раз он, бухой в зюзю, устроил «прицельное бомбометание» по мусорным кучам. Поспорил с мужиками, что гранатой в кабину «КАМАЗ-а» с двадцати метров засветит. Все подсумки опустошил, но, естественно, не попал никуда, а взрывы мало того, что всех снорков в округе переполошили, так ещё и «воронки» с «трамплинами» потом столько радиоактивной пыли в воздух подняли, сколько с восемьдесят шестого не было. — У диггеров свои развлечения. — Ага, и чувство юмора похлеще, чем у врачей, — буркнул Александр. Сразу после его слов Алиса вывела группу на просторную плешь в сплошном переплетении камышей и трясин, и детектор аномалий резко занервничал, хотя ни одной видимой ловушки или даже намёка на неё вокруг не было. Дегтярёва это заметно насторожило, но, только он собрался немного притормозить, как оказия сама собой разрешилась: с обеих сторон от путников, оставив узкую тропинку по середине поляны, земля извергла с сотню мелких светящихся шариков, изрядно напоминавших комету огненными трассерами. Они медленно взмыли на пару метров вверх, в спешке перегруппировались, следом замерли, а после прытко рухнули обратно книзу, расплывшись у самого грунта багряным заревом. Стоило ему за пару секунд потухнуть, как процесс начал повторяться вновь. При этом каких-либо звуковых эффектов не было и в помине. — Это что ещё за… — только и смог выжать из себя Дегтярёв, крутя головой во все стороны как сурикат. — «Блуждающие огоньки», — невозмутимо-спокойным тоном пояснил Меченый. — Аномалия такая, водится только здесь, на Болотах. Появляется редко и держится не дольше суток после выброса. Так что нам, можно сказать, повезло. — Она безвредная? — спросил Дёготь, провожая взглядом «огонёк», что чуть не задел дуло «вала» у него в руках. — Скорее, маловредная. Не «жарка», конечно, не сожжёт, но сунешь руку — ожог второй степени обеспечен. Химера оставила «Компас», заурчала и, задорно виляя хостом, попыталась поймать один из огоньков, но, почувствовав обжигающий подушечки лап жар, отпрянула, вновь наклонила голову к земле и побрела за артефактом. Буквально через полминуты ходьбы плешь окончилась, упёршись в привычно густую стену зарослей. «Компас» остановился, немного покатался на месте и замер. Алиса села перед ним, протяжно мяукнула, широко раскрыв пасть, почесала за ухом задней лапой и уставилась на сталкеров. — Молодец, хорошая девочка, — Меченый потеребил её за холку, провёл ладонью по голове и почесал за шею внизу. — Ну, теперь беги. Химера послушно поднялась, схватила зубами «Компас» и, махнув полосатым хвостом, побежала назад через сияющие пламенем арки «блуждающих огоньков». — Теперь к «железке», — напомнил Александр, как только зверюга скрылась за камышами. — Ружьё проверь. Рейд по Топям через сутки после выброса — это тебе не вечерний моцион по морскому бережку. — Будешь меня учить? — беззлобно спросил Меченый. — Ну а что делать, коль ты в Зоне год не бывал, — хохотнул Дегтярёв и, окинув взглядом округу, пошёл во главе.       Дальнейший путь прошёл без особых затруднений — по дороге путникам встретились разве что парочка особо рьяных после выброса аномалий, да стадо кабанов, замыкающую тройку особей которого пришлось пристрелить. Не считая, естественно, слонявшихся туда-сюда и время от времени тонущих в болоте зомби, и мутировавших крыс, жаб и вездесущей мошкары. Где-то вдалеке, ближе к скрытой туманом линии горизонта, слышалась обыденная автоматная трескотня, завывания, редкие стоны и рык — отойдя от прогремевшей аномальной стихии, сцепившей кандалами бурлящую жизнь, Зона вернулась к привычному размеренному темпу, особо выделявшемуся затяжным спокойствием на просторах Топей. В какофонии кваканья лягушек, карканья ворон и бурления фонящих бочагов ощущалось стойкое удовлетворение и чувство контроля над ситуацией, но, несмотря на это, бдительности, лежащей в основе сталкерского промысла, Меченый с Дёгтем не убавили ни на грамм. — Живой объект справа за кустами, — взглянув на экран датчика, констатировал Александр, как только они вдвоём перебрались вброд через мелкую речушку к разрушенному железнодорожному мосту у западной окраины Болот. — Не двигается. — И добавил, прищурившись: — Отсюда не видно. — Крупный? — спросил Меченый. — Побольше слепого пса будет. Ты следи за камышами, а я обойду заросли и посмотрю, — стараясь ступать как можно тише, Дегтярёв взял автомат наизготовку и сделал десяток шагов вперёд. За кустарником, держа в когтистых лапах тушу убитой «плоти», сидела болотная тварь и лакомилась своей добычей. Сталкер без промедления совместил мушку с исполосованным шрамами затылком мутанта, отметив про себя сразу бросающуюся в глаза матёрость особи. Кровосос, словно почувствовав цепкий взгляд, повернул голову и уставился на Дёгтя. Тот чуть было не нажал на спуск, однако тварь, не проявив и йоты агрессии, развернулась и снова присосалась к почти обескровленной туше. — Что там, Дегтярь? — крикнул Меченый, водя обрезом помпового итальянского ружья по зарослям. Не успел он договорить, как Александр, не отводя взора от монстра, тут же поднял согнутую в локте правую руку и распрямил ладонь, указывая ему заткнуться. Меченый было опешил, но буквально через миг ДЖФ громко и часто запиликал, камыши слева зашуршали, обозначив движение, но предпринять что-либо сталкер не успел: сработала раскинувшаяся у самого бочага «петарда», и весь мир в мгновение ока стал окутавшей пространство белоснежной простынёй, наполнившись рвущим уши писком.       Дегтярёв рефлекторно схватился за уши, прижав их прорезиненной тканью капюшона и чуть не выронив автомат — тот мёртвым грузом повис у него на ремне в сгибе локтя, а меж крепко смеженных век будто хлопнули сотни хлопушек, брызнув в глаза тысячами разноцветных звёздочек-конфетти. Александр чудом удержался на ногах, после чего, выждав пару секунд, пока из глаз не исчезнут вспышки салютов, попытался сориентироваться: мир вокруг выплывал из тьмы неспешно, подражая картинке на проявляющейся фотографии, и первым, что сталкер увидел перед собой, оказался крупный, матёрый, переполненный яростью кровосос. Звон в ушах не позволил расслышать тяжёлое дыхание твари, но и в обратном случае было бы слишком поздно: болотная тварь со всего размаху полоснула сталкера когтями, отчего тот рухнул наземь, и, став невидимой, понеслась кружить вокруг него. Меченому досталось не меньше: кровосос, швырнувший камень в «петарду», попёр на него, как танк, и сшиб с ног, однако ему удалось сориентироваться в последний момент и всадить твари заряд дроби в упор — та дико взвыла, утратила невидимость и со скоростью пули помчала дальше. Меченый тотчас же повернулся со спины на живот, щёлкнув в процессе помпой, и снова взял монстра на прицел, но выстрелить, несмотря на все свои старания, не успел — мутант выбил из его рук оружие, после чего схватил за шею и поднял вверх, как пушинку. Из его слюнявой пасти, обрамлённой растопыренными щупальцами, что сложили собой пятиконечную звезду, вырвался яростный рык, да такой, что у Меченого душа в пятки ушла. Едва не оцепенев от ужаса, он в который раз превозмог западню и, вынув припрятанный в берце кортик, сунул его кровососу в пасть. Тварь взревела пронзительно и исступлённо, отпустила сталкера и попыталась вытащить из себя источник нестерпимой боли. Меченый, не найдя под ногами дробовика, собрался броситься прочь от твари, но в последний миг сквозь писк прорезался короткий хлопок — и голова мутанта взорвалась подобно попавшему под пушечный выстрел арбузу, брызнув во все стороны алой кашей. В ту же минуту всё кончилось и стихло, будто ничего вовсе не было, и дождь вновь зашумел каплями монотонно и непоколебимо. Чувствуя грудью остервенело колотящееся сердце, сталкер трясущейся рукой вытер стекло противогаза и уставился сначала на умерщвлённую бестию, затем на Дегтярёва. Тот стоял в десятке метров с гаусс-винтовкой в руках; его комбез перечеркнули в торсе пять рваных линий, обнаживших кевлар бронежилета. Справа от него валялся ещё один «кровопийца», перечерченный от правого бедра до левого плеча десятком аккуратных кровоточащих ран. — Порядок? — спросил Александр, подойдя ближе. — Вроде, — ответил Меченый слегка осипшим голосом. — Сам-то как? — Норма, по «бронику» полоснул. Меченый кивнул, после чего выцепил взглядом выбитое из рук оружие, поднял его из грязи и наспех отряхнул. Знаешь, где-то я всё это уже видел, — сказал он, вспомнив, как Дёготь раскурочил голову напавшей из засады твари в ангаре Механизаторского двора. — Точно, — Александр скорчил корявое подобие ухмылки, и они оба рассмеялись, но из-за нервного напряжения смех вышел коротким и нелепым. — Сматываться надо, а то щас сюда куча «любопытных» на кипеж припрётся. — Читаешь мои мысли, — слова Меченого перебил мычащий гвалт рвавшихся к Центру сорвиголов, любителей урвать куш перед самим выбросом и просто бедолаг, погибших под всплесками алого зарева или пристально-свирепым взглядом контролёра. За ними, дальше в камышах, рычали оголодавшие слепые псы и визжали переполошённые псевдоплоти.       Бодрячком взобравшись на железнодорожную насыпь, липкую и скользкую от дождя, сталкеры прошагали по сгнившим шпалам и перебрались на другую её сторону. За их спинами воссияла аномальная голубая вспышка и сухо протрещали электрические разряды — из-под моста высунулась «тесла» и побрела по рельсам, щупая молниями ржавые балки и сошедшие с пути, зарывшиеся тележками в мокрую землю вагоны. В завесе туч над горизонтом сверкнули зарницы, а откуда-то из чащ скрывшегося за гравиконцентратами леса донёсся вой кота-баюна. — А умнеют ведь твари, — подметил Дегтярёв, уставившись в скрытую туманом даль. — Засаду устроили, блин. — Матёрые, — Меченый, казалось, этим был вообще не удивлён. — Лёгкой добычи на Болотах и так хватает, вот они и раскорячились — свежей людской кровушки захотелось. — Что ещё за дерьмо? — внезапно чертыхнулся Дёготь, глядя на КПК. Экран наладонника то и дело мерцал и выключался, а судорожно «моргающая» картинка показывала лишь помехи и какую-то чушь. — Мёртвая зона, по ходу. — Мёртвая зона? — сталкер недоверчиво покосился на друга. — На Болотах? Быть такого не может. — А вот, поди ж ты, — буркнул Александр, разведя руками. — «О дивный новый мир»… Идти придётся наощупь. Нельзя сказать, что Меченый оказался в восторге от этой новости. Опыт и сноровка, потихоньку активизирующиеся и уже почти воспрянувшие из глубин памяти, были опорой номер один, но без детектора аномалий, дозиметра и ДЖФ любой сталкер словно оказывался в чистом поле с голой задницей, а потому оставалось лишь надеяться на пояс с артефактами, Госпожу Удачу и благосклонность Зоны. Тем более, что путь у железной дороги славился относительной безопасностью: пересекая Топи по окраине, он был практически лишён радиационных очагов и бесчисленных трясин, ходить по которым толком не умел даже Меченый, не говоря уже о Дёгте. Ситуация упрощалась ещё и тем, что в паре десятков метров слева от «железки» раскинулась длинная вереница «трамплинов» и «каруселей», служащая барьером, заслоном, эдакой «линией Маннергейма», не пускавшей на Болота те остатки орд чудовищ, что пёрли к ним после выброса через мутировавший лес. Тем не менее, продвигались путники с вальяжностью черепахи: невидимых ловушек и прочих аномальных «прелестей» никто не отменял. Таким темпом, шаг за шагом, всматриваясь в дорогу до рези в глазах, бросая перед собой стрелянные гильзы и предельно обострив чувства, путники прошли следующие два часа. Ливень начал плавно, но неотвратимо ослабевать; стена капель трескалась, осыпалась с каждой секундой, и, наконец, рухнула, канув в лету беззвучно и оставив за собой моря бурлящей грязищи.       Насыпь впереди слегка просела, изгибая рельсы дугой, а чуть поодаль железная дорога брала кривую. За ней, справа, торчали безлистыми кронами мёртвые деревья, лишь подбавляя серых оттенков в палитру бездонного уныния, царившего в этих землях. От них, сотней метров дальше, раскинулись «гейзеры» — аномалии, что били кислотными струями холодца на десяток метров вверх, наполняя болотный воздух едким химическим смрадом и заливая фосфоресцирующей зелёной жижей ближайшие бочаги. Их зловещее яростное шипение, пробиваясь сквозь шелест камышей, завывания ветра и хлопки далёких «воронок», слышалось даже здесь.       Внезапно с той стороны дороги донёсся многоголосый собачий лай, что тут же перебили едва различимые в какофонии выкрики и трескотня «калашей», а за ними, словно вдогонку, раздался жалобный скулёж, слышимый всё громче и чётче. Дегтярёв с Меченым тотчас сникли и упали на землю ничком с оружием в руках. Секунд через пять, визжа и суча лапами по склону изо всех сил, на пути выбежали два слепых пса. Рассекая стелящуюся над самой землёй мутноватую дымку, над их холками пронёсся звездопад из десятка трассеров, последнему из которых даже удалось поддеть шелудивую псину за хвост. Обезумев от страха, оба мутанта сиганули вниз со скоростью лавины и попёрли напролом прямо к аномальному барьеру. Предвидя эффектную, грациозную в своей смертоносности цепную реакцию «взрыва» «трамплинов» одного за другим, Меченый вскинул ружьё и сшиб выстрелом перового пса. Дёготь чертыхнулся себе под нос, как мог быстро приник к «гауссу», но оказалось слишком поздно: смятённая перманентным ужасом псина влетела в аномалию, что в мгновение ока сплющила её в кровавую лепешку и разметала по сторонам перемолотые потроха. От хлопнувшего «трамплина» молниеносно взвелись, как искушённые, сотни его собратьев, окатив Болота мощной ударной волной и взмывшим в небо хламом, а сталкеров бесцеремонно прибило к насыпи и вжало в грунт. Открыв глаза, Меченый с Дегтярёвым обнаружили перед собой с полусотни отломанных веток, веером торчащих из земли вокруг. — От это ёбнуло! — прокряхтел кто-то снизу за «железкой». — Хера се! — донеслось вновь. — Слышь, Шест, там сверху, по ходу, есть кто-то. — Точно! — голос был до крайности мерзкий, противный, прокуренный и по-детски писклявый. — Шмальнул кто-то там! — Эй, фраер! — пробасил, судя по всему, главарь шайки, и выстрелил в небо для проформы. — Поднимайся да топай сюда! И чтоб я руки видел, да без выкрутасов, а не то кишки выпустим и на хер намотаем! — Вот так влипли, — вздохнул Меченый. — Куда не кинь, всюду клин. — Не мандражуй, — Александр хлопнул ладонью товарищу по плечу. — Не в таких передрягах бывали, выкрутимся. На шпалы что-то со стуком грохнулось и рвануло, брызнув по всем сторонам гнилой щепкой. — Я два раза повторять не буду, петушара! Последнее предупреждение — либо щас же выползаешь, либо по пуле в колени — и в пасть к псевдопсу! — Сделай вид, что сдаёшься, — сказал Дёготь Меченому, чуть приподняв голову в попытках рассмотреть «ренегатов», — а я отползу подальше и открою огонь. — Не дожидаясь реакции компаньона, он быстро, но почти неслышно, с плавностью змеи и украдкой лисы, пополз вперёд. Меченый ухватил дробовик за трубку ствола, поднял его над головой и медленно, без резких движений, встал. — Всё, всё, пацаны! — крикнул он громко и отчётливо, дабы противогаз не исковеркал речь. — Сдаюсь! — Ну вот это — другое дело! — возгласил пахан, щеголявший в старом и потрёпанном комбезе наёмника, казалось, даже не без сокрытой нотки снисхождения. — Топай сюда, в темпе! Да с горки не ёбнись, заколебаюсь я тебя грязного, как ниггера, шмонать! В какофонию болотных звуков и далёких призрачных отголосков шквалом влился, сминая всё на своём пути похлеще бульдозера, уродливый, противный, пускающий уши по шнеку мясорубки гогот. Невольно буравя взглядом чёрные дульные срезы устремлённых на него автоматов и ружей, Меченый неторопливо ступил на пути, стараясь примагнитить Дегтярёву сознанием добрую волю Божью. Секунды мучительно растянулись, сердце покалывало нарастающей тревогой, словно оно плясало во пламени на раскалённых углях. Напряжение неумолимо росло; сталкер отмерял спасительными мгновеньями жизни свои неспешные шаги, что будто растворились во времени, застряв во льдах вечной мерзлоты, как вдруг промозглый, блуждающий меж клочьями вечной мглы воздух Топей рассёк эхом далёкого грома тяжёлый хлопок гаусс-пушки. Двое крайних, стоявших у зарослей кустарника, свалились наземь мешками картошки, взметнув кверху кровавый веер собственных потрохов — снаряд буквально разорвал их изъеденные вшами тела пополам. Меченый тотчас припал к земле как подкошенный, покрепче сжал дробовик в руках и перекатом ушёл с путей под защиту насыпи. — Атас!!! — переполошено заорали оставшиеся четверо «ренегатов» и вспороли очередями то место, где долей секунды назад лежал Дегтярёв. Пули прошли над его головой, шлепками простучав по земле и звякнув о рельс, выбив снопы брызнувших во все стороны искр. Закинув «гаусс» за спину, Александр вооружился «валом» и сменил позицию, проползя пару метров в сторону Меченого. — Это чё за финты, чепушила?! — яростно взвизгнул главарь, беспорядочно бегая взглядом по линии рельс, что была едва различима в спускающихся на Болота потёмках на фоне серой листвы деревьев. — В лоскуты порву!!! В порошок тебя сотру, с-сука!!! Ответом послужила блеснувшая ребристыми боками в тусклом свете туч «лимонка», филигранно посланная Меченым аккурат меж вражин. Булькнув в луже, она взметнула вверх грязевой фонтан, осыпав осколками стройные ряды камыша и не отличившихся расторопностью мародёров. Те лишь успели ощутить подступивший к горлу ком страха, обделаться и рассыпаться в стороны сочащимся кровью ситом. На мгновенье воцарилась тишина, устлавшись сизой гарью по полю боя. Дёготь приник к прицелу, высунулся и осмотрел заваленную трупами поляну. Тел на ней лежало только пять, но прежде, чем сталкер успел это осознать, где-то слева, за массивным валуном, пророкотали выстрелы один за другим. Очередь вспорола насыпь и свистнула в воздухе над головой, но одна из нескольких пуль, всё же, добралась до цели: Дегтярёв словно кожей почувствовал леденящий хлад руки Смерти, что в который раз не ухватила его за горло, заставив задыхаться с досадой и отчаянно биться в агонии, а лишь потеребила нехотя за щёку, раскурочив фильтр респиратора. Ошарашенный, он матюгнулся себе под нос и сник за бруствером. — Что, получил, пидрила?! — злостно просипел сумевший юркнуть под защиту валуна Шест, меняя магазин «калаша» трясущимися от исступления руками. Оканчивать на этом тираду ругательств он явно не хотел, но Меченый мигом пресёк любые потуги «ренегата» проронить ещё хоть слово: выстрел протяжным басистым эхом разнёсся по Болотам, расплющив жалобный визг мародёра своей оглушительной громадой. Тот выронил из рук автомат и осел на булыжник, с ужасом глядя на измочаленную дробью по локоть кисть левой руки. Меченый положил ружьё на шпалы, выудил «Форт» из кобуры на ноге и прикончил Шеста двумя прицельными выстрелами. — Готов, — отчеканил сталкер, посмотрев, как отступник свалился с камня в лужу выпотрошенным пугалом, после чего в два прыжка приблизился к Дёгтю. — Живой? Сильно потрепало? — Да так, шальная накрыла, — Меченый хотел было помочь Александру встать на ноги, но он справился сам. — Чёрт возьми. — Дегтярёв ощупал «розочку» прежнего фильтра и поправил сбитый выстрелом противогаз. — Возьми, — Меченый покопался в рюкзаке и протянул ему новый, ничем, с виду, не примечательный фильтр. — Док про него вспомнил, пока ты меня на крыльце ждал, и откопал в закромах. Отличная штука: сорбент перемешан с перетёртыми фрагментами «Пузыря» и «Плёнки». — Фига се, — Дёготь покрутил подарок перед глазами, после чего вставил в респиратор. — Старик сам его, что ли, смастерил? — Умелец один подкинул, — прояснил Меченый. — Из «друидов». — Это легенда, — недоверчиво буркнул сталкер. — С самой Зоной скорешились и мутанты их не трогают… Да без оружия ходят, как же. И без таблеток от диареи, небось. — Отшельника вспомни. Он, вроде как, из их братии. — Да ладно, дело такое, — махнул рукой Александр. — А у вас там в НИИЧАЗ таких штук, случайно, не делают? — Проект есть. Но серийно такие фильтры производить никто, по понятным причинам, не будет. За насыпью отдало шорохом какое-то подозрительное шевеление, и пару секунд спустя оттуда донеслось невнятное отрывистое мычание. Пороптав дёрганым шёпотом, оно заметно прибавило в громкости, и в нём без труда распозналось картавое мычание новоиспечённого зомби-«пустышки». — Подчистить бы за собой, — поделился соображениями Меченый, глядя на поляну, словно насыпь стала прозрачной. — Патроны зря переведём, — возразил Дегтярёв. — Они и сами через час максимум в болоте потонут, если зверьё раньше не сожрёт. Да и потом, всё равно на Топи никто не ходит — ловить здесь особо нечего, а «ренегатов» и прочих ушлёпков — хоть отбавляй. Меченый возражать не стал. Болота действительно были пустынны и почти мертвы, собирая в себе поредевшие остатки ослабевших мутантских стай, «ренегатов», отступников и прочих отбросов сталкерского общества, сливавшихся здесь в единую зловонную, напуганную, жалкую и обозлившуюся на весь мир орду; он это отлично понимал и прекрасно знал. А потому чтить неписанные сталкерские законы и обычаи на этих утопших среди бочагов и камыша территориях значило лишь пытаться оттолкнуть обратно наступающие волны океанского бриза. Не промедлив больше и пяти минут, путники отправились дальше под аккомпанемент кислотных струй «гейзеров», взмывавших вверх с напористым шипением, что словно возвеличивалось над серыми, унылыми, канувшими в бездонную пропасть вечного забвения землями Топей.       С вышины поднебесной стаи туч, вновь обрушившись вниз под блёклые вспышки зарниц, заморосил дождь, уже отнюдь не такой сильный и остервенелый. Мерно застучав по не успевшему просохнуть грунту, он не принёс с собой новых «рентген», чем заставил Дёгтя с Меченым вздохнуть облегчённо. Идя у бесконечно длинной и тернистой, как линия жизни, дороги, они, наконец, приблизились к разбитому железнодорожному составу, за которым вскоре брала начало заросшая «жгучим пухом» роща, с которой можно было выйти на Кордон. Рельсы в том месте давно лишились шпал и задрались кверху дугой, прижимая собой мощные гравиконцентраты, а вагоны с локомотивом лежали на боку, поедаемые прожорливой «химкометой», что нарезала круги вокруг них и время от времени спускалась с насыпи. Шедший последним товарняк состава пленила исполинская «воронка», подняв его над землёй, как пушинку, и теперь вальяжно убаюкивала, неспешно раскачивая из стороны в сторону под недовольные завывания ветра, служившие ему колыбельной. Стоило лишь приблизиться к нему поближе, как «карусели» и «трамплины» вдруг злобно напыжились, загудели и, хлестнув подобно кнуту, разрядились. Заросли соседнего кустарника закономерно подались назад, а тройка крыс с тушканами, дравшихся за сгнивший труп слепого пса, испуганно запищали и бросились во все стороны восвояси. Тут, вдруг, словно почуяв приближающуюся угрозу, наладонники Меченого и Дегтярёва в унисон запиликали, правда, как-то хрипло и неуверенно. — Мёртвую зону, похоже, прошли, — заключил Александр, избавившись от двух оставшихся гильз и выудив машинку из кармана. Экран КПК светился неровно и всё ещё немного сбоил, однако работал исправно, чётко обозначая аномалии на виртуальной карте. — Не узнаю я Болота, — со скепсисом прожжённого детектива на лице проговорил Меченый, высверливая взглядом ровные линии на своём новеньком наладоннике. — Мёртвые зоны в километре от Периметра, «теслы» да «кометы» куда ни плюнь… Вот такие вот фокусы. — Он кивком указал на повисший в полуметре от земли вагон. — Только «эми» да «телепортов» до кучи не хватает. — Так и они подтянутся, — Дегтярёв разразился коротким смешком. — И «лифты», и «адовы кольца»; все они, похоже, скоро будут здесь. — Типун тебе на язык, — угрюмо буркнул Меченый и собрался осмотреться, оставив товарища в покое, как вдруг из-за насыпи продрались сквозь гул аномалий уродливый визг «плотей» и рычание загонявшей их стаи слепых собак. Мигом после задребезжали и ДЖФ, заставив наладонники вибрировать в пальцах, и оба сталкера в две секунды отдалились от гравиконцентратов, вскинув оружие и ухватившись слухом за звук. Не прошло и нескольких мгновений, как заострённые копыта мутировавших свиней заколотили набатом по грунту насыпи, после чего вся кавалькада вихрем взлетела на шпалы. Скованные страхом, псевдоплоти и не помыслили сбавить темп, в результате чего закономерно «поцеловались» с бугрящимися от напряжения «трамплинами», и те хлёстко протрещали один за другим подобно связке петард, окатив свалившихся в кучу псов багровой требухой. Слепыши с восторженным лаем набросились на разлетевшиеся вокруг куски тёплого алого мяса, совсем не обращая внимания на затесавшихся поблизости людей. — Ты погляди, — произнёс Александр с ноткой удивления. — Специально их сюда, похоже, загнали. — Умнеют, твари, — с ухмылкой припомнил Меченый давешние слова компаньона, но действо на этом заканчиваться не собралось: исполинская «воронка», крутящая в себе товарный вагон, пришла в движение вслед за жахнувшими сотоварищами и, засасывая в себя воздух с силой и напором чёрной дыры, громыхнула, причём столь громко, что, казалось, заглушила бы своим хлопком взрыв Царь-бомбы. Товарняк брызнул прогнившим древесным крошевом и улетел вниз, с ломким треском и хрустом воткнулся в землю и завалился на бок, а его колёсная тележка, вырванная аномалией, сплющилась в шарообразный металлический ком, метательными дисками швырнув по сторонам колёса. Одно из них просвистело над головами у сталкеров и подалось куда-то в чащу, другое острым ребром резануло засохшую иву у подножия насыпи, избавив её от пары крупных веток. Оголтелый грохот разрядившейся «воронки» отразился от облаков и эхом разнёсся по Топям. — Ни хера себе! — чертыхнулся Дёготь, вылупив глаза на то место, где секундой назад болтался вагон; едва ли не перекрестился. С него опять чуть было не сорвало противогаз. — Так недолго и ласты склеить, — Меченому пришлось перекричать загорланивший с новым напором скулёж облезлых псин, кинувшихся прочь от насыпи с остатками добычи в зубах. — Уматываем. На подходе к Кордону радиационный фронт смещался к югу, оканчиваясь у рощи «жгучего пуха», там же, где и аномальный барьер. Возле самой чащи «воронок» и «трамплинов» было уже почти не слышно, но протяжный, низкий, монотонный гул ещё долго бродил эхом под черепом, вызывая ощущение, будто прижатые капюшоном уши дребезжат подобно камертону. Голова от этого гудела как церковный колокол, и Меченому с Дегтярёвым неизменно казалось, будто Зона в миг утихла, оставив скопившиеся в подкорке мысли лавировать меж извилин мозга, растворяясь в неутихающем пылу эфирного гула. Навязчивым размышлениям, впрочем, разгуляться не удалось: едва сталкеры вошли в окружение обжигающих белёсых лохмотьев, облепивших деревья, словно моллюски дно корабля, и нехотя болтающихся на ветру, как наступившую тишину разодрало раздражённое мычание. — В у-у-зь-ё-ё-ё! — провыл гнилой беззубой пастью изрядно «просроченный» зомбированный, почти невидный в тугих переплетениях едких клочьев. Он изо всех сил пытался выбраться, судорожно направляя обглоданный ржавчиной «макаров» в сторону путников, но заросли, в которые он угодил, оказались слишком крепки. Дегтярёв метким выстрелом размозжил ожившему мертвецу испещрённую гноящимися язвами голову, после чего тот сразу же обмяк и тряпкой повис на ветвях. Рядом с ним болтался в плену «пуха» ещё один зомби, на сей раз абсолютно бездвижный и разложившийся чуть ли не до голого скелета с обрывками одежды. В костлявой ладони, обтянутой разлезшейся защитной перчаткой, он крепко сжимал недюжинных размеров «Колючку». — Жадность фраера сгубила, — прокомментировал Меченый, ни на йоту не изменяя своим лучшим традициям. Дёготь фыркнул: — То же самое ты и обо мне скажешь? — Если успею, — съёрничал сталкер. — Сдаётся мне, если уж ты и поляжешь, то протяну я ненамного дольше твоего. Переломав мертвецу пальцы, Александр взял из его руки шипастый артефакт и аккуратно, дабы не покромсать колючки, заточил его в контейнере. Ощупав взглядом окружающие лохмотья «жгучего пуха» и не найдя в них больше ни единого гостинца, оба сталкера вновь отправились дальше. С каждым шагом идти им, как назло, становилось всё труднее и труднее — белёсые кудри, прелые, слипшиеся и мокрые от нескончаемой мороси, переплетались всё усерднее и чаще, а деревья, потакая им, вцепились друг в друга ветками и раскачивались флюгерами из стороны в сторону под напором ветра, словно пытаясь положить оппонента на лопатки. Счётчик Гейгера уже давно держался молчком, а детектор аномалий, напротив, раздухарился в такт отдающим прохладой порывам и затрещал погремушкой. Из плети белых нитей впереди показались несколько скучковавшихся «каруселей», казалось, седых от упавших им на гравитационный щит волос «пуха». В паре метров от них, слева, у рухнувшей наземь коряги, раскинулась инеем тройка «холодов», что напевали земле ледяными узорами. Только Дёготь скользнул мимо них, как в этот же самый миг с верхушки молодой, но высокой ели, сиганула вниз шишка и, стукнув о расцветшую голубыми гравюрами ледяную корку, угодила прямиком в аномалию. «Холод» тотчас же разверзся яростью, устремившись к вышине ломаным колом ледяного ветра. Стоило ему сникнуть и вновь прийти в равновесие, как побеги «жгучего пуха» повисли замёрзшими сосульками книзу остриями, а на землю свалились горохом мелкие градинки, затвердевшие из капель дождя под гнётом морозящего дыхания аномалии. Следом сработали и два её сотоварища, обдав рощу ознобной прохладой.       Чередуя налегающие друг на друга ели и сосны, лес заметно поредел, а затем оборвался — резко, в один момент, так, будто орду мутировавших деревьев разом остановила невиданной мощи сила. За её незримой линией начинался пологий склон, уходящий на запад и упирающийся в растрескавшуюся, растрёпанную временем асфальтовую дорогу. Выбравшись из чащи, Меченый с Дегтярёвым сразу выцепили взглядом разрушенный мост, в который, пробегая ещё с сотню метров, упиралась «железка». Радиационный и аномальный фоны здесь падали почти что до нуля, поэтому нужда в противогазах отпала, и оба сталкера стянули их с запревшего лица. — Фильтр смени, — сказал Александр Меченому, вглядываясь в незапятнанные и девственно-чистые, по меркам Зоны, просторы Кордона, что плавно тонули в сумерках. — Забудешь потом. — На память не жалуюсь, — Меченый открутил замусоренный спорами «пуха» фильтр и вышвырнул его, после чего вкрутил на его место новый и запрятал маску в рюкзак. Воздух казался на удивление свежим, лёгким, как на буяющем летними травами поле, а ветер, завывая, тихо нёсся шелестом к черте Периметра, так, что, если его перебить — он тотчас замолкнет и робко станет дожидаться, когда ему вновь дадут слово. На этот раз он оказался особенно капризен, и, когда даль чуть слышно заклекотала вертолётными винтами, он вмиг стих, словно затрепетав перед летящей у самих облаков боевой машиной. Едва заслышав её рокот, Меченый с Дегтярёвым переглянулись, и, безмолвно сойдясь во мнениях, пулей устремились к ближайшим зарослям. Они были густы, как тропическая чаща, однако росли маленьким кружком на пятачке почти голой земли, чем весьма затрудняли потуги спрятаться в своём нутре. Врезавшись в них с ломким громогласным шелестом, сталкерам, тем не менее, удалось слиться с ними в единый, видный с высоты лишь размытым зелёно-коричневым кругом ворох стволов, веток и пожухлой листвы. Они вплотную притёрлись к шершавой древесной коре и сползли на корточки, терпеливо заточившись в плену колючего кустарника, чьи ветви бороздили целыми мириадами гигантские двухсантиметровые муравьи. Их муравейник бесформенным глиняным комом лежал в стороне, похожий на шлёпнувшийся в асфальт снежок, и путникам доводилось смиренно терпеть на себе его обитателей, пока армейский «крокодил», наконец, не проплыл над ними в горизонт своей огромной, бронированной и неповоротливой тушей. Стоило его винтам притихнуть, как Меченый и Дегтярёв выбрались из зарослей с прежней спешкой и принялись стряхивать с себя растревоженных муравьёв. — Вот зараза, — прошипел Александр, потирая зудящие укусы на фалангах пальцев. — А выдержка тебя, я смотрю, не подводит. — Ещё бы, — воскликнул Меченый, стряхивая зловредных букашек с рюкзака. — Закалка сталкера легионерам на пару с морской пехотой только во снах и снилась. — Мечтай, — ухмыльнулся Дёготь, и они оба спустились вниз по склону. Впереди, усеяв поляну проплешинами, гудели толпой «воронки», а за ними грузнул в кустарниках длинной расплывчатой тенью элеватор, обводя Кордон горьким взглядом пустых оконных проёмов. На его дворе, судя по звукам, делили добычу кабаны, а дальше, у моста, слышалась отрывистая пальба, рыки и жалобный скулёж. Правее, затерявшись средь листьев высаженных вдоль дороги тополей, проглядывали дымные столбы костров и обшарпанные, покосившиеся хаты с обветшалыми, облезлыми крышами с переломанной черепицей, уподобившиеся виною ветров и кислотных дождей истерзанным зенитным огнём самолётным крыльям, обнажившим лонжероны. Не стоя на месте попусту, путники направились к деревеньке.