Принятие и осознание

      Приготовив обед, Темари пошла будить Шикамару, но как только она зашла в комнату, то увидела, что Нара, кажется, уже давно не спит. — Раз не спишь, мог бы и помочь. — Это ведь женское дело, на кухне возиться. — Раз так, значит кое-кто сейчас останется голодным. — Так не честно. Шикамару сделал расстроенное лицо, прямо как у маленького ребёнка, которому не купили новую игрушку и он сильно расстроился или даже обиделся. Темари, не сдержавшись, засмеялась, ведь Нара выглядел смешно с таким выражением лица. — Ладно, лентяй, пойдём. Куноичи шла впереди, поэтому Шикамару не мог видеть её улыбку на лице, такую искреннюю и чистую. Из головы стратега не выходило то, что он увидел. Темари смеялась, так беззаботно, звонко и заразительно, тогда даже Нара неосознанно улыбнулся. Шикамару никогда прежде не видел её такой: не сильной, мужественной и холодной куноичи, а милой, жизнерадостной и весёлой девушкой. Он и не знал, что она умеет быть такой… Собаку-Но напоминала Шикамару его мать, которая всегда требовательна и строга, но рядом с отцом она будто расцветала, время от времени становилась нежной и ласковой. Тогда Нара вспомнил их разговор с отцом и слова, которые сказал ему тогда отец. " — Послушай, Шикамару, без женщин нас бы с тобой на свете не было. Я уверен, что они делают нас лучше. К тому же, самые сильные из женщин не боятся быть нежными с теми, кого любят.» Шикамару начал понимать смысл этих слов… За многие годы стратег Конохи не понимал того, что осознал за вечер и утро, проведённое с этой проблематичной женщиной. Кажется, он влюбился. Почему же кажется? Нет. Он точно влюбился. Окончательно и бесповоротно. «Неужели я и в прямь влюбился в неё?»       Шикамару размышлял над этим весь обед, так что ели они без разговоров. Нара заметил, что Темари очень хорошо готовит, более того, даже очень вкусно. Шикамару раньше никогда не нравилась еда, которая была приготовлена не его матерью, а кем-то другим. То соли мало, то наоборот слишком много, либо слишком остро, либо до противного пресно. Сейчас все было иначе, ему правда очень понравилось, как Собаку-Но готовит, совсем как мама, с некой частичкой любви. — Очень вкусно, где ты так научились готовить? — У меня два младших брата, пришлось рано повзрослеть. Научиться готовить было вынужденной мерой, а теперь мне это даже полюбилось. Я рада, что тебе понравилось. Убрав посуду в раковину, Темари начала мыть её. Шикамару незаметно подошёл, словно подкрался, к Темари сзади, начал развязывать её фартук. От прикосновений Нары у куноичи по телу пробежали мурашки, ей определённо это нравилось. — Что ты делаешь? — голос Темари еле заметно дрожал. — Хочу немного тебе помочь, я помою посуду, — Темари была слишком близко, дыхание Шикамару незаметно сбилось, со стороны казалось, что ничего особенного не происходит, оба с безразличными выражениями лиц, но внутри у них был пожар, который вот-вот готов был вырваться наружу. Нара пытался как можно скорее развязать фартук, но руки дрожали. Наконец, сняв с Темари фартук, Шикамару надел его на себя, а Собаку-Но поспешила покинуть кухню, в которой за несколько секунд стало слишком жарко.       За все то время, пока куноичи разбирала вещи, Нара успел вымыть всю посуду, полежать на крыше, наблюдая за облаками и размышляя над тем, как относится к нему Темари, и что она чувствует. Ему хотелось верить, что его чувства хоть чуточку взаимны, но… она сестра Казекаге. Она даже не была похожа на девушку, о которой всегда мечтал Шикамару, а точнее, являлась полной её противоположностью. Но одно стратег знал точно — другую он не сможет полюбить.