winter holiday

Никогда не знаешь, каким образом твоя собственная ложь может обернуться против тебя. Жизнь настолько непредсказуема, что каждый твой риск в любой момент способен стать предрешающим, а ты сам можешь поплатиться, порой цена твоих поступков бывает даже слишком велика. Человек не способен обойтись без тайн и уловок, а иначе не выжить. Особенно если твои родители – консервативны, особенно если они слизеринцы с той самой чистой кровью, требующие от тебя слишком многого и даже не пытающиеся понять тебя. Для них твоя личность – ничто, для них ты лишь кукла, ты глина, из которой они пытаются лепить, что им только вздумается. Сначала у них это легко получается, ты любишь их до боли в сердце, для тебя они самые близкие люди, ты стараешься и делаешь всё, только бы они заметили твои стремления, только бы они обняли и сказали, что любят тебя. Но тебя обнимают слишком редко, как бы ты ни старался. Со временем твоя личность формируется, и ты начинаешь сопротивляться, ты понимаешь, что все действия твоих родителей – абсолютно нездоровая хуйня, тебе больше не нужны их объятия, всё чего ты хочешь – вырваться из-под их крыла и забыть. Выкинуть все воспоминания из своей головы, не просыпаться ночью в холодном поту ото сна, в котором отец использует на одиннадцатилетнем тебе «круцио», ото сна, в котором ты снова чувствуешь всю эту боль, проходишь через это снова и снова. И если это сейчас это сон, то тогда это было реальностью, в которой ты утопал изо дня в день. Каково это, когда тебя ломают? Когда ты не имеешь права на слёзы, ты не можешь показывать своей усталости, даже если уже не можешь стоять на ногах, когда ты не должен болеть, ведь, чёрт возьми, ты сильный, у тебя нет на это времени. Бекхён знал, каково это, ему не позволяли смеяться, не позволяли открывать рот, противиться, иначе его ждало наказание – за каждую оплошность, даже самую незначительную, а он всё равно спорил, а через мгновение скручивался от боли. Он боролся и лишь эта борьба не давала ему сломаться. Для своих родителей Бекхен всегда был не таким – всегда всё делал не так, каждый маленький шаг на протяжении многих лет сопровождался унижениями. Его жизнь была расписана по секундам, в десять ему уже объявили о том, что после совершеннолетия он выйдет замуж, его познакомили с «его» альфой, а ночью маленький мальчик плакал от несправедливости так громко, что домашним эльфам пришлось отвлекать всё внимание на себя, чтобы его вдруг не услышали. Эти несчастные существа в доме Бекхена были единственными, кому он улыбался, ему было жаль их, с ранних лет омега всегда был учтив с ними, помогал каждому, чем только мог. А они помогали в ответ, за что эльфов наказывали даже сильнее ребёнка, но они не переставали быть рядом с ним. Поступив в школу, Бекхён был искренне счастлив, но изо всех сил пытался не показывать это, ему было нельзя. Всегда. Всё. Нельзя. Даже в стенах Хогвартса за ним велось постоянное наблюдение, от которого было не скрыться и не убежать. По началу. Потом пришлось научиться, слишком сильно хотелось свободно дышать. С самого начала Бекхён был ребёнком, который смотрел на всех с тем презрением, за которое большинство его ненавидели, но на самом деле тот просто боялся. Страх. Ему не хотелось подпускать к себе кого-то, он знал, что потом станет больно, ему не позволят даже попытаться научиться дружить. Отец всегда говорил: «У тебя есть либо враги, либо союзники, третьего варианта не существует». Бекхен был умён и всегда проявлял себя одним из лучших, но его родителям этого было мало, невероятно красив, будто фарфоровый он привлекал к себе внимание, которое ему было не нужно. Однажды маленький Бён не выдержал насмешки, совершенно глупой, его зацепили просто за то, что он со Слизерина, словно это клеймо, поэтому обидчик потом отблёвывался теми самыми слизнями, с которыми посмел сравнить Бекхёна. С того момента молва о первокурснике прошлась по всему Хогвартсу. Он, в самом деле, стремился не привлекать к себе внимание, но он чувствовал все эти пронзающие взгляды в спину, они обжигали, заставляли ёжиться внутри, а потом люди стали бояться. Страх. Он видел во взглядах панический страх, и он не понимал. За что и почему? На третьем курсе в жизни Бекхёна появился Кёнсу, свалился ему на голову с неба – в прямом смысле, а младшему пришлось тащить его в лазарет, просто потому что больше некому было, немногие тренируются летать на мётлах в полном одиночестве. Честно, он совсем не хотел помогать, лучше бы мимо прошёл, по крайней мере, он сам себе так говорил, но всё же помог, а потом Кенсу сказал ему то, что и Пак годами после – «ты же притворяешься плохим, но ты не такой». А Бекхён тогда расплакался прямо перед старшим, не сдержался, позволил себе слабость, грудную клетку разрывало на части, он буквально задыхался, а Кёнсу взял и обнял. А Кёнсу просто напросто взял и оказался человеком, который научил Бекхёна дружить. Бекхён все эти месяцы упорно скрывал свои отношения с Чанёлем, знали только их близкие друзья, и если Кёнсу догадался уже через неделю, то компании Пака они сами признались, для гриффиндорца это было важно, а Бекхён уже не боялся довериться, наслушавшись про лучших друзей альфы сполна. flashback Сехун складывает руки на груди и закидывает ногу на ногу, устроившись в своём любимом кресле, он только приподнимает бровь, таким образом показывая своё удивление, но при этом больше ничего не говорит, когда Чанёль заходит в их комнату, а за ним медленно плетётся Бекхён, в то время как Чондэ вскакивает с кровати, во все глаза смотря то на одного, то на другого. Чанёль попросил их остаться в комнате во время ужина, потому что, как он выразился, нужно было поговорить о кое-чем серьёзном. – Какого хрена?! – Единственное, что может завопить шумный гриффиндорец, когда наконец к нему возвращается дар речи. Бекхён даже вздрагивает от неожиданности – он не выносит повышенного тона. – Чондэ заткнись и сядь. – Сехун произносит это ровным тоном, не выражающим абсолютно ничего, но замечает реакцию Бекхёна, списывая её на ситуацию. Он ждёт, когда Пак начнёт говорить, хотя здесь и без слов всё очевидно: паззл сложился моментально, стоило вспомнить ночные прогулки Чанёля по типу «у меня бессонница», показное равнодушие к Слизерину в целом и многие другие детали. А ещё Сехун не был слепым: он наблюдал, как альфа сейчас смотрел на омегу и касался его руки, уверенно и настолько привычно со стороны сплетая с ним пальцы, что сомнений не остаётся. – Ёль.. – Бекхён поднимает голову, чтобы посмотреть на Чанёля и тихо-тихо шепчет, а тот выдыхает, улыбается ему так нежно, что волнения вмиг улетучиваются. Альфа переводит взгляд на своих друзей и выдаёт без лишних предисловий, словно каждый день говорит им об этом. – Мы вместе. – Вы.. – Мы истинные. – Чанёль перебивает Чондэ и тот резко замолкает, не закончив свой вопрос. – И я рассчитываю на вашу поддержку и понимание, ведь вы мне как братья. Я больше не хочу скрываться и бегать от вас, мы не хотим. Вы заслуживаете знать об этом. – Бён, ты любишь Чанёля? – Сехун смотрит в упор, в самую душу, но на омегу это не действует. Утвердительный кивок и такое уверенное. – Люблю. – Это всё, что мне нужно было услышать. – О приподнимает уголки губ в улыбке, стремительно, но все успевают заметить. – Я всегда буду на твоей стороне, ты же знаешь, Чанёль. Я буду на вашей стороне, раз уж на то пошло. – Сехун реагирует совершенно спокойно, делая акцент на «вашей» и принимает благодарную улыбку Чанёля, и подмигивает Бекхёну, который приходит в замешательство от такого моментального принятия. А ещё от того, сколько эмоций успел увидеть на лице обычно совершенно равнодушного Сехуна за какие-то несколько минут. – Прости, ты встречаешься со слизеринцем, который заставил меня харкаться слизнями на первом курсе?! С, твою мать, Бекхёном?! – Чондэ снова начинает заводиться, но вряд ли со злобой, скорее он не может осознать всё происходящее, а Бекхён рефлекторно сжимает руку Чанёля. – Ты обозвал меня тогда ни с чего, я даже не специально, вырвалось просто! – Бекхён начинает возмущаться, Сехун же усмехается, вспоминая эту историю. Чанёль закатывается смехом, болтая что-то о том, что Ким тогда заслужил. – Да не правда, я вообще-то! – Чондэ снова замолкает на середине фразы, так и не придумав, что он «вообще-то» и отмахивается, а Бекхён расслабляется и начинает говорить. – Я понимаю, что я враг и всегда был им для вас, но я искренне хочу иметь с вами нормальные отношения, это важно для Чанёля, а значит важно и для меня. – Бекхён вздыхает и прикрывает глаза, собираясь с мыслями. Через пару секунд он продолжает. – Я хотел бы извиниться за всё то, что было сделано и сказано мной в вашу сторону, мне никогда не доставляло это удовольствия. Если бы не я, то меня, вы же понимаете? Простите меня. – И в ответ он тоже слышит извинения. А ещё то, что он им не враг. Они приняли его, и стало как-то спокойнее. конец flashback На зимних каникулах родителей Бекхёна не было дома, и он пошёл на риск, оставшись в Хогвартсе, глупо надеясь, что они не узнают. Они и не узнали бы, если на последнем приёме кто-то из преподавателей не рассказал им, что Бекхён не покидал школы. А узнать, какова была причина, для старших не составило никакого труда, они имели огромное влияние. На следующий же день они прибыли в школу. Бекхёна лихорадило не по-детски, когда директор сообщил ему о том, что его родители будут здесь через два часа, и они все ждут их с Чанёлем в кабинете. Слизеринец сорвался с места тут же, как директор ушел по коридору в другую сторону. Бекхён бежал в башню Гриффиндора, бежал к Чанёлю, и ему уже было плевать на тайну, на чьи-то мнения. Если отец знает, то плевать на это всё, нет времени, у них не осталось времени. Бекхён залетает в гостиную Гриффиндора и замирает, на него тут же обращают взгляды, как минимум, студентов десять, в одном из них он узнаёт Сехуна, который тут же приказным тоном заставляет всех опустить палочки, которые гриффиндорцы моментально направили на омегу. По щеке Бекхёна скатывается слеза, он не успевает поблагодарить Сехуна, взлетает по лестнице к комнатам, но тот всё понимает. Сехун вообще много всего понимает, а он ведь предупреждал, что ничем хорошим их затея не кончится. Чанёль кормит сову, когда дверь распахивается и на пороге стоит его Бекхён. Который плачет и сдавленно шепчет, что это конец, что его родители скоро будут здесь, а потом в два шага преодолевает расстояние между ними и буквально впечатывается в Чанёля, прижимаясь к нему всем телом. Чанёль заключает омегу в кольцо своих рук, сжимая его в объятьях и утыкаясь в макушку. Он медленно качается вместе с Бекхёном из стороны в сторону, он говорит о том, что никто не сможет отобрать его у него, что он своё не отдаст, успокаивая, он дарит чувство защищённости, окутывает теплом и своим запахом, который действует как обезболивающее. Они справятся. Справятся же?