Дважды в одну реку

Решив, что гулять так гулять, Маб окончательно вошла во вкус. После долгого и планомерного раскладывания плана на составляющие фея сделала вывод, что следовать старым путем смерти подобно — буквально, — а значит, надо действовать максимально отлично от прошлого раза. Вознеся своего Чемпиона на недосягаемую для его прежнего «я» высоту, Маб одним махом отмела множество проблем. Только теперь она задумалась над тем, что обычному человеку, каким бы одаренным и гениальным он ни был, положение колдуна и волшебника вообще-то мало что дает. Да, он может разбогатеть, иметь влияние и пользоваться уважением, но любой задрипанный рыцарь, всех достоинств у которого — хромая лошадь и проржавевший панцирь, — все равно оказывается выше по положению, и его слово имеет больший вес. И все только потому, что родился в благородной семье, даром что эта семья бедна как мышь. Но зато благородный! В прошлый раз ведь так и оказалось. Что с того, что Мерлин был могущественным и мудрым? Он был простолюдином, невзирая на все свои достоинства и статус наставника Артура. Да и тот же Артур слушался его более-менее по малолетству, а потом только кивал да делал по-своему, и к той же Моргане относился гораздо уважительнее: она была благородных кровей. Как всегда, вспомнив про Артура и его идиота-сына Мордреда, фея заскрежетала зубами. Артур. Прекрасный пример того, чем аукаются ошибки. С самого начала все пошло не так. Утер двинулся на почве вдруг проснувшейся страсти к Игрейне Корнуольской, которая — внезапно! — была замужней леди и отвечать на поползновения бабника-короля не спешила. Оно и понятно: ну что ей с той интрижки, кроме множества проблем, из которых измена супругу — самая несущественная? А Утер, получив в кои-то веки отлуп, потерял остатки отбитого в боях незамутненного интеллектом мозга, пролез в замок и повалял как следует свою страсть на простынях в отсутствие мужа, прикинувшись с помощью Мерлина уехавшим на фронт герцогом. И все бы обошлось, но тут последствия повалили лавиной. Во-первых, Утер неожиданно для всех и самого себя оказался, как мужчина, на высоте, и постельные развлечения завершились беременностью. Во-вторых, в ту самую ночь погиб герцог: а учитывая, что перед походом он тоже навестил свою супругу, Артур оказался под подозрением. Всю жизнь его, невзирая на признание Утера, подозревали в происхождении от герцога Корнуольского. Да, не все рисковали повторять эти слухи в лицо Артуру, но и такие смельчаки находились. И не помогала ни похожесть на Утера, ни признание наследником... Мордред, плод инцеста, только добавил Пендрагонам грязи на и так заляпанную репутацию, а уж измены Гвиневры, очередной супруги Артура, просто утопили ее в болоте. Кто поверит в нравственность короля, позволяющего себе такое? На этот раз Маб решила отсечь неблагоприятное развитие событий резко и без жалости. Приворотных зелий существует много, но лишь некоторые действовали так, как необходимо. Маб поначалу решила заказать зелье с нужными свойствами самой опытной ведунье, но потом отказалась от этой мысли: нельзя было позволить просочиться хоть каким-то подозрениям. Вместо этого фея сама встала к котлу и после множества ошибок получила-таки вожделенную жидкость. Это зелье не сводило с ума внезапно нахлынувшей страстью, оно действовало гораздо тоньше и не имело антидота. Герцог Корнуольский, Горлуа, уважал свою юную супругу, как и она его: династический брак, но достаточно успешный. Неучтенная добавка в вине только усилила эти чувство, позволив ему укрепиться, прорасти и расцвести: медленно, но уверенно, превращаясь в самую настоящую любовь. Игрейна, пусть юная, но умная, и так не глазела по сторонам, а теперь и вовсе перестала воспринимать мужчин как потенциальных ухажеров и любовников, обратив все внимание на мужа, а герцог перестал греть себя в походах живыми грелками, не желая оскорблять ждущую его супругу. Посещение спальни Игрейны теперь происходило чаще, и плоды так неожиданно проснувшейся любви не замедлили себя ждать: герцогиня родила дочь, которую нарекли Моргаузой. Еще через четыре года Маб гордо вошла в зал, где праздновалось рождение второй дочери, и во всеуслышание провозгласила новорожденную Моргану своей дочерью-в-законе. Малость обалдевший от визита волшебного существа герцог, сообразивший, невзирая на хмель, что такая милость означает наличие у крохи колдовского дара, тут же провозгласил здравицу в честь Маб и Морганы и выделил дочери отдельный лен и фамилию Ла Фей, получив в ответ довольный прищур черных глаз. Сам счастливый отец ничем не рисковал: дочь — потенциальная ведьма — получала шикарные владения, и если найдется храбрый до идиотизма рыцарь, согласный взять ее в жены, никто не сможет упрекнуть Горлуа в отсутствии приданого. Если же нет, то Моргана в любом случае не будет ни в чем нуждаться, а значит, не станет строить пакости семье. Маб тем более была довольна: мало того, что девочка родилась сильнее, чем она помнила, так и титул получила законно, а не в процессе затяжной борьбы с родней. Такой хорошо соображающий герцог напрашивался на награду, ведь инициативу требуется поощрять, и через два года он, невменяемый от радости, поднимал на руках орущего младенца — долгожданного наследника. Не дочь, как было в прошлый раз, а сына, названного Гаретом Горлотским, — магия порой творит чудеса. Естественно, герцог был счастлив и осыпал плодовитую и верную супругу золотым дождем: мало того, что дочери, которым запросто можно устроить правильные браки, невзирая на ведьмовство младшей, так и герцогство не отойдет посторонним. Присутствующий на пиру Утер напрасно строил глазки Игрейне, которую счастливый супруг одаривал драгоценностями и привилегиями: она смотрела лишь на мужа, а остальным только снисходительно улыбалась. Маб тоже улыбалась: заклинание, созданное специально для неугомонного принца, сделало того бесплодным. Однако, зная, как Судьба любит шутить, фея подстраховались, добавив в кубок Утера еще и зелье бесплодия. А то мало ли, кто-то слишком языкастый ляпнет что-то, и заклинание спадет. Нет уж. Только ей решать, будет Утер размножаться или нет. И если будет, то с кем и когда. Никакого инцеста, никаких Мордредов. Маб не просто изгалялась по полной программе, сдвигая сроки и устраивая правильные браки, она еще и закладывала основы, способные, если что, помочь нивелировать возможные просчеты, поэтому рано или поздно, но Утер вступит в брак и будет верным супругом: никаких измен, никаких подозрительных связей и бастардов, и над кандидатурой его супруги Маб еще предстояло тщательно подумать: она не собиралась пускать этот важный процесс на самотек. Утер слишком решителен и резок и почему-то слишком охотно склоняется к медленно просачивающейся на Острова христианской религии. Маб не нужны гонения и запреты, если уж нельзя искоренить церковь полностью, кто мешает пойти другим путем и сделать ее самобытной? Мелькали в памяти Максвелла интересные сведения. Но об этом Маб еще собиралась подумать, а пока требовал внимания подрастающий Мерлин. Если честно, то фея никак не могла определиться с линией поведения. Стать матерью-в-законе? С одной стороны, хорошо, влияние на мальца с самого детства, с другой — момент упущен. Мерлин подрастает, он очень умный ребенок, естественно, он спросит: «А где ж ты была все эти годы, прекрасная дама?» И что на такое ответить? «Думала?» В общем, упущен момент. Стать просто Наставницей? Стезя учителя трудна, но почетна. Наставников уважают и почитают наравне с родителями, особенно хороших наставников. К ним приходят за советами, а потом этих самых советов не слушают и, что логично, вляпываются в неприятности, а потом вновь бегут за помощью, обвиняя во всех грехах. Нет. Быть Наставницей не для нее, тем более есть Моргана, которую скоро придется взять в ежовые рукавицы: у нее, в отличие от Мерлина, нет матери — волшебного существа, с детства вдалбливающей в литую голову магическую премудрость. Нет. Не годится. Предстать как есть? Королевой Темного Двора? Но Двор формируется, он не обрел еще тот порядок, который необходим. Слишком слаба, юна и ветрена она была до своего перерождения, слишком мало существ пришло, ища ее покровительства. Это сейчас появилось понимание, как все происходит. И опять? Что она скажет? Что буквально создала его, как свое Орудие? Своего Чемпиона, отстаивающего ее волю и несущего ее закон? Взбесится. Мерлин и раньше был упрямым до невозможности, даже происходя из низов, а уж теперь, когда малыш отлично знает свое место в этом мире, так и вовсе не сдвинешь с места. Нет, слишком опасно. Он не простит такого, даже если не осознает этот факт, то подспудно будет ощущать и пакостить. Слишком опасно. Поэтому оставался только один вариант. Мерлин был крайне верным. Встретив Нимуэ в сопливом детстве, он пронес верность ей через годы, дождался и смог выцарапать у судьбы то, что хотел. Конечно, Маб сама была виновата во многих своих бедах, но это не отменяло того факта, что и Нимуэ была тоже хороша. Некоторым ее поступкам фея тогда не могла найти объяснения, но теперь, в свете полученных из будущего знаний... Она не могла отмахнуться от мысли, что от их борьбы выгоду получила третья, а то и четвертая сторона. Маб подошла к стене, остановилась, не всматриваясь в черную поверхность: отполированный до блеска камень, отражающий ее без прикрас. Фея давно в него не заглядывала, слишком угнетающим было зрелище, ведь Лабиринт тогда ее едва не угробил. Маб помнила, что тогда увидела, отоспавшись после визита к Джарету: поседевшие волосы, пожелтевшая кожа, глубокие тени вокруг глаз. Она казалась самой себе... старой и увядающей. Слишком страшным казалось отражение, слишком... человечным, и Маб перестала в него вглядываться, пользуясь для приведения себя в порядок магией и руками слуг. Она подняла глаза, едва подавив потрясенный вздох. Как? Как она не заметила? Маб провела пальцами по лицу, расплываясь в злобной ухмылке. Только сейчас она заметила, насколько ее перекроил Лабиринт. Вроде она изменилась немного, но выглядела фея юной, свежей и прекрасной. Самое оно. — Да. Никаких Нимуэ! — со злорадным удовольствием пробормотала Маб. — Никаких шансов! А теперь... Теперь мне нужен, — она злобно оскалилась, ловя обрывки смутных воспоминаний о синем и почему-то слишком добром джинне, — мне нужен антураж! *** Амвросий разбирал документы, изредка бросая довольные взгляды в окно, выходящее на внутренний двор. Оттуда доносились довольные детские крики, звон металла, топот и смех. Мужчина улыбался, пару минут наблюдал и снова возвращался к королевским обязанностям. В принципе Амвросий был очень доволен своей жизнью. Во-первых, он — король, успешно правящий медленно, но верно прирастающим землями и вассалами королевством. А что? Он ведет переговоры с вольными лордами и баронами о присоединении, и многие сами идут под его стяг. Некоторые крупные владетели, типа герцога Горлуа Корнуольского, сами изъявили желание присоединиться и сделали это. Некоторые части пришлось завоевывать: только-только закончилась победоносная война с Вортигерном: Белый Дракон пал, его королевство вошло в состав растущих владений Амвросия, и стяг с Алым Драконом гордо реет над замком. Амвросий даже принял имя Пендрагон в качестве фамилии, а это уже заявление! Во-вторых, Амвросий был счастлив в браке: Этуэлл оказалась прекрасной... почти супругой. Амвросий был крайне раздосадован тем, что не мог сделать ее своей женой по всем правилам, но он недаром штудировал римское право и нашел выход из положения. Пусть наложница, так что? Зато договор подписан, имеет законную силу, и никто никогда не посмотрит косо в сторону его сына. Мерлином он особо гордился. Мальчик являлся просто воплощением всех достоинств, какие Амвросий хотел увидеть в своем потомке: умный, сильный, рассудительный. Его обучали лучшие учителя и рыцари — пусть Мерлин никогда не взойдет на престол, но он принц по происхождению, и никто не сможет упрекнуть Амвросия в том, что он пренебрегает ребенком. Может, Мерлин и не сядет на трон, но он вполне охотно встанет рядом с троном: и на это Амвросий рассчитывал особо, с тех пор как получил доказательство того, что особые таланты Этуэлл перешли по наследству. Этуэлл, его жена — именно так король называл ее наедине, — обладала чрезвычайно полезным даром предвидения. Именно благодаря этому дару ее отец крайне выгодно и удачно выдал замуж своих дочерей, именно благодаря ему сама Этуэлл дождалась-таки короля на белом коне, именно поэтому сам Амвросий не знал поражений в походах, умело надавливал на слабости будущих вассалов и успешно избегал заговоров. Честно говоря, если б Мерлину достался только этот дар, Амвросий вывернулся бы наизнанку, но сделал его наследником! Король с такими способностями с полным на то основанием получил бы титул Объединителя... В сладким мечтах Амвросия он видел своего сына на троне полностью объединенных островов, передающим корону уже своему сыну, и династию, правящую долго и успешно... К сожалению, не срослось. Мерлин оказался прирожденным магом. Не волшебником, не жалким колдуном или ведьмаком... Полноценным магом. Когда ребенок пяти лет с легкостью зажигает на ладони огонь, а потом разжигает им очаг, как-то сразу веришь, что все очень серьезно. Этуэлл лишь гордо улыбалась и вбивала в сына магическую науку, не мешая, впрочем, воспитывать его как воина и правителя: магия хороша, но иногда от удара несколькими футами стали ничто не спасет. Неожиданно в окно забарабанили, и Амвросий вынырнул из размышлений. По стеклам в свинцовых переплетах текло, крупные частые капли ударялись о прозрачную преграду, свидетельствуя о крайнем непостоянстве погоды и о том, что осень полноценно вступила в свои права. Привстав, Амвросий всмотрелся и улыбнулся: Этуэлл и Мерлин так и остались во дворе, продолжая тренироваться. Мерлин сосредоточенно протянул вперед руку, словно пытаясь куда-то указать властным жестом, пока мать о чем-то говорила, изящно прикрыв голову широким палантином. Судя по всему, процесс затягивался. Этуэлл продолжала терпеливо что-то объяснять, Мерлин все так же сосредоточенно хмурился, время от времени поводя рукой. Неожиданно его лицо посветлело, он гордо простер вперед руку, и вода, словно наталкиваясь на невидимую преграду, стала падать рядом, но не на него и Этуэлл. Женщина довольно всплеснула руками и обняла промокшего до нитки сына, смущенно покрасневшего: Мерлин взрослеет, ему скоро исполнится тринадцать... время становления, время первых влюбленностей... Амвросий понимающе хмыкнул и вновь погрузился в дела. *** Резвый конь вылетел на пригорок, и Мерлин довольно рассмеялся. Где-то там, за спиной, слышался лай, ревели охотничьи рожки, стучали копыта. Амвросий решил расслабиться, отдохнув, и устроил охоту. Никаких придворных, только он сам, Утер, Этуэлл, Мерлин и несколько пажей. Мерлин оторвался от веселой компании, не столько выслеживающей кабана, сколько радующейся недолгой свободе от утомительного управления государством, трещащей, как сороки. Утер делился подробностями очередного похода и очередных любовных завоеваний, хотя Мерлин отметил, что некоторые рассказы о романах выглядят... натянутыми. Да и сам Утер словно не слишком рвался прыгать в очередную теплую постель, вместо этого раздумывая о ком-то. Амвросий лениво расспрашивал, Этуэлл насмешливо комментировала, пажи гомонили... У Мерлина разболелась голова, и он решил отклониться от тропы. Ничего опасного он не чуял, зато сердце наполнилось сладким предвкушением, словно вот-вот должна была произойти важная встреча. Конь неторопливо шагал по тропинке, позволяя разглядывать готовящуюся заснуть природу, тихо падали листья, и лучи солнца пронизывали поредевшие кроны. Неожиданно послышался странный звук, и подросток оторвался от мечтаний, вновь став сосредоточенным. Конь вскинул голову, пряднув ушами, Мерлин тряхнул поводьями, высматривая источник беспокойства. Озерцо показалось совершенно неожиданно: идеально круглое, поросшее розовыми кувшинками, цветущими, невзирая на почти зиму, окруженное густой зеленой травой и редкими деревьями. Мерлин подъехал ближе, поразившись чуду, слегка повернул голову... и просто замер в восхищении. Кувшинки сплетались плотной дорожкой, и по этой дорожке через озеро шла, танцуя, прекраснейшая девушка... Он не видел никого красивее. Белоснежная, словно лунный свет, кожа. Водопад черных волос, сплетенных в косы, перевитых лентами. Алые, как маки, губы. Она шла по кувшинкам, с легкостью выдерживающим ее вес, тихо напевала и время от времени выдергивала то один цветок, то другой, сплетая венок. Мерлин едва дышал, опасаясь спугнуть чудное видение. Конь переступил копытами, ломая веточку, и девушка, испуганно обернувшись, неловко оступилась, взмахнула руками и упала в озеро. Подросток пришпорил коня, и тот рванул, взрезая водную гладь. Мерлин подхватил бьющуюся в воде красавицу, которую платье и плащ тянули на дно, прижал к себе и вытянул на берег, цепляясь за луку седла. Девушка кашляла, уткнувшись в его плечо, заставляя подростка просто трепетать от всего произошедшего. — Все закончилось, миледи, — срывающимся голосом пробормотал Мерлин. — Вы в безопасности. Вы спасены. Девушка оторвалась от его плеча, отводя рукой тяжелые пряди волос. Блеснули черные бездонные глаза, и подросток робко улыбнулся, чувствуя, что его распирает, и сейчас он запросто что-то ляпнет, потому что умные мысли и вежливость, вбитая наставниками, испарились непонятно куда. — Спасибо, мой герой... — шепнула спасенная, надевая ему на голову чудом уцелевший венок. — Благодарю... Венок сполз на глаза, и Мерлин сам не понял, куда и как исчезла прекрасная дева. Но это было не важно: на щеке раскаленным клеймом горел легкий поцелуй. *** Нимуэ раздраженно топнула ногой. Она наблюдала издалека, но и так все было ясно: прекрасный принц, внимание которого она хотела привлечь, просто пронесся мимо, даже не заметив ее. А она и выбрала самое изящное платье, и корзинку приготовила с травами, орехами и ягодами, которые пришлось долго искать и собирать. Накинула красиво вышитый плащ... Ничего не помогло. А теперь принц и вовсе ускакал непонятно куда, вон, только на пригорке мелькнул, и нет его, и возможность обратить на себя внимание упущена. А ведь Нимуэ так рассчитывала, что принц, про которого говорили, что он — самый настоящий маг, оценит ее умения! Она ведь умеет отвары делать, травы и деревья заговаривать, животных приманивать... Ничего не помогло: ни заговор тропки, чтоб мимо не проехал, ни просьбы к деревьям, чтоб ветками направили куда надо. Ничего. Все ее усилия пропали зря, словно кто-то могущественный легко и непринужденно оборвал заговоры и чары. Пропал ее шанс выбраться из нужды... — Что, красавица? Не повезло? — насмешливый голос прервал унылые размышления. Нимуэ вскинулась, утирая злые слезы. Возле дерева стояла пожилая женщина, добротно одетая, но при взгляде на вышитые по подолу и рукавам узоры у Нимуэ снова вдруг начали слезиться глаза. — Что, ускакал милый, и поминай как звали? Беда, беда! — цокнула языком странная гостья. — Но я могу помочь. Хочешь? Нимуэ хотела отказаться: мать предупреждала ее об опасностях, — но глаза сами прилипали к странным спиралевидным узорам на темной ткани, голова закружилась... Она сделала шаг и пошла, как теленок на веревочке. И совершенно не видела, как во влажной почве отпечатываются следы лап с когтями.