Дважды в одну реку

Утер мерил шагами комнату, пытаясь обдумать ситуацию. Хоть немного подумать мозгами, а не... Неприличными частями тела. Игрейна все так же оставалась недоступной и далекой, как звезда на небосклоне. Прекрасная герцогиня, едва достигшая двадцатипятилетнего возраста, любила своего мужа, который был в два раза старше ее, и не желала даже слышать о каких-то романтических отношениях на стороне. Горлуа на Игрейну надышаться не мог, самодовольно поглядывая на окружающих его неудачников, баловал супругу и детей разными редкостями и драгоценностями, охранял, как дракон сокровище, и Утер умирал от зависти и ненависти к старику. Что с того, что Горлуа — герцог, а Утер — принц? Корона меркла по сравнению с сокровищем, которым обладал герцог Корнуольский, и Утер с радостью поменялся бы с ним местами. Увы, но это было невозможно, поэтому приходилось идти на крайние меры, ведь жажда обладания росла с каждым днем все сильней. Утер уже не понимал, что это не любовь, а самая настоящая одержимость, ему было все равно, и эта самая жалкая попытка подумать выглядела просто предлогом, чтобы хоть как-то сохранить лицо, а не орать в восторге, кидаясь на принесшую предложение вестницу с воплями радости. Крестьянка, так удачно прервавшая начавшуюся пьянку, наполненную мрачными раздумьями об уровне невезения и глубинах отчаяния, поначалу хотела попросту подзаработать, согрев постель богатому постояльцу, потом, получив отказ, проявила сочувствие, выслушала неожиданные жалобы на безответную влюбленность, поохала и охотно поведала гуляющие в этих краях истории об Озерной Леди. Владычица Нимуэ проживала неподалеку, возле Черного озера, роду была волшебного, и довольно могущественна. А еще могла исполнить заветное желание, определяя плату. Соглашаться или нет с ценой — это уж было решением просителя. И если соглашались, то исполняла желаемое всегда. Ни разу никто не ушел обманутым. Так почему бы благородному господину не поехать к Леди? Глядишь, облагодетельствует! Ведь Нимуэ — молода и красива, а господин хорош собой. Она обязательно согласится! Мысль, что спать с подозрительной русалкой, или кто она там, ради достижения цели, это не самый положительный поступок, мелькнула и пропала: сейчас Утер готов был даже дракона оприходовать, если поможет делу, — невзирая на когти, хвост и пасть с клыками, не говоря уж о размере. Ничего, прикрыл бы морду страшилищу плащом, вспомнил прекрасную Игрейну, и все бы получилось. Он — мужчина хоть куда! Бросив быстрый взгляд в мутное оконце, затянутое бычьим пузырем, мужчина убедился, что уже давно стемнело, и облегченно рухнул на отвратительно скрипящую кровать: постоялый двор особым комфортом не радовал, хорошо хоть, клопы и тараканы стадами не бегали. Закрыв глаза, Утер вздохнул, проваливаясь в сон: он ведь сразу все решил и просто тянул время, видимо, пытаясь наскрести остатки правильного поведения. Не вышло. Утер выехал, как только над горизонтом появились первые лучи солнца. Рассвет только-только занимался, а он уже скакал по хорошо протоптанной широкой тропе, плюнув на все. Озеро появилось совершенно внезапно, словно с него сорвали покрывало, и принц остановил коня, потрясенно уставившись на совершенно черную воду, на которой резко выделялись белоснежные кувшинки — огромные, одуряюще пахнущие, с темно-зелеными толстыми листьями и стеблями. Озеро казалось выпавшим из другого мира, Утер спешился, осторожно сделав пару шагов по хрустящему черному песку. — Приветствую вас, принц, — мелодичный женский голос разбил странную душную тишину. Утер резко развернулся, хватаясь за меч: в паре шагов от него стояла молодая женщина, высокая, стройная, с длинной светлой косой, спускающейся на грудь из-под капюшона, закрывающего половину лица. Темный глаз смотрел с равнодушным любопытством, по-другому описать это Утер не мог. — Леди Нимуэ, — прокашлялся Утер. — Я... — Он собрался с духом, рефлекторно расправляя плечи. — Хочу, чтобы ты исполнила мое желание. Женщина по-птичьи наклонила голову к плечу. Тяжелое белое покрывало, которое Утер сперва принял за капюшон, качнулось, на миг приоткрыв щеку, и ему показалось, что ткань зацепилась за нечто, похожее на грубую чешую. Легкий порыв ветра вернул край покрывала на место, и Утер решил, что ему почудилось. Нимуэ слегка улыбнулась алыми губами. Она была красива, с отменной фигурой, в другой момент Утер мог бы и подумать насчет веселого времяпрепровождения, но сейчас, стоя под разгорающимся солнцем на берегу черного, как настой сажи, озера, принц чувствовал только какое-то инстинктивное отвращение и внутреннюю опаску. И дело было не в магии, которой явно обладало данное... существо — почему-то назвать Нимуэ человеком язык не поворачивался, — ведь своего племянника Утер совершенно не боялся. Нет. Здесь было что-то другое. — Чего вы хотите, господин? — уточнила Нимуэ, наклоняя голову к другому плечу. — Игрейну, герцогиню Корнуольскую. Хочу, чтобы она была моей. — Хм... Нимуэ неопределенно хмыкнула, продолжая рассматривать начавшего тихо злиться Утера. — На время? Навсегда? — Навсегда, — резко ответил Утер. Нимуэ кивнула. — Игрейна Корнуольская. Утеру Пендрагону, — размеренно произнесла она. — Навсегда. — Да. — Плата, — в темном глазу неожиданно прорезался и вытянулся зрачок, волосы на голове Утера встали дыбом. — Отдашь мне, чего не ожидаешь. Сына. На обучение. Утер едва сдержался, чтобы не заржать, как его конь над яслями с отборным овсом: он давно уже знал, что почти бесплоден. Да, когда-то от него родились две девочки, он им даже неплохое приданое обеспечил и достаток матерям... Но и все. Со сколькими девицами и женщинами восходил на ложе — ничего. Ни одного побега на лозе не выросло. Если эта... Нимуэ рассчитывает на ребенка от него, то кто он такой, чтобы развеивать планы этой дуры? Волшебная или нет, Нимуэ потеряла в его глазах всяческое уважение. — Согласен, — поставил точку в переговорах Утер. — Через три седмицы от сегодняшнего дня. Иди к ней. Хрустнуло, Утер отвел взгляд, вздрогнув: Нимуэ исчезла так же беззвучно, как появилась. Кувшинки с легкими щелчками раскрывали бутоны, подставляя лепестки лучам солнца. Утер молча развернулся и поспешил убраться из этого странного места. По пути он даже проехал мимо постоялого двора и бросил подавальщице пару серебряных монет, благодаря за совет. Сконцентрированный на предстоящем, он отмахнулся от благодарностей, не заметив, какой радостью полыхнули глаза женщины. Мира с трудом доработала до конца своей смены, выскользнула из своей комнатушки и стремглав помчалась по тропинке. В тряпице позвякивали монетки: женщина не рискнула их оставлять, вдруг найдут. Сейчас она бежала, радуясь, что выполнила поручение Нимуэ, а теперь пришла пора получить награду. Было уже совсем темно, когда она добежала до озера, и белое покрывало и платье Леди выделялось на фоне песка и воды. — Госпожа... — задыхаясь, рухнула на колени подавальщица, протягивая кубок, из которого пил Утер. — Госпожа! Я все выполнила! Я... — Я знаю, — неторопливо кивнула Нимуэ, подходя ближе и поднимая трясущуюся от волнения женщину удивительно сильными и твердыми руками. — Ты получишь награду. — Сын! Сынок, — выдохнула Мира. — Ты сказала, что я его увижу. Мы будем вместе! — Конечно, — с достоинством произнесла Нимуэ. — Конечно, увидишь. Нимуэ наклонила голову, и челюсти разошлись, превращаясь в усаженную желтыми клыками пасть, сомкнувшуюся на горле Миры. Женщина булькнула, в глазах мелькнул ужас, она рефлекторно попыталась отпихнуть от себя чудовище слабеющими руками. Нимуэ прожевала откушенное, облизнулась длинным раздвоенным языком и приступила к трапезе. Она обгладывала женщину, как поданную на стол птичку, хрустя костями и чавкая. Наконец, насытившись, Нимуэ одним движением бросила полуобглоданный труп в озеро, где уже кружили над поверхностью шипастые плавники. В глубине тут же развернулась борьба за остатки пиршества. Нимуэ вытерла лицо покрывалом, с наслаждением почесав покрытую чешуей щеку. Подобрала замотанный в полотенце кубок, понюхав его влажными ноздрями. Запах был тот, что нужен. Если Утер считает, что заключил удачную сделку, то пусть так не думает. Женщина развернулась и неторопливо пошла по песку, на котором оставались отпечатки странно вытянутых копыт. *** Игрейна вздохнула, натягивая одеяло, прикрывая глаза. Муж собирался в очередной поход. Было раннее утро, но Игрейна совершенно не хотела вставать из теплой постели, одеваться, идти завтракать... Зачем? Горлуа будет собираться еще долго, возможно, придет навестить, только лишний раз раздеваться. Она даже придремала, потеряв ощущение времени, и горячие руки супруга вырвали ее из дремы. Мужчина оказался горяч и настойчив, словно преисполнившись юношеского пыла. Он брал ее с такой жаждой и силой, что Игрейна просто плавилась в его руках, пока не распласталась без сил. Горлуа немного передохнул и встал. — Уже едешь? — прошептала Игрейна, не открывая глаз. Мужчина промычал нечто утвердительное, шурша одеждой и звякая пряжками. Герцогиня с трудом разлепила веки, оглядывая мужа: фигура почему-то слегка плыла, а волосы то темнели, то светлели. Потом ей вообще на миг показалось, что перед ней стоит не муж, а Утер Пендрагон, слишком настойчивый поклонник. Хлопнула дверь, Игрейна облегченно вытянулась, выбрасывая все из головы, и только когда пришла служанка ее будить, с изумлением услышала, что проспала двое суток. *** Утер, довольно скалясь, покачивался в седле. Он собирался вновь навестить Игрейну, амулет, что ему принесли от Нимуэ, сработал отменно. Герцог уехал, и их никто не беспокоил, воспринимая это как нечто естественное, и Утер дал себе волю, раз за разом «восходя на ложе», выражаясь высокопарным языком. И Горлуа будет отсутствовать не меньше месяца... Размышления прервал топот копыт: навстречу во весь опор мчался гонец в накидке со значком герцога Корнуольского. Утер только недоуменно проводил его взглядом, остановив жеребца: что-то явно произошло. Он долго стоял на дороге, наблюдая за оставшимся позади замком, когда до него донесся рев рожков и над самой высокой башней поднялось траурное полотнище. — Старый хрыч умер? — изумленно прошептал Утер. *** Сражение с варграми имело крайне интересные, но вполне понятные последствия. Мерлин своими собственными глазами увидел, насколько отвратительны Притворщики. Не просто отвратительны, а чужды — ведь твари из-за Барьеров людьми не являлись. Они думали по-другому, чувствовали, действовали. Да, они могли хорошо маскироваться, притворяясь людьми — и пример варгров-наемников был впечатляющим, — но это не значило, что нормы морали у них тоже были человечьими. Когда начали осматривать трупы тварей, а также их вещи, закаленные воины зеленели и выворачивали желудки в ближайших кустиках. Все мясные припасы оказались разделанными людьми. Кожа, пошедшая на плащи, шляпы и прочее, тоже была содрана не с коров и овец. Варгры не видели ничего странного в том, чтобы сперва изнасиловать свою добычу, а потом сожрать или просто убить, а некоторым, и наоборот, было неплохо, как поведал растягиваемый на дыбе захваченный живьем наемник. Мерлин стоял рядом с креслом матери, ведущей допрос, и даже не морщился, слыша рев чудовища, и вонь обугливаемой плоти его совершенно не смущала. Этуэлл, допрашивающая тварь, только все больше хмурилась с каждым словом, вырываемым клещами и углями. Ей все это не нравилось: огромная по меркам варгров стая, с альфа-самкой, ведь у них матриархат, и еще тремя самками-бетами. И два десятка самцов. Слишком много, это значит, что стая готовилась разделиться. Откуда их столько вылезло? Где были? Почему бесчинствовать начали только сейчас? Что стало причиной? Варгр молчал, даже когда Мерлин, задыхающийся от ненависти, начал сжигать его живьем: медленно. — Надо искать, сын, — тяжело посмотрела на подростка Этуэлл. — Придется связываться с родней. — По отцовской линии? — уточнил Мерлин. Этуэлл покачала головой. — Нет. По линии матери. Мы давно уже не собирались все вместе... Плохо. На наши земли пришла беда. — Тети Айрис и Эния будут? — загорелись глаза подростка. — И Аластриона с Лугайдом тоже. *** Довольный Амвросий сломал печать, разворачивая свиток. Переговоры увенчались успехом. Мейриг ап Теудриг, король Гвента, согласился выдать замуж свою дочь, Боудику, и это должно было не только решить все более нарастающие проблемы с общими границами, но и объединить королевства: единственный сын Мейрига умер от горячки, и наследников мужского пола больше не было. Поерзав на обитом бархатом стуле, Амвросий сосредоточился, вспоминая. Боудику он видел пару лет назад, симпатичная, даже миленькая девчушка. Вроде, не глупышка: терпеть дуру под боком Амвросий не собирался, ему еще тут женских истерик не хватало или еще чего подобного. Да и покидать Этуэлл он тоже не хотел, невзирая на попытки придворных капать на мозги. И уж тем более не собирался хоть как-то принижать сына: полностью лояльный маг — это, знаете ли, оружие массового поражения и прекрасное средство давления и устрашения. Амвросий сына обожал, но менее политиком от этого не становился. Это сейчас Мерлин — маленький, а вот вырастет, и тогда никто и подумать не посмеет бросать вызов. Сейчас главное — жениться и обзавестись, наконец, законным наследником, закрепляя преемственность власти. Утер хорош, но как полководец, на правителя хорошего не потянет. Он слишком резок и зачастую нетерпим, да еще и бесплоден. Если Утер сядет на трон, кто будет наследовать? У Амвросия хоть Мерлин есть, если что, станет хотя бы регентом, и ни одна собака не гавкнет. А Утер? Сразу начнет командовать, и кончится это плохо. Очень плохо. Да и репутация бабника тоже не добавляет Утеру положительных качеств. Спешно доставленное гонцом письмо заставило скривиться в предчувствии очередного беспокойства: сообщили о гибели герцога Корнуольского. Покачав головой, Амвросий раздосадованно потер лицо: герцог был хорошим союзником и вассалом, его гибель многое изменит. Хорошо хоть, маленький Гарет обладает крепким здоровьем, обещая вырасти отменным воином. Да и сестры его тоже подрастают, а Моргана, как говорят, обладает даром волшебства, в отличие от своей старшей сестры. Над этим стоило подумать. Так же как и над поведением брата: вид у Утера был какой-то слишком задумчивый, не к добру. *** Игрейна с отвращением отодвинула кубок, настороженно уставившись на тарелку. Легкая тошнота, обострившееся обоняние... Слишком знакомые признаки. Женщина нахмурилась, вспоминая. В последний раз она делила ложе с супругом, когда он собирался в поход, окончившийся его гибелью. Вернее... Та ночь, вернее, утро, были слишком подозрительными. Как потом узнала Игрейна, Горлуа собрался и к ее спальне и близко не подходил. Ему было некогда, приехал гонец с письмом, и герцог умчался с отрядом на границу. А она непонятно почему двое суток из спальни не выбиралась, и никто даже не почесался проверить, в порядке ли она! Да и облик мужа был подозрительно изменчив: а уж своего супруга Игрейна изучила за эти годы как следует! И если ей не мерещилось, то... Игрейна в ужасе прижала ко рту платок. Память, под воздействием стресса, выдала подробности, женщина отлично вспомнила, что в последний раз спала с мужем за пять дней до отъезда. И если потом ее навестил Утер... И если это ребенок от него... Как можно спутать дитя черноволосого Горлуа и блондина Утера? Разве что в нее пойдет, как Моргауза! Игрейна расплакалась, кутаясь во вдовье покрывало. Вот что теперь делать?! В дверь постучали, в щель осторожно просочилась Анна, любимая служанка герцогини. — Госпожа, — затараторила она, оглядываясь на дверь. — У нас гости. Принц Утер Пендрагон. Кулаки Игрейны сжались, слезы высохли молниеносно. — Проводи, — прорычала женщина, вставая. *** — Леди Боудика! Добро пожаловать! — девушка царственно кивнула, рассматривая встречающего ее жениха. Хорош. Высокий, широкоплечий, светловолосый. Амвросий Пендрагон. Король. — Благодарю. Посмотрим, что из этого выйдет.