Юная Пиратка или недоразумение на корабле: Гавань мёртвых чаек.

Буквально следующий день плаванья не мог обойтись без приключений. Сначала корабли едва не напоролись на риф, и пришлось менять курс, затем, Лана половину дня пыталась вылезти из своей головы, пытаясь понять, к чему ей теперь компас отца, если она даже не видит, куда он показывает. А к вечеру вновь перестрелка с кораблями королевского флота. И даже тело Ланы, наученное опытом боёв, способное ориентироваться на звуки и тактильные ощущения, слышащее теперь в несколько раз лучше, не смогло остаться без пары новых травм. Ей было больно и прескорбно от этого, но она понимала, что без зрения лучше драться не смогла бы. Одного из солдат она, кажется, едва не оставила без руки, но тот, будучи зрячим, успел увернуться. Да и те, кто знал о травме Капитана, усиленно помогали ей защищаться. Вряд ли без их помощи она вообще осталась бы жива. И, несмотря на то, что она была благодарна друзьям за оказанную ими помощь, это удручало ещё сильнее. И всё же, все шрамы: старые и свежие — Беккет ценила. Помнила, откуда взялся каждый. Помнила, как сама бережно бинтовала раны родителя, и как Раджетти — её лучший друг — заматывал её собственные. Шрам на правой щеке был одним из самых запоминающихся. Благо, тогда шпага не прорвала щёку изнутри, и не пришлось зашивать… А ведь на месте этого шрама когда-то была красивая ямочка. Сейчас она сидела и слушала мерное дыхание бывшего лорда, бинтующего очередную рану с такой сосредоточенностью, что даже жена не могла её не заметить, будучи слепой как только родившийся котёнок. Эта сосредоточенность читалась в молчании, в монотонном перебирании бинта, в ровных вдохах и медленных выдохах, в том, как он не отвлекался ни на один звук вокруг. — Злишься на меня? — спросила вдруг Лана, сама не зная, почему в её голове вдруг появился именно этот вопрос. Тишина была нарушена женщиной, а непрерывная работа с бинтом в момент остановилась. На несколько секунд тишина вновь вернула себе право на существование, а в воздухе повис так и не озвученный Катлером, но всё равно понятый пираткой. Она поспешила пояснить: — На то, что я ринулась в бой в своём состоянии, не способная даже увидеть противника. — Ты защищала своё судно, как подобает настоящему капитану. Даже, если я переживал за тебя, это не значит, что я буду злиться, — заговорил, наконец, мужчина, продолжая своё занятие. Затем, послышался треск бинта: видимо, он чем-то был разрезан. А затем, и туго завязан. С этим, Беккет погрузилась в свои раздумия, пока супруг перешёл уже к другой ране, начиная перекрывать бинтом её. Конечно, женщине было больно, и тяжёлое, даже судорожное дыхание выдавало это, но привыкшая, она покорно терпела в ожидании, пока процедура закончится, и она сможет прилечь, чтобы дать отдохнуть и себе, и будущим свежим шрамам. — Просто обычно, когда люди волнуются, их гнев сам по себе даёт о себе знать, даже, если они и не думали злиться, — на очередном выдохе произнесла женщина, опустив голову туда, где, исходя из логики, перед её глазами должен был предстать пол. Лорд покачал головой, продолжая мягко касаться ладонями кожи, спрятанной под бинтами, пока заматывал ими ранение. — Я научился контролировать свои эмоции ещё до того, как вступил на своё первое судно, и думал, что разучился волноваться за людей искренне, а не из-за того, что они — мой флот, и они мне выгодны. А потом появилась ты. Мелкое, раздражающее пятно на глазу, так и нарывающееся на то, чтобы тебя в ту же секунду казнили. И исчезла так же внезапно, пронзив моё сердце шпагой, — выдохнул мужчина, коснувшись кончиками пальцев шрама на щеке возлюбленной. — Тогда я не понимал, почему твой образ так часто всплывал в твоей голове. Конечно, мне было знакомо чувство любви, но любовь к врагу казалась наивной глупостей из романов, что пишут для женщин, дабы занять их в свободное время. А потом, я открыл глаза. Живой. После удара шпагой в сердце и кораблекрушения. И перед моими глазами предстала уже сильно повзрослевшая версия тебя. Но всё такая же прекрасная, как и в первые дни… — И тогда часть эмоций ты всё-таки решил принять обратно? — грустно усмехнулась женщина, поджимая губы. Ответа не последовало, но это вполне можно было воспринимать за «да». Когда последняя рана была добинтована, Катлер мягко огладил женскую спину, приобнимая далеко не хрупкие плечи жены, на которых она в одиночку выносила нехилые такие грузы. — Давай спать, родная. Завтрашний день может быть ещё тяжелее, — рационально отозвался мужчина, но Лана лишь покачала головой и медленно поднялась с места, прохрустев позвоночником, затёкшим за столько времени сидения на одном месте и в одной позе. Затем, она повернулась в ту сторону, где, по идее, остался сидеть её супруг. — Не знаю, как ты, а я ещё хочу найти Карину. Отточить свои навыки в магии, — и с этими словами, Беккет вышла из каюты. Ей повезло, Карина стояла недалеко. Это было понятно по разносившемуся по палубе женскому голосу. У Канцлер он был не настолько тонким, а у Хайди слишком детским. Дул сильный ветер, поэтому, даже короткие волосы капитана развевались на нём, а оттого, было очевидно, что о прекрасной чернокудрой шевелюре Барбоссы и говорить нечего. Лана вдруг представила, как пряди смоляно-чёрных волос вздрагивают, отдаваясь ветру, пытаясь уплыть вслед за его течением, утягиваясь вслед за ним. Как прядки отделяются друг от друга, иногда попадают в лицо, но их владелица совсем не обращает на это внимания. Стараясь не отвлекать от пения жену своего старпома, женщина медленно подошла к ней из-за спины. — Добрый вечер, Лана, — наконец, отозвалась девушка, судя по шороху плаща, оборачиваясь к капитану. Та кивнула, благо, в отличие от неё, Карина не была слепа. Мысли об этом посещали голову ежесекундно. О том, сколько всего она ещё могла бы увидеть. О том, что не была бы столь бесполезна, не имея зрения. О том, как грустно не видеть даже лиц людей, что уже стали ей близкими. — Ты поможешь мне? С книгой. Хочу сегодня повторить те заклинания, что мы изучили. Чтобы, знаешь, не выглядеть такой жалкой. Я, ведь, сегодня, во время боя, забыла даже о том, что пользоваться магией умею, — поджала губы пиратка, головой и ругая за такую оплошность саму себя. Ей было стыдно, что она не справилась с парой солдат, что её теперь нужно защищать, и Карина, словно читая её мысли, взяла в руки предплечья Капитана. — Нет. Сегодня мы изучим одно новое заклинание. В книге говорится, что с его помощью ты сможешь создать вокруг себя невидимый щит на некоторое время. Это поможет тебе защитить себя самостоятельно, — заговорила Барбосса, покрепче сжимая женские руки в своих, заставляя Лану немного поморщиться, ведь на предплечье была одна из свежих ран. Заметив это, матрос снова ослабила хватку. Она взяла ладонь женщины в свою и направилась к носу корабля, где, пока Беккет могла видеть, Эзрой каждый вечер зажигал фонарь. Капитан не знала, горит ли этот фонарь сейчас, но предполагала, что да, раз Карина именно сюда её привела. — Подожди тут, я схожу в каюту за книгой. — Хорошо. Спасибо, — спокойно отозвалась Лана, хотя это «спасибо» было самой маленькой частью той безмерной благодарности, которую испытывала Капитан по отношению к подруге. В особенности, за это заклинание, чтобы не чувствовать себя настолько беззащитной и уязвимой, когда друзья не могут находиться рядом, чтобы защитить от напасти. Послышался звук удаляющихся лёгких шагов Карины, а следом, Беккет снова погрузилась в собственные размышления. — Так, смотри. Давай сядем, чтобы тебе было проще и удобнее, — послышался голос вернувшейся Карины. Он отвлёк Беккет от размышлений, в которые та погрузилась, видимо, настолько, что не услышала обратных шагов. Капитан послушно села, и услышала, как Карина садится рядом с ней, принимаясь листать книгу до нужной страницы. Как только та открылась, девушка заговорила снова: — Сначала выучишь текст, потом движения. Потом попробуешь совместить. Повторяй за мной: Sanguis meus vere est ferventis, corpus meum contritum est, sed est cor meum scutum meum. — Sanguis meus vere est ferventis, corpus meum contritum est, sed est cor meum scutum meum, — неуверенно повторила Лана, не сделав ни одной ошибки, потому что латынь больше не была для неё чем-то необычным и новым. Но на то, чтобы запомнить порядок слов, не запутаться в них, и не забыть вставить нужные, потребовалось время. Она повторяла и повторяла, с каждой ошибкой начиная заново, пока не запомнила, как оно должно звучать. Карина повторяла заклинание, читая его из книги, чтобы Лана могла запоминать на слух. Дальше последовали движения. — До ferventis держишь кончики пальцев соединёнными друг с другом, но ладони не должны соприкасаться. После, пока говоришь всё до contritum est, касаешься плеч крест-накрест, а на последних словах касаешься концами пальцев сердца и отводишь от него в стороны невидимые нити. После этого, вокруг тебя появляется невидимая защита. Ты почувствуешь сердцем, когда она начнёт ослабевать, — говорила Карина. Лана попробовала послушно выполнить инструкции из книги, пока не совмещая их со словами. Карине пару раз приходилось поправлять немного неловкие действия подруги до тех пор, пока она не смогла выполнить их правильно. — Sanguis meus vere est ferventis, corpus meum contritum est… — начала проговаривать капитан, соприкоснувшись кончиками пальцев друг с другом, а затем, приложив ладони к собственным плечам, будто бы в попытке обнять себя. После, кончики пальцев сместились чуть левее середины груди, где располагалось сердце и разошлись от него по разным сторонам: — …sed est cor meum scutum meum. — Сработало? — спросила вдруг Карина, пока Лана чувствовала, будто и правда вытягивает из своего сердца невидимые нити, а после отпускает их прочь. Но правда ли это было щитом, она не была уверена. Нити не причиняли боли или дискомфорта, но и приятных ощущений от них тоже не было. Лана чувствовала нечто подобное впервые, и не могла описать это чувство словами. Оно было непонятным и новым для женщины. — Попробуй ударить меня шпагой. Если сработало — не сможешь. Если нет — бей не слишком сильно, чтобы рана вышла неглубокой, — решительно выдохнула Капитан. Карина какое-то время явно колебалась прежде, чем послышался звук, с которым она вынула свою шпагу. Прошло ещё несколько секунд: это время на размах и попытку опустить лезвие на плечо капитана. Женщина почувствовала это, но так, будто кто-то просто ударил её по плечу ладонью. А ещё, она услышала звук удара шпаги обо… Что-то. Но явно не об плечо. С таким звуком металл по телу не бьёт. — Кажись, сработало… — «Кажись»? Да шпага от тебя просто отлетает! А я только вполсилы ударила. Как будто по металлу, — удивлённо защебетала Барбосса, и капитан на считанные секунды представила себе её шокированное выражение лица. Это вызвало на лице самой Ланы улыбку. Действием заклинания она была вполне удовлетворена, несмотря на то, что чувствовала, сколько сил оно отнимает. Хотелось спать, но женщина вместо этого лишь коротко тряхнула головой. — Теперь, пока щит не ослабнет, я предлагаю повторить другие заклинания из тех, что мы изучили, и тогда можно будет идти отдыхать, — хмыкнула Беккет, выбирая более удобную позу для сидения. Карина аккуратно положила руку поверх её ладони, благо, щит, как неньютоновская жидкость, отталкивал только резкие выпады. Капитан глянула туда, где должны были располагаться глаза её помощницы на этот вечер. Кажется, такими темпами Карина постепенно изучала магию вместе со своим капитаном, но за это женщина была спокойна, ведь так на корабле было жх женщины, способных защитить его при помощи магического вмешательства. — Лан, в книге пишут, что это заклинание очень энергозатратное. Ты уверена, что справишься с тем, чтобы держать несколько одновременно? Может, хотя бы, дождёмся, пока это спадёт? — взволнованно спрашивала более молодая пиратка, вызывая на лице капитана усмешку. Лана покачала головой, вспоминая движения, параллельные одному из выученных ею недавно заклинаний. — Справлюсь, — отозвалась Беккет, принимаясь читать текст заклинания, и двигать руками. Второе-третье… Женщина продолжала заниматься до тех пор, пока не почувствовала чрезвычайную слабость. А затем, сознание покинуло её совсем.