Deepest love

Айро приятно проводил вечер за чтением, когда больше почувствовал, нежели услышал, как Зуко тихо отодвинул лёгкую сёдзи, вошёл в комнату и остановился за его спиной. Мужчина был приятно удивлен тем, что племянник всё же прислушался к нему и несколько дней ходил тихий и задумчивый, не пытаясь совершать необдуманных поступков. — Я обдумал твои слова, дядя. Айро аккуратно закрыл книгу и отложил её в сторону, выражая готовность внимательно слушать. — Нет никакой ошибки. На плечи сидящего мужчины легли ладони, а уха коснулось чужое дыхание. — И если ты всё ещё сомневаешься, я сейчас же докажу всю искренность моих чувств. Айро вздрогнул, ощутив, как сильно Зуко впился губами в шею, почти кусая. Он по-доброму усмехнулся — действия племянника говорили как раз таки об обратном… хотя, возможно это сказывается неопытность юноши в подобных делах. А Зуко тем временем переместился и оказался прямо перед ним; Айро мог видеть, что племянник накинул свою повседневную робу прямо на голое тело. Зуко бережно, но настойчиво надавил на плечи дяди, заставив того откинуться на постель, затем оседлал его бедра и принялся торопливо, путаясь в рукавах, освобождаться от робы. — Зуко, — тихо сказал мужчина, — за нами никто не гонится. Попридержи своих крольгуру. Принц буркнул под нос что-то нечленораздельное, но одежду снимать перестал, оголившись лишь по пояс. — Вот уж нет! Ты снова придумаешь повод выставить меня, — Зуко склонился ниже и чувственно потёрся пахом о чужие бедра. — Я больше не могу ждать, не могу терпеть, дядя… — Уж прости старика, куда мне угнаться за тобой! — Не такой уж ты и старый. Юноша наклонился совсем близко и соприкоснулся с дядей лбом; ему очень-очень хотелось утопить Айро в страсти, в которой с давней поры тонет сам; он уже был готов обрушить на него всю силу своей любви, но тут что-то внутри удержало его. В душу закралось страшное подозрение, что дяде вовсе не нужны такие его чувства, поэтому тот и не торопится отвечать на них, ищет предлог отстранить его от себя. У Зуко задрожали губы, ему пришлось с силой их сжать; однако дрожи в голосе сдержать не удалось, когда он спросил: — Дядя… я настолько отвратителен, чтобы возжелать меня? Ты теперь перестанешь меня любить, да? — Что ты говоришь такое?! Как же я могу не любить тебя?! Айро ласково взял лицо племянника в ладони. В Зуко всё было очень гармонично: и рост, и сложение тела. А какое у него лицо… такие правильные, благородные черты! Оно всегда было прекрасным. Даже со шрамом, вид которого вызывал у мужчины боль и печаль, но Айро любил и его. Как часть жизни, которую ты не в силах изменить, но можешь принять. — Но тогда почему… — Зуко смущённо запнулся, надеясь что дядя поймет, о чём тот собирался спросить. — Потому что я уверен, что тебе обязательно встретится девушка, которая увидит твоё доброе сердце и чистую душу. Зачем разменивать жизнь и любовь с прекрасной, юной девой на старика, которому и жить-то осталось недолго? — Причина только в этом, дядя? — получив утвердительный кивок, Зуко просиял и тихо, четко сказал: — Тогда, здесь и сейчас, я выбираю быть с тем, кого люблю! Нет на свете человека, который любил бы меня таким, какой я есть! — Но ты даже никому не дал и шанса, во имя духов! — в отчаянии простонал Айро и тут же был заткнут губами племянника. — А то я не пробовал?! Вспомни, сколько раз ты сам отправлял меня на эти дурацкие свидания! Я ходил, потому что допускал мысль, что ты можешь быть прав. Но каждый раз убеждался, что прав был я. Все они отводили взгляд от моего лица, пытались пожалеть, мне это не нужно! Они не видели дальше моего шрама на лице, даже не попытались заглянуть глубже! А я, глядя на лица тех девушек, целуя их, видел лишь твоё лицо! Юноша снова прижался губами к пересохшим, твердым губам дяди, чувственно прошёлся по ним языком и они разомкнулись, впуская его. На затылок Зуко легла широкая ладонь и ласково зарылась в отросшие темные волосы. Айро невольно вспомнил, как когда-то не мог удержаться от соблазна погладить колючий, только начавший рост волос, «ёжик» на голове племянника, а тот сердился и раздражённо дёргался в ответ. Мужчина поймал губами чужой стон удовольствия, поцелуи Зуко стали более напористыми; тот трепетно взял в ладони лицо дяди, поглаживая щёки и пуская пальцы в бороду. Юноша поклялся себе, что когда-нибудь отрастит такую же. От переполнявшего возбуждения уже становилось некомфортно, принц безотчётно тёрся бёдрами, чтобы хоть как-то смягчить желание, сжигающее его чресла. Оценив степень неудобства племянника, мужчина, сам не зная чего опасаясь, осторожно прикоснулся к промежности Зуко и стал медленно поглаживать, получив протяжный стон, полный благодарности. А когда и этого стало слишком мало, юноша с сожалением оторвался от дядиного лица, чтобы наконец-то совсем сбросить с себя одежду. Айро наблюдал. Он с потрясением любовался принцем. Полностью обнажившись, Зуко отшвырнул прочь робу и выпрямился. Мужчина видел, как напрягся под кожей каждый мускул, показывая удивительно красивый, мужественный рельеф. Один из светильников погас от порыва ветра и на лицо юноши упала тень; благодаря ей Айро увидел в глазах Зуко бушующий огонь, настолько яркий, словно светящийся вживую и почти готовый стать настоящим пламенем, желающим вырваться на свободу. Принц походил на того самого огненного тигра Дило — с пламенными глазами, поступью и рыком. Зуко тем временем принялся яростно бороться уже с чужой одеждой, но вдруг остановился. — Прежде, чем мы это сделаем, я должен кое в чём признаться. Я… — юноша снова запнулся и стыдливо покраснел, — после нашего прошлого разговора я так разозлился, что пошёл в один квартал в Ба Синг Се, — он покраснел ещё больше, — и… переспал с женщиной. За деньги. Это было ужасно! Айро еле удержался, чтобы со вздохом не закатить глаза — племянник опять наступил на те же грабли, сделав что-то прежде не подумав. Заметив, как на мгновение дядя изменился в лице, Зуко истолковал это неправильно и поспешил его «утешить»: — Это правда было ужасно! Настолько, что мне пришлось… фантазировать, — юноша от стыда готов был провалиться, но всё же смог это сказать. — Мне больше не хочется такого. — Дорогой мой, ты оценил красоту леса лишь по одному дереву, причём далеко не самому лучшему! Заниматься сексом за деньги и по большой, искренней любви — совсем не одно и то же! — Я не буду спать с девушками, обманывая их и себя, чтобы как ты меня уверяешь, найти среди них истинную любовь. Это невозможно, потому что я уже давно её нашёл. Моя истинная любовь — передо мной! За его словами последовал сильный, горячий, очень страстный поцелуй. Не прерываясь, Зуко кое-как сумел не глядя добраться до чужого белья и там он с небольшой робостью, на ощупь наткнулся на то, от чего его страхи и сомнения тут же развеялись. — Зуко… — простонал Айро, прикрыв глаза. В конце концов, он же не из камня! И отсутствие какой-либо интимной жизни довольно долгое время сейчас дало о себе знать — мужчина почувствовал, что начинает терять свое хвалёное самообладание! — Ты… хоть понимаешь, на что ты так напрашиваешься? — Да, дядя. Я очень напрашиваюсь на твой член, — выдохнул Зуко ему на ухо непристойность, даже почти не краснея. И Айро сдался. Зуко своими словами и действиями окончательно убедил его, что делает этот шаг осознанно. Мужчине вспомнилось, как много было тому подтверждений, которые он ранее упустил из виду. Даже в самое трудное, тяжёлое для них время Зуко неловко, грубовато, неуклюже пытался намекать о своих чувствах. Например, когда признался, что чуть не убил того человека, который заставил Айро плясать за милостыню. Или когда юноша своровал для него чайный сервиз. И когда ухаживал за ним после ранения, что нанесла Азула, заварив тот кошмарный на вкус чай. И ещё множество других моментов. Айро крепко сжал чужую поясницу и ощутимо толкнулся бёдрами вверх, без слов отвечая юноше взаимностью и согласием на его последнее высказывание. Зуко почти взвыл от наслаждения, вовремя прикусив губу. В какое-то мгновение своей жизни юный принц понял, что любит Айро намного больше, сильнее, но не так, как племянник любит своего дядю или сын — отца. Он видел перед собой того единственного, с которым хотел быть душой и телом. Не важно, что они в родстве и что дядя намного его старше — после всего, что Зуко довелось пережить, ему было глубоко наплевать. Юноша был убежден, что никто не в праве лишить его счастья, будь то закон, смертный человек или дух. Зуко уже давно знал, что лишь с Айро чувствует утраченный покой, лёгкость, тепло. Любовь дяди для него — словно горячий источник, исцеляющий все боли и скорби. Нежась в его любви, юноша ощущает себя прежним — живым и целым. Рвано дыша от нетерпения и предвкушения, Зуко обильно смазал ладонь слюной и неловко покрыл ею чужую плоть, затем приподнял бёдра, одной рукой опираясь на дядино плечо и другой направил его член, собираясь опуститься на него. Айро запоздало схватил его за талию, но не успел остановить — юноша резко опустил бедра, разом насаживаясь до основания. От пронзительной боли Зуко напрягся, сдавленно зашипел сквозь зубы и зажмурился. — Что же ты натворил, Зуко, голова твоя садовая?! — встревожился Айро. — Ты же наверняка поранил себя, зачем ты так?! Это можно было сделать куда осторожнее! — Всё в порядке, — Зуко немного расслабился, открыл глаза и улыбнулся сквозь слёзы. — Это ничего, дядя… мне было намного больнее… Мужчина тяжело вздохнул и нежно погладил юношу по щеке там, где четко проходила граница шрама; тот чуть повернул голову и поцеловал тыльную сторону ладони, ласкавшей его. — Я каждый день чувствовал боль… она давно сжигала меня, из-за неё шрам тоже сильно болел… но теперь я знаю, что есть исцеление, и дать его может другой человек. Мой самый любимый человек… Зуко принялся мягко покрывать лицо дяди поцелуями, роняя слёзы. Отвечая на них, Айро гладил племянника по спине — от основания шеи до самого последнего позвонка и легко массируя каждый выступ кончиками пальцев. Это помогло немного расслабиться и когда боль утихла, юноша немного пошевелил бёдрами. Мышцы хоть и привыкли, но пускали туго; Зуко постарался дышать ровнее и глубже, чтобы совсем расслабиться. И едва он почувствовал, что теперь можно попробовать более быстро, то уверенно ухватился за дядины плечи. Ощущения медленно, плавно нарастали, словно огромная волна, пока юноша держался в одном темпе, двигаясь мягко и ритмично. Энергия огненной магии спиралью закручивалась в нём, разгоняя по всему телу такой сильный жар, что без труда растопил бы целый ледник! Но скоро Зуко настолько потерялся во всех этих ощущениях, опутавших его, что перестал себя контролировать. Чувствуя, что с непривычки подустал, а ему хочется ещё больше, быстрее, сильнее, юноша, задыхаясь от стонов, сбился с плавного темпа на резкий и утратил ритм. Когда Зуко начал беспорядочно ёрзать, когда на его лице от мучительного желания дойти до пика сошлись брови, Айро сразу же мягко остановил племянника и развернул его спиной. — Мой принц, — тихо прошептал ему на ухо мужчина, — позволь теперь мне. Он лёг с ним на бок, одной рукой под грудью прижимая юношу спиной к себе, а другой обхватил ногу под коленом. И первый же, очень нежный и осторожный толчок внутрь, вышиб из Зуко приглушённый вопль наслаждения — он не ожидал, что это будет настолько приятно и хорошо! Юноша вцепился правой рукой в покрывало, а левую перекинул через дядино плечо. Айро прикрыл глаза; он чувствовал восхитительный, тесный плен на своём естестве и чем ближе племянник был к грани, тем более узким становился этот плен. Зуко дрожал в предоргазменных судорогах, совершенно не соображая и не отслеживая, что он шепчет, бормочет или выкрикивает в голос между стонами. Мужчина тоже абсолютно забылся, слушая голос племянника словно райскую музыку, лаская губами его шею и чувствительное местечко за ухом; он очнулся, когда понял, что Зуко уже несколько секунд подряд кричит лишь одно: «О-о, Agni, быстрее! Ещё, ещё, ещё!!!» Айро сжал его бедра и сделал несколько сильных, быстрых и глубоких толчков. Юношу выгнуло дугой от наслаждения, его семя горячей струёй выплеснулось наружу, забрызгав тягучими каплями его и дядю. В то же мгновение и мужчина испытал наивысшее удовольствие, чувствуя оргазм своего любимого племянника, ставшего ещё и любовником. Какое-то время они лежали в этой же позе, ибо не было ни сил, ни желания двигаться вообще. Первым пришёл в себя Зуко и медленно повернулся к дяде лицом. Он зарылся носом в чужую шею и расслабленно выдохнул. — Я люблю тебя… — прошептал юноша и мягко поцеловал солоноватую от пота шею. — И я тебя, сердце моё, моя жизнь! Айро прижал его макушку к своей щеке и закрыл глаза. Только сейчас, как никогда раньше, мужчина чувствовал, что его любовь к Зуко перешла границу, которую он когда-то по неведению сам же для себя и очертил. И он не сожалеет об этом ни секунды — нет ничего постыдного в любви двух людей. В рассветных сумерках догорали свечи в светильниках и гасли одна за другой. Засыпая, Айро и Зуко не сомневались, что отныне каждый новый день обязательно будет лучше предыдущего. И потом мир обрушился.