***
Бильбо не мог вдохнуть. Из его груди словно выкачали весь воздух, а следом вырвали легкие. Мысли затуманились, перед глазами все плыло, ему пришлось прижаться к холодному камню, чтобы не потерять сознание. Издалека сквозь рев дождя и скрежет крошащегося камня до него донесся протяжный крик. В этом отчаянном вое он с трудом узнал голос Кили. Оторвав взгляд от темной расщелины, где только что скрылись его друзья — Фили, Двалин, Бофур, Нори… нет-нет-нет-нет-нет! — он разглядел на другой стороне остальных, застывших в ужасе. Дори изо всех сил прижимал к груди Ори, прикрывая ему глаза рукой и отрицательно качая головой, отказываясь принимать произошедшее. За ним виднелись Бифур и Бомбур, последний с трудом удерживал брата, стремившегося броситься к краю уступа. Наконец, он разглядел Торина и Глоина, вдвоем схвативших Кили, отчаянно вырывавшегося и непрестанно зовущего брата. Встретившись с королем глазами, Бильбо отвернулся, не в силах прочитать в них то, что ему и самому слишком хорошо понятно. — глаза Торина застыли, обратившись в бесконечно твердый непроницаемо темный камень. Он проклинает его, запрещая отныне и навеки даже приближаться к Эребору, угрожая смертью. Но боль предательства, сочившаяся из него, обжигала куда больнее слов — Это все моя вина, думал он, чувствуя, что его вот-вот вывернет наизнанку. Это все лишь моя вина. Что же я наделал? Что я натворил?! Как бы хотел он упасть на колени и расплакаться. Но каменным великанам не было дела до страданий какого-то крошечного хоббита, они продолжали сражаться. Уступ, на котором он стоял — а должны были стоять они, напомнил он себе беспощадно — снова пришел в движение, и он вдруг осознал, что неудержимо соскальзывает. Теперь без помощи гномов цепляться за скользкий камень было гораздо сложнее, но Бильбо твердо решил, что не может позволить себе погибнуть сейчас. Изо всех сил хватаясь за мельчайшие выступы, в кровь ломая ногти и упираясь ногами, он висел на поднявшемся великане и следил глазами за расстоянием между собой и безопасным выступом. Выбрав удобный момент, Бильбо разжал руки и оттолкнулся всем телом. Он не допрыгнул. Кончики его пальцев скользнули по мокрой поверхности камня, и, прежде чем он успел опомниться, он уже падал, падал, падал… И мир вокруг поглотила темнота.***
Бильбо очнулся от резкого приступа боли. Первым, что он сумел разглядеть в полумраке, были обеспокоенные карие глаза. — Мастер Бэггинс, вы слышите меня? — спросил Двалин. Покрытый кровоточащими ссадинами и грязью живой Двалин. Несколько секунд он растерянно глядел на гнома, еще не до конца придя в себя. Левая рука и голова нещадно болели, в глазах плыло, он с трудом мог что-либо разобрать в темноте. Но все это было не важно. Двалин жив. — Ты не умер… — прошептал он одними губами, чувствуя, как тугой узел в груди немного ослаб. Двалин взглянул на него несколько оскорбленно: — Разумеется, нет. Вы решили, что падение с какой-то жалкой горы может меня прикончить? Хочу напомнить, что я, вообще-то, гном. — Разумеется… Вы правы, мне не следовало предполагать худшее, — проговорил он, медленно переходя в сидячее положение и оглядываясь вокруг. Хоть он и весьма неважно видел в темноте, но все же понял, что они находятся в какой-то узкой пещере. Так же он убедился, что они совершенно одни. — Где остальные? — повернулся он к гному. Двалин сжал губы. — Понятия не имею. Похоже, мы с вами упали на самое дно ущелья. Остальные, скорее всего, сумели зацепить за какой-нибудь выступ. Бильбо взглянул наверх и с трудом разобрал вдалеке широкий разлом, через который они, видимо, и свалились. — Как вы думаете, мы сможем забраться туда и найти их? — Будь я один — разумеется. С вами? — Воин скептично фыркнул и покачал лысой головой. — Черта с два. — Тогда оставьте меня здесь, а сами вылезайте и ищите остальных, — предложил он. Двалин нахмурился. — Вы правда считаете, я брошу раненого хоббита одного в пещере на краю света? Либо вас сожрут, либо вы споткнетесь в темноте и свернете себе шею. — Во-первых, я могу постоять за себя, а во-вторых, мне хватит ума не слоняться здесь в таком состоянии, — запротестовал он, обиженный подобным обращением. В конце-концов, он уже давно не ребенок и в состоянии о себе позаботиться самостоятельно. — Сейчас важнее найти остальных и убедиться, что они в безопасности. С каждым его словом Двалин все больше мрачнел. Наконец, он не выдержал: — С чего вы все время так себя ведете? — А как я себя, по-вашему, веду? — Постоянно ставите себя на второй план. Мы вам не родня и даже не друзья, а вы ведете себя так, словно готовы отдать за нас жизнь. Почему? — Спросил гном прямо, сурово глядя на хоббита из-под сведенных бровей. Бильбо закусил нижнюю губу. Он мог бы назвать дюжину причин, почему жизни гномов ему гораздо важнее собственной, но ни одна из них не пришлась бы Двалину по вкусу. И все же он знал, что суровый воин ждет от него правду, поэтому Бильбо ответил совершенно искренне: — Я не смогу жить с мыслью, что позволил кому-то погибнуть. Если я не сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам вернуться домой, мне будет противно от самого себя, — проговорил он медленно. — Почему вы так печетесь о нашем деле? Вы ведь даже не гном, — указал Двалин, вопросительно изгибая одну бровь. — Какое вам дело, вернемся мы домой или нет? — Сочувствие и сострадание не зависят от происхождения, — ответил Бильбо твердо. — Мне не нужно быть гномом, чтобы понимать, каково это — хотеть вернуться домой. Двалин долго его разглядывал, прежде чем медленно покачать головой. — Таких как вы не часто встретишь, Мистер Взломщик. Разве что… хотя, это не имеет значения. Теперь мне стало совершенно ясно, что вас нельзя оставлять без присмотра. Вы слишком мягкий, чтобы выжить в этом жестоком мире в одиночку. Бильбо боролся с неистовым желанием побиться головой об стену. Его останавливало лишь то, что его голове и так уже порядком досталось. — Это же просто смешно! Мне здесь ничего не угрожает, в то время как остальные… — Все остальные, в отличие от вас, прошли соответствующую подготовку и имеют опыт в подобных ситуациях, — перебил его Двалин, нетерпеливо закатывая глаза. — Более того, вполне вероятно, что они держатся вместе, или же смогут найти друг друга гораздо быстрее, чем мы с вами. А теперь посидите спокойно, пока я придумываю, как вытащить нас отсюда. В ответ хоббит обреченно вздохнул, признавая поражение, и прислонился к ближайшему камню. — Хорошо, только будьте осторожны. Двалин пропустил его слова мимо ушей. Не имея другого занятия, Бильбо зажмурился и изо всех сил попытался сосредоточиться на боли, отгоняя от себя тревожные мысли, роившиеся в голове. Это давалось ему с большим трудом. Перед глазами маячило изумленное лицо Фили, в ушах звенел отчаянный крик Кили. Обмануть самого себя невозможно. — Это я во всем виноват, — произнес он вслух, словно ожидая, что от признания ему полегчает. Но и это не помогло. Из темноты донеслось громкое фырканье. — Что за бред, — рявкнул Двалин. — Откуда вам было знать, что этому проклятому великану приспичит вскочить именно в тот момент? Не тратьте время на самобичевание, оно никому не поможет. Но я ведь знал, — раздался беспощадный голос у него в голове. Я должен был все предусмотреть, и все равно облажался. Что мне теперь делать? Как мне смотреть остальным в глаза, зная, что из-за меня… Зная, что их братья и друзья погибли из-за меня? К собственному стыду, Бильбо почувствовал, как горячие слезы покатились по щекам. Он попытался незаметно их утереть, но не успел. — Эй, нечего мне тут разводить нюни! — рявкнул гном, тыча пальцем в его сторону. — У нас нет времени развешивать сопли. Нужно выбираться отсюда, так что хватит себя жалеть, соберитесь! Бильбо кивнул, усилием воли подавляя рвущиеся наружу эмоции. В голове постепенно прояснялось. — Конечно, да… Вы правы. Простите. Мне просто досадно от собственной глупости. — Это не оправдание, — буркнул Двалин в ответ. — Знаю. Просто… я представил, как говорю остальным, что кто-то из их братьев или друзей больше не вернется. Не думаю, что смог бы пройти через это, — признался он едва слышно. Двалин молчал. — Наверное, труднее всего было бы сказать Кили, — продолжил он, уже не отдавая себе отчет, что говорит. Слова лились из него неудержимым потоком. — Другие уже привыкли к потерям, ну или по крайней мере у них еще хоть кто-то остался, но Кили… Я слышал его крик, прежде чем упасть. Он… Он кричал так, словно весь мир рухнул у него на глазах. А Торин… я даже не смог взглянуть ему в лицо… Хоть отношения между братьями и оставались за гранью его понимания, но их взаимосвязь поражала его. Такие нерушимые узы могут образоваться, лишь если два существа живут одной жизнью. Только один раз ему приходилось видеть нечто подобное: почти такие же отношения были между Мэрри и Пиппином. Смерть Фили означала гибель и для Кили. — Даже представить не могу, как Кили будет жить, если потеряет брата, — негромко отозвался Двалин. — Всю жизнь Фили был рядом с ним. Эта мысль была одновременно невероятно горькой, но в то же время трогательной. — А Торин? Как вы думаете… Что бы сделал Торин, потеряй он Фили? Гном вздохнул и устало потер глаза. — Не знаю. Торин вытесан из другого камня. Конечно, жизни племянников для него бесценны… — Он любит их как собственных детей, — поправил гнома Бильбо. Теперь, пережив то же самое с Фродо, он прекрасно это понимал. — Все свои улыбки он бережет только для Фили, а его смех принадлежит лишь одному Кили. На этот раз Двалин действительно удивился. — Неужели, вы сами это заметили? Бильбо фыркнул: — Разумеется, я заметил. Ваш драгоценный король все время выглядит так, словно только что съел целое ведро лимонов во благо своего народа. Трудно не обратить внимание, когда он вдруг улыбается или смеется. — У Торина есть все причины быть серьезным, — грубо отрезал вновь посмурневший воин. — На его плечах огромная ответственность за будущее своего королевства. При этих словах Бильбо почувствовал легкий укол вины: — Да, вы снова правы. Примите мои извинения, я не хотел оскорблять вашего короля, но и вы меня поймите. С самой первой нашей встречи я не видел от него ничего, кроме презрения и недоверия. Тяжело уважать кого-то при подобном отношении. Гном в ответ только пожал плечами: — Такой уж Торин есть. Он всегда с подозрением относился к посторонним. Хотите заслужить его доверие — дайте ему вескую причину. Когда-то, в другой жизни, Бильбо еще мог бы в это поверить. Но теперь, когда он снова вспомнил расширенные от удивления глаза Фили и беспомощные вопли Кили, он сильно сомневался, что это возможно.***
Сколько времени прошло, пока они отдыхали, он не знал, но, наконец, Двалин решил, что пора выбираться из пещеры. — Придется идти внутрь горы, чтобы найти путь наверх, — пояснил гном, указывая куда-то во тьму. Бильбо послушно уставился в том направлении, но не смог разобрать во мраке ни единого указания на то, что впереди есть проход. — Вы уверены? Откуда вы знаете, что мы не упремся в тупик? — И снова вы забываете, что перед вами гном. Я чувствую камень, — напомнил ему раздраженно воин. — Идите за мной след в след, вам ясно? В ответ он устало отмахнулся: — Да, да, я буду идти за вами. С тяжелым вздохом, Двалин поднялся на ноги. Высоты потолка едва хватало, чтобы ему не пришлось пригибаться, а вот ширины расщелине явно не доставало: Бильбо пришлось вжаться в камень, чтобы его не размазало по стенам. — Почему вы не хотите попробовать подняться прямо здесь? — снова поинтересовался он, когда гном отодвинулся в сторону, давая ему встать. — Хватит ныть, лучше шевелите ногами, — посоветовал гном, игнорируя заданный вопрос. Хоббит изнуренно закатил глаза, но послушно подвинулся ближе к гному. В темноте он видел с огромным трудом и боялся потерять своего спутника. — Я буду держать вас за плащ, чтобы мы ненароком не разделились, — предупредил он Двалина, крепко сжимая в руках края промокшей зеленой ткани. — Прекрасно. Так есть хоть какая-то надежда, что вы не потеряетесь, — отозвался гном, протискиваясь все дальше во мрак. Пока они блуждали в темноте, Бильбо окончательно потерял счет времени. Его сердце бешено колотилось, а руки болели от постоянного напряжения, с которым он цеплялся за плащ своего сопровождающего. Мало того, что он отступил от знакомого маршрута и снова окунулся в неизвестность, так еще и приходилось слепо брести в темноту, доверившись гномьему чутью. Впрочем, Двалин выбирал путь в непроглядном мраке без малейших колебаний, словно следуя за невидимым маяком, что немного обнадеживало. Спустя примерно тысячелетие с половинкой они достигли конца тоннеля. — Я же говорил, что выведу нас, — самодовольно напомнил Двалин, усмехаясь через плечо. Бильбо отстраненно кивнул, толпящиеся в голове мысли оттеснили слова гнома на задний план. Все его внимание занимала просторная пещера, со всех концов которой мерно журчащие ручьи стекались в огромное подземное озеро. Очень знакомая пещера. Это же здесь… Нет, не может быть… Или все же?.. Неслышно ступая босыми ногами, он медленно двинулся вдоль водной поверхности, ища глазами безошибочно узнаваемый остров в самом центре. Позади него Двалин продолжал рассуждать вслух: — Думаю, отсюда мы без проблем отыщем путь наверх. Просто держитесь рядом, и все будет… Раздался скрежет и звук удара. Бильбо в ту же секунду обернулся, и его глазам предстал поверженный на землю гном с кровоточащей шишкой на затылке. — Двалин! — воскликнул хоббит, бросаясь к нему, стремясь убедиться, что воин жив. Краем глаза он заметил большой булыжник со следами крови. Наклонившись, чтобы подобрать и получше рассмотреть улику, он успел уловить позади какое-то мимолетное движение и тут же развернуться лицом к нападавшему. — Голлум! — рявкнул он, выпрямляясь и доставая из ножен Жало, — Выходи, мелкий душегуб! Я знаю, что это ты! На мгновение повисла гробовая тишина, он даже засомневался, не показалось ли ему. Раздавшийся затем едва уловимый шорох гальки заставил его вздрогнуть и, обернувшись, столкнуться с Голлумом лицом к лицу впервые за последние восемьдесят лет. — Оно звало нас, моя прелесть, звало по имени, — пробормотало существо — и да, это отвратительное бледное создание навсегда останется для него существом, не важно, что за байки рассказывал про него Фродо — уставившись на него своими до невозможности знакомыми глазищами. — при упоминании Голлума первыми на ум приходят глаза. Эти огромные глаза цвета заиндевевшей поверхности мутного пруда в конце осени. Эти омуты полнейшего безумия, которое никому не под силу ни вылечить, ни понять. Они преследуют его в кошмарах, неотрывно следят за ним из темных уголков подсознания, ведь, не избавься он от кольца, эти глаза принадлежали бы и ему самому — — Все верно, я знаю тебя, — подтвердил хоббит, внимательно следя за малейшими движениями существа. Голлум замер, склонив лысую голову набок, и подозрительно сощурившись: — Что оно о нас знает, моя прелесть? Какие секреты оно о нас расскажет? Бильбо на секунду задумался, спешно подбирая слова, и осторожно ответил: — Я знаю, что у тебя есть кое-что важное. Кое-что нужное. И оно прямо сейчас лежит в твоем кармане. Реакция была мгновенной. Лишь инстинктивно вскинув клинок, он успел остановить подземного падальщика, бросившегося на него с неожиданной силой и скоростью. Но даже с мечом ему с трудом удавалось отбиваться от длинных цепких пальцев, стремившихся сомкнуться на его горле. — Воришка! Воришка! Оно хочет забрать тебя у нас, моя прелесть! — верещал Голлум, прожигая хоббита потемневшими в безумной ярости глазами. — Ты даже не понимаешь, что сделало с тобой это проклятое кольцо, — прорычал он в ответ, изо всех сил упираясь ногами и отбрасывая существо назад. Голлум не услышал его слов, снова бросаясь в атаку. Увернувшись от костлявого уродца, Бильбо быстро развернулся и со всего размаха ударил Голлума рукоятью меча по голове. Пещерный обитатель упал как подкошенный и больше не двигался. Бильбо не сводил глаз с бледного существа еще несколько секунд, с трудом переводя дыхание и пытаясь унять бешеный стук сердца. Убедившись, что противник в отключке (или умер, что тоже было бы неплохо), он вернулся к гному. Шишка на затылке Двалина успела вдвое увеличиться в размерах, но в остальном тот был цел и здоров. Убедившись, что жизни гнома ничего не угрожает, Бильбо облегченно выдохнул. Что ж, хотя бы один еще жив, думал он, доставая из кармана платок (который в этот раз положил заранее) и принимаясь вытирать кровь. Остается надеяться, что остальные смогут пока сами о себе позаботиться. Позаботившись о своем напарнике, в данный момент мирно дремлющем на каменном полу пещеры, хоббит вновь бросил взгляд на Голлума. Какая-то его часть (довольно большая, если уж говорить прямо), хотела покончить с этим злобным существом раз и навсегда. Бильбо никогда не забудет вид искалеченной руки Фродо, да и вообще всего кошмара, случившегося по вине этой мерзкой твари. Убив безумца сейчас, он сможет уберечь племянника. Но другая его часть, более уравновешенная, рассудительная и, определенно, говорившая от лица Бэггинсов, выступала решительно против, ведь, в конце концов, именно Голлум уничтожил кольцо. Если моя затея потерпит неудачу, то эта ноша снова выпадет на долю Фродо и Голлума, признал он. Всей душой он желал уберечь Фродо от этого рока, но у судьбы всегда свои соображения по любому поводу. Скрепя сердце, Бильбо во второй раз пощадил Голлума. Поскольку больше нечему было отвлечь его внимание, Бильбо обратился к последней проблеме, встречу с которой он оттягивал как только мог. Кольцо. Медленно перевернув Голлума, он отыскал в складках тряпья маленький карман и запустил внутрь дрожащую руку. Когда пальцы коснулись прохладной гладкой поверхности, по спине пробежали мурашки. — кольцо непрестанно напоминает о себе тихим шепотом на краю сознания. Оно никогда не заявляет о себе напрямик, ни к чему не склоняет, ничего не требует, но оно всегда здесь. Оно нашептывает обещания. Сулит дары, о которых ему страшно и подумать. Дразнит могуществом, богатством, возможностью вернуть то, чем он дорожил больше всего на свете. День за днем он упрямо игнорирует этот зов, пока однажды тот не заполняет собой все его мысли — Бильбо неуютно поежился и опустился на камни, сжимая кольцо в ладони. Ему нисколько не хотелось видеть этот золотой блеск и вспоминать все те дни, что он провел под его чарами. Он не хотел вспоминать ни тот прилив сил, что захлестывал его, стоило лишь надеть кольцо, ни чувство собственного безграничного могущества, когда он возомнил, что подчинил кольцо себе. Все, чего ему теперь хотелось, это бросить проклятое кольцо подальше в воду и больше никогда его не видеть. Но он этого не сделал. Вместо этого он поднес руку к глазам и заглянул в безупречно гладкую золотую поверхность. Вот мы и снова встретились. И кольцо — поразительная, мерзкая, проклятая вещица, забравшая свет из глаз Фродо — стала нашептывать… Бильбо Бэггинс…